Что отличает модернизм от реализма в литературе? Модернизм. Формирование и развитие модернистских течений в литературе рубежа веков и в первые десятилетия XX века На сколько современен модернизм и реалистичен реализм

История XX столетия отмечена глубочайшими социальными потрясениями: две мировые войны, принесшие огромные жертвы и разрушения, множество других «локальных» войн, революции, становление и крушение тоталитарных режимов, преступления гитлеризма и сталинизма, геноцид целых народов, массовое уничтожение людей в концлагерях и создание атомного и водородного оружия, полоса «холодной войны», политических репрессий и истощающей гонки вооружений; распад колониальных империй, выход на политическую арену новых независимых государств, поражение социалистической системы в противоборстве со «свободным миром», наконец, наметившийся с,1980-х гг. решительный поворот в сторону мирного сосуществования и сотрудничества, начавшееся общее движение многих государств в русле демократии и реформ.

Внутри этого исторического периода отчетливо прочерчивается хронологический рубеж: конец Второй мировой войны. Выделяется два периода: литература 1918-1945 гг. и литература после 1945 г. Социальные конфликты развертывались на фоне величайших открытий в области науки, в частности в медицине, генетике, кибернетике, информатике, что существенно влияло на менталитет, образ жизни, сами условия человеческого существования. Все это получило сложное, неоднозначное отражение в литературе, которая характеризуется исключительным многообразием писательских индивидуальностей, богатством художественных стилей, плодотворными новаторскими поисками в области формы, средств выражения, содержания. Знаменательно, что к «традиционным» западноевропейским литературам добавилось немало новых (африканских, азиатских, латиноамериканских), представители которых стали всемирно знаменитыми. Среди этих явлений: латиноамериканский роман, созданный в духе так называемого «магического реализма» (Гарсия Маркес, Хорхе Луис, Борхес и др.); японский философский роман (Абэ Кобо, Ясунари Кавабата, Оэ Кэндзабурэ и др.); исландский роман (X. Лакснесс); поэзия Назыма Хикмета (Турция) и Пабло Неруды (Чили); «драма абсурда» Сэмюэла Беккета (Ирландия) и др. Лауреатами Нобелевской премии по литературе стали в нашем столетии представители многих стран, всех континентов. Углубились контакты писателей, взаимосвязи и взаимообогащения различных национальных литератур. Россия занимает первое место в мире по количеству, да и по качеству переводов иностранных писателей.

В многокрасочной панораме литературного процесса в XX в. прочерчивается несколько ведущих течений и тенденций. Прежде всего это модернизм, философско-эстетическое течение как в литературе, так и в искусстве, которое после Первой мировой войны вступило в новую фазу, наследуя и продолжая традиции предшествовавших ему на рубеже веков декадансу и авангардизму. Модернизм, как явствует из названия, объявлял себя современным искусством, использующим новые формы и средства выражения, соответствующие новым реалиям XX столетия в противовес «старомодному» искусству, ориентированному на реализм прошлого века. Модернизм по-своему ярко, впечатляюще отразил кризисные явления в жизни современного общества, процесс его глубокой дегуманизации, передал ощущение бессилия человека перед лицом труднообъяснимых и враждебных ему сил, противостояние человека и среды, выключение индивида, обреченного, одинокого, из общественных связей. Олицетворением подобного тотального бессилия человека, его обреченности стал Грегор Замза из новеллы Кафки «Превращение». Модернисты делали особый акцент на изображении внутреннего мира человека как самодовлеющего. При этом они опирались на достижения современной науки, в частности психологии, на новейшие психолого-философские теории Фрейда, Бергсона, на философию экзистенциализма. Они ввели в обиход целый ряд новых приемов, таких, например, как «поток сознания», широко использовали жанр притчи, аллегорию, философское иносказание. Среди модернистов были крупнейшие, талантливейшие художники, такие, как Франц Кафка, автор романов «Процесс», «Замок», всемирно знаменитых новелл-притч; Марсель Пруст, автор эпопеи «В поисках утраченного времени»; Джеймс Джойс, автор философско-аллегорического романа «Улисс», одного из крупнейших произведений словесного искусства нашего века; поэт Т. С. Элиот и др. В русле модернизма находятся такие интересные явления литературы XX в., в основном второй его половины, как «новый роман» (или «антироман»), получивший развитие во Франции в 1950-1970-х гг. (Натали Саррот и др.), как «драма абсурда» (в творчестве Эжена Ионеско, Сэмюэла Беккета).

Социальные конфликты развертывались на фоне величайших открытий в области науки, в частности в медицине, генетике, кибернетике, информатике, что существенно влияло на менталитет, образ жизни, сами условия человеческого существования. Все это получило сложное, неоднозначное отражение в литературе, которая характеризуется исключительным многообразием писательских индивидуальностей, богатством художественных стилей, плодотворными

Новаторскими поисками в области формы, средств выражения, содержания. Знаменательно, что к «традиционным» западноевропейским литературам добавилось немало новых (африканских, азиатских, латиноамериканских), предста-1

Вители которых стали всемирнб знаменитыми. Среди этих явлений: латиноамериканский роман, созданный в духе так называемого «магического реализма» (Гарсия Маркес, Хорхе Луис, Борхес и др.); японский философский роман (Абэ Кобо, Ясунари Кавабата, Оэ Кэндзабурэ и др.); исландский роман (X. Лакснесс); поэзия Назыма Хикмета (Турция) и Пабло Неруды (Чили); «драма абсурда» Сэмюэла Беккета (Ирландия) и др. Лауреатами Нобелевской премии по литературе стали в нашем столетии представители многих стран, всех континентов. Углубились контакты писателей, взаимосвязи и взаимообогащения различных национальных литератур. Россия занимает первое место в мире по количеству, да и по качеству переводов иностранных писателей.

В многокрасочной панораме литературного процесса в XX в. прочерчивается несколько ведущих течений и тенденций. Прежде всего это модернизм, философско-эстетическое течение как в литературе, так и в искусстве, которое после Первой мировой войны вступило в новую фазу, наследуя и продолжая традиции предшествовавших ему на рубеже веков декадансу и авангардизму. Модернизм, как явствует из названия, объявлял себя современным искусством, использующим новые формы и средства выражения, соответствующие новым реалиям XX столетия в противовес «старомодному» искусству, ориентированному на реализм прошлого века. Модернизм по-своему ярко, впечатляюще отразил кризисные явления в жизни современного общества, процесс его глубокой дегуманизации, передал ощущение бессилия человека перед лицом труднообъяснимых и враждебных ему сил, противостояние человека и среды, выключение индивида, обреченного, одинокого, из общественных связей. Олицетворением подобного тоталь-,ного бессилия человека, его обреченности стал Грегор Замза из новеллы Кафки «Превращение». Модернисты делали особый акцент на изображении внутреннего мира человека как самодовлеющего. При этом они опирались на достижения современной науки, в частности психологии, на новейшие психолого-философские теории Фрейда, Бергсона, на философию экзистенциализма. Они ввели в обиход целый ряд новых приемов, таких, например, как «поток сознания», широко использовали жанр притчи, аллегорию, философское иносказание. Среди модернистов были крупнейшие, талантливейшие художники, такие, как Франц Кафка, автор романов «Процесс», «Замок», всемирно знаменитых новелл-притч; Марсель Пруст, автор эпопеи «В поисках утраченного времени»; Джеймс Джойс, автор философско-аллегорического романа «Улисс», одного из крупнейших произведений словесного искусства нашего века; поэт Т. С. Элиот и др. В русле модернизма находятся такие интересные явления литературы XX в., в основном второй его половины, как «новый роман» (или «антироман»), получивший развитие во Франции в 1950-1970-х гг. (Натали Саррот, Ален Робб-Грийе и др.), как «драма абсурда» (в творчестве Эжена Ионеско, Сэмюэла Беккета).

Модернизму свойственно в целом пессимистическое миросозерцание, неверие в человека. Конечно, он по-своему отразил некоторые существенные черты современного мира. Однако картина мира не может быть сведена лишь к абсолютизации зла, хаоса и абсурда, к «отчуждению» человека, к признанию его беспомощности.

Наше столетие дало и другие примеры: человеческого героизма, творческих взлетов, высоких идеалов коллективизма и интернационализма, торжества воли, стойкости, общественной активности и действенного гуманизма.

Эти стороны запечатлел, в частности, реализм XX в., который противостоит модернизму. Реализм во многом наследовал, но также развил и обогатил - с точки зрения тематики, художественных приемов и форм - классический реализм прошлого столетия, реализм бальзаковского, стендалевского, диккенсовского типа.

Для реализма XX в., в противовес модернизму, характерен жизнеутверждающий пафос, вера в то, что «человек выстоит» (У. Фолкнер), «человек один не может ни черта», чт, о «человека нельзя победить» (Э. Хемингуэй). При этом порой трудно, да и вряд ли целесообразно, провести четкую «разделительную линию» между модернизмом и реализмом. Реализм XX в. может быть осложнен и модернистскими мироощущениями (как, например, в некоторых произведениях У. Фолкнера, Т. Манна, Г. Гессе), так и натуралистическими элементами (в творчестве Т. Драйзера, Дж. Стейнбека и др.). Реализму не чуждо и использование многих характерных приемов модернизма, например потока сознания. Вообще же «водораздел» между модернизмом и реализмом проходит не по линии формы, художественно-стилевых приемов, хотя они сами по себе весьма значимы и неотторжимы от содержания, а с точки зрения исходной философской позиции, т. е. концепции человека. Несколько схематизируя сложную проблему, можно сказать: слабому, беспомощному, порой обреченному герою модернизма противостоит активный, способный бороться герой реалистической литературы. Стремлению модернистов к художественному обоснованию неких универсальных законов бытия реалисты противопоставляют принцип историзма, конкретного социального анализа.

Богатство реализма ярко демонстрирует разнообразие жанровых форм романа: социального, политического, философского, интеллектуального, фантастического, детективного, утопического, романа-антиутопии, романа-эпопеи. Здесь и широкие панорамы жизни (у Роже Мартена дю Гара, Ромена Роллана, Т. Драйзера и др.), и использование мифа (у Гарсия Маркеса), символики и притчи (у Макса Фриша, Уильяма Гол-динга, Веркора), фантастики (у Рея Брэдбери), философского иносказания (у К. Оэ, А. Камю, Ж. П. Сартра и др.), синтеза вымысла и документа (у Дж. Дос Пассоса), синтеза беллетристики и музыки (у Ромена Роллана), причудливого смешения стилей (у Курта Воннегута). Замечательный вклад в обогащение жанра романа внесли Томас Манн, использовавший «симфоничность» стиля, миф, иронию (в «Докторе Фаустусе»), Уильям Фолкнер, «интегрировавший» в своем стиле символику, поток сознания, гротеск. Явлением мировой значимости стал американский роман межвоенного двадцатилетия, представленный Фолкнером, Хемингуэем, Фицджеральдом, Дос Пассосом, Томасом Вулфом, Стейнбеком, Синклером Льюисом.

В литературе XX в. получила широкое развитие антивоенная (у Олдингтона, Ремарка, Хемингуэя, Дос Пассоса, Барбюса и др.) и антифашистская тема (у Брехта, Бехера, Анны Зегерс, Фейхтвангера и др.). Приобрел популярность роман-антиутопия, высмеивающий тоталитарные государства и их вождей (в романах «У нас это невозможно» Синклера Льюиса и «1984» Джорджа Оруэлла); объектом сатиры стали всякого рода «технические» утопии (у Курта Воннегута).

Заметную роль в литературном процессе XX в. играли писатели социалистической ориентации, такие, как Джон Рид, автор знаменитой художественно-документальной книги «Десять дней, которые потрясли мир»; Анри Барбюс, автор антивоенного романа «Огонь»; Луи Арагон, крупнейший французский поэт и создатель эпопеи «Коммунисты»; выдающийся немецкий поэт Иоганнес Бехер; драматург и теоретик «эпического театра» Бертольт Брехт; Драйзер, вступивший в конце жизни в компартию, и др. В 20-е - начале 30-х гг. многие писатели Запада проявляли симпатии к новой России, сочувственный интерес к «коммунистическому эксперименту» (Т. Драйзер, Р. Роллан, Б. Шоу). Однако развязанный в середине 30-х гг. Сталиным «большой террор», жестокие методы строительства социализма - все это стало жестоким ударом по иллюзиям тех, кто верил в идеалы «нового мира» (например, Дос Пассос, А. Мальро и др.).

в жизни современного общества, процесс его глубокой дегуманизации, передал ощущение бессилия человека перед лицом труднообъяснимых и враждебных ему сил, противостояние человека и среды, выключение индивида, обреченного, одинокого, из общественных связей. Олицетворением подобного тотального бессилия человека, его обреченности стал Грегор Замза из новеллы Кафки «Превращение». Модернисты делали особый акцент на изображении внутреннего мира человека как самодовлеющего. При этом они опирались на достижения современной науки, в частности психологии, на новейшие психолого-философские теории Фрейда, Бергсона, на философию экзистенциализма. Они ввели в обиход целый ряд новых приемов, таких, например, как «поток сознания», широко использовали жанр притчи, аллегорию, философское иносказание. Среди модернистов были крупнейшие, талантливейшие художники, такие, как Франц Кафка, автор романов «Процесс», «Замок», всемирно знаменитых новелл-притч; Марсель Пруст, автор эпопеи «В поисках утраченного времени»; Джеймс Джойс, автор философско-аллегорического романа «Улисс», одного из крупнейших произведений словесного искусства нашего века; поэт Т. С. Элиот и др. В русле модернизма находятся такие интересные явления литературы XX в., в основном второй его половины, как «новый роман» (или «антироман»), получивший развитие во Франции в 1950-1970-х гг. (Натали Саррот и др.), как «драма абсурда» (в творчестве Эжена Ионеско, Сэмюэла Беккета).Модернизму свойственно в целом пессимистическое миросозерцание, неверие в человека. Конечно, он по-своему отразил некоторые существенные черты современного мира. Однако картина мира не может быть сведена лишь к абсолютизации зла, хаоса и абсурда, к «отчуждению» человека, к признанию его беспомощности. Наше столетие дало и другие примеры: человеческого героизма, творческих взлетов, высоких идеалов коллективизма и интернационализма, торжества воли, стойкости, общественной активности и действенного гуманизма. Эти стороны запечатлел, в частности, реализм XX в., который противостоит модернизму. Реализм во многом наследовал, но также развил и обогатил - с точки зрения тематики, художественных приемов и форм - классический реализм прошлого столетия, реализм бальзаковского, стендалевского, диккенсовского типа.

Для реализма XX в., в противовес модернизму, характерен жизнеутверждающий пафос, вера в то, что «человек выстоит» (У. Фолкнер), «человек один не может ни черта», что «человека нельзя победить» (Э. Хемингуэй). При этом порой трудно, да и вряд ли целесообразно, провести четкую «разделительную линию» между модернизмом и реализмом. Реализм XX в. может быть осложнен и модернистскими мироощущениями (как, например, в некоторых произведениях У. Фолкнера, Т. Манна, Г. Гессе), так и натуралистическими элементами (в творчестве Т. Драйзера, Дж. Стейнбека и др.). Реализму не чуждо и использование многих характерных приемов модернизма, например потока сознания. Вообще же «водораздел» между модернизмом и реализмом проходит не по линии формы, художественно-стилевых приемов, хотя они сами по себе весьма значимы и неотторжимы от содержания, а с точки зрения исходной философской позиции, т.

твенно-стилевых приемов, хотя они сами по себе весьма значимы и неотторжимы от содержания, а с точки зрения исходной философской позиции, т. е. концепции человека. Несколько схематизируя сложную проблему, можно сказать: слабому, беспомощному, порой обреченному герою модернизма противостоит активный, способный бороться герой реалистической литературы. Стремлению модернистов к художественному обоснованию неких универсальных законов бытия реалисты противопоставляют принцип историзма, конкретного социального анализа.

Богатство реализма ярко демонстрирует разнообразие жанровых форм романа: социального, политического, философского, интеллектуального, фантастического, детективного, утопического, романа-антиутопии, романа-эпопеи. Здесь и широкие панорамы жизни (у Роже Мартена дю Гара, Ромена Роллана, Т. Драйзера и др.), и использование мифа (у Гарсия Маркеса), символики и притчи (у Макса Фриша, Уильяма Голдинга, Веркора), фантастики (у Рея Брэдбери), философского иносказания (у К. Оэ, А. Камю, Ж. П. Сартра и др.), синтеза вымысла и документа (у Дж. Дос Пассоса), синтеза беллетристики и музыки (у Ромена Роллана), причудливого смешения стилей (у Курта Воннегута). Замечательный вклад в обогащение жанра романа внесли Томас Манн, использовавший «симфоничность» стиля, миф, иронию (в «Докторе Фаустусе»), Уильям Фолкнер, «интегрировавший» в своем стиле символику, поток сознания, гротеск. Явлением мировой значимости стал американский роман межвоенного двадцатилетия, представленный Фолкнером, Хемингуэем, Фицджеральдом, Дос Пассосом, Томасом Вулфом, Стейнбеком, Синклером Льюисом.

Вопрос, заданный в теме, на самом деле, весьма не простой, и в большой степени обращён к теории философии, нежели к теории искусства. В то же время, размышляя над ним, приходишь выводу, что философские и искусствоведческие течения здесь переплетаются и дают объединённый ответ на этот вопрос.

Рассмотрим реализм. Это – жанр и художественный приём, заключающийся в правдивом, объективном отражении окружающей человека действительности. Своё открытое и бурное шествие среди умов живописцев он начал в середине – второй половине XIX века и быстро завоевывал симпатию у юных художников (некоторые консерваторы были против данного стиля). Это было их желание – изображать, наконец, то, что они на самом деле видят перед собой, могут чувствовать и осязать, а не что-либо идеальное, заведомо для них несуществующее. Скажем так, они устали витать в облаках и были счастливы вернуться на твердую землю. Исходя из этого, можно сказать, что реализм был очень реалистичен, потому что каждый художник этого направления старался передать весь реальный мир во всём его многообразии и деталях как можно более достоверно. Чтобы, глядя на их картины, зритель сказал: «Я нахожусь именно в том месте, я чувствую его». Таковы произведения, например, Гюстава Курбе, родоначальника реализма, «Женщина с попугаем» 1866 и Андерса Цорна «Летние развлечения» 1886, «Кухарка» 1919. Художники практически с фотографической точностью изображают современную им действительность во всех её чертах, какими бы неприличными они ни были. Но, стоит сказать ещё, что реализм внутри имел такое течение как импрессионизм. Оно тоже претендовало на право быть предельно реалистичным, но на самом деле изображало в точности не всю реальность, но некоторые её отдельные черты. Например, в картине Клода Моне «Пшеничные стога. Конец лета» (1891) вблизи мы видим набор мазков, дающих примерные очертания предметов. Но если мы отойдём от изображения на некоторое расстояние, то увидим, что художник очень талантливо передал игру цвета, света и атмосферы. Поэтому, я хочу сказать, что реализм в высшей степени реалистичен.

Модернизм же – это направление в искусстве рубежа XIX - XX веков, которое характеризуется повышенной отвлечённостью, абстрактностью форм и передаваемых мыслей, он всеми силами пытается "порвать" все отношения с прошлым в художественном и духовном плане. По моему мнению, модернизм может быть назван современным в большей степени, чем не современным. Причина – смена философских взглядов в обществе на саму жизнь. Модернисты стремились как можно больше выделиться, бросать вызов, выступать за рамки и творить то, чего никто никогда не делал. Это могут продемонстрировать такие картины, как «Извилистая дорога в Эстаке» (1906) Андре Дерена и «Герника» Пабло Пикассо (1937). Причём творцам было не важно, что их искусство становится очевидно примитивным, они писали произведения, что выплеснуть свои эмоции и мысли наружу. А это как раз было очень важно в тот непростой исторический период.

Таким образом, хочется сказать, что и реализм, и модернизм по праву заслуживают звания реалистичного и современного направлений в живописи.

31. Взаимодействие реализма и модернизма в «неореалистической» прозе 1910-х гг. (Е. Замятин «Уездное» / А. Ремизов «Неуемный бубен» / И. Бунин «Господин из Сан-Франциско»)

Источники:

1. Реализм и неореализм // Русская литература рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов) М., 2000.

2. Эйхенбаум Б. Страшный лад; Лесков и современная проза // Эйхенбаум Б. О литературе. М., 1987.

Начиная с 40-х годов XIX столетия, русская литература развивалась под преобладающим воздействием одного художественного направления (имеется в виду его полновластие в прозе – господствующем литературном роде своего времени) – реализма, и многие противостояния, даже самые решительные – творческие, идеологические – разыгрывались внутри него. Но с постепенным утверждением в 1890-е гг. нового, модернистского искусства литературное движение становится полем соперничества двух особых систем художественного мышления, адепты которых на первых порах бывали весьма запальчивы и нетерпимы друг к другу.

На рубеже веков модернисты противопоставляли себя «реалистам», писателям сообщества «Знание» (во главе с М. Горьким). Острые словесные баталии между двумя сторонами свидетельствовали, разумеется, о реальных различиях сторон, но не отражали всей сложности их взаимоотношений . Между символистами и «знаньевцеми» намечалось постепенное сближение. Симптоматические контакты возникли в годы Первой русской революции (1905 г.) на почве общей оппозиции существующему политическому режиму.

В дальнейшем, со второй половины 1900-х – начала 1910-х гг., контакты расширялись и видоизменялись, все сильнее затрагивая глубинные, собственно творческие слои – миросозерцательные и художнические, стимулируя интерес к обмену опытом. Симптоматично высказывание Брюсова в речензии на «Жемчуга» Гумилева в 1910 г.: «В наши дни “идеалистические” искусство вынуждено очищать позиции, занятые слишком поспешно. Будущее явно принадлежит какому-то еще не найденному синтезу между “реализмом” и “идеализмом”». В те же годы мысль об объединяющем слове, которое должно примирить все школы, родилась и у адептов реализма. Но они подходили к ней с другой стороны. Если Брюсов сетовал на избыток «идеализма» в творчестве единомышленников, то иная литературно-критическая среда – как раз на недостаток его в предшествующей реалистической литературе.

Именно в это время, (конец 1900-х – нач. 1910-х гг.) получает широкое хождение термин «новейший реализм» (или «неореализм» или «новый реализм»). Но в это понятие вкладывались неодинаковые смыслы:

1). С одной сторон, в «новом реализме» усматривали процессы, протекавшие внутри реалистического движения: отмежевание от натурализма конца XIX века, возвращение к традиции классического реализма и обновление ее за счет отдельных «технических» завоеваний модернистов.

2). С другой стороны толкование понятия «неореализм» в модернистском кругу шло встречным путем и, однако, заключало в себе особые смыслы. М. Волошин, например, в статье «Анри де Ренье» (1910 г.) пишет, что материнское лоно «неореализма» - все же символизм, и переход от символизма к новому реализму – это, по сути, коллизия внутри модернистского движения

От Белого и Сологуба до Бунина и Куприна – таков диапазон имен, приобщенных к «новому реализму», если иметь в виду общую картину суждений и мнений того времени.

Зарождение «неореализма» в России происходило на фоне процесса преобразования реализма в мировой литературе вообще, протекавшем на грани столетий под воздействием общеисторический причин (необходимость осмыслить принципиально новое состояние мира) и причин внутрилитературных (резко обострившееся к тому времени ощущение исчерпанности прежних художественных форм и поиски нового языка).

Те же причины действовали и в русской литературе. Кроме того, историческая реальность нашей страны также оказала значительное воздействие на ход литературного процесса. Прежде всего, речь идет о политической реакции, последовавшей за Первой русской революцией. При этом и для модернистов, и для реалистов общемиросозерцательные уроки произошедшего оказались важнее, чем его прямая общественно-политическая суть. Отсюда такая особенность «неореализма»: повествование, прямо или завуалировано обращенное к событиям политической истории привлекает «неореалистов» меньше, чем стихия быта . «Тоска по быту» - так характерно названа статья Мариэтты Шагинян. Шагинян пишет о полемичной пристрастности «неореалистов» к плотной, материальной жизни в противовес символистским «мирам иным». При этом Келдыш (статью которого, я, кстати, все это время пересказывала) выделяет два типа бытописательства:

1). «История через быт» - «бытовое» противопоставляется «историческому». Творчество «бытовиков», хотя и сохраняет постоянное присутствие истории, но удаляется от исторической арены как прямого «объекта». Из житейского обыденного материала извлекается широкая проблематика. Приверженцев такого бытописательства Келдыш относит к «социологическому реализму».

2). «Бытие через быт» - особый синтез бытийного и социально-конкретного мировидения с возвышением первого над вторым.

Примечательно, что бытовая тема часто связана с образом обширного русского захолустья. В русской общественной и духовной жизни того времени наблюдался возрастающий интерес ко всему «уездному». Именно оттуда ждали ответы на мучительные вопросы о будущем России. Образ уездной глухомани, захлестнутой обывательской стихией, мы видим и в повестях Ремизова «Неуемный бубен» (1909 г.) и Замятина «Уездное» (1913 г.). Действие в обоих произведениях происходит в глуши: конкретное место не называется: у Замятина – просто «уездное», «наши места», у Ремизова – «наш город». Внимание рассказчика сосредоточено исключительно на быте. Подробно, во всех мелочах описывается повседневная жизнь героев: их занятия, бытовые привычки, вещи, окружающие их, почему-либо важные или совсем не важные для них.

Особого внимания заслуживает вопрос об эволюции литературного героя в произведениях «неореалистов». Если в реализме конца 90-х представление о должном типе человека связывалось с волевым импульсом, непосредственно действенным началом, с помыслами о героической индивидуальности, то реалисты новой волны привержены к строю обычного, повседневного существования, в котором нет ничего героического. Их герой – не просто «не герой», а и вовсе человек «не мыслящий». Это определение можно отнести к персонажам всех трех произведений: к господину из Сан-Франциско, к Анфиму Барыбе («Уездное») и к Ивану Семеновичу Стратилатову («Неуемный бубен»). Они не просто «не мыслящие», они прямо-таки сравниваются с неодушевленными предметами. Так, «Уездное» заканчивается словами, относящимися к главному герою: «Будто и не человек шел, а старая воскресшая курганная баба, нелепая русская каменная баба». «Неуемный бубен» - тоже понятно – название повести – это прозвище, которое дали Стратилатову сослуживцы, а автор, называя так повесть, закрепляет эту характеристику героя. Что касается бунинского «господина», то он, мало того, что безымянен, так еще и умирает и не аллегорически , а по настоящему превращается в так сказать неживой предмет.

Для всех трех рассматриваемых произведений характерно стремление думать не только в категориях сего дня, но и в гораздо более широких. Глухомань, изображенная Замятиным и Ремизовым далеко не исключительна, читателю она сразу напоминает хорошо ему известную глухую провинцию из произведений Островского, Гоголя, Лескова, с ее «домовитым, богомольным, степенным народом», которому «с полной утробой сладко спится после обеда», у которого «»калитки на засовах железных», а «над головой вода мутная да сонная». И герои, как Замятина, так и Ремизова – образы обобщенные. Они связаны с предшествующей литературной традицией (ремизовский Стратилатов напоминает гоголевского Башмачкина – переписывание сюжета о «маленьком человеке»), а кроме того показаны как типы, как воплощение русского народа в целом (в образе Барыбы воплощена слепая стихийность, животное, «немыслящее» народное начало). Что касается Бунина, у него показана мертвенность и косность западного, «цивилизованного» мира, а не русской глуши, что не отменяет однако глубины обобщения, а просто направляет обобщение в несколько другую сторону.

Еще один важный вопрос, касающийся «неореализма» - вопрос типа повествования. В обновленном реалистическом движении (это я так называю «неореализм» для разнообразия) лирическое повествование, характерное для символизма, уступает место предметно-изобразительному, а то и щедро описательному. Интересно однако, что нарастающая описательность не вытеснила субъективность, а преобразовала ее. Самые отчужденные от личностного начала элементы теперь тесно сплетаются с ним, сохраняя при этом объективную самоценность. В свою очередь лирический голос автора все чаще теряет обособленность, растворяетя в «картине», входит в структуру внешнего «объекта». Явлены таким образом две встречные тенденции: с одной стороны, «приручение» лирической стихии; с другой – раздвижение эмпирических границ предметного образа, приобретающего в ряду случаев широко символизированный смысл. В этом смысле характерен пример Бунина, у которого из множества мелкого и дробного, мозаичной россыпи фактов то и дело возникает – путем мозаичного подбора «бесстрастных» подробностей – широко обобщенный, напряженно-эмоциональный образ почти символического смысла. В образной символике «Господина из Сан-Франциско» есть и чисто условная: появляющийся в конце рассказа образ Дьявола – символическое запечатление «сатанинской» сущности современного писателю мира. Однако и тут, вопреки, казалось бы, жанровой природе повествования, основная смысловая нагруженность приходится на описательную стихию. Чисто бытовые – по внешности – ситуации произведения равноправно входят в его общий притчево-иносказательный строй. Так у Бунина обобщенно-экспрессивное начало органично соединяется с элементами традиционно описательного стиля.

И наконец, последняя важная особенность «неореализма» - повышенный интерес к сказовой форме . (Напомню, что сказ – это форма повествования, которая в своей лексике, синтаксисе и подборе интонаций обнаруживает установку на устную речь рассказчика – определение Б. Эйхенбаума). Повествование автора становится изустной речью, поведанной «чужим» языком. Этот путь был подсказан и Гоголем, и Лесковым, а в тогдашней литературной современности – прежде всего Ремизовым. И «Неуемный бубен», и «Уездное» - яркие примеры сказа. Повествователь приноравливается к языку обитателей того самого захолустья, где разворачивается действие. (примеры я приводить не буду – не наизусть же вы их будете заучивать). Интересно, что сказовая манера выдерживается непоследовательно. Повествователь время от времени переходит-таки на речь «интеллигентную». Так обнаруживается условность «самоотчуждения» повествователя, иллюзорность этой видимости. Эта условность проявляется и в том, например, что «сказителя» нередко занимают такие вопросы, которые вряд ли заинтересовали бы простолюдина. Так проявляется сопряжение личностного и объективорованного начала, о чем уже шла речь выше.

Это все, что я имею сказать по данному вопросу.

Хотя, пожалуй, стоит упомянуть еще пару фактов:

«Неореалисты» 1910-х гг. распределились по двум так сказать платформам, это: «Книгоиздательство писателей в Москве» (образовано в 1912 г., Бунин к нему принадлежал, идеологом же был Вересаев) и петербургский журнал «Заветы» (в том же году появился, вокруг него, помимо прочих, группировались Ремизов и Замятин).