Эрик Булатов: «У меня очень счастливая жизнь»Классик концептуализма о том, из чего складывается счастливая жизнь. Партия пенсионеров россии

Эрик Владимирович Булатов родился 5 сентября 1933 года в Свердловске (Ныне Екатеринбург), советский и российский художник.

Отец - Владимир Борисович, родом из Саратова, был партийным работником (вступил в партию в 1918 году), в 1944 году погиб на фронте, мать - из города Белосток (Польша), нелегально эмигрировала в Россию в возрасте 15 лет; уже через три года устроилась на работу стенографисткой - несмотря на то, что по приезду не знала русский язык (владела только польским и идишем). По словам Эрика Булатова, его отец почему-то очень верил в то, что он будет художником. В 1958 году окончил Художественный институт имени В. И. Сурикова. С 1959 года работал в детском издательстве «Детгиз» вместе с Кабаковым и Васильевым. Выставочную деятельность в Москве начал с 1957, а с 1973 года уже за границей. В своих ранних работах в 60-е годы Булатов исследовал принципы взаимодействия поверхности и пространства как философской концепции картины и пространства. Это был важный этап его творчества, в котором заметно влияние Фалька, которого Булатов наряду с Фаворским называл своим учителем. В начале 70-х годов с работы «Горизонт» Булатов начинает развивать новый своеобразный стиль, соединяя стандартные натуралистичные пейзажи с крупными плакатными символами и транспарантными лозунгами. В результате художнику удаётся предельно доступным образом проиллюстрировать абсурдность действительности, перенасыщенной символикой советской пропаганды. Пространство у Булатова всегда многослойное: поверх изображения кладется либо текст лозунга, либо узнаваемый символ. Подчеркивая контраст пропаганды и реальности, Булатов сближается с соц-артом, однако главной целью художника остается исследование границы между пространством искусства и социальным пространством. Свою творческую задачу Булатов видит в том, чтобы «показать и доказать, что социальное пространство, каким бы значительным и агрессивным оно ни выглядело, на самом деле небезгранично. У него есть предел, граница, и человеческая свободы и вообще смысл человеческого существования находятся по другую сторону границы. Пространство искусства находится именно там, по ту сторону социальной границы».

"Горизонт", 1972

"Портрет Брежнева"

"Слава КПСС" 2003-2005 г.

Работы Булатова постоянно выставляются на аукционные торги современного искусства. Так, на аукционе «Филипс» работа «Советский космос» ушла примерно за 1,6 млн долларов, ещё два полотна на советскую тематику, в том числе «Революция - перестройка», были проданы по миллиону долларов за каждое, что сделало Булатова одним из самых дорогих современных русских художников.

С 1992 года живёт и работает, в основном, в Париже.

«Слово у меня в картинах - это чисто визуальный образ. Видно, как воздух сгущается и превращается в слово. Конечно, русским зрителям легче, они видят в этом смысл. Западные не всегда замечают изменения, которые произошли в моих картинах за последние годы».

«Не надо преувеличивать значение моих работ советского периода. В картине «Вход - входа нет» ничего ведь не было советского или антисоветского, просто красный цвет - самый оптимистичный и синий цвет - цвет прострации. Эта связка оказалась впоследствии моим языком. Мне всегда было важно, чтобы картина не имела прикладного характера и не иллюстрировала какой-либо социальный тезис, она сама должна была стать высказыванием. Многие же критики видели только советское и антисоветское, когда я говорил им о том, над чем работаю и к какому идеалу стремлюсь».

«С советской тематикой я работал только до 91-го года. Зачем пережевывать старое? Когда это было - это было серьезным делом. А сейчас это все равно, что пинать убитого льва».

«Лет пять назад я написал картину «Небосвод - небосклон». Импульсом послужило стихотворение Всеволода Некрасова, это мой любимый современный поэт, который для меня очень много значит. Там пространство вывертывалось наизнанку. И получался то земной шар, то, наоборот, глубина, такая двойная игра.Я вообще с небом очень много работал, начиная с 1975 года, когда написал картину «Иду» - в ней уже было движение сквозь картину, сквозь изображение. Небо для меня - это образ свободы. В социальном пространстве, я убежден, свободы быть не может. Я думаю, что вообще для человека смысл его жизни, смысл его существования находится не в социальном пространстве. Тут удовлетворяются необходимые потребности, а живем мы не для этого, живем для чего-то другого, мне кажется».

Источники: Wikipedia, RFI - общественная радиостанция

Детство и первые опыты рисования

Эрик Булатов родился в Свердловске в 1933 году. Его родители жили в Москве, но перед самым рождением сына его отец – Владимир Борисович - поехал в командировку, а беременная мать – Раиса Павловна – последовала за мужем. Отец художника был, по выражению самого Булатова «профессиональным партийным работником» до 1937 года, потом его исключили из партии и едва не арестовали. Спасла Владимира Борисовича смекалка Раисы Павловны – она сняла для мужа дачу в подмосковье и тот жил там, пока внимание советских спецслужб к нему не ослабло. Отец Эрика Булатова ушел на фронт в 1941 году, когда будущему художнику было 8 лет, и погиб в 1944 году.

Мать художника родилась в городе Белосток в Польше. Когда она только попала в СССР, она не знала русского языка – говорила только на идише и польском – через три года молодая женщина выучила русский настолько хорошо, что смогла работать стенографисткой. Помимо основной работы, мать художника участвовала в самиздате. В том числе она перепечатала «Доктора Живаго».

Эрик Булатов в своей мастерской на Чистопрудном бульваре, Москва, 2013

Булатов вспоминал, что рисовал он сколько себя помнит. Первые уроки рисования ему дала соседка по даче Зинаида Ленская. Отец будущего художника был в восторге от первых опытов сына и уже тогда решил, что сын должен стать художником. В детстве, когда он приходил куда-то в гости вместе с родителями, он приносил с собой альбом и цветные карандаши и садился рисовать. После гибели отца его вера в первые художнические опыты определила судьбу Эрика Булатова.

Юный Эрик Булатов поступил в Московскую среднюю художественную школу (МСХШ) со второго раза, после двух лет обучения в кружке рисования при Дворце Пионеров. Правда, попал юный художник сразу в третий класс художественной школы, что соответствовало седьмому классу общеобразовательной школы. Булатов учился в МСХШ с 1947 по 1952 год, в самый разгар «борьбы с формализмом и космополитизмом» и репрессий, но для Эрика Булатова это время связано с воспоминаниями об усердных занятиях рисованием и дружбе с одноклассниками. В этот период он познакомился с Олегом Васильевым, с которым они учились в параллельных классах. Подружились будущие художники уже в институте и остаются друзьями до сих пор. В одном из интервью художник говорил, что до сих пор ориентируется на мнение Олега Васильева, когда пишет картины.

Олег Васильев. Вращение (Илья Кабаков, Эрик Булатов, Олег Васильев и его жена Кира). 1998. Холст, масло.

В 1952 году Булатов поступил на факультет живописи Московского художественного института имени Сурикова. «Культура была в состоянии паралича. То, что делалось интересного в то время, делалось людьми досоветской эпохи» - вспоминал художник. В то время художник ощущал невозможность поймать «живой нерв жизни», для него это было первое осознание недостаточности академических средств для передачи реальности.

Эрик Булатов закончил Суриковский институт в 1958 году. За два года до окончания он возглавил студенческий бунт. По воспоминаниям художника, это было единственный момент, когда он принимал активное участие в общественной жизни. Дело в том, что в сталинское время многие профессора были отправлены в отставку, а вместо них пришли новые. Бунтовавшие студенты, вдохновленные новостями о XX съезде и всеобщим ожиданием перемен, потребовали на открытом комсомольском собрании, организованном Булатовым, отставки консервативных профессоров, пришедших в институт в сталинское время, и возвращения тех, кого уволили в годы репрессий. Правда, вернуть удалось лишь Александра Дайнеку, однако многих профессоров лишили должностей.

Для многих однокурсников и преподавателей Булатова тот факт, что он возглавил студенческий протест был удивительным. После 1954 года его положение в институте сильно улучшилось по сравнению с предыдущими годами: его работу купила Третьяковская галерея, он получал Ленинскую стипендию, его прочили в лауреаты фестиваля молодежи. Многие преподаватели увидели неблагодарность в действиях Булатова, но он не имел ничего против тех, кого критиковал, просто считал, что его преподаватели были недостаточно компетентны. После студенческого протеста, по воспоминаниям художника «иллюзии закончились», он больше не участвовал ни в каких политических акциях и понял, что на власть стоит обращать как можно меньше внимания.

Абстракция

Эрик Булатов. Разрез. 1965-1966. Холст, масло. Государственная третьяковская галерея

По словам художника, больше всего на его формирование повлияли Роберт Фальк и Владимир Фаворский. С Робертом Фальком Булатов познакомился зимой 1953 года. Художник в определенные дни показывал свои работы, общая знакомая Фалька и Булатова Лидия Бродская привела Булатова в один из таких дней показов к Фальку. Потом Булатов стал ходить в мастерскую к классику модернизма регулярно и даже показал свои работы. После смерти Сталина стало появляться большое количество информации о европейском искусстве. Заново была открыта экспозиция импрессионистов в ГМИИ им. Пушкина, благодаря Фальку молодой Булатов смог разобраться в той новой информации, с которой он сталкивался. Однако, что было гораздо важнее для Булатова, Фальк стал для него «образцом поведения художника в социальном пространстве». Несмотря на игнорирование критики и официальных институций, он продолжал усердно и сосредоточено работать.

С Владимиром Фаворский Булатов познакомился в 1956 году. Они просто пришли без приглашения вместе с Олегом Васильевым к знаменитому художнику и искусствоведу. Несмотря на нежданность визита, Фаворский принял молодых художников и отнесся к ним очень внимательно. Олег Васильев и Эрик Булатов задавали вопросы, а Владимир Фаворский на них отвечал. Именно Фаворский помог тогда молодому художнику очертить круг «пространственных проблем», которые Булатов разрабатывает, по собственным словам, до сих пор, он научил Булатова «думать, понимать свое дело». По воспоминаниям Булатова, Фаворский научил его понимать, что в его руках «есть картина и этого более, чем достаточно». Он понял, что у картины есть как свойства предмета, так и свойства пространства, а плоская поверхность с легкостью превращается в пространство, а в каждой из точек картины есть «определенный характер энергии».

По воспоминаниям Булатова, художником он себя по-настоящему осознал в 1963 году. Он осознал окружавший его мир как «мир беспрерывной поверхности». Он заметил, что под одной поверхностью всегда скрывалась другая и даже небо воспринимается людьми как поверхность. В этот период Эрик Булатов писал абстракции, основываясь на тех творческих принципах, которые ему передал Владимир Фаворский. Одним из таких принципов было то, что любая композиция обладает собственной структурой, которую художнику необходимо выявить. Другим важным принципом было то, что любое изображение условно. В середине 1960-х важной задачей Булатова было найти адекватный пластический эквивалент теории Фаворского. Так возникли абстракции с разрезами.

Концептуализм

С конца 1960-х- начале 1970-х годов на чердаке в доме на Сретенском бульваре в мастерской Ильи Кабакова стали собираться художники – Олег Васильев, Эрик Булатов, Эдуард Штейнберг, Владимир Янкилевский и другие. Чешский искусствовед Индрижих Халупецкий в статье, появившейся в журнале Studio International назвал всех художников общим термином «Группа Сретенского бульвара», однако никакой группы не существовало. По воспоминаниям Эрика Булатова, скорее просто разные люди приходили в мастерскую Ильи Кабакова и говорили об искусстве и показывали друг другу работы, а лично он был близок только с самим Кабаковым и Олегом Васильевым.

Первая выставка Эрика Булатова в России состоялась в 1965 году в Институте им. Курчатова, но она была закрыта через час. Следующая выставка, длившаяся один вечер, состоялась в 1968 в кафе «Синяя птица». Правда, сам художник эти события даже выставками на считает. В 1975 году Олег Васильев и Эрик Булатов не стали участвовать в первой легальной выставке неофициальных художников в в павильоне «Пчеловодство» на ВДНХ потому что решили не занимать места тех, кто принимал участие в «Бульдозерной» выставке. В последствие то, что выставлялось в «Пчеловодстве» казалось Булатову таким китчем, что ему не хотелось, чтобы его работы находились в этом пространстве. В «Бульдозерной» выставке Эрик Булатов не принимал участия, поскольку считал, что его работы, а не общественная деятельность, должны сообщать о том, что он думает.

В 1971 году в Париже состоялась первая зарубежная выставка, в которой принял участие Эрик Булатов. Тогда его автопортрет, размешенный на обложке каталога купила Диана Верни. Иностранцы заходили в мастерскую Булатова и до парижской выставки и покупали его работы. Поначалу художник боялся «как бы чего не вышло», но со временем советская власть становилась все слабее и доставляла художнику все меньше проблем.

Мастерская Эрика Булатова располагалась на Чистых прудах, позднее вид из этой мастерской появится на картине «Живу-вижу». Булатов, как и его друг Олег Васильев, построил ее сам. Художникам удалось добиться от «Союза художников» разрешения построить мастерские на собственные средства. Художники полгода работали иллюстраторами детских книг, а полгода строили мастерские (1969 – 1971) и занимались собственным творчеством. Благодаря Илье Кабакову, который учился на книжного иллюстратора у главного художника «Детгиза» Бориса Дегтярева, Олег Васильев и Эрик Булатов попали в издательство «Малыш», в котором выходили книги для самых маленьких. Эрик Булатов вспоминал, что ему необходимо было сделать иллюстрации к книгам «по-настоящему сказочными», то есть вспомнить детское восприятие и постараться следовать за воображением ребенка.

Эрик Булатов. Живу - вижу. 1999. Холст, масло. Музей искусства авангарда - МАГМА

Несмотря на новые знания о природе картины, Булатов все равно ощущал, что реальность «проскальзывала между пальцев». В тот период он, Олег Васильев и Илья Кабаков обратили внимание на советский китч. В тот период для Булатова был особенно интересен железнодорожный плакат. В качестве своего «союзника» Олег Васильев, Илья Кабаков и Эрик Булатов видели поп-арт, потому что он, по выражению Булатова, занимался «второй реальностью вокруг человека». В то же время для Булатова поп-арт был и «естественным врагом», потому что он утверждал реальность китча как единственную реальность, а с этим художник согласен не был, поскольку он хотел «освободиться от этой реальности и выразить ее ограниченность, выскочить за ее приделы». По словам, Булатова все его картины так или иначе обращаются к теме возможности или невозможности «выскочить за пределы».

В этот же период художник уходит от абстракции к изображениям, рефлексирующих советскую действительность и отсылающих к ней. В них часто присутствует мотив решетки, из-за которой пытается вырваться человеческая фигура. По этому принципу написана одна из самых знаменитых работ Булатова «Горизонт». Идея работы появилась, когда художник, поехал вместе с Олегом Васильевым в Крым в Дом творчества, чтобы поработать над иллюстрациями для очередной книги, но также и позаниматься собственными работами, и застудил спину, купаясь в море. В результате редкое время, свободное от работы над иллюстрациями Булатов был вынужден проводить лежа на кушетке в кабинете, где ему делали согревающие процедуры. Перед его глазами было окно, вид из которого на море перекрывался красной балкой. В начале художника это раздражало, но потом он почувствовал, что такой вид и есть метафора его жизни. Через год они с Васильевым поехали уже в другой Дом творчества, но этот раз в Прибалтике. Там в одном из ларьков с Булатов увидел открытку с «правильными советскими» людьми. Так, из различных элементов, найденных в Домах творчества, была собрана картина.

Эрик Булатов, Горизонт. 1971/1972. Холст, масло.

Булатов стремился к раскрытию пространства картины в сторону пространства зрителя. В частности, в «Горизонте» красная полоса должна была вызвать ассоциации с советской повседневностью. Позднее в живописи Эрика Булатова стали появляться слова и тексты. В тот период они обычно были взяты из тех надписей, которые окружали советского человека каждый день. Например, «опасно», «входа нет», «не прислоняться» и другие. Иногда художник использовал язык фотореалистической живописи для того, чтобы изобразить пространство, контрастирующее с тем, что говорили слова. Так, например, было в картине «Опасно», на которой в обрамлении предупреждений была идиллическая картина с лужайкой.

Картины со словами позволили художнику помыслить о политических проблемах как о проблемах пространственных. Свобода по его мнению и есть открытое пространства. В работе «Вход – Входа нет» 1975 года сталкивались запрещающие слова «Входа нет», написанные красным цветом, и написанные синим слова «Вход», уходящие вдаль. С картиной «Слава КПСС» произошла интересная история. Когда критик и философ Евгений Шифферс увидел ее, он принялся креститься и говорить, что Эрик Булатов написал лозунг «По нашему русскому небу!». Художнику такие слова показались вопиющей глупостью, поскольку задачей картины было в первую очередь передать то, насколько тотально было присутствие советского способа мышления в сознании людей.

Для своих работ Булатов использует самый примитивный шрифт, которым в СССР писали политические плакаты. Для художника это принципиально, поскольку таким образом он показывал слово, которое еще не воплотилось, которое еще только думается. Такое «непричесанное слово».
Постепенно от советских лозунгов Булатов переходит к текстам своего давнего знакомого и одного из любимых поэтов Всеволода Некрасова. В его работах произведения поэта обретали пространственное измерение. Кроме произведений Всеволода Некрасова в живописи Булатова появилась строчка Александра Блока «Черный вечер. Белый снег». Художник вспоминал, что кажущуюся настолько простой фразу было довольно сложно визуализировать.

В отличие от многих коллег, Булатов никогда не воспринимал собственный отъезд за границу как разрыв всех связей с родиной. Во многих интервью он говорил, что уезжал скорее в командировку, потому что после «Перестройки» у него появилась возможность найти зарубежную галерею и зарабатывать деньги не иллюстрацией детских книг, а непосредственно искусством. Сначала Булатов вместе с женой Натальей переехал в Нью-Йорк, но жене художника в Америке не понравилось, поэтому пара уехала в Париж, где живет до сих пор.
По словам художника, понимание, что его мышление – продукт русской культуры нисколько не мешает ему чувствовать себя комфортно в Европе.

Эрик Булатов, Моцарт, 1991, холст, масло. Собрание Музея АРТ4

После отъезда, художник не исчез из российского художественного контекста. Его «итоговая» персональная выставка состоялась в 2014 году в «Манеже». На ней, помимо старых работ, были показаны произведения, написанные в Париже. После отъезда из России художник стал интересоваться социальным сознанием самим по себе. Тем, как некоторым авторам удалось создавать своих героев настолько «живыми», что они казались «реальными». Он ушел от рефлексии Советской идеологии и сосредоточился на том, каким образом можно сделать пространство картины максимально открытым. В Москве, помимо выставочной деятельности, художник также участвует в городских проектах. Например, он создал логотип для фестиваля «Лучший город земли».

Картины Эрика Булатова изобилуют символикой смысл которой состоит в том, что абсурдная советская действительность пытается найти выход, но не находит его - везде тупики. Чиновники с их произволом и вездесущая индустрия Запада, которая мощным клином пробивает ослабевшую скорлупу культуры советского народа – вот оно, столкновение советской действительности и мира без запретов и ограничений. Всё это, как протест, революционное настроение, насмешка и недовольство действительностью гармонично отражается в искусстве Эрика Владимировича.

«Я хотел показать советскую жизнь так, как она есть, без выражения к ней какого-либо отношения. В моей живописи не было явного протеста, у меня не было желания убедить в чем-то зрителя: посмотрите как это ужасно! Я не был героем социальной борьбы, как Оскар Рабин. Моя задача была принципиально другая: я хотел, чтобы зритель увидел свою жизнь такой, как она есть, но увидел как бы со стороны»

Родился Эрик Владимирович 5 сентября 1933 года в Свердловске. По словам Булатова, его отец верил в то, что сын станет художником. Так и случилось - мастер окончил художественный институт имени В.И. Сурикова.

Первые выставки Булатова состоялись в 1957 году. В те годы они проходили исключительно в России, но имели успех у зрителей, так как, говоря устами Виктора Цоя, общество «ждало перемен».

В своих ранних работах 60-х годов Булатов исследовал принципы взаимодействия поверхности и пространства как философской концепции картины и пространства. Это был важный этап его творчества, в нем заметно влияние Фалька, которого художник наряду с Фаворским называл своим учителем.

В начале 70-х годов, с работы «Горизонт», Булатов начинает развивать новый своеобразный стиль, соединяя стандартные натуралистичные пейзажи с крупными плакатными символами и транспарантными лозунгами. В результате художнику удаётся предельно доступным образом проиллюстрировать абсурдность действительности, перенасыщенной символикой советской пропаганды.

Пространство у художника всегда многослойное: поверх изображения кладется либо текст лозунга, либо узнаваемый символ. Подчеркивая контраст пропаганды и реальности, он сближается с соц-артом, но главной его целью остается исследование границы между пространством искусства и социумом. Свою творческую задачу новатор видит в том, чтобы «показать и доказать, что социальное пространство, каким бы значительным и агрессивным оно ни выглядело, на самом деле не безгранично. У него есть предел, и свобода человека и вообще смысл его существования находятся по другую сторону границы. Пространство искусства находится именно там, по ту сторону социальной границы».

«Между настоящим советским плакатом и этой картиной есть одна очень как бы незначительная разница. Но весь смысл работы был именно в этой разнице. Агрессивные красные буквы набрасываются на нас, противостоят друг другу – эти слова и небо! И смысл этой картины как раз прямо противоположен тому политическому плакату, которому они как бы полностью соответствуют» , – рассказывает Эрик Булатов.

В ноябре 2012 года художник работал в Париже над произведением «Картина и зрители». Соединив русский пейзаж и римское число XX, Булатов создал образ всего XX века, перечеркнувшего своими красными крестами, как лучами прожекторов, истории. Алые плакатные буквы похожи на решетки, которые не пускают и противоречат сами себе. На картине написано: «Добро пожаловать!», но совершенно очевидно, что «Посторонним вход воспрещен!».

«Слово у меня в картинах - это чисто визуальный образ. Видно, как воздух сгущается и превращается в слово. Конечно, русским зрителям легче, они видят в этом смысл. Западные не всегда замечают изменения, которые произошли в моих картинах за последние годы»

Булатова – одного из немногих в России – смело можно назвать реформатором мирового искусства второй половины ХХ века. Прошло уже много лет, но его картины не теряют актуальности, их содержание, служившее причиной запрета для показа в советское время, сегодня воспринимается с не меньшей остротой.

МОСКВА, 14 июн — РИА Новости, Виктория Сальникова. Эрик Булатов — один из самых известных современных русских художников, картины которого видел, скорее всего, каждый. Булатова часто называют основателем соц-арта. Его полотна легко узнаваемы: это яркие плакатные надписи на фоне пейзажей.

Одна из недавних и знаковых работ художника 13 июня была передана в коллекцию Третьяковской галереи. Живописное полотно "Картина и зрители" была подарена музею Благотворительным фондом Владимира Потанина.

Мы вспомнили главные картины Булатова — от советского периода до наших дней.

"Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями", 1979 год

Книги, оформленные Эриком Булатовым, держал в руках, наверное, каждый ребенок. Иллюстрации к сказке "Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями" Сельмы Лагерлёф стали каноническими. Как и многие советские художники, параллельно с большим искусством Булатов занимался "маленьким" — оформлением детских книг.

"Слава КПСС", 1975-2005 годы

Картина "Слава КПСС" вошла во все художественные энциклопедии. В начале 1970-х годов Эрик Булатов начал развивать новый стиль: он накладывал на реалистичные пейзажи яркие надписи, позаимствованные с идеологических плакатов. В это же время он увлекся экспериментами с пространством.

Полотно "Брежнев. Советский космос" можно принять за настоящий идеологический плакат. Однако работа была запрещена. "Политической критики в картинах нет — только потребность показать ненормальность той жизни, которая воспринималась нашим сознанием как нормальная", —

Эрик Булатов. Прыжок. 1994

Он - единственный русский художник, чьи работы выставлялись и в Лувре, в Национальном центре искусства и культуры имени Помпиду, и в Музее современного искусства Парижа. В 1988-м Эрик Булатов был признан ЮНЕСКО лучшим художником года. Мастер говорит, что относится к такому положению дел не без иронии, между тем, он остается автором картин, которые пользуются неизменным успехом на ведущих аукционах.

Эрик Владимирович Булатов - один из самых известных русских художников-авангардистов. Считается одним из основателей так называемого, соц-арта. Родился в Свердловске в 1933 году. Окончил художественный институт имени В.И.Сурикова.

Эрик Булатов. Лувр. Джоконда. 2006

Картины Булатова узнаваемы во всём мире. Это происходит благодаря неповторимой технике. Соц-арт или поп-арт по-русски. Его картины всегда пресыщены символикой, которая в зашифрованном виде преподносит зрителю его наблюдения абсурдности советской действительности, которая на грани перелома мечется из стороны в сторону, ищет выход, но вокруг одни тупики, кругом одни чиновники с их полным произволом и вездесущая индустрия запада, которая мощным клином пробивает ослабевшую скорлупу культуры советского народа.

Зачастую это выхваченные из контекста слова и предложения советских плакатов того времени, наложенные на саму живопись, подтверждающие, самоуничижающие или дополняющие друг друга. Всё это, как недовольство действительностью, как насмешка, протест и революционное настроение, отражается в искусстве Эрика Булатова.

Эрик Булатов. Горизонт. 1971-1972

В этом смысле художник оказался настоящим талантом. В нашей стране не много художников, которые на поле авангарда смогли заслужить такую популярность во всём мире. Здесь дело даже не в антисоветских настроениях в некоторых странах мира, которые находят поддержку в его картинах, а в самом таланте автора, его подходе к живописи, к символизму, к новому жанру, который он взрастил и поставил на ноги.

Первые вставки Э.Булатов начал делать в 1957 году. Тогда выставки проходили исключительно в России, которые однако были довольно востребованы из-за того, что общество, говоря словами Виктора Цоя , "ждало перемен". С 1973 года художник стал выставляться и за границей. С 1992 года живёт в Париже. Считается одним из самых дорогих русских художников. Его работа "Советский Космос" была продана за 1.6 миллионов долларов на аукционе Филипс.

Эрик Булатов. Улица Красикова. 1977

"Я хотел показать советскую жизнь так, как она есть, без выражения к ней какого-либо отношения. В моей живописи не было явного протеста, у меня не было желания убедить в чем-то зрителя: посмотрите как это ужасно! Я не был героем социальной борьбы, как Оскар Рабин. Моя задача была принципиально другая: я хотел, чтобы зритель увидел свою жизнь такой, как она есть, но увидел как бы со стороны."

"Я хотел создать дистанцию между этой реальностью и сознанием зрителя. Этому и служила картина, работая как дистанция, как инстанция отстраненного взгляда. Я строил произведение искусства как инстанцию между реальностью и сознанием. Вот что было для меня важно. Чтобы зритель подумал: так вот она какая моя жизнь... Чтобы он воспринимал мои картины не как поучение, но и делал бы открытие сам."

Эрик Булатов. Хотелось засветло, ну, не успелось. 2002

Эрик Булатов. Вся эта весна. 1998

Эрик Булатов. Фотография на память

Маргарет Рисмондо. Бульвар Распай

Небосвод

Осенний пейзаж

«Брежнев. Советский космос» (1977)

Русский 20 век

Слава КПСС

Характерным и узнаваемым творческим методом Булатова является столкновение плакатного текста, выхваченного из контекста советской действительности, с фигуративной (чаще всего пейзажной, заимствованной из массовой печати) составляющей. В результате художнику удаётся предельно доступным образом проиллюстрировать абсурдность действительности, перенасыщенной символикой советской пропаганды.

Помимо работ соц-артовской тематики, ещё в своих ранних работах Булатов разработал теорию взаимодействия картины и пространства. В этих его произведениях заметно влияние Фалька . Сильный, своеобразный этап его творчества, неоцененный по достоинству в контексте истории искусства.

Работы Булатова постоянно выставляются на аукционные торги современного искусства. Так, на аукционе «Филипс» работа «Советский космос» ушла примерно за 1,6 млн долларов, еще два полотна на советскую тематику, в том числе «Революция — перестройка», были проданы по миллиону долларов за каждое, что сделало Булатова одним из самых дорогих современных русских художников.

Эрик Булатов "Liberte" 1992 -эта картина появилась на афише выставки "Контрапункт"

14 октября 2010 в Лувре была открыта выставка "Контрапункт: русское современное искусство". В экспозиции представлены работы более двадцати художников. Это Эрик Булатов, Эмилия и Илья Кабаковы, Виталий Комар и Александр Меламид, Валерий Кошляков, Алексей Каллима, Владимир Дубосарский и Александр Виноградов, Андрей Монастырский, Вадим Захаров, Юрий Лейдерман, Юрий Альберт, Авдей Тер-Оганьян, группы "Синие носы" и AES + F и другие. Накануне вернисажа с академиком Эриком Булатовым в его парижской мастерской встретился корреспондент "Известий" во Франции Юрий Коваленко.

известия: Никто из русских художников при жизни не выставлялся в Лувре. Да и западных мастеров, удостоившихся такой чести, раз-два и обчелся. Словом, попасть в Лувр - это круто!

эрик булатов: Действительно, Лувр кажется всем нам чем-то недостижимым. Но наша выставка пройдет как бы в подвалах - в средневековом Лувре, где раскопаны основания стен и башни дворца. Это место для экспозиции абсолютно непригодное. Там разве что можно сделать инсталляции или показать видео. По-настоящему выставку, которая бы говорила о современном состоянии нашего искусства - тем более в Год России во Франции, следовало устроить в другом месте. Например, в Национальном центре искусства и культуры имени Жоржа Помпиду.

и: Получается, ты в обиде?

булатов: Я не в обиде, но просто не хочу, чтобы была эйфория, неумеренные восторги: "Ах, Лувр, Лувр!" Но как бы там ни было, для нас, русских, Лувр - святое место, к которому мы приобщаемся. Пусть где-то в углу, в щели.

и: Означает ли проведение "Контрапункта" признание нашего современного искусства? Или это просто одно из событий в рамках перекрестного Года России и Франции?

булатов: Этот вопрос я сам себе задаю. Есть признаки и того, и другого. С одной стороны, на Западе давно существует убеждение, что русского искусства, не считая авангардистов 1920-х годов, просто нет. Все остальное - до и после - провинциально и вторично. Конечно, три-четыре наших художника были признаны, но их успех оставался личным и не переносился на русское искусство вообще. С другой стороны, идет - хотя и очень медленно - процесс утверждения русского искусства как единого целого.

и: В какой мере нынешняя экспозиция в Лувре отражает современное российское искусство?

булатов: Она в основном базируется на концептуализме - направлении, которое в Лувре будет представлено достаточно убедительно. Но это не все наше искусство. Получается не объективная картина, а какой-то фрагмент. Многие художники, которые мне представляются очень важными, на этой выставке отсутствуют. Думаю, например, Оскара Рабина надо было обязательно пригласить.

и: Публику ждут сюрпризы. В день вернисажа в Лувре художник Юрий Лейдерман организует свой перформанс: две женщины в русских национальных костюмах на глазах зрителей отшинкуют сотню кочанов капусты. Со своей стороны, его коллега Юрий Альберт проведет зрителей по Лувру с завязанными глазами...

булатов: Вот это и есть наш концептуализм.

и: На афише выставки воспроизведена твоя картина "Liberte" ("Свобода") - перекличка со знаменитой картиной Делакруа "Свобода на баррикадах".

булатов: В экспозиции две мои работы. Кроме этой, еще и картина "Черный вечер - белый снег".

и: "Liberte" - картина хрестоматийная во всех смыслах. Вместе с другой твоей работой - "Советский космос" - она даже вошла во французские учебники.

булатов: Я получил этот заказ в 1989 году, когда во Франции готовился большой праздник по случаю 200-летия революции. Собирались поднять в воздух дирижабль, который с одной стороны должен был расписать русский художник, а с другой - американский. И у меня возникла идея, связанная с нашей революционной ситуацией 1980-х. Тогда было много свободолюбивых иллюзий.

и: Как западный зритель сегодня воспринимает русское искусство?

булатов: Всегда с интересом. Я в этом убедился на выставке "Русский пейзаж" в Национальной галерее в Лондоне. Музей бесплатный, а выставка платная. И люди стояли, чтобы на нее попасть. Такое же внимание и к русским выставкам в Париже. Проблема возникает с критикой - ей не интересно.

и: И на чьей стороне правда?

булатов: Правда не может быть на стороне тех, кто пытается руководить искусством. Неверно также считать, что она на стороне зрителей. Массы, например, идут на Глазунова или Шилова. В любом случае нельзя не считаться со зрителями или хотя бы с теми, кто хочет понять живопись. Их надо воспитывать, с ними нужно работать. Не просто объявлять одного художника хорошим, а другого - плохим, но объяснять вещи, касающиеся принципиальных основ искусства.

и: Есть французское выражение "обучать глаз".

булатов: Не только глаз, но и голову. Глаз, как говорил мой учитель Владимир Андреевич Фаворский, можно обмануть. Сознание обмануть труднее.

и: Фаворский был не только художником, но и философом.

булатов: Он был философом искусства. Он был связан и с Флоренским, и с другими нашими религиозными философами. Я же не философ, а просто художник. Я лишь стараюсь понимать, зачем и почему делаю так, а не иначе.

и: Не слишком ли большую власть взяли в руки кураторы, которых здесь называют комиссарами? Художники в их руках, по твоим словам, вроде подсобного материала - красок и кистей?

булатов: У меня впечатление, что общая ситуация сейчас меняется. Может, потому что среди кураторов идет смена поколений.

и: Разве искусство не утратило во многом свои нравственные функции и не стало частью индустрии развлечений?

булатов: Объективно судить о сегодняшнем искусстве мы не можем, ибо судим именно по тому, что нам показывают. Я не знаю, насколько это соответствует тому, что происходит в искусстве. Более того, я надеюсь, что это совсем не так. А о том, какое искусство сегодня, мы узнаем, может быть, лет через пятьдесят.

и: Грядущую победу на Западе массовой мещанской культуры предсказывал еще Герцен. Теперь она, похоже, окончательно одержала верх и в России.

булатов: Она не может победить окончательно. Мы, конечно, живем не в эпоху Ренессанса, однако искусство не может погибнуть. Если это произойдет, человеческое существование станет бессмысленным. Искусство задает вопрос, который никто больше не задает: "Зачем человек?".

и: Ты по-прежнему ходишь в Лувр учиться у классиков. Чему может учиться давно сформировавшийся известный художник?

булатов: На самом деле я очень мало умею. Многое у меня не получается.

и: Уничижение паче гордости?

булатов: Нет, это правда. У каждого художника есть тропка, по которой он идет. И если чуть оступаешься, сразу попадаешь в трясину, в которой не ориентируешься совсем. И каждый раз новую работу надо начинать с нуля, решать заново, ибо в искусстве все решения одноразовые.

и: Неужели ты по-прежнему терзаем творческими муками?

булатов: Наряду с Фаворским моим учителем был Фальк. Студентом я пришел показывать ему свои работы. И он меня спросил: "А что вы сами думаете по их поводу?" Тогда я был в полном отчаянии от собственной бездарности и сказал ему об этом. Фальк мне ответил: "Значит, вы сейчас в очень хорошем творческом состоянии. Я вам скажу такую вещь, которая не будет для вас утешением, но которая пригодится в дальнейшем. Это состояние будет продолжаться всю вашу жизнь. А если оно пройдет, значит, вы как художник кончились". Никогда я не чувствовал себя так беспомощно, как сейчас, в старости, когда начинаю новый натюрморт.

и: Рядом с работами каких великих художников в Третьяковке или в Лувре ты хотел бы выставить свою живопись?

булатов: В Лувре - страшно сказать - с "Коронацией Богоматери" Фра Анджелико и с тициановским "Сельским концертом". В Третьяковке - с Александром Ивановым или с Левитаном. Моя любимая левитановская картина - "Озеро", которая находится в Русском музее. Она должна была называться "Русь", но Левитан постеснялся дать это название, считая картину неудачной.

и: Почему в твоей московской мастерской висит репродукция "Джоконды"?

булатов: О "Джоконде" я написал статью. Для меня важно, как устроена эта картина, как показана проблема границы между искусством и жизнью. Именно над этим Леонардо работал больше, чем кто бы то ни было.

и: Но жизнь все-таки важнее искусства?

булатов: Я, право, не знаю. С одной стороны, это так, а с другой, жизнь - это материал для искусства.

и: Прожив около двух десятилетий во Франции, ты считаешь себя русским или европейским художником?

булатов: Я русский художник по воспитанию и образованию. Поэтому я художник европейский, как все художники, живущие во Франции, Германии или в Италии.

и: Среди твоих любимых мастеров - Левитан и Саврасов. Умом их не понять?

булатов: Художники воздействуют не на ум, а на чувства. Их искусство на тебя либо действует мгновенно, либо не действует вообще. Я убежден, что, если хорошо сформировать выставку русского пейзажа XIX века, она произведет громадное впечатление.

и: Однажды ты мне сказал, что Левитан и Малевич - это не антиподы.

булатов: Поскольку они оба укоренены в русской культуре, они, конечно, не антиподы. Они старались, чтобы зритель был участником того, что они делают. Левитану было очень важно, чтобы зритель - минуя живопись - сразу попал в его пейзаж, в березовую рощу.

и: Может ли сегодня появиться новый пейзажист уровня Левитана?

булатов: Есть такой пейзажист. Это Олег Васильев (друг и соратник Булатова, с которым они вместе многие годы занимались книжной графикой. - "Известия"). Он замечен, но пока еще недооценен.

и: Бразилец Жил Висенте написал десяток полотен, на которых запечатлел воображаемые убийства Джорджа Буша, бразильского президента Лулы да Силвы, нынешнего папы Бенедикта XVI. Все ли дозволено художникам? Допустима ли в искусстве какая-то цензура?

булатов: Внешняя цензура, безусловно, для искусства смертельна. Должна быть цензура внутренняя. Что это такое? Лучше всего сказал Кант: "Звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас". И этот закон все мы обязаны соблюдать.

Эрик Булатов. Свобода есть свобода, 1997-98

В ГЦСИ сейчас открывается ваша совместная с Владимиром Логутовым выставка. Логутов - художник совсем молодой, из поколения 30-летних. Вы чувствуете в этом художественном поколении преемственность?

Я чувствую именно в этом поколении, поколении 30-летних интерес ко мне. Вот поколение 90-х годов, «Медгерменевты», Анатолий Осмоловский, было целиком кабаковской направленности - я им был не нужен и, соответственно, они мне тоже. Интерес молодого поколения я почувствовал, когда читал публичные лекции.

А у вас не бывает такого, что вы видите работу молодого художники - российского или зарубежного - и чувствуете в ней свою традицию?

Знаете, что-то подобное бывало. Хотя и очень редко. Но я не могу сказать ничего определенного: я почти не запоминаю фамилии. Но мне всегда приятно, когда я вижу какую-то близость с художником, а уж молодой он или нет - это не важно.

Эрик Булатов. Свобода есть свобода II. 2000-200

Но ведь поколение молодых уходит от картины к новым формам - инсталляции, видеоарту, перформансу. Тот же Владимир Логутов снимает видеоарт. А вы упорно продолжаете делать именно картины.

Это сложный вопрос. Что такое картина? Этот вопрос не имеет определенного ответа. Я считаю, что очень много современных художников работает именно с картиной, просто не отдавая себе в этом отчета, считая, что они отказались от картины. Примеров очень много - Сай Твомбли, любой наш конструктивист 20-х годов, весь американский поп-арт, немецкие художники - Рихтер, Базелец, Кифер. Картина - это пространство на плоскости. Но плоскость - это всего лишь основа, от которой выстраивается пространство - либо по одну сторону этой плоскости, либо по другую. Вот и все. Это пространство может выстраиваться и из объемных предметов.

- То есть картина как метод искусства еще может развиваться?

Конечно, она эволюционирует и показывает свои новые возможности. В картине скрыт очень большой потенциал, и в этом ее сила. Меня вполне устраивает картина. Смотрите, что такое инсталляция? Если инсталляция представляет собой пространство, сквозь которое должен пройти зритель, то она, конечно, не имеет никакого отношения к картине, потому что картина в первую очередь требует от человека фиксированного положения по отношению к ней. Но если инсталляция имеет границу: с одной стороны стоит зритель, а с другой развертывается некий процесс; то чем это не картина? Как кабаковская инсталляция «Человек улетевший в космос из своей комнаты». Видеоарт по сути дела тоже картина. Но у меня выше головы своих проблем, мне их хватит до конца дней, так что лезть на эту территорию, делать инсталляции или видеоарт я не буду. Все мои проблемы вполне хорошо разрешаются и через картины.

В последнее время, мне кажется, из ваших картин уходит социальное начало, хотя раньше оно играло большую роль. Многие даже называли вас основоположником соц-арта.

Я никогда не был художником соц-арта. Конечно, мои картины, такие как «Горизонт», сыграли большую роль в формировании этого направления, это верно. Но у художников соц-арта есть принципиальные от меня отличия. Смысл совершенно другой. Мои картины - это противостояние идеологизированной реальности и реальности естественной. Две реальности противостоят друг другу, и наше сознание оказывается полностью перекрыто этим идеологическим пространством. В этом же дело. И этим конфликтом как раз никто, кроме меня, не занимался. Потом стали заниматься, когда Советский союз уже рухнул.

Мне кажется, что в современном российском, даже московском искусстве, социальное и формальное нередко разделено. Одни художники говорят только о социальном, другие о нем вообще забывают, выбирая «одиночество приема», как тот же Логутов.

Такого разрыва быть не должно. Ведь пространство искусства необходимо связывать с пространством нашего существования, которое, конечно, включает в себя и социальное пространство. Ведь чем должно заниматься искусство? Исследованием характера пространства, в котором мы находимся, исследованием нашего восприятия этого пространства. Искусство старается мир, в котором мы существует, который на самом деле не описан и не узнан, выразить. Ведь мир каждый раз новый, и мы должны найти ему имя и образ. Вот это дело искусства. Это связывает искусство с жизнью, и, мне кажется, в этом как раз и находится весь смысл искусства. Это мое убеждение. Социальное пространство играет в этом мире роль, но оно - лишь часть, и как я убежден, не самая главная.

- А на Западе, в Париже, например, интересуются современным русским искусством?

Да нет. Просто на Западе твердо знают, что его нет, поэтому интересоваться здесь нечем. Есть русская музыка, есть русская литература, может быть русский театр, но вот русского искусства не было и нет.

- Почему так происходит?

Было бы интересно узнать ответ на этот вопрос, но не мне на него отвечать. Это было и в 20-е годы, и в 30-е, продолжается и сейчас. Когда здесь, в Париже прогремело имя Шагала, то это восприняли как его личный успех. И так со всеми: русский художник может стать успешным на Западе, но этот успех никогда не перенесут на все русское искусство. Шагал имел огромный успех, а рядом умирали от голода Ларионов и Гончарова, потому что никому не было до них дела. Кстати, несколько современных русских художников здесь тоже умеют успех, и мне грех жаловаться.

В этом невнимании к русскому искусству есть высокомерие, но во многом виноваты мы сами, потому что те русские выставки, которые здесь проходят, - это что-то ужасное. Они ничего не могут доказать, кроме того, что русского искусства действительно нет. Это грустно. Мне казалось, что это дело моего поколения - ввести русское искусство в единое, общемировое пространство искусства. К сожалению, у нас этого не получилось: опять только отдельные имена. Надеюсь, что следующие поколения смогут это сделать. Все-таки процесс не стоит на месте.

- А как же русский авангард?

Знаете, в Париже русский авангард воспринимают как десант французского искусства в русское. Наш XIX век считается провинциальной ветвью немецкого искусства, а потом французский десант, который дал неожиданный результат. Потом десантников перестреляли, и все кончилось. Хотя это в высшей степени несправедливо. Я считаю, что и XIX век стоит отдельного внимания, - это точно не провинциальная ветвь, хотя немецкие влияния, безусловно, были.

Понимаете, важно, чтобы наши, российские, теоретики и искусствоведы начали наконец-то всерьез заниматься этими вопросами. Посмотрите, в нашем искусствознании русское искусство XIX века оказалось между двух полюсов: либо это черт знает что (как считают на Западе и следом некоторые из наших передовых деятелей, типа Кати Деготь), либо это что-то необычайное, прекраснейшее и величайшее из созданного когда-либо, лучше всех на свете. На самом деле, обе эти позиции - вредны. Не просто неправильны, но вредны. Нужно внимательно посмотреть, чем оно отличается от искусства других стран и школ, в чем его сущность, в чем его недостатки и достоинства. Просто клеймить или превозносить - путь в никуда.

Опять же, если говорить о русском искусстве, как таковом, то нужно понимать, в чем состоит связь различных эпох и жанров. Неужели русский XIX век и русский авангард - это две противоположные вещи, исключающие друг друга? Если и то, и другое - это русское искусство, значит, здесь есть какая-то общая основа, что-то единое. Но никто эти явления не анализирует. Почему мы тогда хотим, чтобы другие считали, что у нас есть искусство? Ведь мы сами толком ничего о нем сказать не можем.

Вы говорите, что может быть следующее поколение художников сможет выделить русское искусство на мировом поле. Но ведь сейчас происходит процесс глобализации, когда различия между искусством разных стран все больше стираются. Может, теперь это выделение русского искусства и не имеет смысла?

Я вам скажу, что глобализация - это просто миф, на самом деле ее нет. Конечно, и Кифер, и Базелиц - это совершенно немецкие художники, невозможно представить француза такого же, как Базелиц. Или Энди Уорхол. Разве он мог быть европейцем? Конечно нет. Другое дело, что есть яркие индивидуальности, а есть неяркие. И яркие свою национальную основу очень хорошо выражают. Потому что национальная основа - это тип сознания, это не прием и не характер изображения. Они могут быть любыми - от фигуративных до абстрактных. Тип сознания отменить нельзя. Его формирует вся национальная культура - и музыка, и литература, и философия.

Русское искусство в этом смысле ничем не отличается от других: тип сознания остается, он наименее гибок. Он диктует свои особенности для национального восприятия искусства. И русское искусство, в этом смысле, определенным образом, конкретно отличается от французского. Наш зритель хочет от искусства не того, что хочет француз.

- И чего же хочет наш зритель?

Смотрите, французское искусство принципиально герметично. Оно не нуждается в зрителе, потому что утверждает собственную значимость, и она не зависит от того, как к нему отнесется зритель. Это очень важный момент. Это не плохо и не хорошо, просто очень характерно для французского сознания. «Вам не нравится? Ну ладно, уходите! Искусство от этого ничего не потеряет, а вы - потеряете». А наше искусство требует зрителя, оно без зрителя не может существовать. Ни одно искусство не нуждается в зрителе в такой степени, как русское. Это касается любой эпохи - и XIX века, и Малевича, и Татлина, и наших концептуалистов, кого хотите. Это лежит в основе нашего сознания.

Диагональ. Разрез

Может быть, именно поэтому наше искусство не воспринимают на Западе? Ведь если искусство нуждается в зрителе, значит, оно неполноценно.

Так и пытаются это трактовать, как вы сейчас. Но это не имеет никакого отношения к полноценности самого искусства. Просто тип сознания.

Материал подготовила Елена Ищенко.