Славянское учение о русских народных сказках. Славянские мифы и легенды. Бог солнца в славянских мифах. Что же такое мифология

«Сказка ложь, да в ней намек! Кто познает — тем урок».

Чтобы понять древние сказы и смысл, заложенный в них, необходимо отказаться от современного мировосприятия и взглянуть на мир глазами людей живших в древние времена, когда и появлялись сами сказы. Ключами к настройке на древнее восприятие являются неизменные образные корни той или иной сказки. Например, животные это название чертогов на Сварожьем Круге, когда же они помогают — это нужно воспринимать как помощь предков, тотемное животное.
Как пишут в Славяно-арийских ведах, первый Великий Потоп произошёл в результате уничтожения Луны Лели, одной из трёх Лун вращавшихся вокруг Мидгард-Земли в то время.
Вот как говорят древние источники об этом событии:

«Чада вы Мои! Знайте, ходит Земля мимо Солнца, но Мои слова не пройдут мимо вас! И о древних временах, люди, помните! О Великом потопе, истребившем людей, о падении на матушку Землю огня!»

«Песни птицы Гамаюн»

«Вы на Мидгарде живёте спокойно с давних времён, когда мир утвердился… Помня из Вед о деяниях Даждьбога, как он порушил оплоты Кащеев, что на ближайшей Луне находились… Тарх не позволил коварным Кащеям Мидгард разрушить, как разрушили Дею… Эти Кащеи, правители Серых, сгинули вместе с Луной в получасьи… Но расплатилась Мидгард за свободу Даарией, скрытой Великим Потопом… Воды Луны тот Потоп сотворили, на Землю с небес они радугой пали, ибо Луна раскололась на части и с ратью Сварожичей в Мидгард спустилась…»

«Саньтии Веды Перуна»

В память о спасении от Потопа и Великом Переселении Родов Расы Великой в 16-й год появился своеобразный обряд – «Пасхетъ» (П уть Ас ами Х одяша Е сть Т вердо Ъ – Сотворяша), с глубоким внутренним смыслом, совершаемый всеми Православными людьми. Этот обряд всем хорошо знаком. На Пасхет крашенные яйца ударяют друг о друга, проверяя, чьё яйцо крепче. Разбитое яйцо называли яйцом Кащеев (отдавали его собакам), т.е. разрушенной Луной Лелей с базами Чузеземцев, а целое яйцо называли Силой Тарха (ели сами). А чтобы очищенное яйцо отличалось от неочищенного их и красили. В обиходе также появилась сказка о Кащее Бессмертном, чья смерть была в яйце (на Луне Леле) где-то на вершине высокого дуба (на мировом дереве, т.е. фактически в небесах). И не путайте — бес смертный и беЗсмертный, раньше была и такая форма написания, означавшая вечность. А Луначарский развел сплошную «бесовщину». И заметьте, ни у католиков, ни в иудаизме, ни в исламе, хотя корни у всех одни, такого обряда нет! Став православным, христианство вынуждено было ввести этот обычай, изложив его на новый лад и окропив кровью Иешуа.
Христиане не только искажали славянские сказки, но и придумывали свои. В таких сказках главным образом присутствует извечная мечта христианского народа о «халяве». В то время как в славянских сказках главные герои всегда добиваются цели только своим трудом.
Одним из примеров искажений является «Сказка о репке», известная всем с самого раннего детства. В изначальном славянском варианте данная сказка указывает на взаимоотношение поколений, а также указывает на взаимодействие временных структур, форм жизни и форм существования.
В современном варианте этой сказки не хватает еще двух элементов, существовавших изначально – Отца и Матери , без которых получается семь элементов, т.к. у христиан семеричная система восприятия, в отличии от девятиричной славянской системы.
В изначальной сказке было девять элементов, в каждом из которых был свой скрытый образ:
Репка – достояние и мудрость Рода, его корни. Она как бы объединяет земное, подземное и надземное;
Дед – Древняя Мудрость;
Бабка – традиции дома, хозяйственность;
Отец – защита и опора;
Мать – любовь и забота;
Внучка – дети, внуки;
Жучка – достаток в Роду, есть что охранять;
Кошка – благостная обстановка в Роду, т.к. коты являются гармонизаторами энергии человека;
Мышка – благосостояние семьи, где нечего есть — и мыши не водятся.
Но христиане убрали Отца и Мать, и заменили их образы на защиту и опору от церкви, а заботу и любовь – на Христа.
Изначально смысл заключался в следующем: иметь связь с Родом и Родовой Памятью, жить в гармонии с родными и иметь Счастье в семье . Может отсюда и пошло выражение – «Дать по репе — чтобы наступило просветление».
Еще одним из многих искажений является сказка «Колобок».
Вот ее изначальный вариант:

Эта сказка является образным описанием астрономического наблюдения Предков за движением Месяца по небосклону от полнолуния к новолунию. В Чертогах Тарха и , на Сварожьем Круге, происходит полнолуние, а после Чертога Лисы наступает новолуние.
Таким образом, можно было получить начальное знание в астрономии и изучать звездную карту мира.
Подтверждение такой интерпретации «Колобка» можно найти в русских народных загадках (из собрания В.Даля):
«Голубой платок, красный колобок: по платку катается, людям усмехается».
Это про Небеса и Ярило-Солнце. Интересно, как бы сказочные новоделы изобразили красного Колобка? Подмешали румян в тесто?
Возьмем описание змея Горыныча.
Образ змея – означает круглый и длинный, как змея, горыныч – потому, что высотой с гору.
В данном случае – явное описание смерча. Змей Горыныч может быть и трехглавый (три воронки), и девятиглавый.
Другие древние русские сказки, описывающие облик змея, говорят о том, что он может летать, крылья его – огненные. Когтистые лапы и длинный хвост с остриём – излюбленная деталь лубочных картинок в сказках, как правило, отсутствуют. Постоянной чертой змея является его связь с огнём: «Поднималась сильная буря, гром гремит, земля дрожит, дремучий лес долу преклоняется: летит трёхглавый змей» , «Летит на него лютый змей, огнём палит, смертью грозит» , «Тут змей испустил из себя пламя огненное, хочет сжечь царевича» .
В этом змее узнаётся змей Кундалини – духовная сила человека. Его постоянная угроза: «Я твоё царство (т.е. тело) огнём сожгу, пеплом развею» .
В русских народных сказках змей является охранителем границы между Явью и Навью. Сама граница описывается как огненная река, называемая («мор» – смерть, «один» – один; то есть смерть одна). Через неё ведёт мост, называемый «калиновый» (на санскрите «кали» – злосчастный), то есть на эту границу может ступить только тот, у кого яйцехоре («семя дьявола» – капля Причинной материи) проявилось в полной мере. Перейти же через мост сможет тот, кто убьёт змея (яйцехоре), то есть победит всю свою животную стихию.
Если разложить слово Горыныч по буквицам древнерусского языка, мы получим подтверждение вышеизложенного. Г-ОР-ЫНЫ-Ч — ГО р — путь, ЫНЫ е — проявленный в неизвестное множество, Ч — приводящий к определенному рубежу, Черте, мосту.
При встрече со змеем героя поджидает опасность сна, засыпания, то есть наваждения – морока: «Царевич стал по мосту похаживать, тросточкой (основным восходящим каналом силы Кундалини, идущим по центру позвоночника человека) постукивать, выскочил кувшинчик (мистические способности, проявляющиеся по мере подъема Кундалини) и начал перед ним плясать; он на него засмотрелся (увлёкся мистическими способностями) и заснул крепким сном (т.е. «впал в прелести»). Неподготовленный человек засыпает, истинный герой – никогда: Буря – богатырь наплевал (не увлёкся этими способностями), нахарка л (привёл их в «хару», уравновесил) на него и разбил на мелкие части.» Змей безсмертен и непобедим для непосвящённого, его может уничтожить только определённый герой: яйцехоре может быть побеждено лишь тем, в ком оно находится – «Во всём свете нет мне другого соперника, кроме Ивана-царевича, да он ещё молод, даже ворон костей его сюда не принесёт» .
Змей никогда не пытается убить героя оружием, лапами, или зубами – он пытается вбить героя в землю (т.е. в грех) и этим его уничтожить: «Чудо-юдо стал одолевать его, по колено вогнал его в сырую землю» . Во втором бою «забил по пояс в сырую землю» , то есть с каждым боем в человеке всё в большей мере начинает проявляться грязь (сырая земля) яйцехоре. Змея можно уничтожить только отсечением всех его голов, то есть победой над своими чувствами. Но эти головы имеют чудесное свойство – они вновь вырастают, то есть власть чувств увеличивается при их удовлетворении: «Срубил чудо-юду девять голов; чудо-юдо подхватил их, чиркнул огненным пальцем – головы опять приросли» . Только после того, как огненный палец (похоть) отрубается, герою удаётся срубить все головы.
Зная зависимость духовного развития от овладения своими чувствами, наши Предки дали нам следующее наставление:

Где чувства господствуют – там вожделенье,
А где вожделенье – там гнев, ослепленье,
А где ослепленье – ума угасанье,
Где ум угасает – там гибнет познанье,
Где гибнет познанье, да ведает всякий –
Там гибнет дитя человечье во мраке!

А тот, кто добился над чувствами власти,
Попрал отвращенье, не знает пристрастий,
Кто их навсегда подчинил своей воле –
Достиг просветленья, избавясь от боли,
И сердце с тех пор у него беспорочно,
И разум его утверждается прочно.

Вне йоги к разумным себя не причисли:
Вне ясности нет созидающей мысли;
Вне творческой мысли нет мира, покоя,
А где вне покоя и счастье людское?
ТАМ РАЗУМ И МУДРОСТЬ,
ГДЕ ЧУВСТВА – ВНЕВОЛЕ.

Волшебные сказки, как и все остальные, отличаются от жи­вотного эпоса прежде всего тем, что их главным героем являет­ся человек. Герой волшебных сказок молод: он достиг брачного возраста, полон сил и готов ко взрослой жизни. Но сначала ему приходится пережить нелегкие испытания, соприкоснуться с разнообразными чудесными силами. Чудесный вымысел лежит в основе волшебных сказок.

Волшебные сказки ученые называли "мифическими", "чудес­ными", "фантастическими", однако термин "волшебные", вве­денный В. Я. Проппом, употребляется чаще всего.

Волшебная сказка имеет свои исторические корни. В отли­чие от животного эпоса, она восходит к более позднему, земле­дельческому периоду, отражает новые черты быта и уже разви­тое мировоззрение людей, их языческие верования и обряды.

Глубокий след в волшебной сказке оставили земледельческие культы земли, воды, солнца. В сказке, чтобы перевоплотиться, нужно удариться о сыру землю. Разнообразной волшебной силой обладает вода: оживляет мертвого, омолаживает старого, дает зрение слепому, делает героя сильным, а его врага слабым. Неотъемлемой художественной чертой жанра является красоч­ное сияние золотых предметов сказочного мира - в данном слу­чае эпитет "золотой" обозначает цвет солнца.

Волшебная сказка несет в себе разнообразные следы тотеми­стических верований. С древними представлениями о супруге-тотеме связаны сказки о чудесных невестах и женихах. Главный герой часто вступает в союз с невестой-птицей. Отзвуком древ­них брачных обрядов является их первая встреча у воды: на бе­регу моря, реки или озера.

В сказках упоминаются разнообразные орудия труда: топор, соха, плуг, ярмо, веретено, прялка, ткацкий стан. Издавна они считались священными, так как использовались в производстве пищи и одежды - того, что соприкасается с телом человека. В быту они украшались магическим орнаментом, а в сказке пре­вратились в чудесные предметы: топор-саморуб, скатерть-само­бранку, золотое веретенце, волшебные жерновки (зернотерки) - "что ни повернешь - все блин да пирог ". Наряду с ними фигури­рует архаичное оружие охотников - дубина: позолоченная пали­ца в пятьдесят пудов, чудесная дубинка.

Мифологическое сознание было основано на идее бессмер­тия и единства живых существ. С этими представлениями свя­зано оборотничество - поэтический прием волшебной сказки. Живое может выступать в разных обликах. Например, в сказке "Хитрая наука" важную роль играет мотив "преследование - спасение". В нем развиваются две линии перевоплощений: кол­дуна и его ученика.

В восточнославянских сказках особое значение имеет образ Бабы Яги. Он восходит к эпохе матриархата и многое в нем остается загадочным (например, существует несколько предпо­ложений, но нет убедительного объяснения самого имени "Яга"). К Яге по ее зову бежит всякий зверь, ползет всякий гад, летит всякая птица. Она не только повелительница живых существ, но и хранительница огня для очага (не случайно сказка связывает с ней предметы утвари - ступу, помело, кочергу).

О глубокой древности Бабы Яги говорит двойственность ее свойств: она может быть и помощником, и противником. Яга указывает дорогу в Кащеево царство, от нее герой получает чу­десные предметы и волшебного коня. Вместе с тем Яга выступа­ет как воительница, мстительница, похитительница детей. В родовом обществе Яга олицетворяла мать-родоначальницу, и сказка подчеркнуто утрирует ее женские признаки, хотя делает это, вследствие падения культа, уже с насмешкой: "Сидит Яга Ягинишна, Овдотья Кузъминишна, нос в потолок, титьки через порог, сопли чрез грядку, языком сажу загребает».

Мотив встречи героя с избушкой Бабы Яги известен по мно­гим сюжетам волшебных сказок. Его происхождение В. Я. Пропп объяснил в связи с обрядами инициации родового общества, которыми достигшие зрелости юноши посвящались в охотники (воины), а девушки принимались в круг матерей. В основе об­рядов лежала воображаемая смерть, когда человек якобы посе­щал царство мертвых и приобретал там чудесные свойства, а затем возрождался в новом качестве. В двух книгах ("Морфоло­гия сказки" и "Исторические корни волшебной сказки") Пропп показал, что единообразие сюжетного строения разных произ­ведений этого жанра соответствует таким обрядам древности. Подводя итог своим изысканиям, он писал: "Мы нашли, что композиционное единство сказки кроется не в каких-нибудь особенностях человеческой психики, не в особенностях художествен­ного творчества, оно кроется в исторической реальности про­шлого. То, что сейчас рассказывают, некогда делали, изобража­ли, а то, чего не делали, представляли себе".

Внутри сказочного сюжета отчетливо выделены два простран­ства: мир людей и чудесное тридевятое царство, тридесятое го­сударство - не что иное, как мифическое царство мертвых. В представлении древних оно было связано с солнцем, поэтому сказка изображает его золотым. В разных сюжетах чудесное цар­ство расположено под землей, под водой, в далеком лесу или на высоких горах, на небе. Следовательно, оно очень удалено от людей и перемещается, подобно суточному движению солнца. Именно туда отправляется герой волшебной сказки за чудесны­ми золотыми диковинками и за невестой, а потом возвращается с добычей в свой дом. От реального мира тридевятое царство всегда отделено какой-то границей: тяжелым камнем, столбом с надписью о трех дорогах, высокой крутой горой, огненной ре­кой, калиновым мостом, но особенно часто - избушкой Бабы Яги. В. Я. Пропп пришел к выводу, что Яга - умершая мать, покойник, проводник в загробный мир.

В обрядах древних людей избушка была зооморфным изобра­жением. Сказочная избушка сохраняет признаки живого суще­ства: она слышит обращенные к ней слова ("Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом"), поворачивается, и, на­конец, у нее курьи ножки. Зооморфный образ избушки связан с курицей, а курица во всей системе этнографии и фольклора во­сточных славян символизировала женское плодородие. Сказоч­ный мотив встречи с избушкой Яги донес отзвуки именно жен­ской инициации.

Герой сказки отправляется в иной мир чаще всего потому, что туда унесена близкая ему женщина: невеста, сестра, жена, мать. Сюжет о похищении женщины ("основной сюжет") В. Я. Пропп выделил как наиболее типичный для волшебно-сказоч­ного жанра. Он писал: "Если бы мы могли развернуть картину трансформаций, то можно было бы убедиться, что морфологи­чески все данные сказки могут быть выведены из сказок о похи­щении змеем царевны, из того вида, который мы склонны счи­тать основным. Исторически это связано с реальными жерт­воприношениями женщин. Сказка, в отличие от обрядов, отра­зила более древнюю этнографическую реальность: в ней содер­жится "память" не о заместительной, а об изначальной жертве - самой женщине. Но, как и обряды, сказка выразила неиз­бежное прогрессивное стремление преодолеть этот жестокий обы­чай, который на новом уровне человеческого сознания уже ут­ратил свою мотивировку. Главная тема сказки - освобождение и возвращение женщины. В сказке появился герой-освободи­тель, с которым стала связываться ее идейность. Своим фина­лом - свадебным пиром - сказка начала поэтизировать личное чувство человека.

Сюжет о возвращении похищенной женщины характерен для всего мирового фольклора. Он типологически возникал у раз­ных народов мира как противопоставление обрядам древности, в которых были жертвоприношения. С ним связан и главный признак мифологического противника героя - функция похи­щения, хотя сам этот образ в процессе исторического развития многократно менялся.

К функции похищения стали прикрепляться разные мифоло­гические персонажи, олицетворявшие в древности могучие силы природы и потусторонний мир. В сказке "Три подземных цар­ства" похитителем является старичок; старый дед; мал человек; старицек с ноготок, борода с локоток, усы по земле тащатся, крылья на версту лежат. Иногда он влетает в облике птицы и, ударившись об пол, принимает свой вид; в не­которых случаях просто является птицей (Орел, Ворон Воронович). Есть у него и другие названия: Вихорь, Вихорь Вихоревич, Вихорь-птица, буйный вихрь, нечистый дух. Иногда он принимает облик Змея.

А. Н. Афанасьев трактовал Змея как "воплощение молнии, низведенной некогда... на домашний очаг". В. Я. Пропп видел в нем связь с разнообразными стихиями (огнем, водой, горами, небесными силами) и с животным миром (в частности, с ры­бой). Он писал: "Змей вообще не поддается никакому единому объяснению. Его значение многообразно и разносторонне". Сказочный Змей - огнедышащий и многоголовый; его образ часто подвергается утроению (Змей с тремя, шестью, девятью головами).

Змею близок другой мифологический образ - Кащей Бессмер­тный. Афанасьев писал: "Кащей играет ту же роль скупого хра­нителя сокровищ и опасного похитителя красавиц, что и змей; оба они равно враждебны сказочным героям и свободно заме­няют друг друга..." Однако, в отличие от Змея, Кащей все же мыслится как существо человекообразное. Свою жертву он ни­когда не съедает. Кроме того, образ Кащея не получает утрое­ний. Слово "кощей" заимствовано от кочевников, оно свободно употреблялось в древнерусском языке в значении "пленник, раб". Сказка знает изображение Кащея в неволе ("Смерть Кащея от коня"), поэтому можно предположить, что его имя изначально было эпитетом.

Фантастическими противниками героя являются также Мор­ской царь, Чудо-Юдо. Часто противник выступает в роли пресле­дователя, что особенно характерно для образа "летящей" Яги: Нагоняет их баба-яга на железной ступе, медным толкачом пого­няет.

Волшебная сказка - одна из самых крупных повествователь­ных форм классического фольклора. Все ее сюжеты сохраняют традиционное единообразие композиции: свое царство - доро­га в иное царство - в ином царстве - дорога из иного царства - свое царство. Согласно этой повествовательной логике волшеб­ная сказка объединяет в целое (в сюжет) цепочку мотивов.

В построении волшебно-сказочных сюжетов определенную роль играла традиционная стилистика: зачины, концовки, а так­же внутренние формулы композиционного характера. Они свя­зывали смежные мотивы и были особенно важны в тех случаях, когда смысловое, логическое единство мотивов оказывалось ос­лабленным: Долго ли, коротко ли..., Скоро сказка сказывается, да тихо дело делается... Эту роль могло выполнять и простое по­вторение глагола, обозначающее перемещение героя в сказоч­ном пространстве: Шел он, шел...; Они плавали, плавали в бочке...

Наличие формул - яркий признак стиля волшебной сказки. Многие формулы носят изобразительный характер, связаны с чудесными персонажами, являются их своеобразной марки­ровкой.

Например, за сказкой "Чудесные дети" закрепился образ кота-баюна, всегда создаваемый специальной формулой: У моря-лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет - сказки сказывает, вниз идет - песни поет. (Запись А. С. Пушкина).

Широко известны формулы, изображающие чудесного коня, Бабу Ягу, лежащую в избушке или летящую в ступе, многоголо­вого Змея... Многие из них - остатки мифов и потому значи­тельно древнее сказки. Некоторые сказочные формулы восхо­дят к заговорам, в них сохраняются явные признаки магической речи (вызов чудесного коня, обращение к избушке Бабы Яги, требование чего-то по щучьему веленью).

Динамизм сказочного повествования сделал особенно важ­ной стилистическую роль глаголов. Действия героев (функции), составляющие структурную основу мотивов, стилистически зак­репились в виде опорных глаголов в их традиционном для того или иного мотива сочетании: прилетела - ударилась - сдела­лась; брызнул - срослись; ударил - вогнал, размахнулся - срубил.

Волшебная сказка активно использовала общую для многих фольклорных жанров поэтическую стилистику: сравнения, ме­тафоры, слова с уменьшительными суффиксами; пословицы, поговорки, прибаутки; разнообразные прозвища людей и жи­вотных. Традиционные эпитеты, наряду с особо выраженными в этом жанре эпитетами золотой и серебряный, возвышенно изоб­ражали мир, поэтизировали и одухотворяли его.

I Введение

II Герои русских народных сказок – языческие персонажи славянских мифов:

III Заключение

Введение

С р усскими сказками мы знакомимся в раннем детстве. Потом они сопровождают нас в путешествиях, утешают в болезни или скуке, дарят приятные часы отдыха и досуга с близкими и друзьями. Сказки делают нашу жизнь интереснее, загадочнее, осмысленней.

Сказка – это вымышленная история, которая обычно представляет фольклорных героев, волшебство и предполагает неправдоподобную последовательность событий.

Многое можно узнать из сказок. В них отражается дух народа, его быт, образ жизни, национальный характер. Создавались они творческим воображением многих талантливых сказителей, шлифовались от поколения к поколению и обрели безукоризненную, совершенную форму, благодаря которой сказки пленяют нас в любом возрасте.

Читая русские сказки, мы часто сталкиваемся с такими персонажами, как Змей Горыныч, Солнце, Волк, Баба Яга, Кощей Бессмертный. Эти символические образы народная фантазия создавала на протяжении многих поколений, но берут они свое начало в славянской мифологии.

Меня русская сказка заинтересовала со стороны своей истории, своего прошлого. Интересным показалось то, что одни и те же сказочные, фантастические герои встречаются в сказках с различными сюжетами, но, несмотря на видимую разницу, поведение их характеризуется совершенно определенными поступками и действиями. Откуда пришли эти герои в русскую сказку, что определяет их характеры? Оказывается, у каждого героя - своя история.

Цель работы: показать персонажей русских народных сказок – героев славянских мифов.

Задачи:

изучить историю возникновения героев русских сказок: Змей Горыныч, Солнце, Волк, Баба Яга, Кощей Бессмертный.

провести сравнительный анализ мифических и сказочных образов.

Герои русских народных сказок – языческие персонажи славянских мифов

Змей Горыныч – мифический представитель тёмных сил

Змей Горыныч – часто встречающийся сказочный герой. В мифах это всегда коварный и жестокий представитель темных сил. Из рода в род, из века в век переходят предания о драконах-змеях. Змей Горыныч - порождением нежити – нечисти, не заслуживавшей никакого поклонения – почитания, хотя и вынуждавшей своим лукавством ограждаться от неё всякими причётами – заговорами.

В русских народных сказках – это все еще злой, но уже не такой сильный герой. Так, в сказке «Про Добрыню Никитича и Змея Горыныча» сказитель рисует нам страшное «о трех головах и семи хвостах», с «медными когтями», чудище, наводящее ужас на все живое. Но находится смелый Добрыня, отважившийся сразиться со Змеем. Змей Горыныч, чувствуя равного себе соперника, прибегает к хитрости и просит перемирия. Добрыня – добрая душа, верит и отпускает губителя русских душ. После того, как обман был вскрыт, Добрыня Никитич беспощадно истребляет нечисть и спасает русских людей.

В сказке «Никита Кожемяка» Змей силен, но глуп и наивен. Так, поверив Никите, он позволяет не только запрячь себя в плуг, но и утопить в море.

Солнце – первое божество древних славян

Солнце, месяц и звёзды были первыми божествами древних славян. Обожествление солнца засвидетельствовано многими преданиям. Исчезающие вечером, как бы одолеваемое рукою смерти, оно постоянно, каждое утро снова является во всём блеске и торжественном величии, что и возбудило мысль о солнце как о существе неувядаемом, бессмертном, божественном. Как светило вечно чистое, ослепительное в своём сияние, пробуждающее земную жизнь, солнце почиталось божеством благим, милосердным; имя его сделалось синонимом счастья.

Солнце постоянно совершает свои обороты: озаряя землю днём, оставляет её ночью во мраке; согревая весною и летом, покидает её во власть холоду в осенние и зимние месяцы. «Где же бывает оно ночью? – спрашивал себя древний человек. – Куда скрываются его животворные лучи в зимнюю половину года?» Фантазия людская творит для него священное жилище, где божество это устраивается после дневных трудов и где скрывает свою благодатную силу зимою. По общеславянским преданиям, благотворное светило дня, красное Солнце, обитает на востоке в стране вечного лета и плодородия, откуда разносятся весною семена по всей земле; там высится его золотой дворец, оттуда выезжает оно поутру на своей светозарной колеснице, запряжённой белыми огнедышащими лошадьми, и совершает свой обычный путь по небесному своду.

В русских народных сказках этот герой выступает либо в качестве символа своей связи с человеком, либо для некоторого его обожествления. Так происходит в сказке «Во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды». Дети, рожденные обычной женщиной, имеют «во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды» и обладают способностями «расти не по дням, а по часам», исполнять желания, получать волшебным образом необходимое: «По моему прошенью, когда б здесь явилась банька!» В более поздних сказках Солнце – практически человек, правда, обладающий фантастическими способностями, которые использует в бытовых целях. Так, в сказке «Солнце, Месяц и Ворон Воронович» Солнце женится на царской дочке, которая, при случае, жарит на нем яичницу.

Волк – сказочный герой – представитель животного мира

В сказках славян чаще всего из зверей действует волк. Осмысленность поведения волчьей стаи, хитрость, ум и отвага серых хищников всегда внушали не только страх, но и уважение. Недаром существовало в древности личное имя – Волк (до сих пор на Балканах мальчиков называют Вук, а у немцев – Вольф). Считалось, что волки уничтожают свои жертвы не поголовно, а выбирают только тех, кто обречён на погибель Егорием Храбрым, волчьим пастырем, то есть пастухом. Собственно говоря, этот образ слился с Егорием Храбрым уже в позднейшие, христианские времена. Древнейшие наши предки видели в нем прежде всего повелителя небесных волков, которые, словно гончие псы, участвуют вместе с Волчьим пастырем в дикой охоте и носятся по небесам. Спускаясь на землю, Волчий пастырь выезжает верхом на волке, щелкая бичом, гонит перед собой волчьи стаи и грозит им дубинкой.

Иногда он подходит к деревне в образе седого старика, но иногда сам оборачивается диким зверем - и тогда ни один пастух не может уберечь от него свои стада. В лесу он созывает к себе волков и каждому определяет его добычу. Кто бы это ни был – овца, корова, свинья, жеребенок или человек – он не избегнет своей участи, как бы ни был осторожен, потому что Волчий пастырь неумолим, как сама Судьба.

Об этом говорят и пословицы: «Что у волка в зубах, то Егорий дал», «Ловит волк роковую овцу», «Обреченная скотинка – уже не животинка». Именно поэтому давленина – задавленное волком животное – никогда не употреблялось в пищу: ведь оно было предназначено хищнику самим Волчьим пастырем.

Самый известный Волк в русских сказках - герой сказки "Об Иван-царевиче, Жар-птице и Сером волке", ведь только благодаря его мудрости Ивану-царевичу удается совершить подвиги и остаться в живых. Знакомство начинается с того, что Волк съедает коня Ивана и предлагает себя в качестве ездового животного: "Жаль мне тебя, Иван-царевич, что ты пеш изнурился; жаль мне и того, что я заел твоего доброго коня. Добро! Садись на меня, на серого волка, и скажи, куда тебя везти и зачем?" Иван-царевич сказал серому волку, куды ему ехать надобно; и серый волк помчался с ним пуще коня…"
Причем, гибель коня происходит вовсе не по вине Волка - царевич сам избирает тот путь, на котором того ожидала неминуемая гибель: "… В чистом поле стоит столб, а на столбу написаны эти слова: "Кто поедет от столба сего прямо, тот будет голоден и холоден; кто поедет в правую сторону, тот будет здрав и жив, а конь его будет мертв; а кто поедет в левую сторону, тот сам будет убит, а конь его жив и здрав останется". Иван-царевич прочел эту надпись и поехал в правую сторону, держа на уме: хотя конь его и убит будет, зато сам жив останется и со временем может достать себе другого коня".
Читая сказку, увлекаясь ее сюжетом, мы, вслед за Иваном-царевичем, отчего-то не удивляемся не только тому, что Волк разговаривает человечьим голосом, но и умению Серого оборачиваться …в королевну Елену: " Серый волк …ударился о сыру землю - и стал прекрасною королевною Еленою, так что никак и узнать нельзя, чтоб то не она была".
Во всех делах Волк куда прозорливее Ивана, знает секреты волшебных предметов, да вот толку от его советов не много: царевич все делает по-своему и потому не раз оказывается в трудном положении. Не говоря уж о смерти от рук братьев, Василия и Дмитрия, тут тоже Волк приходит ему на помощь: "Иван-царевич лежал мертв на том месте ровно тридцать дней, и в то время набежал на него серый волк и узнал по духу Ивана-царевича. Захотел помочь ему - оживить, да не знал, как это сделать. В то самое время увидел серый волк одного ворона и двух воронят, которые летали над трупом и хотели спуститься на землю и наесться мяса Ивана-царевича. Серый волк спрятался за куст, и как скоро воронята спустились на землю и начали есть тело Ивана-царевича, он выскочил из-за куста, схватил одного вороненка и хотел было разорвать его надвое. Тогда ворон спустился на землю, сел поодаль от серого волка и сказал ему: "Ох ты гой еси, серый волк! Не трогай моего младого детища; ведь он тебе ничего не сделал". - "Слушай, Ворон Воронович! - молвил серый волк. - Я твоего детища не трону и отпущу здрава и невредима, когда ты мне сослужишь службу: слетаешь за тридевять земель, в тридесятое государство, и принесешь мне мертвой и живой воды". На то Ворон Воронович сказал серому волку: "Я тебе службу эту сослужу, только не тронь ничем моего сына". Выговоря эти слова, ворон полетел и скоро скрылся из виду. На третий день ворон прилетел и принес с собой два пузырька: в одном - живая вода, в другом - мертвая, и отдал те пузырьки серому волку. Серый волк взял пузырьки, разорвал вороненка надвое, спрыснул его мертвою водою - и тот вороненок сросся, спрыснул живою водою - вороненок встрепенулся и полетел. Потом серый волк спрыснул Ивана-царевича мертвою водою - его тело срослося, спрыснул живою водою - Иван-царевич встал и промолвил: "Ах, куды как я долго спал!" На то сказал ему серый волк: "Да, Иван-царевич, спать бы тебе вечно, кабы не я…"
За съеденного коня Волк полностью расплатился с царевичем и на прощание сказал ему такие слова: "Ну, Иван-царевич, послужил я тебе довольно верою и правдою. Вот на сем месте разорвал я твоего коня надвое, до этого места и довез тебя. Слезай с меня, с серого волка, теперь есть у тебя конь златогривый, так ты сядь на него и поезжай, куда тебе надобно, а я тебе больше не слуга".

В то же время, в сказке «Лиса и волк», наш герой очень доверчив и откровенно глуп. Волк верит рассказу Лисы о возможности наловить рыбу, используя свой хвост: «куманек опрометью кинулся к проруби удить. Пришел и запустил хвост в воду. Вот сидит, сидит, а клева нет, да и только. И хвост у него так вмерз в прорубь, что и пятерым волкам не вытащить». Рыбалка не удалась настолько, что пришлось убежать от проруби с оторванным хвостом. Но и после этого волк верит в байки лисы и везет ее, здоровехонькую, на себе домой.

Баба Яга – древнейший персонаж славянской мифологии

Самый популярный сказочный персонаж русских народных сказок, это, конечно же, Баба Яга.

Баба-яга (Яга-Ягинишна, Ягибиха, Ягишна) – древнейший персонаж славянской мифологии. Раньше верили, что Баба-яга может жить в любой деревне, маскируясь под обычную женщину: ухаживать за скотом, стряпать, воспитывать детей. В этом представления о ней сближаются с представлениями об обычных ведьмах. Но все-таки Баба-яга – существо более опасное, обладающее куда большей силою, чем какая-то ведьма. Чаще всего она обитает в дремучем лесу, который издавна вселял страх в людей, поскольку воспринимался как граница между миром мёртвых и живых. Не зря же её избушка обнесена частоколом из человеческих костей и черепов, и во многих сказках Баба-яга питается человечиной, да и сама зовётся «костяная нога». Так же, как и Кощей Бессмертный (кощь – кость), она принадлежит двум мирам: миру живых и миру мёртвых. Отсюда её безграничные возможности.

Предметы, которыми владеет Баба-Яга, наделены магической силой. Например, ступа, метла, помело или клюка. Избушка, в которой живет сказочная старуха, непременно находится где-нибудь « за тридевять земель, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве » и стоит в темном непроходимом дремучем лесу. Сама избушка представляет собой весьма своеобразное сооружение. Она «на курьих ножках» и не стоит просто так на месте, а вертится. Чтобы попасть внутрь, человеку непременно нужно произнести магическое заклинание:
«Избушка, избушка, встань ко мне передом, а к лесу задом ».

Отсутствие дверей и окон в избушке делают ее похожей на гроб. Переступая порог избы, герой оказывается, таким образом, на том свете.
Да и сама старуха часто рисуется кровожадной, все время норовит героя в печь затолкать да и съесть. Получается, что Баба-Яга еще и людоедка.
В сказках есть намеки на то, что Баба-Яга повелевает животным царством. Ей подчиняются не только звери и птицы, но и стихии природы, что указывает на ее божественную функцию и высокий статус. Она обладает еще и исключительной богатырской силой, несмотря на свою внешнюю немощь. Например, одними зубами она перегрызает могучий ствол. Как и положено могущественной волшебнице, Баба-Яга умеет колдовать, и владеет при этом волшебными предметами. Это и сапоги-скороходы, и золотое яблочко на серебряном блюдечке, и золотые пяльца с золотым веретенцем, и серебряная иголочка, и меч-кладенец – неотъемлемые атрибуты обитателей потустороннего мира.
Баба-Яга в сказках выступает как злым, так и добрым, положительным персонажем. В одном случае, она охотится за героем, чтобы его зажарить и съесть, а в другом, напротив, помогает ему и дарит волшебные предметы, указывающие ему дорогу и т.д.

Так, в сказке «Баба Яга и заморышек» - это хитрая, не лишенная подлости героиня, желающая обманом и коварством погубить братьев, лишив их жизни. Встретив непрошенных гостей, она «накормила их, напоила, в баню сводила и стала спрашивать…», но «в самую полночь закричала Баба Яга зычным голосом: «Эй вы, слуги мои верные! Рубите незваным гостям буйны головы». Гости оказались хитрее и спаслись от расправы, погубив при этом дочерей старухи.

В сказке «Баба Яга и жихарь» старуха как будто хитра, раз сумела жихаря выманить: «на третий день собрались в лес дрова рубить, говорят Жихарю: "Смотри, ежели придет яга - баба - молчи; мы теперь далеко уйдем". Кот да воробей ушли, а Жихарь третей уселся за трубу на печь; вдруг опять яга - баба берет ложки и считат: "Это - котова ложка, это - Воробьева ложка, третья - Жихарькова". Жихарь молчит. Яга - баба вдругорядь считат: "Это - котова ложка, это - Воробьева, это - Жихарькова". Жихарь молчит. Яга - баба в третий раз считат: "Это - котова ложка, это - Воробьева ложка, третья - Жихарькова". Жихарько не мог стерпеть, забазлал: "Не тронь, курва, мою ложку". Яга - баба схватила Жихаря, потащила. Жихарь кричит: "Кот, беги! Воробей, лети!" Братья его не слышат». Но, вероятно, Яга не так умна, как могло показаться: «Яга - баба пуще рассердилась: "Погоди, - говорит, - у меня не увернешься!" Истопила печь, кричит: "Выходи, Жихарько!" Ложись вот на ладку". Жихарь лег, уставил одну ногу в потолок, другу в наволок, не уходит в чело. Яга - баба говорит: "Не так, не так!" А Жихарь будто не знат. "Я, - говорит, - не знаю, поучи сама!" Яга - баба тотчас поджалась и легла в ладку. Жихарь не оробел, взял да ее и пихнул в печь, сам ступай домой, прибежал, сказыват братьям: "Вот чего я сделал с ягой - бабой!"

Оказывается, в языческие времена считалось, что если грудной ребенок перепутает день с ночью, постоянно плакол, болеет, то его как бы подменили и необходимо это дитя перепечь. Обряд перепечения должны проводить два человека – самая старая женщина в доме и самый маленький, способный стоять на ногах, ребенок. Собственно, ребенок ничего не делает, он просто присутствует при обряде. Бабка же, привязав младенца к хлебной лопате, трижды засовывает его в теплую русскую печку, приговаривая при этом: «Перепекаем подмена, выпекаем русака». После этого ребенок считается доведенным до необходимого состояния и как бы заново родившимся.

Кстати, именно это и стремится сделать со своими жертвами Баба-Яга – сварить их, поджарить, т.е. перепечь для «того света», довести их до зрелости для существования в ином мире.

Кощей Бессмертный – самый могущественный персонаж русских сказок

Кощей Бессмертный - не просто сказочный герой. Он гораздо старше, древнее сказки и пришел в сказку из далеких дохристианских времён.Кощей Бессмертный – один из наиболее ярких сказочных персонажей, производящий неизгладимое впечатление на слушателя. Сюжеты, в которых присутствует этот образ, всегда заставляют сопереживать главному герою – Ивану-царевичу, беспокоиться за его судьбу, так как его противник силен, могуществен и, как кажется, неуязвим. Кроме того, с обыденной точки зрения образ Кощея в сказках воспринимается как однозначно отрицательный. Собственно образ Кощея Бессмертного – это один из вариантов образа противника героя, без которого не могло бы состояться испытание, переводящее героя в новый этап его сказочного бытия образ Кощея, как и Бабы-Яги, имеет мифологическую основу, восходящую к глубокой древности.

В старославянских памятниках слово «кощь» («кошть») попадается исключительно в значении: сухой, тощий, худой телом – и, очевидно, стоит в родстве со словом «кость»; глагол же «окостенеть» употребляется в смысле: застыть, оцепенеть, сделаться твердым, как кость или камень, от сильного холода. Возможно, название «Кощей» принималось сначала как эпитет, а потом и как имя демона – иссушителя дождевой влаги, представителя тёмных туч, окованных стужею. До сих пор именем Кощея называют старых скряг, иссохших от скупости и дрожащих над затаённым сокровищем.

В сказке «Про Кощея Бессмертного, Ивана Царевича и Марью Моревну», выпив три ведра воды, принесенные ему Иваном-царевичем, Кощей разрывает 12 цепей и освобождается из подземелья Марьи Моревны.

Смерть Кощея спрятана на острове Буяне (по некоторым толкованиям, это остров Рюген), на котором растёт дуб, на дубе висит сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла. Если сломать эту иглу, то Кощей умрёт. Дочерью Кощея выступает Василиса Премудрая (она же Царевна-Лягушка), в другой версии отец Василисы Премудрой - Морской Царь.

Интересно, что как бы кащеи не кичились – они всегда были повержены. Почему? Потому, что наши предки четко определили, что Кащей – это бес и он всегда смертный: бес смертный. Но т.к. раньше писали всё слитно, то и со временем начали воспринимать в значении - без смертный.

Заключение

Нельзя не согласиться с мыслью художника И. С. Глазунова, который считает, что русские сказки являются генетической памятью русского народа, корнями народа, источником красоты и духовного совершенства.

Обращаясь к сказкам, славянским легендам и преданиям, мы находим единение, а потому силу в единстве своего народа и всей его памяти.

Для меня русская сказка стала проводником в память веков, память всего народа, в его традиции.

Сказка воспринимается как символическое выражение глубочайшей мудрости. Некогда, во времена далекой древности, эта мудрость, казалось, была явной и открытой. Сказка была мифом.

Я считаю, что мы должны знать свою народную культуру, относиться к ней с достоинством, жить в ней, потому что языческая, дохристианская культура Руси была очень богата своими традициями, обрядами, песнями, сказками, народной мудрость

Литература

Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. – СПб., 1996.

Святая Русь. Большая энциклопедия Русского Народа. Русская литература / Сост. О.А. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, 2004.

Хрестоматия школьника. Русские народные сказки. – М.: Планета детства, 1999.

Цыганенко Г.П. Этимологический словарь русского языка. – Киев: Рад. шк., 1989.

сказка ложь, да в ней намек! Кто познает - тем урок.

Чтобы понять древние сказы и смысл, заложенный в них, необходимо отказаться от современного мировосприятия и взглянуть на мир глазами людей живших в древние времена, когда и появлялись сами сказы. Ключами к настройке на древнее восприятие являются неизменные образные корни той или иной сказки. Например, животные это название чертогов на Сварожьем Круге, когда же они помогают - это нужно воспринимать как помощь предков.

Как пишут в , первый Великий Потоп произошёл в результате уничтожения Луны Лели, одной из трёх Лун вращавшихся вокруг Мидгард-Земли в то время.

Вот как говорят древние источники об этом событии: “Чада вы Мои! Знайте, ходит Земля мимо Солнца, но Мои слова не пройдут мимо вас! И о древних временах, люди, помните! О Великом потопе, истребившем людей, о падении на матушку Землю огня!” (“Песни птицы Гамаюн”).

“Вы на Мидгарде живёте спокойно с давних времён, когда мир утвердился… Помня из Вед о деяниях Даждьбога, как он порушил оплоты Кощеев, что на ближайшей Луне находились… Тарх не позволил коварным Кощеям Мидгард разрушить, как разрушили Дею… Эти Кощеи, правители Серых, сгинули вместе с Луной в получастьи… Но расплатилась Мидгард за свободу Даарией, скрытой Великим Потопом… Воды Луны тот Потоп сотворили, на Землю с небес они радугой пали, ибо Луна раскололась на части и с ратью Сварожичей в Мидгард спустилась…” (“Саньтии Веды Перуна”).

В память о спасении от Потопа и Великом Переселении Родов Расы Великой в 16-й год появился своеобразный обряд – Пасхет с глубоким внутренним смыслом, совершаемый всеми Православными людьми. Этот обряд всем хорошо знаком. На Пасхет крашенные яйца ударяют друг о друга, проверяя, чьё яйцо крепче. Разбитое яйцо называли яйцом Кощеев (отдавали его собакам), т. е. разрушенной Луной Лелей с базами Чузеземцев, а целое яйцо называли Силой Тарха Даждьбога (ели сами). А чтобы очищенное яйцо отличалось от неочищенного их и красили. В обиходе также появилась сказка о Кощее Бессмертном, чья смерть была в яйце (на Луне Леле) где-то на вершине высокого дуба (на мировом дереве, т. е. фактически в небесах). И не путайте - бес смертный и безсмертный , раньше была и такая форма написания, означавшая вечность . А Луначарский развел сплошную бесовщину. И заметьте, не у католиков, не в иудаизме, не в исламе, хотя корни у всех одни , такого обряда нет! Став праваславным, христианство вынуждено было ввести этот обычай, изложив его на новый лад и окрапив кровью Иешуа.

Христиане не только искажали славянские сказки, но и придумывали свои. В таких сказках главным образом присутствует извечная мечта христианского народа о «халяве». В то время как в славянских сказках главные герои всегда добиваются цели только своим трудом .

Одним из примеров искажений является Сказка о репке , известная всем с самого раннего детства. В изначальном славянском варианте данная сказка указывает на взаимоотношение поколений, а также указывает на взаимодействие временных структур, форм жизни и форм существования.

В современном варианте этой сказки не хватает еще двух элементов, существовавших изначально – Отца и Матери, без которых получается семь элементов, т к у христиан семеричная система восприятия, в отличии от девятиричной славянской системы.

В изначальной сказке было девять элементов, в каждом из которых был свой скрытый образ:

Репка – достояние и мудрость Рода, его корни. Она как бы объединяет земное, подземное и надземное;
Дед – Древняя Мудрость;
Бабка – традиции дома, хозяйственность;
Отец – защита и опора;
Мать – любовь и забота;
Внучка – дети, внуки;
Жучка – достаток в Роду, есть что охранять;
Кошка – благостная обстановка в Роду, т к являются гармонизаторами энергии человека;
Мышка – благосостояние семьи, где нечего есть и мыши не водятся.

Но христиане убрали Отца и Мать, и заменили их образы на защиту и опору от церкви, а заботу и любовь – на Христа.

Изначально смысл заключался в следующем: иметь связь с Родом и Родовой Памятью, жить в гармонии с родными и иметь Счастье в семье . Может отсюда и пошло выражение - Дать по репе - чтобы наступило просветление.

Еще одним из многих искажений является сказка Колобок .
Вот ее изначальный вариант:

Эта сказка является образным описанием астрономического наблюдения Предков за движением Месяца по небосклону от полнолуния к новолунию. В Чертогах Тарха и Дживы, на Сварожьем Круге, происходит полнолуние, а после Чертога Лисы наступает новолуние.

Таким образом можно было получить начальное знание в астрономии и изучать звездную карту мира.

Подтверждение такой интерпретации Колобка можно найти в русских народных загадках (из собрания В.Даля):

Голубой платок, красный колобок: по платку катается, людям усмехается .

Это про Небеса и Ярило-Солнце. Интересно, как бы сказочные новоделы изобразили красного Колобка? Подмешали румян в тесто?

Возьмем описание змея Горыныча.

Образ змея – означает круглый и длинный, как змея, горыныч – потому, что высотой с гору.
В данном случае – явное описание смерча . Змей Горыныч может быть и трехглавый (три воронки), и девятиглавый.

Другие древние русские сказки, описывающие облик змея, говорят о том, что он может летать, крылья его – огненные. Когтистые лапы и длинный хвост с остриём – излюбленная деталь лубочных картинок в сказках, как правило, отсутствуют. Постоянной чертой змея является его связь с огнём: «Поднималась сильная буря, гром гремит, земля дрожит, дремучий лес долу преклоняется: летит трёхглавый змей», «Летит на него лютый змей, огнём палит, смертью грозит», «Тут змей испустил из себя пламя огненное, хочет сжечь царевича».

В этом змее узнаётся змей Кундалини – духовная сила человека. Его постоянная угроза: «Я твоё царство (т.е. тело) огнём сожгу, пеплом развею».

В русских народных сказках змей является охранителем границы в Царство Небесное. Сама граница описывается как огненная река, называемая Смородинка («мор» – смерть, «один» – один; то есть смерть одна). Через неё ведёт мост, называемый «калиновый» (на санскрите «кали» – злосчастный), то есть на эту границу может ступить только тот, у кого яйцехоре («семя дьявола» – капля Причинной материи) проявилось в полной мере. Перейти же через мост сможет тот, кто убьёт змея (яйцехоре), то есть победит всю свою животную стихию.

При встрече со змеем героя поджидает опасность сна, засыпания, то есть наваждения – морока: «Царевич стал по мосту похаживать, тросточкой (основным восходящим каналом силы Кундалини, идущим по центру позвоночника человека) постукивать, выскочил кувшинчик (мистические способности, проявляющиеся по мере подъема Кундалини) и начал перед ним плясать; он на него засмотрелся (увлёкся мистическими способностями) и заснул крепким сном (т.е. «впал в прелести»). Неподготовленный человек засыпает, истинный герой – никогда: «Буря – богатырь наплевал (не увлёкся этими способностями), нахаркал (привёл их в «хару», уравновесил) на него и разбил на мелкие части. Змей безсмертен и непобедим для непосвящённого, его может уничтожить только определённый герой: яйцехоре может быть побеждено лишь тем, в ком оно находится – «Во всём свете нет мне другого соперника, кроме Ивана-царевича, да он ещё молод, даже ворон костей его сюда не принесёт».

Змей никогда не пытается убить героя оружием, лапами, или зубами – он пытается вбить героя в землю (т.е. в грех) и этим его уничтожить: «Чудо-юдо стал одолевать его, по колено вогнал его в сырую землю». Во втором бою «забил по пояс в сырую землю», то есть с каждым боем в человеке всё в большей мере начинает проявляться грязь (сырая земля) яйцехоре. Змея можно уничтожить только отсечением всех его голов, то есть победой над своими чувствами. Но эти головы имеют чудесное свойство – они вновь вырастают, то есть власть чувств увеличивается при их удовлетворении : «Срубил чудо-юду девять голов; чудо-юдо подхватил их, чиркнул огненным пальцем – головы опять приросли». Только после того, как огненный палец (похоть) отрубается, герою удаётся срубить все головы.

Зная зависимость духовного развития от овладения своими чувствами, наши предки дали нам следующее наставление:

Где чувства господствуют – там вожделенье,
А где вожделенье – там гнев, ослепленье,
А где ослепленье – ума угасанье,
Где ум угасает – там гибнет познанье,
Где гибнет познанье, да ведает всякий –
Там гибнет дитя человечье во мраке!
А тот, кто добился над чувствами власти,
Попрал отвращенье, не знает пристрастий,
Кто их навсегда подчинил своей воле –
Достиг просветленья, избавясь от боли,
И сердце с тех пор у него беспорочно,
И разум его утверждается прочно.

Третий бой – самый страшный. Особым условием последнего боя является то, что убить змея может только чудесный помощник героя – его Дивье, духовное тело: «Богатырский конь бросился на побоище и начал змея зубами грызть и копытами топтать. ...Жеребцы прибежали и вышибли змея из седла вон. ...Звери бросились на него и разорвали в клочки». «Одна лошадь поднялась на дыбы и змею на плечи взвалилась, а другая по боку ударила копытами, змей свалился, и лошади притеснили змея ногами. Вот лошади-то!» Бой, конечно, кончается победой героя. Но после боя нужно выполнить ещё одно дело: змея нужно окончательно уничтожить, то есть необходимо преобразование тел человека в Светье тело (тело Света) – чистой добродетели: «А туловище скатил в огненную реку»; «Все части подобрав, сжёг, а пепел развеял по полю»; «Наклал костёр, сжёг змея в пепел и пустил по ветру».

"Этим сказки подготавливают детей к поиску Царства Небесного – к достижению полного совершенства через обретение тела Света.

Вспомните, Баба Яга, то костяная то золотая нога. Но изначально была Баба Йога. И не зря она ладила с Лешим, хозяином леса, где и стоял ее дом окруженный высоким тыном, увешанным черепами. Но черепа были животных, т к именно они сохраняют силу и мудрость своего вида, создавая обережный круг. Опять же избушка была на курьихъ ножках, из которой она вылетала на летательном аппарате в одну нечистую силу. Но курьи - значит дымовые, т е дом стоял над землей и мог поворачиваться куда захочешь. Курильские острова - там что курящих кур разводят? Да ничего подобного! И еще: Кто сквозь курево пройдет - в другой мир попадет. Очень ясное описание звездных врат. Дымка - отражение измененного пространства. Малая снаружи - безмерная внутри - это говорит об измененой матрице восприятия.

Помните у Пушкина - русалка на ветвях сидела, да и волосы были русые. Дева-птица она была - мудрая а не хвостатая.

А счас как пишут? Андерсон писал о зеленовласых девах, дочерях водяного и к русалкам они не имели никакого отношения. На Руси их звали Мавками.

А помните сказку про Снегурочку? Почему в современных вариантах нигде не упоминаются ее родители? Так почему же она расстаяла?

Не легко понять Древнюю Мудрость в изначальном толковании, потому что ее нужно воспринимать сердцем, Душой. Об этом хорошо сказано в сказке о курочке Рябе. Она снесла золотое яичко, которое Дед бил – не разбил, бабка биба – не разбила, а мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Здесь золотое яичко несет образ сокровенной Родовой Мудрости, которую наскоком не возьмешь – сколько не бей. В тоже время, случайно прикоснувшись, эту систему можно уничтожить, разбить на осколки, разрушив целостность.
Поэтому, если люди не дошли до того уровня, который позволил бы им понимать сокровенное, им для начала достаточна простая информация в виде обычного яичка, т к от золотого может и "крышу" снести.

Сказка “Крошечка – Хаврочешка”. Осталась девочка сиротой, но у нее была любимая корова. И когда девочке что-то надо было, она в левое ушко коровы влезала, в правое вылезала и получало то, что ей было необходимо. Казалось бы – такая большая девочка лазить по коровьим ушам не может. А вот эта коровка – Небесная корова Зимун или Малая Медведица, как ее еще называют – прямоугольничек и есть коровье ушко, а тут еще Хара, Дара, откуда Харийцы, Даарийцы. Но в сказке же не будут писать: Вот девочка прошла врата Междумирья, направленное на вот это коровье ушко, и получала всё, что ей нужно было. И заметьте, она всё просила у своей мамы. Мама – это как образ коровы Зимун, прародина Предков , и там же еще Ингард недалеко. А девочка через ушко проходила к Даждьбогу Солнца, к Земле Ингард, у Предков общалась, а выходила совершенно сквозь другое ушко, по движению звезд, в другом месте, и пробиралась опять домой. Т.е она постоянно общалась со своими Предками. При входе использовался один чертог Сварожьего круга, а после посещения из другого чертога она спускалась на Мидгард через другой чертог. А у ее мачехи три дочери: одноглазка, двуглазка и триглазка, которых она отправила шпионить за девочкой. И девочка, прежде чем уйти, пела- убаюкивала: Спи глазок. Первая сестра заснула. Мачеха отправила вторую дочь следить за девочкой. Девочка опять: Спи глазок, спи другой. Заснула и эта сестра. И только третьей удалось подсмотреть за девочкой, потому что та спела ей: Спи глазок, спи другой, а третий глаз, что между бровями, энергозрение, не учла. В итоге корову зарезали, но девочка не ела мяса, а собрала все косточки, закопала их, и выросла в одном варианте сказки – яблонька, в другом – березка.

А березка это тоже образ родовой: рождалась девочка – садили березку, мальчик рождался – садили дубок. И дети, играя росли между деревьев, и от этих деревьев получали силу. Поэтому, допустим, если сын в военном походе был ранен, родители по состоянию дерева – оно сохло, видели, что с сыном беда. И родители начинали ухаживать за этим деревом, подкармливать его, лечить, и в результате и дерево расцветало, и сын – поправлялся. Так же и с березкой дочери поступали.

Древняя сказка, когда юноша идет освобождать свою невесту от Кащея. Ему волк помогает, медведь, который древо с сундуком свернул, с сейфом, где хранилась смерть Кащея, сокол или кто-то еще: ведь когда юноша проголодался, он хотел подстрелить птицу или зверя, а те обращались к нему: Не трогай меня, я тебе еще пригожусь. Даже щука и та – принесла яйцо, где хранилась игла, а на кончике той иглы была смерть кащея. Разные варианты трактовки. Заметьте, как бы кащеи не кичились – они всегда были повержены. Почему? Потому, что наши Предки четко определили, что кащей – это бес и он всегда смертный: бес смертный. Но т.к. раньше писали всё слитно, то и со временем начали воспринимать в значении - без смертный. А уже потом господин Луначарский бесовщину развел: он вообще ввел слово бессмертный. Хотя в русском языке были понятия и “бес смертный”, что значит: бес, который рано или поздно всё равно умрет, и “без смертный”, что значит, вечный. Вот в чем различие.

И заметьте, в любой сказке добро всегда побеждает, и любое действие всегда имеет законченную образную форму. Заметьте, кащей всегда был в определенных доспехах т.е в защитных одеяниях. Злые всегда любили защиту себе устраивать. И простое оружие,как в сказках: и калена стрела его не берет, т.е. закаленное, и меч на травах закаленный, его не сечет, а берет его только меч какой? Кладинец. А чем отличался от закаленного меча меч кладинец? А тем, что это не просто меч, а это мощное информационное оружие, почему? А потому, что по мечу шла руновязь т.е. определенные заклинания по клинку шли. И даже на рукояти иногда. А еще руновязь создавала как бы особую энергетическую структуру – силу вокруг меча. Т.е. кладинец – оружие как бы магического воздействия, или как бы сказали, волшебный меч. И он любую эту отрицательную энергетическую защиту всё равно пробивал. Потому что мощнее славянскиx рун ничего нет.

Очень интересным, с эзотерической точки зрения, является сказочное Наставление-Урок, сопровождающее не одну русскую народную сказку:

Пойди Туда, неведомо Куда,
Принеси То, неведомо Что

Оказывается, не только сказочным молодцам давался такой Урок. Это наставление получал каждый потомок из Родов Свята Расы, что восходил по Золотому Пути Духовного Развития (в частности, осваивая Ступени Веры - "науку образности").

Второй Урок Первой Ступени Веры человек начинает с того, что заглядывает внутрь себя, чтобы увидеть все многообразие красок и звуков внутри себя, а также изведать ту Древнюю Родовую Мудрость, которую получил при своем рождении на Мидгард-Земле. Ключ к этому великому кладезю Мудрости известен каждому человеку из Родов Великой Расы, он заключен в древнем наставлении:

Пойдите Туда, не зная Куда,
Познайте То, не ведомо для вас Что.

На эту же тему и выбор пути у камня на распутье. А попросту крест судьбы. Пойдешь на право - коня потеряешь, пойдешь на лево - славу потеряешь, пойдешь прямо - и себя и коня потеряешь.
Под конем можно понимать и кон и материальный мир, под славой - духовный мир, а прямой путь - прямо в мир Нави.А уж Светлой или Темной - решать самому.

"И вот перед нами этот злосчастный камень, и нам опять нужно выбирать, а за ним развилка. И, не дай бог, мы опять выберем путь за тридевять земель в тридесятое царство, откуда никогда не вернуться. И вот мы уже битый час стоим на этой развилке, выбираем, подсчитываем, и в итоге, решаем повернуть обратно. А вот Иван-дурак, самый непостижимый персонаж нашей с вами культуры, совсем не задумывается. И такое впечатление, что ему все равно по которой дороге идти. Да для него все дороги как одна. И вот он уже идет кряхтя и спотыкаясь, с трудом преодолевая свою чудовищную лень, и знаете, он обязательно вернется, потому что слово дурак, если разложить его по древнеславянским образам : два и более сияний света к возвращению и привнесению. Означает способность мыслить, т. е. сиять в двух и более плоскостях одновременно, соединив все дорожки в одну, и возвращаясь, привносить в систему некогда утраченное.

«Аз, Буки, Веди, Глаголь, Добро» – это как вы понимаете не а, б, в, г, д. Первое - живая вода, второе – мертвая. И понято, почему иностранцы не понимают наших сказок, хоть кол им чеши на голове! Не могут понять наших глубинных образов, ведь «Аз, Буки, Веди, Глаголь, Добро» просто невозможно перевести на их язык, не нарушив созданный веками лад нашей внутренней силы, наших внутренних масштабов, не стерев живительную логику составления наших, столь не отрывных от самой природы смыслов, не исказив сакральную основу буквицы Ять, что даже будучи изгнанной за ненадобностью, продолжает хранить образ связи верха и низа, и терпеливо ждать возвращения домой в свою дикую и такую безответственную семью, ибо не ведают, что творят! Жизнь – живот жизни нашей, созданной свыше. Соединив Образ и Жизнь, получаем: богами и человеком творимый из ликов Живы. Жива – подлинное Я человека. Получается бытие в одном из ликов многоликой души Целого . Слово Душа тоже важно прояснить. Добро изначально посылаемое в трудах человеком умножаемое. Грубейшая ошибка говорить «моя душа», душа – это добро изначально посылаемое в трудах человеком умножаемое, т. е. правильно говорить: «Я есть одна из граней души Целого». Вот на каких уровнях мы все Одно.

В современном мире присутствует огромное количество так называемых дихотомий, т. е. пар противоположных понятий. Добро – зло, плохой – хороший, красивый – уродливый, земля – небо. Но если вы посмотрите на , своего исконного языка, то будете более чем поражены – в нем, этих дихотомий, нет! И как так может быть, верно? Эти глюки появились в нашем языке из необходимости упростить наш космос, под торговые понятия, ну, вы прекрасно понимаете, как это случилось. Но с точки зрения исконных рунических мсыслов, красота и уродство – это почти синонимы. Изначально слово урод означало близость к Роду, т. е. у Рода расположенный. Тоже самое, старое добро и зло, ранее означало нечто неизведанное, превышающее понимание. Мы не говорили, этот хороший а этот плохой, мы всегда говорили другой, инаковидящий, т. е. воспринимающий мироздание по иному. В нашем ДНК , с помощью языковых кодов, записаны удивительные знания, уважение всего, что сотворено и проявлено во Вселенной, всех возможных форм жизни. А плюс и минус – это просто математические понятия, но не этические. Наша Душа – большая Душа, и все повсюду об этом знают. Душа способная к со-страданию, вмещающая в себя свою радость и чужую боль. В ней нет и никогда небыло противоположностей, исключающих или отрицающих что-то не укладывающееся в наше понимание. Мы созданы по образу множества в единстве , а потому способны жить вне конфликта и, энергия наша, создается в поле стихий а не страстей. В поле щедрости а не жадности. В поле светоносности - поля любви.

Кому-то из вас, я уверен, известно золотое правило, которое сформулировал один мудрец: в любом конфликте, между двумя всегда незримо присутствует третий, и лишь незнание того, что этот третий есть, поддерживает конфликт, между противоборствующими сторонами. И теперь перенесите это на современные конфликты – до слез ясно, верно? Одним словом, для того, чтобы быть русским человеком, недостаточно в совершенстве владеть русским матом, и все мы готовы с этим согласиться. Русский человек – это тот, кто в трудах и ответственности, восстановил свою родовую память. И в основе этой родовой памяти, в языке, на котором она с нами говорит, нет даже понятия смерти, т. е. символа означающего противоположность жизни. Это совсем за гранью понимания! Как всем нам известно, жизнь конечна, что все мы когда-нибудь умрем. Но бог Перун говорит нам на это: «смерть наблюдаете вы в окружении своем, для себя же вы ее не найдете». Ибо сметь всего лишь изменение мер жизни. А достичь цели, означает, достичь завершенного образа, за которым каждому из вас придется отправиться туда, не знаю куда, чтобы отыскать то, не знаю что. И только при этом условии, образ ваш проявится в явном, физическом мире, в свете своего совершенства!"

C. В. Жарникова "Золотая нить"

Говоря о русской народной волшебной сказке, стоит отметить, что: « Как обломок доисторической старины сказка содержит в себе древнейшие мифы, но эти мифы потеряли уже смысл в позднейших поколениях, обновленных различными историческими влияниями, потому сказка относительно позднейшего образа мыслей стала нелепостью, складкой, а не былью. Обращаясь к русским народным сказкам, широко распространенным и на европейском севере нашей страны, мы отнюдь не ставим перед собой задачи систематизации их типов, что давно сделано А.Аарне, В.Я.Проппом и другими исследователями. Нас интересуют те мотивы, которые являются абсолютными аналогами древних мифологических сюжетов или расшифровываются на их основе. В связи с этим имеет смысл прежде всего обратиться к поэтическим сказкам А.С.Пушкина.

В.Я.Пропп подчеркивал, что: «В истории русской художественной культуры Пушкин был первым человеком, который от простой крестьянки стал записывать сказки с полным пониманием всей красоты народной сказки» . Причем следует отметить, что А.С.Пушкин воспринял не только красоту чисто литературной формы сказок, но и ту их глубинную сущность, то порой непонятное и таинственное в их образном строе, что он бережно сохранял и передавал в своих поэтических сказках практически без изменений. Поэтому зачастую мы встречаем здесь такие образы, ситуации, символы, которые требуют специального анализа и расшифровки уже на уровне современных данных науки.

Начнем со «Сказки о Царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре Князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной Царевне Лебеди», созданной А. С. Пушкиным через одиннадцать лет после «Руслана и Людмилы» в 1831 году. Поэт трижды записывал текст этой сказки: в Кишиневе (1822 г.), от своей няни Арины Родионовны (1824 г.) и еще один раз, в 1828 г., правда, источник остался неизвестен. Все это свидетельствует о том, что данный сюжет был достаточно широко распространен и стойко хранился в народной памяти, так что вряд ли имеет смысл искать исходный вариант среди сказок братьев Гримм, как это иногда делается. Здесь стоит вспомнить русскую народную сказку «По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре» из собрания А.Н.Афанасьева: У царя и царицы три дочери – три родные сестрицы. Они идут на посиделки к бабушке-задворенке, где старшая обещает, если на ней женится Иван-царевич, вышить ему ковер-самолет; вторая сулит подарить кота-баюна, а третья – родить девять сыновей – «по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки». Иван-царевич женится на младшей царевне. Во время его отъезда царевна родила трех из обещанных девяти сыновей. Но Баба-Яга отобрала у царицы детей, а взамен оставила трех щенят. Царевич рассердился, но в первый раз жену простил. Во время следующей отлучки Ивана-царевича его жена вновь родила, но теперь уже шесть сыновей. Зная, что может прийти Баба-Яга, она спрятала одного сына в рукав. Баба-Яга заменила пятерых мальчиков на щенят. Приехавший домой царевич приказал посадить жену в бочку, заколотить, засмолить и бросить в океан-море. Сын Марфы-царевны растет не по дням, а по часам. Бочку выбрасывает на мель. На берегу по их пожеланию «устроилось великое царство». К царевне и ее сыну приходят нищие. Затем они идут в царство Ивана-царевича и рассказывают о виденном чуде. Баба-Яга говорит, что у нее в лесу, у старого дуба, живет восемь чудесных молодцов – «по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки». Узнав об этом, Марфа-царевна отправляет сына в лес, где в подземелье под старым дубом жили ее сыновья. Братья узнают хлеб, принесенный им от родной матери, и поднимаются на землю. Иван-царевич слышит от нищих о новом чуде и едет на него посмотреть. Узнает свою жену и сыновей, казнит Бабу-Ягу. Таков сюжет этой сказки.

Судя по всему, А.С.Пушкин использовал какой-то другой вариант этой сказки, причем исключительно архаичный в своей основе. Основанием к такому выводу является четкая семантическая связь всех элементов повествования. Судя по всему, зачин «Сказки о царе Салтане» берет свое начало в древнейших пластах мифологии. Действительно, идея трех изначальных нитей, творящих все во Вселенной, трех богинь судьбы, известная еще ведической мифологической традиции, трех прях-Мойр древнегреческой мифологии, очень четко зафиксирована в сказке А.С.Пушкина. Дальнейшее развитие сюжета свидетельствует о том, что именно ведические мифологемы легли в основу данной сказки. Вспомним, что сделали бояре с царицей-пряхой, матерью князя Гвидона и ее сыном-богатырем, «росшим не по дням, а по часам» (что обычному человеку не свойственно, а присуще только божественным персонажам, приходящим в человеческом облике в мир людей и обязательно возвращающимся в мир богов). В отличие от многих, широко распространенных сюжетов с вынужденным отправлением младенца в лодке, коробе, корзине и т.д. по водам (во имя его спасения или с надеждой на возможность такого спасения), здесь совершается целенаправленное убийство. Бояре «царицу... в бочку с сыном посадили, засмолили, покатили и пустили в Окиян». Отданный стихии воды Гвидон именно в бочке начинает стремительно расти, именно ему, а не его матери, подчиняются волны. И это закономерно, ведь само его имя – Гвидон – говорит о связи с водой, водными глубинами: древнеиранское Дон, Днепр, Днестр и русское слово «дно» – родные братья. В дальнейшем сюжет строится таким образом, что убийство превращается в свою противоположность – вечную счастливую жизнь на чудесном острове Буяне, где сбываются все желания, где «все богаты, изоб нет, везде палаты».

В эпических заговорах с островом Буяном постоянно связано дерево, как правило, это дуб. Общеизвестно, что в индоевропейской мифологии дуб – символ божества неба (грома и молнии). Дуб – дерево Перуна у славян, Перкунаса – у балтов, а в древнегреческой мифологии Зевсу (в наиболее архаическом варианте) поклонялись в виде дуба у воды. Иногда, правда, в заговорах вместо дуба фигурирует «белая береза» – также одно из священных, чистых деревьев у всех индоевропейцев с глубочайшей древности. Образ острова Буяна и дерева на нем (дуба или березы) настолько устойчив в русских заговорах, что даже тысячелетие христианства не смогло стереть его из народной памяти. И более того, христианские мотивы соединяются в заговорах с образом «святого острова» и «древа жизни» в самые невероятные сочетания. Например: «У этого Окияна-моря стоит дерево-карколист; на этом дереве карколисте висят: Козьма и Демьян, Лука и Павел, великие помощники...» . Здесь невольно вспоминается Один – верховный бог скандинавской мифологии, изначально представлявший духовную власть, мудрость и сакральное знание, владыка небесного царства мертвых, удивительно близкий к арийскому Варуне, также владыке космического океана (т.е. небесного царства мертвых), царю закона и хранителю сакрального знания. Варуна, как было отмечено ранее, связан с деревом, крону которого он «держит в бездонном пространстве» и «корни которого вверх, а ветви вниз смотрят». В русском заговоре фигурирует дерево-карколист, о котором в одном из текстов говорится как о «дубе-карколисте, вверх корнями, вниз ветвями». Именно на таком перевернутом Вселенском космическом дереве и «висят» в русском народном заговоре, записанном в XIX веке В.Далем, христианские святые «Козь-ма и Демьян, Лука и Павел, великие помощники». Не сидят поддеревом, не, наконец, сидят на дереве, а именно висят. Вспомним, что Один (Водин или Вотан) сам себя принес в жертву и, пронзенный собственным копьем, девять дней висел на мировом дереве, после чего испил священного меда поэзии и постиг руны – средоточие высшего знания и мудрости. Именно благодаря такой жертве Один-Водан соединяется с Мировым деревом и становится посредником между богами и людьми, то есть «великим помощником». О полнейшей перекодировке христианского образа свидетельствует и такой текст заговора: «На море на Окияне, на острове Кургане стоит белая береза, вниз ветвями, вверх кореньями; на той березе Мать Пресвятая Богородица шелковые нитки мотает, кровавые раны зашивает...» . Связь Богородицы с мировым деревом в этом заговоре более чем очевидна, весь вопрос в том, что это за «Пресвятая Богородица». Судя по всему, перед нами тот самый древний дохристианский образ Богини-Матери, которая «по представлениям индоиранцев ассоциировалась с мировым деревом» . Образ Пресвятой Богоматери в заговорах очень часто соединяется и с находящимся на острове Буяне священным Алатырь или Апатр камнем – символом мировой горы. Вспомним, что в сказке «О Царе Салтане» дуб растет на холме (или кургане), который является аналогом мировой горы или Алатырь-камня. Причем именно на этот холм, под дуб приводит князь Гвидон свою мать – одну из трех дев-прях. Отметим в связи с этим, что в русских народных заговорах Матерь Божия неоднократно входит в некую триаду: так, в одном из заговоров на остановку кровотечения, записанном в г. Дедюхине Пермской губ. Д.Петуховым в середине XIX века, говорится: «В восточной стороне есть синее море, на нем бел Латырь камень, на камне святая церковь, в церкви золотой престол. На том золотом престоле сидит Матерь Божия с двумя сестрицами, прядет и сучит шелковую кудельку» . Правда, есть и такие варианты заговоров, где просто фигурируют три девицы. Например: «На море на Окияне, на острове Буяне стоит светлица, во светлице три девицы: первая иголочки держит, другая девица ниточки делает, а третья девица кровавую рану зашивает» . Есть и такой вариант: «В этом великом океане-море есть каменная изба; в этой каменной избе сидят три сестры, самому Христу дочери. Большая сестра сидит у порога на золотом стуле, берет иглу булатную, вдеват нить шелковую, зашивает рану кровавую» . Надо отметить, что даже в тех заговорах, где, казалось бы, полностью исчезла древнейшая основа, отзвуки глубочайшей многотысячелетней архаики все равно дают о себе знать, как в этом: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас! Стану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверями, из ворот воротами, стану на восток лицом, на запад кресцом. Сидит девица душа красная, Пресвятая Богородица, в трои золотые пяла шьет, шелкова нитка, золота иголка...» . Море-океан, остров Буян, дуб-стародуб или заповедный камень Алатырь (Алатр), как обязательные элементы сакрального пространства, присущи огромному количеству русских народных заговоров. Христианская топография, попадая в древний текст, как бы переплавляется в нем, ничего не меняя по существу: «На море на Океане, на острове Буяне стоит крута гора Сион-матушка, на крутой горе растет дуб-стародуб...», «На море, на Окияне, на острове Буяне стоит гора Арарат, а на той горе, на Арарате, лежит заповедный камень...» . Причем, древнейшие сакрализованные пространственные элементы постоянно получают в заговорах определения такого характера, как «пречистый святой Океан», «святое море Окин», «Окиян-море железное», «Святой Божий остров» и т.д.

Говоря о сказке «О Царе Салтане», можно подчеркнуть, что А.С.Пушкин удивительно бережно обходился с мифологическим текстом, сохраняя все его детали, то есть делал то, что впоследствии требовал от писателей В.Белинский, убеждая их сказки, созданные народом, записывать как можно вернее под диктовку народа, а не подделывать и переделывать. Печальным опытом подобных подделок и переделок был в XIX веке сборник И.П. Сахарова «Русские народные сказки», вышедший в свет в 1841 году. В.Я. Пропп отмечал, что В.И. Даль «совершенно сознательно перерабатывал народные сказки и издавал их. Он выпустил две книги, которые не представляют почти никакого интереса для фольклористов и очень слабы с точки зрения художественной. Между тем, в руках Даля было огромное собрание сказок. Он передал Афанасьеву до тысячи номеров народных сказок, записанных им и другими лицами. Афанасьев использовал из них для своего собрания только 148, с горечью отмечая, что «очень немногие... переделаны с соблюдением местных грамматических форм». И далее В.Я.Пропп констатирует: «Почему Даль, который выпустил классический сборник русских пословиц, который издал замечательный словарь великорусского живого языка, не издал подлинных народных сказок, а предпочел издавать свои собственные переделки? Мы можем это объяснить только уровнем развития науки того времени» . Отметим, что и вторая книга сказок В.И. Даля («Повести, сказки и рассказы казака Луганского» Спб., 1846), и сборник И.П.Сахарова вышли в свет уже после всех сказок А.С. Пушкина в 40-х годах XIX века. Тем поразительнее кажется то внимание к мельчайшим деталям, которым отмечено обращение великого поэта с народными сказочными текстами. Так, в «Сказке о Царе Салтане» им сохранен такой образ (как правило, утраченный в других вариантах этого сюжета), как мать трех девиц-прях – «Сватья Баба Бабариха». Этот образ мы встречаем в заговорах: «На море на Океане, на острове Буяне сидит баба на камне, у бабы три дочери: первая с огнем, вторая с полымем, третья руду заговаривает и ломоту». В ведической традиции воплощением «законов божественных, надкосмических и внутрикосмических» была Пракрити – изначальная сущность, которая состояла из трех субстанций или трех нитей (гун): саттвы – покоя, разумности, озаренности, благости (белой нити); раджаса – движения, страсти, желания (красной нити); тамаса – инерции, тупости, сонливости, злобы, тьмы, тяжести (черной нити). Надо заметить, что в севернорусской народной традиции сохранилась память об этих изначальных нитях, сплетающих судьбу человека. Так, в одном из поморских заговоров (записанном в 1912 г. Г.Цейтлиным) говорится: «На море, на океане, на острове на Буяне сидят Клеймон Папаринский и Василий Лекаринский и тугой лук натягивают... Бело пришло – бело прочь поди; черно пришло – черно прочь поди; красно пришло – красно прочь поди...» . Вероятно, именно в этот древнейший круг образов и входят пушкинские сватья Баба Бабариха и ее дочери-пряхи в сказке «О Царе Салтане».

Одним из ведущих персонажей в этой сказке А.С.Пушкина является Царевна Лебедь, у которой «месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Причем, если Князь Гвидон – повелитель вод, то Царевна Лебедь – символ звездного неба. Оснований для такого предположения более чем достаточно. Если мы обратимся к древнейшим литературным памятникам индоевропейцев Ригведе и Авесте, то узнаем, что в санскрите «hansa» – гусь, лебедь и душа, познавшая высшую истину, высший дух. В гимнах Ригведы и Авесты гусь-лебедь ассоциируется с творческим началом Вселенной, со светом, разумом и богом-творцом. В хорезмийской концепции происхождения Вселенной есть свидетельство того, что «изначальное божество, заключающее в себе части мироздания, представлялось в образе водоплавающей птицы». Стоит вспомнить также, что спутником Сарасвати – великой водной богини ведической эпохи – был гусь-лебедь, который олицетворял собой всеохватывающее небо. Не менее значимым был этот образ и в славянской культурной традиции. Еще на праславянских украшениях встречаются многочисленные изображения лебедей. На древнеславянских зольниках – местах ритуальных костров – археологи находят вырытые в земле гигантские фигуры лебедей. Древнегреческая мифология не случайно связывает лебедей – священных птиц Аполлона – с северной окраиной Ойкумены, куда они ежегодно уносили бога к берегам холодного Кронийского океана, в земли гипербореев. Вероятно, прав Б. А. Рыбаков, считая, что «солнечных лебедей праславянского мира мы должны рассматривать не как механическое заимствование античного мифа, а как соучастие северных племен в каком-то общем (может быть, индоевропейском) мифотворчестве, связанном с солнцем и с солнечным божеством» . Для восточнославянской фольклорной традиции характерно практически тоже восприятие этого образа, что и в ведических гимнах четырехтысячелетней давности. И так же, как ведическая традиция связывает водоплавающую птицу с верховным существом – творцом Мира, так и записанная в середине XX века (!) в Русском Устье на р. Индигирке космогоническая легенда о сотворении земли связывает образ творца с уткой-гагрой. Причем, эта легенда удивительно близка к ведическому представлению об акте творения. В целом, в русской народной традиции образы водоплавающих птиц – уток, гусей, лебедей играют совершенно исключительную роль. Зачастую именно утица, лебедь или гусь маркируют собой сферу сакрального в обрядовых песнях календарного цикла. Особенно же широко распространены образы гусей и белых лебедей в русских народных свадебных песнях, где постоянно сравнение невесты с «лебедью белой», плывущей по «Морю Хвалынекому», «по Дунаю», восклицающей «на тихих заводях», «отстающей от стада лебединого» и т.д. Кстати, и «пава» русских народных песен, судя по всему, мыслилась также водоплавающей птицей-уткой или лебедью. Об этом свидетельствует песня, записанная в 1958 году в Архангельской области:

«Что на тихой на тишине,
Да на тихой лебединою
Да там не паванька плавала,
Да не пава перья ронила...»

А. С. Пушкин, вероятно, прекрасно знал это, когда писал о своей Царевне Лебеди:
«А сама-то величава,
Выплывает, будто пава».

Конечно, во времена А.С. Пушкина эта традиция была гораздо ярче и многообразнее, и само осознание образа «белой лебеди» народом было глубже и серьезней.

Так, Е.Е. Кузьмина подчеркивает, что в индоиранской мифологии водоплавающая птица выступала олицетворением и спутницей богини-матери, связанной с водой, которая часто изображалась в виде «мирового дерева» с сидящими на нем птицами. Но именно такая композиция – дерево с сидящими на нем птицами, утицами, лебедями или павами – является одной из самых распространенных в русской народной вышивке от Орла и до Архангельска. В пушкинской «Сказке о Царе Салтане» весь комп-лекс связей, отмеченных для индоиранской традиции Е. Е. Кузьминой, выявлен исключительно рельефно. Здесь есть богиня-мать, связанная с водой (и ее сын – повелитель вод), водоплавающая птица (Царевна-Лебедь) и мировое дерево (дуб).

Известно, что ведическая традиция связывает гуся-лебедя с музыкальным ладом, с сакральными музыкальными ритмами, с особым строем напева священных текстов, со стихотворным размером, с определенным положением руки в танце. Но и в восточнославянской, и особенно севернорусской, традиции гуси-лебеди тесно связаны с музыкальным ладом, с гуслями (часто крыловидными, в связи с чем заметим, что в санскрите «hansapaksa» – крыло лебедя – название определенной позиции руки в танце), с обрядовыми плясками.

Мы должны отметить также, что в языке древнеиндийской культуры санскрите слово hansa-pada обозначает киноварь, то есть красный цвет. Интересно, что рабочая часть ткацкого стана, создающая узоры нитью красного цвета по белой основе, носит в русской традиции название «уток». Но в ведических текстах понятие «уток ткацкого стана» связывается с представлением о мироздании, где нить утка, не прерываясь, переплетается с основой и образует узор ткани. В ней основа – субстанционально-качественная (энергетическая) нить, а уток расцвечивает основу природы, осуществляет разнообразие ее необъятной, но единой ткани.

Зная о том, что в древнейшей традиции музыкальный лад, связанный с гусями-лебедями, творит музыку Космоса, что игра на гуслях соизмерима в этом мифо-поэтическом ряду с тканьем «мировой гармонии», со структурированием Вселенной, можно понять, почему проповедник XII века Кирилл Туровский грозил посмертными муками тем, кто ворожит, гудит в гусли и сказывает сказки, почему в требнике XVI века среди вопросов на исповеди были такие, как: «Не пел ли еси песней бесовских. Не играл ли еси в гусли...», а игумен Памфил ругал псковичей за то, что во время Купальской ночи они играли «в бубны и сопели и гудением струнным» .

В свете этих исторических данных удивительно то, что А.М. Мехнецову удалось обнаружить архаические формы в живой гусельной традиции Псковской области в 80-х годах XX века! Это свидетельствует о том, что не смотря на все гонения, традиция (а значит в какой-то мере и древняя вера) осталась жива на Псковской земле – земле потомков легендарных кривичей, народа, известного еще гимнам Ригведы и преданьям Махабхараты, вплоть до наших дней. Нам сложно представить себе насколько сохраненной и развитой она была во времена А.С. Пушкина. Мы можем только предполагать, что эта традиция была представлена значительно богаче и разнообразнее, чем в наши дни. Утицы, гуси и лебеди русской народной вышивки, уткообразные притужальники ткацких станов, солоницы, скобкари и братины в форме утки или лебедя, утицы, венчающие, наряду с коньками, крыши крестьянских домов, крыловидные гусли и гуси-лебеди народных песен, сказок, заговоров – весь этот архаический пласт народной культуры был еще живым и полнокровным даже в середине XIX века, тем более в его первой четверти. И такой чуткий художник, как А.С. Пушкин, конечно, не мог пройти мимо загадочного и прекрасного образа Царевны Лебеди (или Белой Лебеди), сохраненного одним из вариантов сказки «О Царе Салтане».

Надо заметить, что в первоисточнике, взятом поэтом за основу «Сказки о Царе Салтане», даже, казалось бы, второстепенные детали повествования при ближайшем рассмотрении оказываются весьма серьезными и значимыми элементами древнего мифа. Так, первым, что сделал князь Гвидон, ступив на берег острова Буяна, было изготовление из дубовой ветки лука, тетивой которого становится «снурок шелковый» от нательного креста. Именно благодаря этому луку князь Гвидон спасает Царевну-Лебедь и, в конце концов, получает ее в жены. Здесь невольно напрашиваются аналогии с ситуацией «Одиссеи», где не узнанный муж получает вновь супружеские права, натянув свой лук. Это представляется особенно интересным в связи с тем, что лук и стрелы – оружие типично скифское, и изображения греков-лучников отсутствуют. Возможно, объяснением такого особого отношения к луку вообще и его натягиванию в частности, и в древнегреческой мифопоэтической традиции, и в русской народной сказке служит то, что понятие «лук» кроме оружия включало в себя в глубокой древности также и представление о мужской сексуальной силе, что зафиксировано, например, в пракритской поэзии, в охотничьих песнях.

Такой персонаж сказки «О Царе Салтане» как белка, которая «песенки поет, да орешки все грызет», имеет себе аналог в германо-скандинавской мифологии, где сохранился образ белки, связанной с мировым деревом Игграсилем, которая снует по этому дереву, являясь посредником между «верхом» и «низом». Есть также предположение о том, что в «Слове о полку Игореве», где, кстати, струны гусель сравниваются со «стадом лебедей», Боян передвигался не «мыслью по древу», а «мысью», то есть белкой .

Возвращаясь вновь к «острову Буяну», отметим, что в некоторых заговорах XIX века «остров Буян» прямо называется погостом или кладбищем: «Стану я, раб Божий, благословясь, пойду, перекрестясь, пойду я на погос, на Буево... поворочу я на святую могилу, спрошу я у мертвого мертвица...» и соотносится с местом, где покоятся умершие: «На мори на Кияни, на острови на Буяни, на камне на высоком стоит гробница, в гробе лежит красная девица...» . Интересно, что и 33 морских витязя – братья Царевны-Лебеди, связанные с морем-океаном и островом Буяном, известны русским заговорам: «На море Океане, на острове Буяне лежат тридцать три мертвеца...» . Отметим, что ведет богатырей их «дядька Черномор»; здесь, в пределах своего локуса – мира мертвых, небесного космического океана, он, безусловно, положительное начало.

В связи с образом 33 богатырей из сказки «О Царе Салтане», которые имеет смысл вспомнить, что в ведийской мифологии, как и в древнеиранской (Видевдат), общее число древнейших богов составило 33: «Богов на небе – 11, на земле – 11, в водах – 11». В гимне Ригведы, обращенном к божествам утренней и вечерней зари, всадникам Ашвинам, певец зовет: «Сюда, о Насатьи, с трижды одиннадцатью», то есть со всеми богами, живущими в глубинах неба – космического океана Вечности.

О том, что в «Сказке о Царе Салтане» остров Буян действительно является «тем светом», местом, где обитают умершие, свидетельствует также постоянное оборотничество князя Гвидона, который для всех своих возвращений в мир живых (царство Салтана) использует чужое обличье. Общеизвестно, что в народных представлениях у мертвых нет обычного земного тела («у навей нет облика»), поэтому они могут прийти в этот мир, только позаимствовав у кого-то его плоть. С этими представлениями связана традиция ряжения в Святки и на Масленицу – дни, посвященные предкам, возвращающимся в мир живых. Такое восприятие ряженых дошло практически до наших дней. Согласно данным, полученным фольклорно-этнографическими экспедициями под руководством А.М. Мехнецова, в 80-е – 90-е годы XX века во всех районах Псковской области информаторы помнят о таких обязательных персонажах ряжения, как «предки» (старцы, покойник), «нелюди», «чужаки» (нищие, побирушки), «высокие старухи». Л.Н. Виноградова подчеркивает, что ряженые (окрутники, кудесники, шуликоны, колядники, полазники и т.д.) и нищие являются теми ритуально значимыми лицами, при посредничестве которых можно связаться с миром умерших. Здесь стоит отметить, что русское слово нищий соотносится с древнеиндийским nistyas, что значит «чужой», «нездешний» и в целом аналогично понятию «ряженый». Л.Н. Виноградова считает, что «по-видимому, можно разделить мнение ряда специалистов о том, что есть основания (в том числе и языковые свидетельства) предполагать, что нищие (и ряженые) воспринимались как заместители умерших, а щедрое их одаривание – как отголосок поминальных жертвоприношений» . Для того, чтобы душа живого человека не оставалась навсегда на «том свете», ряженые категорически запрещали называть себя по имени, узнавать себя. За нарушение этого запрета провинившегося «били смертным боем», так как считалось, что душа поимено-ванного может не вернуться в его тело, занятое на время Святок или Масленицы кем-то из его предков. Такое положение могло принести общине неисчислимые бедствия, т.к. в дни Святок и Масленицы все жили по законам «перевернутого мира» – мира предков. Именно об этом свидетельствуют воспоминания стариков и старух из разных районов Псковской области (80-е – 90-е годы XX века), отмечавших, что ряженых называли «дедами», что они ходили молча или «выли по-собачьи», кланялись до земли, что их лица были вымазаны сажей, что они были не смешны, а вызывали уважение и страх, что их ждали в каждом доме и готовились к этой встрече. Но по окончании этих обрядовых цик-лов все возвращалось на свои места, и живые начинали жить по законам мира живых людей. Оставшаяся же в теле человека душа умершего продолжала бы жить по законам «того света», принося живым вред. Остается только удивляться, насколько тонко чувствовал эти оттенки обряда великий русский поэт, коль даже такие, казалось бы, мелкие детали отмечены им в «Сказке о Царе Салтане»: ни царь Салтан, ни ткачиха, ни повариха, ни сватья Баба Бабариха никогда не называют комара – комаром, муху – мухой, а шмеля – шмелем. Когда «с криком ловят комара», то это «распроклятая ты мошка!», когда пытаются поймать муху, то «лови, лови, да дави ее, дави...», когда шмель кусает нос «старой бабушки своей», то мы снова слышим: «лови, да дави его, дави...». Ничто из живого, что может перенести хотя бы кусочек «того света» в наш мир, не может быть названо по имени.

После своих подвигов в мире живых князь Гвидон возвращается на остров Буян, преодолевая морские просторы. Ряженые в русской народной традиции обязательно в Крещение (когда, как правило, трещали самые лютые морозы) после освящения воды купались в проруби, возвращая «тому свету» душу предка, которому «одалживали» на время Святок свое тело. Сделать это было необходимо, так как с древнейших ведических времен считалось, что кратчайший путь души на небо, в обитель богов и предков, – это погружение в речные или морские воды. Такие представления были еще живы в российской глубинке в начале XX века. Но остается только удивляться тому, что даже в 1996 году в деревне Журавлев Конец Гдовского района Псковской области фольклористам сообщили, что те, кто рядились на Святки, в Рождество обязательно должны были обливаться тремя ведрами колодезной воды. Конечно, русским крестьянам – современникам А.С. Пушкина, не нужно было объяснять, что «остров Буян» – мир умерших, тот свет. Об этом говорило не только название чудесного острова, но и то, что «все в том острове богаты, изоб нет, везде палаты». Но в устах дворянина, барина – А.С.Пушкина – все это свидетельствовало о том, что он удивительно хорошо ориентировался в народных обрядовых текстах и умел находить среди них те, которые наиболее точно выражали мысль поэта.

Из этого же ряда и образы корабельщиков-гостей, которые плавают из царства Салтана к острову Буяну и обратно. В принципе, между ними и «нищими», «странниками», «чужаками» святочного ряженья можно поставить знак равенства, они также соединяют мир живых (царство Салтана) и мир мертвых (остров Буян).

Поэтому нет ничего удивительного в том, что весь сюжет пушкинской сказки построен на основе архаических мифологем и, по сути, является логичным мифопоэтическим текстом с минимумом инноваций. У поэта был прекрасный сказочный первоисточник. Удивительно другое – насколько бережно А.С.Пушкин обошелся с этим первоисточником, сохраняя все его детали даже в мелочах. Надо подчеркнуть, что и другие сказки А.С.Пушкина, написанные на основе русских народных волшебных сказок, также наполнены богатейшим и архаичнейшим фольклорным материалом, причем, использованным именно в том контексте, который и предполагали древние мифологические тексты. Поскольку прототипы сказок «О золотом петушке» и «О рыбаке и рыбке» спорны: В.Я.Пропп полагал, что «Сказка о рыбаке и рыбке» восходит к сказке братьев Гримм, а «Сказка о золотом петушке» – к В.Ирвингу, то мы обратимся к «Сказке о мертвой Царевне и семи богатырях», о которой В.Я.Пропп писал: «Имеется фрагментарная запись сказки о мертвой царевне. Принадлежность ее Арине Родионовне сомнительна, хотя и возможна. Пушкин воспользовался ею, но пушкинская сказка богаче и стройнее данного текста» .

Поскольку анализ «Сказки о мертвой Царевне и семи богатырях» был в свое время блестяще проведен В.Я.Проппом, мы позволим себе остановиться только на некоторых деталях пушкинского текста, подтверждающих наличие в нем фольклорно-мифологических мотивов, исключительно близких к зафиксированным в ведической литературе – Ригведе, Махабхарате, Брахманах – с одной стороны, и в русских обрядовых песнях, заговорах, сказках – с другой. Начнем с того, что уже неоднократно отмечалось исследователями: та часть сюжета пушкинской сказки, которая относится к жизни Царевны в лесу у семи богатырей, удивительно похожа на ситуацию, описанную в древнеиндийском эпосе Махабхарата, где пять братьев Пандавов живут в лесу со своей общей женой Драупади. Но на этом сходство заканчивается, из чего можно сделать вывод о том, что и в основе одного из сюжетов древнеиндийского эпоса, и русской сказки лежал какой-то общий протосюжет или, как полагал В.Я.Пропп, некий древний обряд, связанный с так называемыми «мужскими домами». Но в сюжетной канве сказки А.С.Пушкина есть одна удивительная деталь – путешествие королевича Елисея. Разыскивая свою невесту повсюду, он объезжает стороны света, а затем обращается за ответом к солнцу, месяцу и ветру. Ответ он получает только от Ветра, который «всюду веет на просторе». Но вот перед нами древнее сказание – «шрути» (букв, «услышанное») из текстов брахман под названием «Поучение Дхиры», где говорится следующее: Огонь – все, что ни есть на свете. «Поистине, Агни – это дыхание. Ибо когда человек спит, речь его умирает вдыхании, и зрение умирает в дыхании, и разум, и слух. А когда человек пробуждается, все они возникают вновь издыхания. Это о нашей сути». Но «Будучи зрением, он (Огонь) – Солнце; будучи разумом – Луна; будучи слухом – Страны света; а будучи дыханием, он – Ветер, который всюду веет».

И здесь имеет смысл вновь процитировать древний текст «Поучения Дхиры», где говорится, что: «Когда огонь уходит ввысь, тогда он, поистине, исчезает в ветре, и оттого, что он исчезает в ветре, о нем говорят: «развеялся». Когда же заходит солнце, оно тоже погружается в ветер, и луна погружается в ветер, и страны света зиждутся на ветре и из ветра появляются вновь. И когда тот, кто знает это, уходит из нашего мира, своей речью он сливается с Огнем, зрением – с Солнцем, разумом – с Луной, слухом – со странами света, дыханием – с Ветром. А растворившись в них, он становится тем из этих божеств, каким пожелает, и обретает покой».

В «Сказке о мертвой Царевне и семи богатырях» Царевна спит: ее речь, слух, зрение, разум – «умерли в дыхании», то есть в ветре, поэтому ни стороны света, ни солнце, ни месяц не могут ничего ответить королевичу Елисею. Это дано только Ветру-дыханию, в котором растворилось все остальное.

изм. от 14.01.2016 г - (дополнено)

Чтобы понять древние сказы и смысл, заложенный в них, необходимо отказаться от современного мировосприятия и взглянуть на мир глазами людей живших в древние времена, когда и появлялись сами сказы. Ключами к настройке на древнее восприятие являются неизменные образные корни той или иной сказки. Например, животные - это название чертогов на Сварожьем Круге, когда же они помогают - это нужно воспринимать как помощь предков, тотемное животное.

Теперь возьмем описание змея Горыныча .

Образ змея – означает круглый и длинный, как змея, горыныч – потому, что высотой с гору.
В данном случае – явное описание смерча . Змей Горыныч может быть и трехглавый (три воронки), и девятиглавый.

Другие древние русские сказки, описывающие облик змея, говорят о том, что он может летать, крылья его – огненные. Когтистые лапы и длинный хвост с остриём – излюбленная деталь лубочных картинок в сказках, как правило, отсутствуют. Постоянной чертой змея является его связь с огнём: «Поднималась сильная буря, гром гремит, земля дрожит, дремучий лес долу преклоняется: летит трёхглавый змей», «Летит на него лютый змей, огнём палит, смертью грозит», «Тут змей испустил из себя пламя огненное, хочет сжечь царевича».

В этом змее узнаётся змей Кундалини – духовная сила человека. Его постоянная угроза: «Я твоё царство (т.е. тело) огнём сожгу, пеплом развею».

В русских народных сказках змей является охранителем границы в Царство Небесное. Сама граница описывается как огненная река, называемая Смородинка («мор» – смерть, «один» – один; то есть смерть одна). Через неё ведёт мост, называемый «калиновый» (на санскрите «кали» – злосчастный), то есть на эту границу может ступить только тот, у кого («семя дьявола» – капля Причинной материи) проявилось в полной мере. Перейти же через мост сможет тот, кто убьёт змея (яйцехоре), то есть победит всю свою животную стихию.

Если разложить слово Горыныч по буквицам древнерусского языка, мы получим подтверждение вышеизложенного. Г-ОР-ЫНЫ-Ч - путь ОРа, проявленный в неизвестное множество (ыные), приводящий к определенному рубежу, Черте, мосту.

При встрече со змеем героя поджидает опасность сна, засыпания, то есть наваждения – морока: «Царевич стал по мосту похаживать, тросточкой (основным восходящим каналом силы Кундалини, идущим по центру позвоночника человека) постукивать, выскочил кувшинчик (мистические способности, проявляющиеся по мере подъема Кундалини) и начал перед ним плясать; он на него засмотрелся (увлёкся мистическими способностями) и заснул крепким сном (т.е. «впал в прелести»). Неподготовленный человек засыпает, истинный герой – никогда: «Буря – богатырь наплевал (не увлёкся этими способностями), нахаркал (привёл их в «хару», уравновесил) на него и разбил на мелкие части. Змей безсмертен и непобедим для непосвящённого, его может уничтожить только определённый герой: яйцехоре может быть побеждено лишь тем, в ком оно находится – «Во всём свете нет мне другого соперника, кроме Ивана-царевича, да он ещё молод, даже ворон костей его сюда не принесёт».

Змей никогда не пытается убить героя оружием, лапами, или зубами – он пытается вбить героя в землю (т.е. в грех) и этим его уничтожить: «Чудо-юдо стал одолевать его, по колено вогнал его в сырую землю». Во втором бою «забил по пояс в сырую землю», то есть с каждым боем в человеке всё в большей мере начинает проявляться грязь (сырая земля) яйцехоре. Змея можно уничтожить только отсечением всех его голов, то есть победой над своими чувствами. Но эти головы имеют чудесное свойство – они вновь вырастают, то есть власть чувств увеличивается при их удовлетворении : «Срубил чудо-юду девять голов; чудо-юдо подхватил их, чиркнул огненным пальцем – головы опять приросли». Только после того, как огненный палец (похоть) отрубается, герою удаётся срубить все головы.

Зная зависимость духовного развития от овладения своими чувствами, наши предки дали нам следующее наставление:

Где чувства господствуют – там вожделенье,
А где вожделенье – там гнев, ослепленье,
А где ослепленье – ума угасанье,
Где ум угасает – там гибнет познанье,
Где гибнет познанье, да ведает всякий –
Там гибнет дитя человечье во мраке!
А тот, кто добился над чувствами власти,
Попрал отвращенье, не знает пристрастий,
Кто их навсегда подчинил своей воле –
Достиг просветленья, избавясь от боли,
И сердце с тех пор у него беспорочно,
И разум его утверждается прочно.

Третий бой – самый страшный. Особым условием последнего боя является то, что убить змея может только чудесный помощник героя – его Дивье, духовное тело: «Богатырский конь бросился на побоище и начал змея зубами грызть и копытами топтать. ...Жеребцы прибежали и вышибли змея из седла вон. ...Звери бросились на него и разорвали в клочки». «Одна лошадь поднялась на дыбы и змею на плечи взвалилась, а другая по боку ударила копытами, змей свалился, и лошади притеснили змея ногами. Вот лошади-то!» Бой, конечно, кончается победой героя. Но после боя нужно выполнить ещё одно дело: змея нужно окончательно уничтожить, то есть необходимо преобразование тел человека в (тело Света) – чистой добродетели: «А туловище скатил в огненную реку»; «Все части подобрав, сжёг, а пепел развеял по полю»; «Наклал костёр, сжёг змея в пепел и пустил по ветру». ()

Этим сказки подготавливают детей к поиску Царства Небесного – к достижению полного совершенства через обретение тела Света.

Чтобы развлечь вас и немного отвлечь от огненной бури, я расскажу вам один анекдот в былинной манере:
«…Вот оно это громадное поле, на котором уже топчутся несметные орды. А вот и два самых сильных воина, что съезжаются в центре. С одной стороны Пересвет - в солнце одетый, с другой Челубей - мраком окутанный. Они сшибаются, да так, что гром сотрясает небеса и землю, и разлетаются на части мощные кони их. И спешившись Челубей уже наносит по голове Пересвета такой удар, что входят ноги Пересвета по колено в русскую землю Матушку. Но выстоял Пересвет, отшвырнул в сторону расколотый шлем, размахнулся и ударил Челубея булавой, да так, что вошли ноги Челубея по колено… в его брюхо. Не приняла земля Русская татарских ног...» .

Еще одной загадкой являлась игла . Ведь яйцо, в котором игла хранилась, если учитывать древнейшие космогонические представления, обозначает зародыш Мироздания. Каким же образом в нём может находиться судьба Кащея?

В сказке «Хрустальная гора» (А. Н. Афанасьев) есть совершенно удивительный образ, позволяющий пролить свет на эту непростую тему. Герой спасает царевну из царства смерти – хрустальной горы. Несмотря на то, что властелином царства смерти в данном случае является Змей, со сказками о Кащее этот сюжет сближает наличие сундука с заветным яйцом, в котором и заключена судьба царства смерти. Змей уже повергнут героем и соколом. Сундук заключён в туловище Змея. В сундуке – заяц, утка, рыба, а в них – яйцо. Всё как в сказках о Кащее. Но в яйце – не игла, а зерно. Именно прикосновение этого зерна и разрушает Змиево царство смерти – хрустальную гору, в которой заточена царевна. Зерно, разумеется более древний и более глубокий образ, нежели игла. Если игла использовалась в древней Руси знахарями от сглаза и от злой колдуньи, то зёрна и цветы обозначали воскрешение жизни. И вплоть до двадцатого века блюда из зёрен использовались в церковной и в народной традициях при поминальных обрядах именно в этом значении. Но почему же всё-таки игла заменяет зерно? На родственном славянским языкам санскрите «шилаа» – означает камень, скала, но в то же время «шила» – «колос» (санскр.). Колос – это уже, буквально, воскресшее зерно. Что же общего между колосом и скалой? Вспомним русское слово «шило» – это игла, вставленная в деревянную рукоятку. Наборы разнообразных каменных шил дошли до нас благодаря археологическим исследованиям.

Итак, шило – это тонкое каменное остриё, которое способно пронзать достаточно твёрдые предметы. Колос, подобно шилу, пронзает не только почву, но и камни, и скалы, выходя на поверхность из подземного мира смерти, из могилы, в которую было похоронено зерно. Вполне естественно, что, изначально, в яйце – образе зарождающегося Мироздания – древние сказители помещали именно зерно, как знак воскрешения, а отнюдь не простое орудие труда.

Что же касается образа хрустальной горы , то здесь несколько уровней значений, одним из которых может быть образ зимы-смерти, другим – образ надвинувшегося ледника. И, наконец, наиболее глубинные смыслы – это посвящение героев, принадлежащих к Воинскому и Жреческому сословиям; смерть и воскрешение Божества (царевны), в данном случае женского.

Когда говорится о посвящении героя в царстве Водяного (или у Лешего) и в царстве Кащея, нельзя забывать, что эти миры не однозначны. Если первые два олицетворяют стихию или даже телесную смерть героя в этой стихии, то царство Кащея лишь условно, на уровне посвящения героя, может обозначать такую смерть. Поскольку в ведических писаниях говорится о том, что телесная смерть, есть лишь один из видов проявления жизни. На более глубоких смысловых уровнях, царство Кащея означает смерть духовную.

Вспомните, Баба Яга , то костяная то золотая нога. Но изначально была Баба Йога. И не зря она ладила с Лешим, хозяином леса, где и стоял ее дом окруженный высоким тыном, увешанным черепами. Но черепа были животных, т к именно они сохраняют силу и мудрость своего вида, создавая обережный круг. Опять же избушка была на курьихъ ножках, из которой она вылетала на летательном аппарате в одну нечистую силу. Но курьи - значит дымовые, т е дом стоял над землей и мог поворачиваться куда захочешь. Курильские острова - там что курящих кур разводят? Да ничего подобного! И еще: Кто сквозь курево пройдет - в другой мир попадет. Очень ясное описание . Дымка - отражение измененного пространства. Малая снаружи - безмерная внутри - это говорит об измененной матрице восприятия.

На Руси всегда почиталась кто? Молодая красивая Богиня, которую звали Йогиня Матушка. И только христиане превратили симпатичную женщину в страшную старуху и назвали её сначала баба Йога, а потом баба Яга, которая якобы детей пожирает.

Вдумайтесь, , Йогиня – соединяющая. Что она соединяла? Она ездила по земле и отличалась от других женщин тем, что носила сапожки вышитые золотом. Отсюда и было «баба Йога золотая нога», то есть в золотых сапожках. Она собирала детей сирот и уводила в свой Скит, и детей потом посвящали Богам. И вот представьте, предгорный скит каменная стена, внутри пещь Ра, то есть пещь Света, или как сейчас говорят «пещера». Оттуда выдвигался каменный помост, который назывался «лапата». А ударение сейчас поменяли, и получилось что? Лопата. Детей одевали в чистое белое одеяние, украшали цветами, давали им выпить сон-травы и укладывали в нишу. Там было две ниши. Детей укладывали в заднюю нишу. Потом в первую нишу накладывали валежником хвороста и лапату задвигали вовнутрь пещи Ра. Но никто не видел, что, когда лапата задвигалась, опускалась каменная стена и она отгораживала хворост от детей. И потом жрец или сама Йогиня Матушка поджигала хворост, и для всех мирян и, присутствующих, хворост сгорал. То есть через огонь как бы прерывалась связь детей с внешним миром. И считалось, что детей сожгли, зажарили в печке, а потом некоторые домыслили и сказали, что и съели их. А на самом деле этих детей разносили по комнатам или кельям в скале и воспитывали из них жрецов и жриц. А когда приходило время, этих детей сирот, мальчиков и девочек, их соединяли в семейный союз, дабы они могли продолжать свой Род. Но, кто через 10 или 20 лет в молодом жреце или жрице мог узнать того маленького оборванного ребёнка сироту? И выражение «посвятить Богам» означало служить Богам своего Рода, своего народа.

Другая грань, Йогиня - помогающая соединять тела и оболочки нашей Живы. Собирает их в матрешку. Напоила накормила - укрепила явье тело; в баньке попарила - укрепила жарье тело; спать уложила - навье тело, осознанные сновидения; дала путеводный клубочек - клубье тело; поговорил с солнышком - укрепил колобье тело; дала волшебного коня - дивье тело. И только собрав все тела, богатырь идет и побеждает Змея Горыныча, свою теневую сторону, т е беря ее под контроль.

Самым, пожалуй, загадочным и даже волшебным числом в математике является число ноль . С его особыми свойствами мы сталкиваемся уже в начальной и средней школе. На ноль нельзя делить. При первом знакомстве с числовой прямой, выясняется, что ноль не тождественен пустому множеству. Это число не только имеет свою координату на числовой прямой, но из него берут начало системы отсчёта одномерного, двухмерного и трёхмерного математического пространства. Можно сказать, что ноль является пограничной точкой, разделяющей положительные и отрицательные числа, направления вверх и вниз, вправо и влево, вперёд и назад. По своим загадочным свойствам, ноль можно сравнить с таким явлением в физике, как вакуум (который тоже не является пустотой).

В волшебной сказке мы встречаемся с героиней, чьи характеристики напоминают нам характеристики этого числа. Она всегда живёт на границе двух миров, являясь как бы дверью между ними. Эта сущность никогда не является составной частью тех миров, которые она разделяет, но всегда лишь – границей. Но точечность этого персонажа оказывается многообразна. Точка, которую она характеризует и обозначает собой, разворачивается внутрь себя огромным пространством, причём это происходит через число три: точка, число три, пространство. То, что это внутреннее пространство точки, то есть пространство совершенно иное, нежели то, координаты которого разделяла эта точка (иначе говоря, внешнее для этой точки), становится очевидным из того, что герой попадает в совершенно иное пространство. В большинстве сказок, герой из мира жизни (положительных чисел) попадает в мир смерти (отрицательных чисел) – царство Кащея, Змея-Горыныча, пройдя через пограничную точку между этими мирами – избушку Бабы Яги. Но в «Сказке о молодильных яблоках и живой воде» эта пограничная точка внезапно разворачивается в пространство. Герой попадает не в мир материальной жизни, а в мир «смерти». То есть он, без пересечения пограничной точки между жизнью и смертью, входит как бы внутрь этой чудесной точки. Он попадает в царство Синеглазки – дочери Бабы Яги. Сама Баба Яга неожиданно утраивается, то есть из одной точки превращается в три точки (скорее, в три системы координат, связанных между собой), между которыми огромное пространство, которое герой преодолевает на крылатых конях. Причём, каждый конь принадлежит другой Бабе Яге, что позволяет говорить о верности предположения наличия сверхсистемы координат. Итак, в избушке Бабы Яги открывается вход в то, что называют «четвёртым измерением». Точнее же, это целая система измерений. То, что герой, выходя из избушки и садясь на волшебного коня, выходит совсем в иное пространство, нежели из которого он вошёл в неё, подтверждается тем, что сначала он просит повернуться избушку к нему передом, а к лесу задом (то есть открыться в пространство, к которому она обычно закрыта). Следовательно, хозяйка, выходя из избушки, чтобы навестить своих сестёр, выходит в иное пространство, нежели то, из которого пришёл герой. Но, в то же время, это и не пространство Кащея или Змея-Горыныча. Этот поворот избушки от леса к человеку не является обычным вращением предмета в трёхмерном пространстве, поскольку, в таком случае, герой и сам легко мог бы обойти строение для того, чтобы войти в дверь, как это делается в подобных случаях.

Итак, избушка Бабы Яги – это точка посвящения. Недостойные либо не допускаются, либо гибнут. Достойные могут пересечь эту границу и вернуться обратно в материальный мир живыми. Отдельным из них открывается Ирий – царство Синеглазки. О том, что это именно Ирий, свидетельствуют источник живой воды и молодильные яблоки.

Вспомним другую сказку, где Баба Яга имеет дочь горлицу, способную оборачиваться девушкой («Поди туда – не знаю куда, принеси то, не знаю что». «Русские сказки»). В другом варианте этой же сказки («Федот-стрелец»), дочь Бабы Яги – девушка-кукушка . Эта девушка, даже выйдя замуж за главного героя сказки, продолжает жить в лесу. Она не ходит в город или в селение, то есть в материальный мир людей. Этим она похожа на Царевну-Лягушку (она же – Василиса Премудрая , дочь Морского Царя, берегиня), которая скрывается от людей под лягушачьей кожей. И той, и другой открыт и послушен мир стихий и животных, как избушка Бабы-Яги всегда открыта (повёрнута) к лесу. Это ещё одна загадка этой пограничной точки в русской сказке – точке посвящения, из которой открывается дорога в Ирий; точке, обычно закрытой для материального человеческого мира, но в то же время открытой миру Природы и животных. У Бабы-Яги всегда есть животные: кони, собаки, кошки, филины, совы. Её дочь сама оборачивается птицей. Это ещё раз подчёркивает ошибочность поверхностного представления, что Баба-Яга принадлежит к миру зла. Иначе, зачем ей животные? Ведь, по древнейшим поверьям, духи зла боятся животных. Именно поэтому, в качестве оберегов, ещё в древности носили клыки, когти, клочки шерсти животных, а позднее, вплоть до двадцатого века – нательный пояс из шерстяных ниток. Даже в Сербии, где под влиянием ветхозаветных представлений о собаке, было отрицательное отношение к этому животному, в XVIII веке продолжало существовать поверье, что собака способна видеть и отпугивать упырей. Филин, по иранским поверьям, способен различать зло во тьме. Поверье о способности кошки видеть и отпугивать злых духов, даже сейчас широко распространено и общеизвестно.

Итак, выражаясь математическим языком, точка, характеризующая это явление (образ Бабы-Яги и её избушки в волшебной сказке), не принадлежит ни к положительным, ни к отрицательным числам, где положительные числа характеризуют мир материального бытия, а отрицательные – мир смерти (мир смены меры утверждения гармонии).

Однако ошибочно было бы думать, что это координата застывшая и без движения. Она столь же обездвижена, как и точка в текущей реке, в которую, как известно, нельзя войти дважды.

Расширить представление об этой «точке» можно прочитав «Праведы » и труды Дьюи Ларсона .

Разумеется, одним числом «ноль» не исчерпывается вся эта тема. Каждый вспомнит и числа 3, 7, 12, 33, многократно упоминаемые в сказках, смысл и значение которых в Славянской Ведической системе представлений ещё предстоит по-настоящему исследовать. Отличие числа 0 в том, что оно никогда не упоминается прямым текстом, но присутствие его очевидно.

Помните у Пушкина - русалка на ветвях сидела, да и волосы были русые. Дева-птица она была - мудрая и крылатая.

А сейчас как пишут? Андерсон писал о зеленовласых девах, дочерях водяного и к русалкам они не имели никакого отношения. На Руси их звали Мавками .

А помните сказку про Почему в современных вариантах нигде не упоминаются ее родители? Так почему же она расстаяла?

Не легко понять Древнюю Мудрость в изначальном толковании, потому что ее нужно воспринимать сердцем, Душой. Об этом хорошо сказано в сказке о курочке Рябе . Она снесла золотое яичко, которое Дед бил – не разбил, бабка биба – не разбила, а мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Здесь золотое яичко несет образ сокровенной Родовой Мудрости, которую наскоком не возьмешь – сколько не бей. В тоже время, случайно прикоснувшись, эту систему можно уничтожить, разбить на осколки, разрушив целостность.

Поэтому, если люди не дошли до того уровня, который позволил бы им понимать сокровенное, им для начала достаточна простая информация в виде обычного яичка, т к от золотого может и "крышу" снести. Как у современных составителей учебников задачи на дроби: "Снесло полкурицы поляичка. Сколько яиц снесет полторы курицы?".

Если же говорить о Вселенской Мудрости, то сказ о Курочке Рябе можно истолковать и на более глубоком уровне.

Во-первых, в сказке речь идёт о курочке и непременно рябой. Но рябая является ничем иным, как описанием матричной структуры, творческой силой Нави. Это, на языке современной физики, ячеистое голографическое бесконечное информационное поле, на ячеистость которого и указывает рябость курочки. Курочка (информационное поле) сносит яйцо. Но яйцо не простое, а золотое.

Во-вторых, золото, у славянских народов, всегда было символом завершения какого-либо процесса. В этом нетрудно убедиться, если вспомнить другие русские, немецкие или кельтские народные сказки. В данной сказке золотое яйцо указывает на конечность эволюционного процесса во Вселенной. Т.к. золото является единственным металлом на Земле, накапливающим психическую и духовную энергии, при достижении определенной «духовной массы», яйцо Вселенной начнет сворачиваться, завершая этим эволюционный процесс творения.

Значит, золотое яйцо курочки является как раз той вселенной, которая уже ступила на путь своего завершения или свития. Тогда кто такие бабка с дедом? И почему они пытаются расколоть золотое яйцо? Высокодуховная личность, какой бы она ни была старой и немощной, в физическом отношении, уходя в Ирий или к соединению с Родом, на энергетическом уровне представляет собой молодое и мощное энергообразование. В сказке прямо сказано, что золотое яйцо раскалывают старые люди. Следовательно, эти души (а речь идёт именно о душах) - не обитатели Ирия. Они - типичные изгои и их место на свалке ”энергозапчастей” Нави, на что и указывает старость.

Их души, понимая, что эволюционный путь Вселенной закончен и неизвестно, когда на этом месте океана памяти и покоя появится новая молодая Вселенная, стремятся попасть в уходящий от них Ирий. То есть в душах стариков возникло желание эволюционировать. Как говорят: лучше поздно, чем никогда. На их глазах, в их понимании, прошедшая свой эволюционный путь Вселенная гибнет.

Образ мышки - как раз та самая сила Нави, которая поглощает остановившиеся в своём развитии вселенные. Естественно, плачут и дед, и бабка. Но созидательные силы Нави - курочка Ряба - их утешает: “Не плачь, бабка, не плачь, дед - я снесу вам не золотое яйцо, а простое”.

Для психики современного человека, погрязшего в поисках материальной выгоды, курочка говорит абсурд: разве можно сравнивать простое яйцо с золотым? Да на золотое яйцо можно приобрести целую корзину простых яиц. Но дед с бабкой этим утешаются и перестают плакать. Это и понятно: души, застрявшие в Нави, ждёт следующей этап эволюции, уже в новой молодой Вселенной.

Сказка “Крошечка – Хаврочешка” . Осталась девочка сиротой, но у нее была любимая корова. И когда девочке что-то надо было, она в левое ушко коровы влезала, в правое вылезала и получала то, что ей было необходимо. Казалось бы – такая большая девочка лазить по коровьим ушам не может. А вот эта коровка – Небесная корова Земун или Малая Медведица, как ее еще называют – прямоугольничек и есть коровье ушко, а тут еще Хара, Дара, откуда Харийцы, Даарийцы. Но в сказке же не будут писать: Вот девочка прошла врата Междумирья, направленное на вот это коровье ушко, и получала всё, что ей нужно было. И заметьте, она всё просила у своей мамы. Мама – это как образ коровы Земун, и там же еще Ингард недалеко. А девочка через ушко проходила к Даждьбогу Солнца, к Земле Ингард, у Предков общалась, а выходила совершенно сквозь другое ушко, по движению звезд, в другом месте, и пробиралась опять домой. Т.е она постоянно общалась со своими Предками. При входе использовался один чертог Сварожьего круга, а после посещения из другого чертога она спускалась на Мидгард через другой чертог. А у ее мачехи три дочери: одноглазка, двуглазка и триглазка, которых она отправила шпионить за девочкой. И девочка, прежде чем уйти, пела- убаюкивала: Спи глазок. Первая сестра заснула. Мачеха отправила вторую дочь следить за девочкой. Девочка опять: Спи глазок, спи другой. Заснула и эта сестра. И только третьей удалось подсмотреть за девочкой, потому что та спела ей: Спи глазок, спи другой, а третий глаз, что между бровями, энергозрение, не учла. В итоге корову зарезали, но девочка не ела мяса, а собрала все косточки, закопала их, и выросла в одном варианте сказки – яблонька, в другом – березка.

А березка - это тоже образ родовой: рождалась девочка – садили березку, мальчик рождался – садили дубок. И дети, играя росли между деревьев, и от этих деревьев получали силу. Поэтому, допустим, если сын в военном походе был ранен, родители по состоянию дерева – оно сохло, видели, что с сыном беда. И родители начинали ухаживать за этим деревом, подкармливать его, лечить, и в результате и дерево расцветало, и сын – поправлялся. Так же и с березкой дочери поступали.

А Сивка-бурка - откуда такое словосочетание? Если Сивка (светлая), то почему Бурка (темная)? Не зебра же это, у которой полоска - черная, полоска - белая. Все дело в том, что прозвище Бурка первоначально звучало как Бурька. А если взглянуть на его истоки, то обнаруживаются явственные следы Борея. Обратившись темногривым жеребцом, Бог - покровитель Севера - оплодотворил двенадцать кобылиц и стал отцом двенадцати чудесных жеребят, что могли летать по поднебесью над землей и морями. Такими их описывал еще Гомер в "Илиаде": Бурные, если они по полям хлебородным скакали, Выше земли, сверх колосьев носилися, стебля не смявши; Если ж скакали они по хребтам беспредельного моря, Выше воды, сверх валов рассыпавшихся, быстро летали. Точно так же описывается полет волшебных коней в русском и славянском фольклоре, где прозываются они Сивками-бурками, Бурушками-косматушками, что в конечном счете значит - Бурьки-Борейки. Не случайно и мифический летучий конь алтайских сказаний также зовется Буура. Между прочим: до сих пор имеет распространение славянская фамилия Борейко.

В русском фольклоре есть сказочный Буря-богатырь - чем не Борей? В афанасьевском сборнике сказок Буря-богатырь - не просто могучий исполин - он еще и Коровий сын: корова слизала остатки от златокрылой щуки, которую приготовили на обед бездетной царице. Буря-богатырь сражается на знаменитом Калиновом мосту поочередно - с шестиглавым, девятиглавым и двенадцатиглавым змеями - сыновьями Бабы-яги. Здесь же и волшебная яблоня, и Сивка-бурка, и утка, что кличет беду, и свинья-оборотень (да и сам Буря-богатырь оборачивается тотемным соколом), и Морской царь с золотой головой, которую отрывают и используют для распутывания злых козней (вспомним титана Форкия - Морского старца, обитавшего близ Гипербореи). Все это гиперборейская закодированная символика - она еще ждет своей расшифровки.

Самый выдающийся собиратель, систематизатор и исследователь русского фольклора А.Н. Афанасьев разъясняет: на острове Буяне сосредоточены все могучие грозовые силы, все мифические олицетворения громов, ветров и бури; тут обретаются: и змея всем змеям старшая, и вещий ворон, всем воронам старший брат, который клюет огненного змея, и птица-буря, всем птицам старшая и большая, с железным носом и медными когтями (напоминающая собой чудесную Стратим-птицу, всем птицам мать, что живет в Океане-море и творит своими крыльями буйные ветры), пчелиная матка, всем маткам старшая. От них, по мнению народа, как от небесных матерей, произошли и все земные гады, птицы и насекомые. По свидетельству заговоров, на этом же острове восседают и дева Заря, и само Солнце. Остров Буян - средоточие всех творческих сил природы, их вечно полный и неисчерпаемый источник. Он - часть той первородной Земли, которую породил Океан - мать и отец всех морей.

Древняя сказка, когда юноша идет освобождать свою невесту от Кащея. Ему волк помогает, медведь, который древо с сундуком свернул, с сейфом, где хранилась смерть Кащея, сокол или кто-то еще: ведь когда юноша проголодался, он хотел подстрелить птицу или зверя, а те обращались к нему: Не трогай меня, я тебе еще пригожусь. Даже щука и та – принесла яйцо, где хранилась игла, а на кончике той иглы была смерть Кащея. Разные варианты трактовки. Заметьте, как бы кащеи не кичились – они всегда были повержены. Почему? Потому, что наши Предки четко определили, что кащей – это бес и он всегда смертный: бес смертный. Но т.к. раньше писали всё слитно, то и со временем начали воспринимать в значении - без смертный. А уже потом господин Луначарский бесовщину развел: он вообще ввел слово бессмертный. Хотя в русском языке были понятия и “бес смертный”, что значит: бес, который рано или поздно всё равно умрет, и “без смертный”, что значит, вечный. Вот в чем различие.

И заметьте, в любой сказке добро всегда побеждает, и любое действие всегда имеет законченную образную форму. Заметьте, кащей всегда был в определенных доспехах т.е в защитных одеяниях. Злые всегда любили защиту себе устраивать. И простое оружие, как в сказках: и калена стрела его не берет, т.е. закаленное, и меч на травах закаленный, его не сечет, а берет его только меч какой? Кладинец . А чем отличался от закаленного меча меч кладинец? А тем, что это не просто меч, а это мощное энерго-информационное оружие, почему? А потому, что по мечу шла руновязь т.е. определенные заклинания по клинку шли. И даже на рукояти иногда. А еще руновязь создавала как бы особую энергетическую структуру – силу вокруг меча. Т.е. кладинец – оружие как бы магического воздействия, или как бы сказали, волшебный меч. И он любую эту отрицательную энергетическую защиту всё равно пробивал. Потому что мощнее славянскиx рун ничего нет.

А старинные зеркала , которые в отличии от современных, имеющих алюминиевое покрытие, имели серебрянное покрытие и массивный серебрянный оклад. Зеркало давало ответ на любой вопрос, получая информацию непосредственно из , включающего возможность заглянуть и в будущее и в прошлое. Ну как тут не вспомнить Пушкина: “Свойство зеркальце имело – говорить оно умело. Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи” . Почитать о современных прототипах сказочных зеркал можно

html-cсылка на публикацию
BB-cсылка на публикацию