Бои за Новодевичье

ВВЕРХ ПО ВОЛГЕ

Прибыв из Сызрани в Самару, отряд Каппеля прямо из вагонов был погружен на товаропассажирский пароход "Мефодий" и немедленно отправился вверх по Волге, в район города Ставрополя. Этот город и близлежащие деревни были заняты красными. По данным разведки, красные располагали большим количеством пулеметов и сильной артиллерией.

Не доходя верст 15 до Ставрополя, пароход "Мефодий" пристал к крутому левому берегу, на котором быстро были построены мостки, и по ним спешно выгружались бойцы, а орудия и зарядные ящики выкатывались на руках.

Из ближайшей деревни пригнали нужное количество крестьянских подвод для нашей пехоты, которая в это время на Волге никогда не ходила в пешем строю. Отнимая у крестьян подводы в жаркое рабочее время, мы, согласно приказу Каппеля, обязательно платили по 10-15 рублей за каждую (тогда это были приличные деньги). При таких условиях отряд мог передвигаться довольно быстро, не утомляясь.

Расспросив у первых попавшихся местных жителей о противнике, в его сторону направлялся разъезд нашей кавалерии. Приблизительно в одной версте следом за ним двигались главные силы. Наша пехота, расположившись по трое-четверо на телеге на душистом сене, обычно дремала или просто наслаждалась природой. Но лишь только слышались первые выстрелы по нашему разъезду, как будто под действием электрического тока, пригретая теплым летним солнцем дремлющая пехота выпрыгивала из своих повозок и, еще не дождавшись команды и остановки, бежала с винтовками наперевес в сторону, выстрелов.

Каппель на коне впереди главных сил обыкновенно кричал в сторону командира пехоты бежавшему впереди бойцов Бузкову: "Не рискуйте - берегите людей! Каждый боец дорог!". Бегущий мимо него Бузков брал под козырек и вполоборота отвечал: "Слушаюсь!".

Повозки останавливались. Я со своими орудиями съезжал с дороги вправо или влево, строил фронт, но с передков пока не снимался до приказания начальника. И когда минуты через 2-3 выяснялось, что противник заслуживал внимания, тогда начинался бой. Кавалерия частью оставалась прикрытием к орудиям, а часто уходила в обход врага.

Двигаясь очень быстро и энергично атакуя врага, отряд Каппеля всегда появлялся неожиданно. Противнику трудно было точно определить силы Каппеля.

В районе города Ставрополя Каппель дал ряд изумительных боев, обращая в бегство в десятки раз превосходившего численностью противника.

По словам местных жителей, красные группировались большими силами в 18 верстах от Ставрополя, в районе деревни Васильевка. Спускаясь по длинной, верст 5-6 дороге, отряд Каппеля был обстрелян с трех мест трехдюймовыми орудиями почти на предельной дистанции, но потерь мы не понесли. Пришлось немного проехать вперед и, не видя никаких укрытий, встать на открытую позицию.

Не слезая с коня, в бинокль на пятиверстной дистанции я хорошо увидел дым и пыль от орудийных выстрелов красных в трех разных местах в кустарнике на окраине деревни Васильевка. Завязался настоящий бой. Но нужно сказать, что красные, хотя и с трех мест, но стреляли очень плохо: или перелетами, или очень высокими разрывами, не приносящими нам вреда, что дало возможность спокойно ликвидировать три артиллерийских взвода красных, бросивших свои орудия.

Наша пехота, сильно обстрелянная из большого количества пулеметов, понесла потери и вынуждена была залечь. Бой мог затянуться.

Истратив много снарядов на красную артиллерию, я доложил Каппелю, что у меня осталось всего 25 шрапнелей. Каппель немедленно отдал распоряжение взять одно орудие на передки, забрать все снаряды и идти орудию вперед, насколько возможно, и обстрелять линию врага. А разведчиков и свободных артиллерийских номеров - присоединить к кавалерии и конным разведчикам и широким аллюром пустить в обход правого фланга противника.

Орудие карьером пошло вперед, снялось с передков близ наших цепей и начало в упор расстреливать красные пулеметы. Через несколько минут мы овладели деревней Васильевка, 28-ю пулеметами и четырьмя орудиями с большим количеством снарядов. Наша пехота уселась на свежие подводы, и весь отряд стремительно преследовала красных, которые с разгона прошли мимо Ставрополя. Район был очищен от красных.

"Мефодий" стоял у пристани, но погрузить орудия было очень затруднительно, так как они перед пристанью сильно вязли в бездонно сыпучем песке и даже чудные богатыри-кони были не в силах их тянуть двойными запряжками. В конечном итоге, почти на руках бойцов, с большим напряжением все было погружено на пароход, и отряд готов был вернуться в Самару.

Как было заведено, все чины отряда должны были иметь винтовки или карабины. Каппель в этом отношений был самым примерным. Он не расставался с винтовкой не только как начальник небольшого отряда, но даже и тогда, когда был впоследствии главнокомандующим армиями.

Питался отряд из общих солдатских кухонь или консервами. В кавалерии ни у кого из офицеров долгое время не было офицерских седел. Были у всех солдатские седла, как более удобные для вьюка.

Добровольцы отряда, видя своего начальника все время перед глазами, живущего с ними одной жизнью, с каждым днем все более и более привязывались к Каппелю. Переживая сообща радость и горе они полюбили его и готовы были для него на все, не щадя своей жизни.

С отрядом Каппеля (Народной армией) всегда следовал член Учредительного собрания Б.К. Фортунатов. Официально он считался членом Самарского военного штаба, в то же время выполняя успешно обязанности рядового бойца-разведчика. Сравнительно молодой (лет 30), он был энергичный и совершенно бесстрашный человек. Ему как-то на моих глазах удалось захватить в овраге четырех красноармейцев. Спокойно сказал всегда следовавшему за ним черкесу: "Дуко…" (его имя). Тот, не задумываясь, моментально по очереди пристрелил этих четырех пленников. Случайно я все это видел и потом вечером, когда мы отдыхали, спросил его, почему он приказал Дуко пристрелить красногвардейцев. Приказ - пленных не расстреливать. Он равнодушно ответил: "Но ведь был бой!".

Однажды, вскоре после взятия Сызрани, Фортунатов просил меня выяснить вопрос о наградах и жаловании, которое хотели бы получать бойцы. Я со многими, если не со всеми, говорил на эту тему, и почти все сказали мне одно и то же. Что выбранное после Учредительного собрания законное русское правительство сможет их вознаградить (предполагалось, что гражданская война будет не долго), а пока они хотят иметь немного денег (рублей 20 в месяц) на необходимые расходы и, конечно, казенное обмундирование, и содержание (стол).

Эти ответы поразили меня своей скромностью. Но таковы были каппелевцы - кто-то метко назвал их "святыми безумцами". Они по своему личному почину, без всякого уговора или приказа, добровольно записались в боевые части, не считаясь с силами врага, как какие-то древние русские богатыри. Почти ничего не зная о 3-м Интернационале, они даже не вполне понимали, но инстинктивно чувствовали, что на Россию, на Родину надвигалось какое-то чудовище, готовое ради сумасбродной идеи мирового коммунизма взять всю страну за горло. Этого они не могли допустить и, не задумываясь о последствиях, пошли сражаться.

Конечно, таких каппелевцев в действительности оказалось уж не так много в сравнении с общей массой. Огромное большинство, не вдумываясь в окружающее, попряталось по своим норам, предоставив себя, в надежде на какое-то чудо, на волю волн. Многие из этих спрятавшихся погибли позже от рук красных, не зная, за что погибали. Многие как-то уцелели и ушли с общей беженской волной за границу. И уже за границей, в безопасных местах объявили себя белыми бойцами против большевиков, принимая энергичное участие в эмигрантских организациях и склоках.

Почти перед концом погрузки отряда на пароход "Мефодий" на ставропольской пристани, чтобы вернуться, согласно приказанию из Самары, обратно, к Каппелю явилась крестьянская делегация с правого берега Волги, прося прогнать из их деревень красных насильников и грабителей. Каппель по прямому проводу сообщил об этом в Самару и наутро выгрузился в указанном крестьянами месте, в 10-12 верстах от деревни Климовка, занятой красными.

После непродолжительного боя красные оставили Климовку, уходя на запад бесчисленными повозками. Наша пехота вошла в Климовку. Б.К. Фортунатов просил не стрелять по отходящим красным и, взяв 6-7 человек разведчиков, ускакал оврагом, чтобы отрезать хвосты уходящей колонне красных. Мы наблюдали за ним, насколько нам позволяла пересеченная местность. Через полтора-два часа Фортунатов вернулся со своими разведчиками и привел четыре военные повозки с одним пулеметом и пулеметными лентами на каждой, а красногвардейцы убежали в кустарник.

ДЕРЕВНЯ КЛИМОВКА

Красные поспешно оставили деревню Климовку после легкого обстрела с нашей стороны. Отряд Каппеля вошел в деревню, расположенную в полуверсте от Волги, скрываясь за небольшой возвышенностью, за которой была пароходная пристань.

Наша пехота и конница расположились по избам и дворам, а я со своими пушками, как всегда, в середине деревни, прямо на широкой улице, где разбивалась коновязь для коней; недалеко был постлан прямо на земле большой брезент, на котором расположились все мои артиллеристы. От пехоты было выставлено в стороне охранение, и на пристани оказались двое шестнадцатилетних добровольцев.

Летние ночи на Волге коротки. Перед рассветом, в 2-3 часа утра, я услышал сначала редкие выстрелы. Крикнув дневального Растрепина, наблюдавшего за конями, я увидел двух всадников с винтовками на коленях, одетых в штатское, коротким галопом приближавшихся ко мне. Я спросил их, какой они части. Растрепин, не успевший мне ответить, выстрелом сбил одного всадника, упавшего с лошади к моим ногам. Второй всадник, моментально повернувшись, поскакал в сторону пристани; ему Растрепин послал вдогонку вторую пулю, свалившую его. По деревне началась беспорядочная ружейная стрельба.

Я с лихорадочной поспешностью начал будить своих добровольцев, приказывая: "Седлать, запрягать!". И в это время увидел, как на краю самой возвышенности, прикрывающей от нас пароходную пристань, красные устанавливают пулемет. Не дожидаясь конца запряжки, я приказал запряженному корню (паре коней, ближайших к орудию) вывезти орудие на ближайший огород и направить его на пулемет красных, показом руки. Я скомандовал:

С передков, прямой наводкой по пулемету шрапнелью огонь!

Наводчик орудия доложил: "По пулемету не позволяет прицел". Я энергично повторил команду "огонь". Орудие рявкнуло шрапнель, картечью ударившись в середину горы, подняла большой столб пыли, закрывшей красных и нас. Это дало возможность подрыть хобот и поднять дуло орудия так, что оно могло перебрасывать снаряды через верхушку горы, что я и стал делать, стараясь попасть в предполагаемую за горой пароходную пристань. Направленный же в нашу сторону пулемет был оставлен убежавшими красными на вершине горы.

Наша пехота обходила возвышенность, я подтянул пушки на пристань и стрелял по уходившим вверх по Волге двум пароходам красных, которые скоро скрылись за поворотом реки, забрав с собой бывших на пристани двух добровольцев-часовых - или уснувших, или принявших прибывшие красные пароходы за свои.

СЕЛО НОВОДЕВИЧЬЕ

После стычки с красными, прибывшими на помощь гарнизону Климовки из Сингилея и по какой-то случайности не знавшими, что в Климовке были мы, отряд Каппеля сделал привал и двинулся на село Новодевичье, до которого было 18 верст. По словам пришедших оттуда крестьян, село Новодевичье было сильно укрепленным пунктом с красной артиллерией.

В десять с половиной часов вечера отряд подошел к лесу, верстах в 4-5 от села Новодевичьего. Как рассказывали попавшиеся по дороге крестьяне, в селе было около 2 тысяч красногвардейцев и какой-то особый матросский полк в 800 человек и 16 легких орудий (крестьяне зарядные ящики считали за орудия). По их словам, эти войска прибыли недавно из Симбирска на пароходах, стоящих у пристани.

Остановились. Ночь темная-темная при сильном ветре со стороны села. В ближайшем небольшом овражке Каппель собрал начальников отдельных частей: Б. Бузкова от пехоты - около 250 бойцов, Стафиевского - кавалерия, 45 сабель, Юдина - сотня оренбургских казаков, только перед походом на Ставрополь присланных атаманом Дутовым, Янушко - конные разведчики, 40-45 всадников, и я с двумя орудиями. При свете жалкого огарка свечи, которая все время тухла, стали рассматривать карту. Встретившийся крестьянин из Новодевичьего рассказал, что у красных почти никакого охранения нет. Орудия стоят у самой околицы, красные - по избам.

Каппель приказал свернуть с главного тракта, по которому мы шли, на проселочную дорогу, шедшую ближе к Волге, и, подойдя на три версты от села, там на перекрестной проселочной дороге (со слов встречных) повернуть влево и таким образом обойти село с юго-запада и атаковать с рассветом. Как всегда, Каппель предложил по этому поводу высказаться.

Стафиевский сильно заволновался и, отойдя немного в сторону с Юдиным, стал ему нервно и тихо доказывать: "Это авантюра, нас отрежут… Нас опрокинут в Волгу!.." и т.д. Совсем молодой Юдин как будто начал с ним соглашаться. Каппель не мог этого не слышать и, обратившись к Бузкову, спросил его мнения. Тот ответил, что намеченный план считает вполне правильным. "Ну, а ваше мнение, командир батареи?" - обратился Каппель ко мне. Я ответил, что чем глубже обход, тем больше шансов на успех.

Обратившись к Стафиевскому и Юдину, стоявшим немного в стороне, Каппель сказал им:

Вы, кажется, против. Если вообще вы не верите в наше дело, то я вас, как добровольцев, освобождаю. Вы можете сейчас же вернуться обратно, и мы, оставшиеся, уже без вас решим, что делать дальше.

Юдин тут же сказал, что против ничего не имеет и вполне согласен, Тогда Стафиевский пробормотал, что в принципе он тоже согласен.

Шум наших орудий, когда мы проходили почти под самым носом красных, взволновал их. Нам даже было слышно, как у красных хлопали дверки зарядных ящиков, из которых вынимались снаряды. Затем последовали вспышки с оглушительными выстрелами и визг пролетавших над нашими головами снарядов, рвавшихся далеко на главном тракте, по которому мы несколько минут назад прошли. Отсюда, обойдя село с юго-запада, Каппель просил меня поставить орудия на закрытой позиции, предупредив, что у врага сильная артиллерия.

Начинался рассвет. Я выбрал для орудий хорошую, закрытую со всех сторон лесом поляну, дал примерное направление орудиям. Разведчики провели телефон на опушку леса, откуда были видны крайние избы и голубые верхушки церкви; село располагалось на обратном окате к Волге. Саженях в 250-300 на возвышенности были хорошо видны красногвардейцы, устанавливающие пулеметы. Они спокойно рыли для себя и для пулеметов окопы; до меня доносились обрывки их разговора и звук лопат о каменистую почву.

Из села, направляясь в нашу сторону, медленно шло стадо с пастухом впереди. Мы разговаривали шепотом. Я приказал разведчикам привести мне пастуха, как только он подойдет к нашей опушке. Острием шашки я осторожно открыл консервную коробку с мясом и, пользуясь сломанной веткой, приступил к завтраку.

В это время со стороны орудий пришел ко мне сам Каппель, а за ним Бузков. Я предупредил их, чтобы они говорили тише, и указал на красные пулеметы. Глаза Каппеля заблестели при виде мясной консервной банки в моей руке: "Какой вы счастливец!". Я дал ему часть сломанной ветки и предложил разделить мою еду. Тихо разговаривая, укрытые кустарником, мы дружно принялись за консервированное мясо. Потом выяснилось, что Каппель, погруженный в боевые операции, несколько дней ничего не ел.

Он рассказал, что у нас на главном тракте оставлены всего два пулемета - остальные все здесь.

Разведчики привели пастуха. Мы отошли немного вглубь леса. Пастух рассказал, что у самого села близ телеграфных столбов стоят красные пушки, направленные вдоль главного тракта. Другие орудия стоят у самого берега Волги (их нам не было видно).

Уговорились, что Бузков через 40 минут, обойдя ближайшие к нам пушки, атакует их с фланга. Мне было приказано обезвредить виденные нами пулеметы и действовать по обстановке. Бузков быстро ушел к нашим орудиям, где его ожидала пехота.

Перед походом на Сызрань военный штаб в Самаре предписал от батареи давать каждый день подседланного коня начальнику отряда, а вечером брать его обратно на общую батарейную коновязь. Вследствие того, что в отряде все бойцы были добровольцы, вестовых у офицеров не было, даже у командного состава. Каждый боец, кто бы он ни был, должен был сам ухаживать за своей лошадью и кормить ее. Первое время особенно тяжело и трудно было с этим начальнику отряда. Но, уйдя с головой в свою боевую работу, Каппель не замечал трудностей.

Конечно, потом, и довольно скоро, все наладилось. Появились и вестовые, и денщики. А вскоре, перед походом на Симбирск, к Каппелю прибыл офицер Генерального штаба Мокей Мартынович Максимов, который был отважным стрелком и доблестным помощником начальника отряда и в то же время заключал в себе самый большой боевой штаб со всевозможными отделами. Энергии он был невероятной, доброты и заботливости необычайной. Впоследствии, уже будучи командиром пехотного полка, Мокей Мартынович погиб смертью храбрых, ведя свой полк в атаку на красных на реке Белой…

Быстро покончив с завтраком, мы тихо и мирно беседовали, укрытые от красных густой опушкой леса. Я успел сходить еще раз на батарею, чтобы дать более точное направление орудиям на красные пулеметы. Мы уже видели, как цепи Бузкова поднимались из оврага по спелой ржи к орудиям красных, до которых от цепей было менее полуверсты.

Сорок томительных минут, назначенных Бузковым, кончились. Я открыл огонь по пулеметам. После удачных разрывов нашей шрапнели красные оставили свои пулеметы без выстрела. Батарея красных сделала несколько беспорядочных больших перелетов в нашу сторону. Пыль от их выстрелов нам была ясно видна. Цепи Бузкова уже приближались к орудиям красных, которые молчали. Я перенес огонь по пристаням с пароходами, которые, по рассказу пастуха, должны были быть немного левее и дальше церкви, кресты которой блестели на солнце.

СТРЕЛЬБА ПО СВОИМ

В это время прискакал с левого фланга конный разведчик и доложил, что Бузкова обходит красный матросский полк. В бинокль было ясно видно, что вслед за первой цепью Бузкова на небольшом расстоянии идет вторая цепь по высокой ржи - хорошо видные нам человек 10-12.

Находившийся случайно при Каппеле Б.К. Фортунатов забеспокоился и, как член военного штаба, доказывал, что видимую цепь матросов необходимо немедленно обстрелять, иначе пехота Бузкова окажется в тяжелом положении, и так далее в этом же духе.

Обстреливая площадь, где, по предположениям, должны были быть пароходы красных, я посмотрел в бинокль на указанные цепи матросов. До них было более трех верст, и они шли довольно спокойно, хотя и быстро, но все же я высказал подозрение, что это могут быть свои, так как они были близко от нашей первой цепи, подходившей к красной позиции. Фортунатов настаивал на обстреле этой цепи.

Каппель приказал мне дать несколько выстрелов. Нехотя я дал очередь умышленно на высоких разрывах. Каппель это заметил и сделал мне замечание, приказав дать еще очередь. В бинокль я увидел, что матросская цепь лишь ускорила шаг, но шла спокойно. Не торопясь, я все же с поправкой дал вторую очередь и перенес огонь опять по пароходам, которые должны были быть немного дальше церкви.

Вскоре к нам прибежал с винтовкой со стороны нашей пехоты доброволец, потом оказавшийся моим приятелем по институту. Он еще издали кричал:

Васька, ведь ты по своим стреляешь! Есть раненые!

Я слез с дуба, служившего мне наблюдательным пунктом, подошел к Каппелю и доложил:

Господин начальник, как кончится бой, прошу откомандировать меня в Самару и назначить командиром батареи кого-нибудь другого. Мне невыносимо тяжело видеть нашу пехоту, среди которой есть и мои друзья и по которой я стрелял!

Каппель направился в деревню. Я вызвал одно орудие и пошел туда же. По главному тракту мы прошли мимо брошенной красной батареи, у которой мои гранаты выбили несколько спиц из колес зарядного ящика.

Около первых изб села меня встретил сам Каппель и сообщил, что село очищено от противника, и просил зайти в одну из изб. Я послал распоряжение всем моим артиллеристам направиться в село и передал командование своему заместителю.

НАШ РАНЕНЫЙ НАШЕЙ ШРАПНЕЛЬЮ

Следуя за Каппелем, мы вошли в избу, и я увидел лежавшего на кровати с забинтованной ногой студента-добровольца. Он курил папиросу и приветливо улыбался. В шутливой форме раненый заговорил первый, обращаясь ко мне:

Это вы меня ранили, но начальник отряда рассказал мне, как это было. Вы совершенно в этом не виноваты, это будут знать все наши. Мне даже приятно быть раненым… Мы будем знать, что когда вы будете стрелять, вы будете попадать в красных.

Вошедший разведчик доложил, что наша пехота захватила пароходы.

Село Новодевичье оказалось обширным. Когда я прибыл на пристань, там были пришвартованы пять больших пассажирских пароходов. Вверх по Волге уходил пароход, по которому я успел сделать несколько малоэффектных выстрелов; противник слабо отвечал на больших недолетах из трехдюймовых орудий и скоро скрылся.

Бузков рассказал, что он со своей пехотой совершенно врасплох с фланга и с тыла атаковал красную батарею, выпустившую несколько снарядов в другом направлении. По пятам бежавших красных артиллеристов, бросавших орудия, наша пехота пробежала более половины села, обратив в бегство красных бойцов, убегавших по берегу вверх по реке Волге на север, бросая на позиции орудия, пулеметы и полные военного добра пароходы. Наша кавалерия не могла их преследовать, так как в этих местах берега Волги овражисты и покрыты густым лесом.

Для красных появление нашего отряда было полной неожиданностью Молниеносное наступление Бузкова окончательно сбило их с толку. Более трех тысяч красногвардейцев, в паническом ужасе побросав все и не имея времени забежать на свои пароходы, обратились в бегство. Вторая их батарея, стоявшая на самом берегу Волги, была оставлена целиком без единого выстрела. В пароходах стояло много коней и незапряженных военных повозок с пулеметами, патронами и провиантом.

Крестьяне села восторгались нашей победой. Отыскивали неуспевших убежать спрятавшихся комиссаров и красногвардейцев.

ПЕЧАЛЬНЫЕ ВЕСТИ

Тут же крестьяне рассказали, как вчера пришедшие из Климовки пароходы привезли двух наших добровольцев, бывших часовых на пристани, и как эти юноши были начальством отданы красным на самосуд. Красные водили их по улицам села, нещадно били, отрезали им уши и носы. Били палками, так что у одного мученика был выбит глаз и зубы. Наконец, их умертвили и выбросили на ближайший островок. Привезенные нами после тела наших замученных добровольцев были обезображены до неузнаваемости.

СИМБИРСК

Слухи о действиях Народной армии и о начальнике ее Каппеле вогнали красное командование Симбирска в панику.

Высланные вниз по Волге, в сторону Сенгилея, Новодевичьего и Ставрополя красные войска молниеносно были разбиты и уничтожены Каппелем. Это заставило красных в Симбирске с лихорадочной поспешностью превратить крутой берег Волги в неприступную крепость. Блестели жерла орудий, направленные с укрепленных возвышенностей на Волгу для встречи Каппеля…

Зорко смотрели высланные наблюдатели вниз по течению, ожидая прихода Народной армии и уже тогда легендарного Каппеля. Артиллеристы были готовы открыть огонь. Прожекторы тщательно и неустанно по ночам освещали Волгу в ожидании Каппеля. Но Каппель со своим отрядом на свежих перекладных подводах буквально протаранил 140 верст по главному тракту от Сызрани до Симбирска, быстрым натиском выбивая красных из попутных деревень, не обращая внимания ни вправо, ни влево. Попадавшиеся на пути красные отряды разлетались в сторону от Народной армии как осколки стекла из-под удара молота.

И на четвертый день похода, 21-го июня 1918 года, совершенно неожиданно для красного командования, каппелевский отряд вырос как из-под земли под Симбирском. Но только не на Волге, где его ожидали.

Главные силы Народной армии, обойдя город с юга и запада, вихрем ворвались в город с фланга и тыла и захватили позиции красных, убежавших через город, побросав орудия, пулеметы и много снарядов и патронов и даже не успев расстрелять арестованных офицеров. Троцкий забил в набат: требовал подкреплений и всенародно объявил революцию в опасности.

Большевицкий штаб отдельным приказом назначил денежные премии: за голову Каппеля - 50000 рублей, а также за командиров частей: за капитана Хлебникова, командира гаубичной батареи, за командира полевой батареи капитана Попова и за меня - по 19000 рублей. Не помню, сколько за Бузкова, Янучина (конные разведчики), Стафиевского (кавалерия), Юдина (Оренбургская сотня); перед именем каждого стояла цена.

Каппель, читая этот приказ, сказал смеясь: "Я очень недоволен - большевики нас дешево оценили… Ну да скоро им придется увеличить назначенную за нас цену…"

В этот раз на Симбирск совместно с Народной армией, только с левого берега Волги, через железнодорожный мост, одновременно должны были наступать и чехи под командованием русского капитана Степанова. Но по каким-то причинам чехи опоздали на четыре часа и победоносно вошли с оркестром в уже взятый Народной армией Симбирск, где она скромно заняла важнейшие пункты города и окрестностей. Население радостно цветами приветствовало чехов как победителей и избавителей.

ПОЯВЛЕНИЕ КАППЕЛЯ ПЕРЕД НАСЕЛЕНИЕМ

В тот же день Каппель в первый раз появился перед населением. В переполненном до отказа городском театре при гробовой тишине вышел на сцену скромный, немного выше среднего роста военный, одетый в защитного цвета гимнастерку и уланские рейтузы, в офицерских кавалерийских сапогах, с револьвером и шашкой на поясе, без погон и лишь с белой повязкой на рукаве. Он как будто устало обратился с приветствием к собранию.

Его речь была удивительно проста, но дышала искренностью и воодушевлением. В ней чувствовался порыв и воля. Во время его речи многие присутствующие плакали. Плакали и закаленные в боях офицеры, только что освобожденные из большевицких застенков. Да и немудрено: ведь он звал на борьбу за поруганную Родину, за народ, за свободу. Отечество, свобода и жизнь народа были в опасности…

Каппель говорил - и не было сомнения, что он глубоко любит народ, верит в него и что он первый готов отдать жизнь свою за Родину, за великое дело, которое он делал… Действие его слов на слушателей было колоссально, и когда он кончил речь, она была покрыта не овациями, а каким-то сплошным ревом и громом, от которых дрожало все здание.

С этого дня отряд Каппеля стал быстро пополняться добровольцами. Все, кто верил в дело освобождения России и любил свое отечество, брали винтовки и становились в строй. Рядом стояли и офицер, и рабочий, и инженер, и мужик, и техник, и купец. Крепко они держали национальный флаг в руках, и их вождь объединил всех своей верой в идею, святую идею освобождения родной страны.

Среди добровольцев не было перевеса на стороне какого-нибудь отдельного класса. Мощно поднялась волна народного гнева, чтобы смести насильников с лица земли. И армия в это время справедливо называлась Народной. В составе ее были представители буквально всех политических партий, за исключением большевицкой.

Самарское правительство или как его тогда называли, "Комуч" - имело большие недостатки, но это нисколько не отражалось на действующей Народной армии. Главной задачей у войск и у самого Каппеля было победить большевиков и потом уже думать о правительстве. Да и действительно, Народной армии, живущей беспрерывно боевой и походной жизнью, было не до правительства.

В то время каждый командир, в том числе и Каппель, был в то же самое время и рядовым бойцом. На Волге не раз Каппелю приходилось залегать в цепь вместе со своими добровольцами и вести стрельбу по красным. Может быть, потому он так тонко знал настроение и нужды своих солдат, что ему приходилось вести тогда жизнь рядового бойца. Бывало, где-нибудь на привале или на дневке он охотно делился своими впечатлениями о текущем моменте:

"Мы, военные, оказались совершенно застигнутыми врасплох революцией. О ней мы почти ничего не знали, и сейчас нам приходится учиться тяжелыми уроками…".

"Гражданская война - это не то, что война с внешним врагом. Там все гораздо проще. В гражданской войне не все приемы и методы, о которых говорят военные учебники, хороши… Эту войну нужно вести особенно осторожно, ибо один ошибочный шаг если не погубит, то сильно повредит делу. Особенно осторожно нужно относиться к населению, ибо все население России активно или пассивно, но участвует в войне. В гражданской войне победит тот, на чьей стороне будут симпатии населения…".

"Не нужно ни на одну минуту забывать, что революция совершилась - это факт. Народ ждет от нее многого. И народу нужно что-то, какую-то часть дать, чтобы уцелеть самим…".

Указывая на добровольцев из крестьян, ведущих коней на водопой, Каппель говорил: "Победить легче тому, кто поймет, как революция отразилась на их психологии. И раз это будет понято, то будет и победа. Мы видим, как население сейчас идет нам навстречу, оно верит нам, и потому мы побеждаем… И, кроме того, раз мы честно любим Родину, нам нужно забыть о том, кто из нас и кем был до революции. Конечно, я хотел бы, как и многие из нас, чтобы образом правления у нас была монархия; но в данный момент о монархии думать преждевременно. Мы сейчас видим, что наша Родина испытывает страдания, и наша задача - облегчить эти страдания…".

текст по изданию:

Каппель и каппелевцы

Каппель Владимир Оскарович - статья в Википедии

Вырыпаев Василий Осипович - статья в Википедии

Петр Андреевич Вырыпаев

(К105-летию со дня рождения)

В 1904 году бывший солдатский сын – крестьянин из села Щепотьева Андрей Иванович Вырыпаев, спасаясь от нужды, в поисках доброй доли подался в город Чембар. Надеялся там найти работу и прокормить немалую семью. По реформе 1861 года его отец – ветеран Крымской войны-обделен был землей, и стал его сын – безземельным солдатским сыном.Жизнь в селе ему, сыну николаевского солдата, этой возможности не давала.Прокормить большую семью в селе без земли было невозможно. Так стал он жителем маленького, но все же уездного, города Чембара, не порывая своей связи с родным селом. Андрей Иванович, имея некоторые познания в пчеловодстве,нанимался пчеловодом к богатеям, в том числе и к частному приставу Мезеровскому И.Т., а также стал служить сторожем в Чембарскомуездном поземельном банке, половым и наемным картежным игроком в трактире.

В 1905 году 23 сентября старого стиля родился у Андрея Ивановича и его жены Авдотьи Николаевны тринадцатый ребенок - Петр. (От такой большой семьи в живых осталось только четверо. Остальные умерли в малолетнем возрасте).

Петр Андреевичрано лишился матери, ее заменила ему бабушка, мать отца. Судьба к семье и далее была неласкова – сгорел дом. По окончании начальной школы, он поступил в Чембарскоевышеначальное училище, но вскоре ему пришлось его оставить, так как семья, бывших погорельцев, не могла внести плату за обучение.В 1921 году,Петр Андреевич поступил в пятый класс чембарской школы второй ступени и успешно окончил ее в 1926 году. В свидетельстве об окончании школы ему дана такая характеристика: «Дисциплинирован , учебой интересовался, работал серьезно, способности хорошие, имеется инициатива. Может быть рекомендован на самостоятельную работу. В общественной работе школы принимал самое активное участие. Состоял в руководящих ученических организациях».Эту характеристику можно было бы и не приводить, но она предвосхищает то,что с ним случится при дальнейшей учебе в вузе.

По окончании школы П.А. Вырыпаев был направлен комсомольской организацией Чембара в близлежащие села: Тархово, Обвал, Нижние Поляны, Шафтельи др.,для борьбы с безграмотностью, и ведения культурно-просветительской работы с молодежью. К этому времени он обзавелся семьей. Его женой стала одноклассница Ольга Семеновна Матвеева, с которой он,душа в душу, прожил всю жизнь.

В 1927 году, проштудировав необходимые учебники от корки до корки, он, выдержав конкурс в 13 человек на 1 место, поступил в Ленинградский педагогический институт имени Герцена. В официальной биографии сказано, что по семейным обстоятельствам, после недолгой учебы, Петр Андреевич был вынужден перевестись в Саратовский Университет. Что же скрывается за этой нейтральной фразой?

Начиналась коллективизация сельского хозяйства. Отец Петра Андреевича к этому времени вернулся в родное село. Пользуясь благами НЕП-а, он развернул свое хозяйство и стал содержать, на теперь уже своей пасеке, более ста семей.Не видя для себя в этом большого вреда, Андрей Иванович одним из первых записался в колхоз, и перешел в него вместе со своей огромной пасекой.

И вот однажды в село приехал прокурор Чембарского уезда, для того чтобы разобраться, почему медленно идет коллективизация, и разобраться с кулаками, и их раскулачиванием. На сельском сходе он вдруг, в качестве примера кулака, назвал имя Андрея Ивановича Вырыпаева. Тот не выдержал, вспылил. И в ответ на эту неправду заявил, что он до революции был безземельным, всю жизнь работал по наймам, что пасеку создалсобственным трудом, и никогда не держал, и не держит, ни батраков, ни работников, и, что первым он записался в колхоз, и сам первый из него и выйдет. И тут же написал заявление об этом.Этого поступка ему не простили и пасеку ему не вернули, обрезали клочок земли около дома под садом, и размеры приусадебной пасеки, если он вздумает ее возобновлять, ограничили количеством не более 20-ти семей. И, кроме того, с него, как единоличника, будут брать большие налоги. Но и это еще не все, о его демонстративном поступке на сельском сходе будет извещено начальство вуза, в котором учится его сын, и они будут настаивать на исключении сына из института, как классово чуждого элемента. Андрей Иванович написал обо всем этом в письме сыну, и посоветовал ему объявить о разрыве с ним в газете, что было в это время модно. И к нему пока не приезжать, пока не пройдет это лихое время. Петр Андреевич так и поступил.

Его деятельная натура не осталась в стороне от общественной жизни института.В 1928 году в ленинградских вузах начались студенческие волнения. Его, как активного общественника, выбрали в студенческий забастовочный комитет, и делегировали,в составе комитета, поехать к народному комиссару просвещения Анатолию Васильевичу Луначарскому, и изложить ему все студенческие требования.Нарком делегатов принял, и в результате переговоров, все требования студентов были удовлетворены, к неудовольствию институтского руководства. Все хорошо, но как часто бывает: «пришла беда отворяй ворота». У Петра Андреевича сошлись в одной точке неприятности, связанные с поступком отца, и напряженные отношения с институтским руководством, косо глядевшим на него после поездки к Луначарскому.И пришлось переводиться «по семейнымобстоятельствам» в Саратовский университет, который он окончил в 1931 году по специальности инженер-экономист.

Молодого специалиста направили в стариннуюуральскую глушь – в городок Арти накосный завод. Городок стоял на речке Артинке,в 50 км от Красноуфимска, ближайшей станции железной дороги. Приехал не один. С ним приехал закадычный друг, Петр В.,с которым вместе учились в Чембаре, в Ленинграде, вместе перевелись в Саратовский университет, и теперь вместе приехали и привезли свои семьи в городок Арти.Приходится писать об этом, чтобы была понятна дальнейшая канва жизни. Не долго проработал молодой специалист на Артинском косном заводе.Вскоре он перевелся вместе со своим товарищем на Саратовский аккумуляторный завод.

Город Саратов в это время был голодным городом, и семья была вынуждена переехать в родные края, в Пензу. И опять вместе переехал и товарищ. Необходимо напомнить об этом. Решение, видимо, принималось совместно. Пенза была в это время относительно сытым городом. И начали они работать на заводе имени Фрунзе. Петр Андреевич, кроме того, принялся преподавать в заводской школе ФЗУ. Школа ФЗУ давала в то время довольно основательные знания, и была по сути дела неким подобием современного техникума, или, как теперь говорят, колледжа. Семьи друзей жили в одной квартире, по сути одной дружной семьей, до трагических событий, которые последовали затем в недобром 37году. Что же это за события ?

Однажды собрался кружок четверых близких друзей отметить какое то событие. Среди них были некто Ш., Алексей, и двое закадычных друзей. И в момент не очень трезвой беседы, касающейся в том числе и политического состояния нашего общества, Алексей вдруг сказал, что если бы рядом с нимбыл Сталин и у него былпистолет - он убил бы Сталина. Казалось, никто этому не придалзначения, и беседа продолжалась. Но через несколько дней их начали таскать в соответствующие органы, а Алексей пропал без следа. Петр Андреевич при допросахотговорился тем, что был нетрезв и этого факта не помнит. Но, анализируя случившееся, он понял кто среди них оказался стукачом, и кто, боясь обвинения в недонесении, засвидетельствовал происшедшее.

За этим последовал распад существовавшего c одружества двух семейств, увольнение Петра Андреевича с завода имени Фрунзе, и переход его на педагогическую работу, а имястаринного друга Петра В. никогда впредь даже не упоминалось ни при каких обстоятельствах.В 1943 году Петр Андреевич возвращался из ответственной командировкипо расследованию пропажи двух вагонов полушубков, предназначавшихся длябойцов воевавшей армии . Он проследил весь путь следования этих вагонов, и обнаружил их в тупике, в Сызрани, разграбленными, и с убитым сопровождающим солдатом.

Передав дело прокуратуре, он отправился снова на фронт.

И вот в Москве, вкупе, вошел военный вфуражке-конфедератке и польской форме. Он узнал в нем Ш.В купе они были только вдвоем. И когда отметили встречу, и языки развязались, Петр Андреевич попробовал вызвать его на откровенность, сказав, что он догадывается ктосообщил о разговоре четверых друзей в соответствующие органы. И тому нужно облегчить свою душу от этой ноши, хотя бы исповедавшись перед ним.Кто знает вернутся ли они с фронта живыми?И Ш. подтвердил, что донес он, и сделал это, полагая, что это очередная проверка его лояльности органами НКВД, в которыеуже был завербован. Он якобы находился в безвыходным положении: или он или его. Такие были времена.

До Великой Отечественной войны Петр Андреевичмного сил отдал педагогической работе – был директором школ, поставил на ноги школу - новостройку в неблагополучном районе Пензы. Активно занимаясь общественной работой. Он был избран вдекабре 1939 года депутатом Городского Совета Пензы.

Призванный в ряды действующей армии в декабре 1941 года, Петр Андреевич воевал в составе Калининского фронта, а затем в составе 39-й армии 3-го Белорусского.После окончания войны на Западе против Германии и начала войны против Японии, он воевал в составе войск Забайкальского фронта. Во время боевых действий против Японии ему пришлось присутствовать при капитуляции частей японской Квантунской армии в Харбине. Петр Андреевич в войне против Япониидошел до Порт-Артура и города Дальнего, и был награжден в ходе обеих компаний боевыми орденами и медалями.После демобилизации П.А. Вырыпаеввернулсяна родину к семье, жившей в это время в селе Лермонтово, и с июня 1946 года начал работать в качестве научного работника в музее- усадьбе М. Ю. Лермонтова (Тарханах).

Работа научного сотрудникатолько в качестве экскурсовода,никак не могла удовлетворить его деятельную натуру. Изучая опыт старых и авторитетных музеев, - Ясной поляны, Пушкиногорья, Абрамцева и других, - он пришел к выводу, что если музей, только- только встающий на ноги, ограничится лишь экскурсионной работой, он захиреет и не выберется из провинциального захолустья. Для завоевания авторитета музею необходимо заниматься научной работой, а это значит надо изучать документы в подлиннике, изучать многочисленные архивы, и различные предметы старины- предметный фон той давней эпохи, давшей нам Лермонтова. В этом Петр Андреевич Вырыпаеввидел истинный профессионализм работников музея.

И он наряду с обычной работой, занялся архивными разысканиями в архивах страны. Объездил и обследовал многие архивы страны. Ни один, более- менее, крупный архив не остался без его внимания.Он начал записывать легенды и предания, как в самом Лермонтове, так и в округе.С сообщениями об этих легендах и своих архивных находках он многократно выступалв периодическойпечати.

В 1950 году в альманахе «Земля родная» Петр Андреевич опубликоваллегенды овременах Пугачевского бунта, записанные им в селах и деревнях: Шафтель, Нижние Поляны, Тархово, Языково и др. Носителями легенд были жители этихсел.Клегендарным временам постоянно возвращались, в своих воспоминаниях, и его родственники. Жена Петра Андреевича- Ольга Семеновна и его теща – Татьяна Егоровна и он сам жил, в свое время, в Шафтели, а она, эта деревенька была рядом с этими легендарными местами. Вот там и мог он слышать эти легенды. Легенды были на слуху , и ими был, буквально, пропитан воздух. Они сами дожидались добросовестного собирателя этих легенд.

Среди произведений Лермонтова есть неоконченный юношеский роман «Вадим», с весьма загадочными содержанием и местами его действия, особенно вызывавшими бесконечные споры лермонтоведов, и просто любителей произведений Лермонтова.Внимательный анализ архивных документов, преданий, легенд, и состава окружения Лермонтова в детском возрасте, а также хорошее знание местности близ Тархан и селв Чембарской округе,позволили Петру Андреевичу сделать вывод, что Михаил Юрьевич располагал богатым фактическим материалом для «Вадима», и ненуждался в выдумывании фабулы романа из пугачевских времен. И он никому не подражал, и ни у кого не заимствовал сюжеты своего романа.

Петр Андреевич показал, что в своем неоконченном опытепрозаического произведенияМихаил Юрьевич впервые в России (прежде Пушкина) обратился ко временам Пугачевского бунта, иЛермонтов дал понять предполагаемым читателям, что крестьяне бунтовали не от хорошей жизни. Крепостная действительность сама создавала бунтовщиков, жестокость которых, однако была ему все же противна.

Знаниеместности вокругТархан,Чембара и Нижнего Ломова,и событий, нашедших отражение в архивных документах, позволили Петру Андреевичу окончательно решить для лермонтовединия, что события иместа, к которым привязано действие этого романа: Пензенская губерния, Нижнеломовский мужской монастырь, Чембарская округа и чащобы в нижнеполянских и тарховских оврагах.Этот его вывод стал в лермонтоведении общепринятым, на его работы ссылаются многие лермонтоведы , например такой авторитет,какИ.Л. Андронников в книге «ЛермонтовИсследования и находки» в главе «Исторические источники «Вадима». И даже нашел отражениев художественной литературе, например, в книге «Тарханская пора» С.А. Андреева- Кривича, в которой автор прибегаетиногда , без ссылок на источники, к прямому цитированию отдельных отрывков из трудов П.А. Вырыпаева.К этому же времени относится , особо отмечаемая лермонтоведами, работа Петра Андреевича «Лермонтов и крестьяне»,которую он написал по материалам архивов пензенской области и, которую опубликовал в 1952 году в 58-м томе «Литературного наследства».

В том же году в альманахе «Земля родная» была опубликована совместная работаГ.П Похвиснева и П.В. Вырыпаева « Пензенская действительность идекабристские настроения М. Ю. Лермонтова», написанную также на основе материалов собственных разысканий в местных архивах.В конце 50-х – начале 60-х годов три издания выдержал написанный им путеводитель «Музей-усадьба М. Ю. Лермонтова» (3-е издание в 1961вышло в Пензенском книжном издательстве).

В 1963 году в том же издательстве вышла книга живо написанных П. А. Вырыпаевым очерков «Кругом родные все места», посвященных жизни Лермонтова и его родственников в Пензенском крае, главным образом в Тарханах. Книга содержала такжерассказы, предания и легенды крестьян о Лермонтове, записанные в 1939-1957 годах.

В 1966 году в Саратове вышел, написанный импутеводительпо музею-усадьбе«Лермонтов с нами». В несколько переработанном виде книга «Кругом родные все места» была переиздана в 1967 году в Саратове под названием «На берегу Милорайки (Лермонтов в Тарханах)».

В 1954 году Петр Андреевич стал директором музея. Деятельность свою на этом посту онначал с приведения усадьбы в порядок, и постарался приблизить ее к тому виду, в каком она была во времена близкие ко временам М.Ю. Лермонтова. Музей по его инициативе привел в порядок домовую церковь Марии Египетской и включил ее в экспозицию на основе добытых им в архивах сведениях. Долго пришлось добиватьсясноса всех хозяйственных построек местного колхоза, расширения территории музея-усадьбы и открытия перспективы садов усадьбы. Это не всегда правильно понималось местными сельскими и районными властями, – не прониклись они еще сознанием выгодности содружества с музеем. И это неизбежно приводило к ненужным спорам и незаслуженным обидам, для обеих сторон. Однако, даже в этихусловиях, он этого всего добился, и добился начала благоустройства села, приведения в порядокподъездов к музею – усадьбе.

В 1959 году им было начаты, за счет средств, отпущенных на производство ремонта, при негласном согласии Пензенского Облисполкома, проектные изыскания, для строительства административного здания и научной библиотеки,и подготовлены изыскательские материалы, для построенного позже дома ключника.

Когда Облисполком уже был поставлен перед фактом начала этого строительства, дали этим хлопотам законное основание. Петр Андреевич понимал, какому риску он подвергается. Дело в том, что работники Облисполкома, поставили условием, что всю ответственность за незаконное начало этого строительства он должен взять на себя. Он и взял ее, несмотря на косые взгляды районных партийных и райисполкомовских работников.Зданиебылозакончено строительством в 1963 году. И в нем в 1964 году прошлаВсесоюзная научная конференция, организованная музеем, и посвященная 150-летиюМ. Ю. Лермонтова. На ней впервые прозвучало предложение о включенииусадьбы ближайшего родственника АрсеньевыхП.П. Шан-Гирея, в деревне Апалихе, в состав Лермонтовского заповедника. Конференция была своеобразным новосельем для музея. Музей обрел административное помещение и научную библиотеку. Площадь помещений музея увеличилась вдвое. Не смотря на то, что это прибавило ему организационных хлопот, он продолжал заниматься научной работой.Партийным районным органам не нравилась самостоятельность, инициативность и настырность директора. Такой директор им был неудобен. Они привыкли к директорам, не имеющим своего голоса, к директорам послушным, директорам – чиновникам, пекущемся только о своем благополучии и месте. И они стали действоватьиспытанным методом – сначала создали якобы «общественное мнение», а потом на основе различных пасквилей и инсинуаций начали разбираться с этим, ими же созданном , «общественным мнением».В начале 1966 года П.А. Вырыпаева районные партийные органы вынудили выйти на пенсию. Но от дела, которому он посвятил свои последние годы жизни, оторвать не смогли. Онпродолжал собирать материалы, для книги, в которой он собиралсярассказать о всех последних своих разысканиях.В 1968 году Петр Андреевичсовершил поездку по лермонтовским местам Тульской, Орловской и Липецкой областей.Это путешествие дало возможность по новому взглянуть на жизнь ближайших родственников Михаила Юрьевича в селах Кропотово и Васильевском. Во время этого путешествия им были обследованыТульские, Орловские и Липецкие областныеархивы.Работа в этих архивах позволила сделать существенные уточнения в понимание отношений Михаила Юрьевича и его отца Юрия Петровича Лермонтова, и сделать вывод что они много раз встречались. И существовавшее мнение о холодных отношениях между отцом и сыном неверно. Петр Андреевичубедился сам, и постарался убедить других,в добрых,сыновних чувствах Михаила Юрьевича. Такчтодореволюционные и современные биографы,напрасно драматизировалии без того драматическую биографию Лермонтова, отчужденности между отцом и сыном не было, а былидобрые, родственные отношения.Петр Андреевич восстановил доброе имя Юрия Петровича, незаслуженно оболганного в семенной драме, - его натянутых отношениях с властной, более богатой тещей, - Елизаветой Алексеевной Арсеньевой. И убедился, что все обвинения Юрия Петровичабиографами Михаила Юрьевича основаны на односторонних обвинениях, исходящих от родни и близких друзей Арсеньевой, - сведениях необъективных и пристрастных. Это было своеобразным подвигом Петра Андреевича. Дело в том, что сделал он это вопреки сложившемуся убеждению в лермонтоведении,пошел в этомпротив многихавторитетов, и постарался в этом их убедить. И, наконец, он сделал дляувековечиванияпамятиЮрия Петровича Лермонтова, - отца поэта, -неоценимую услугу.Он разыскал его заброшенную могилу возле полуразрушенной церкви в селе Шипово,Становлянскогорайона, Липецкой области.Могилу без креста и надгробной плиты, взятой кем то из жителей в лихие послевоенные времена для фундамента, разоренного и сожженного оккупантами одного из домов в этом селе.Все, об этом и многом другом,было опубликовано впоследнейкниге Петра Андреевича, изданной в 1972 году. Она содержала и указание на место захоронения Юрия Петровича Лермонтова.

Вскоре, послевыхода ее из печати, она была подарена Ольгой Семеновной Вырыпаевой Георгу Васильевичу Мясникову – секретарю Обкома партии – большому любителю старины и краеведения, в бытность его пребывания в Лермонтове. Передавая подарок, онаподчеркнула, что книга содержит указание на место захоронения отца поэта.

Позднее по инициативе Георга Васильевича Мясникова, прах Юрия Петровича Лермонтова, идентичность которого была установлена судебно-медицинской экспертизой, перенесен в Тарханы, и, там перезахоронен в 1974 году рядом с часовней - усыпальницей его гениального сына.Георг Васильевич об этих хлопотах Ольги Семеновны не забыл,поблагодарил ее,отметив при этом, в этом делебольшие и несомненные заслуги Петра Андреевича Вырыпаева.

Петр Андреевич Вырыпаев скончался в городе Заречном 17 июля 1969 года. Он сильно переживал неприятности, которые ему создали совершенно несправедливо районные партийные органы. Он заболел и «болезнь огорчения» свела его в могилу.

Возвратимся к судьбе его книги. Книга,которую он видел, как завершение своих трудов, икоторая и содержала сведения о е го последних разысканиях,осталась в неоконченной рукописи. Все труды по приведению в порядок рукописныхматериалов, и их окончательному редактированию, приняла на себя его вдова - Ольга Семеновна Вырыпаева. Книга могла так и остаться в рукописи, если бы не помощь, и прямое участие в ее издании, выдающихся лермонтоведов - профессоров Ираклия Лаурсабовича Андроникова и Виктора Андрониковича Мануйлова.

Именно с их помощью книга «Лермонтов. Новые материалы к биографии»вышла под научной редакциейВ. А. Мануйловав 1972году в Воронеже, и сразу же стала библиографической редкостью. Именно в то время Георг Васильевич и познакомился с ее содержанием.

По инициативе Георга Васильевича Мясниковакнига была издана вторым изданием в 1976 году в Саратове.В предисловии к изданиям этой книги научный редактор отмечал, что она … «подводит итог многолетнимразысканиям автора. Эти разыскания всегда отличались целенаправленностью и добросовестностью. Ни один биограф Лермонтова не сможет обойтись без этого итогового труда покойного исследователя»...Это предсказание редактора сбылось. В наиболее авторитетном труде, посвященном Лермонтову: «Лермонтовской энциклопедии», изданной в 1981 году, содержитсямного статей, написанных для нееПетром Андреевичем еще при жизни, а также множествоссылок на его работы. Редкая статья, посвященная Лермонтову и его пребыванию внашему крае,обходится безссылок на его труды.

Но интересы Петра Андреевича не ограничивались только нашим краем, мы уже показали, чтопоиски следовродственников Михаила Юрьевичапривели его в архивы Тульской, Орловской и Липецкой области. Там он разыскал множество документово жизнипредков и родственников Лермонтова.

Эти поиски, были поисками уходящей натуры. Трудности были обусловлены тем, что значительная часть документов была утрачена в результате кратковременной немецкойоккупации. Немцы сожгли близлежащие села,родовой дом и усадьбу Лермонтовых, - пострадали, конечно, и архивы. И это чудо, что в этих условиях могло еще что - то сохраниться.

Собранные материалы были опубликованы не только в упомянутой вышекниге. Уже послесмерти ее автора, в книге «Радищев, Лермонтов, Белинский», изданнойв 1974 г.,в Рязани, были опубликованытристатьи Петра Андреевича Вырыпаева: «Поездка в Кропотово»,«Поиски Васильевского » и «Алексей Емельянович Столыпин».

Алексей Емельянович Столыпин-прадед Лермонтова по материнской линии, Пензенский помещик и губернский предводитель дворянства. Его жизнь прослежена Петром Андреевичем на основе документов пензенских архивов.

Кропотово ,- имение Лермонтовых в Ефремовском уезде Тульской губернии. (Ныне поселок Становлянского района, Липецкой области)

Васильевское,- родовое поместье прямых предков Лермонтова по материнской линии, Елецкого уезда. (Ныне село Краснянского района, Липецкой области.)

Именно там, в архивах, Петр Андреевичотыскал документы, подтверждающие его предположения, что Юрий Петрович имел право на злополучные 25 тысяч рублей, которые истолковывали, как отступные за воспитание его сынаЕлизаветой Алексеевной- бабушкой Михаила Юрьевича. Это была доля матери Михаила Юрьевича - Марии Михайловны - от раздела вотчины Арсеньевых- в селе Васильевском, которая была приданным Марии Михайловны, при ее вступлении в брак с Юрием Петровичем Лермонтовым. Елизавета Алексеевна Арсеньева – бабушка Михаила Юрьевича- пустилаеще раньше их в оборот,и в момент свадьбы она их наличными не имела, вот на них она и выдала заемное письмо. Вот эти разыскания Петра Андреевича Вырыпаева и прояснили картину семейных неурядиц после смерти Марии Михайловны. Картину ссоры властнойи богатой тещи и зятя, которого она считала неровней своей дочери.

И просроченноезаемное письмо Елизаветы Алексеевны Арсеньевой 1815 года на эту сумму Юрию Петровичу Лермонтову, и письмо 1817 года, продлевающее действие этого письма и подтверждающее правомерность этого долга,к воспитанию маленького Миши никакого отношения не имели.

Так добросовестный исследователь свом трудомприоткрыл завесу тайн времени, и восстановил некоторые картины драматической жизни Михаила Юрьевича Лермонтова.

Кто такой Иван Вырыпаев? Человек, объяснивший миру проблему «кислородного голодания». Режиссёр, который сумел показать любовь, сильную как смерть. Автор множества пьес, талантливый актёр и сценарист. Иван Вырыпаев - обладатель множества наград: в его копилке Гран-при различных театральных конкурсов, дипломы кинофестивалей, он даже признан лучшим драматургом Германии.

Биография

На свет Иван появился в Иркутске 3 августа 1974 года. Его отец, Александр Николаевич, преподавал в Иркутском педагогическом колледже, мать, Вера Тимофеевна, получившая высшее образование в сфере торговли, трагически погибла. Сразу после окончания школы Иван поступил в Иркутское театральное училище на актёрское отделение. В 1995 году Вырыпаев окончил училище и переехал в город Магадан. Здесь он целый сезон работал актёром магаданского театра, преподавал сценическое мастерство студентам местного училища искусств.

В 1996 году молодой актёр переехал на Камчатку. В Театре драмы и комедии Иван работал на протяжении двух сезонов. После этого он вернулся в родной Иркутск, где открыл Театр-студию под названием «Пространство игры». Тогда же, в 1998-м, Иван Вырыпаев поступил в Высшее театральное училище имени Щукина. Обучался он на отделении «Режиссёр драматического театра» заочно. Параллельно Иван преподавал - он обучал актёрскому мастерству учеников Иркутского театрального училища. На курсе Вячеслава Кокорина Вырыпаев трудился вплоть до своего переезда в Москву в 2001 году.

Спектакли Вырыпаева

Первый спектакль, который Иван поставил по своему собственному сценарию, носил название «Сны». Актёры со сцены говорили о самых важных вещах в жизни человека: о Боге и красоте, любви и свободе. Начало спектакля вызывало у зрителей довольно противоречивые чувства - первые монологи казались несвязным бредом, лишённым логики и смысла. Однако погружение в атмосферу странного сна расставляло всё на свои места.

Потом на сцене появились «Город, где я» и «Валентинов день». Первая пьеса была написана в 2000 году. Постановка повествует о вере во Всевышнего, в человека, в самого себя. Главная идея этого спектакля известна уже несколько тысячелетий: всё в жизни - не важно, плохое или хорошее - нужно заслужить, выстрадать.

«Валентинов день» - это продолжение широко известной пьесы Михаила Рощина. Популярна она была в семидесятые годы прошлого столетия. В произведении «Валентин и Валентина» автор рассказывал историю о практичных родителях, которые сумели отвадить от примерной девочки Вали влюбленного в неё сына проводницы, тоже Валю.

История, которую рассказывает Вырыпаев, трагична. Девочка Валя - уже и не девочка вовсе: ей исполнилось шестьдесят. Однако сильные чувства с годами не прошли. Валентин же женился на другой женщине, по имени Катя. Иван Вырыпаев рассказывает о случайной встрече в метро, метаниях мужчины, его смерти. О том, как Валентина 20 лет живёт с той самой Катей под одной крышей, ненавидит её и вспоминает о нём.

2001 год ознаменовался для Вырыпаева не только переездом в столицу России. Здесь он стал режиссёром в уникальном Центре новой пьесы «Театр.Doc» и обрёл невероятную популярность. Причиной тому стал новый спектакль «Кислород». Карьера нестандартного театрального режиссёра стремительно набирала обороты. В 2005 году началось сотрудничество с театром «Практика», где Вырыпаев поставил спектакли «Июль» и «Бытие № 2». Тогда же, в 2005-м, Иван Александрович открыл агентство творческих кино- и театральных проектов, литературы. Талантливый мистификатор, новатор - всё это Иван Вырыпаев. Пьесы его и сегодня ставят во всём мире! В списке театральных работ Вырыпаева спектакли: «Объяснить», «Танец Дели», «Иллюзии», «Комедия», «Женитьба», «Борис Годунов» и другие.

Парадоксы и ритмы: «Пьяные»

Какой режиссёр способен приучить отечественный театр к словесным философским танцам? Ответ один - Иван Вырыпаев. «Пьяные» - новая пьеса, написанная для театра в Дюссельдорфе, полная парадоксов и музыки, юмора и размышлений. Диалоги героев шокируют своей прямотой. Они говорят о страхе и вере, любви и смерти, Боге и счастье. Возможность размышлять на эти темы с максимальным, буквально обезоруживающим простодушием появляется у героев только потому, что драматург решил их напоить.

Дебютная «Эйфория»

Первый фильм, снятый этим режиссёром в 2006 году, рассказывает историю любви, которая сильнее смерти, и историю ревности, которая оказывается страшнее преисподней. Обычная на первый взгляд ситуация - любовный треугольник - предстаёт перед зрителями в совершенно непривычном свете. Эта киноработа была удостоена разных наград. Например, «Малого золотого льва» на Венецианском международном кинофестивале и Специального диплома жюри «Кинотавра».

«Кислород»: спектакль и фильм

История этой постановки началась в 2002 году. Тогда Иван Вырыпаев впервые поставил спектакль на иркутской сцене. Из декораций - два стула, из актёров - два рассказчика. Успех спектакля превзошел все ожидания - его перевели практически на все европейские языки и поставили в различных европейских театрах. Критики говорили, что секрет этой постановки кроется в понятных словах и качественном тексте, слушать и пропускать через себя его так же важно, как дышать.

75 минут гипноза - так можно охарактеризовать фильм, который снял по этой пьесе Иван Вырыпаев. «Кислород» вышел на экраны 30 июля 2009 года и сразу же покорил сердца ценителей арт-хауса. Эта лента - авторское представление о десяти заповедях. Показаны они на фоне современных молодых людей и их безнравственности. Главные роли исполнили Алексей Филимонов, Каролина Грушка и Варвара Воецкова.

В истории двух возлюбленных из совершенно разных миров цитаты из Библии соседствуют с жаргоном и нецензурной лексикой, мелодии танцпола перекрывает ритм молитвы. Девушка-кислород, "некислородная" жена, гопник Санёк - герои этого фильма - пытаются ответить на вопросы, связанные с религией, жизнью и смертью.

«Спасение»

Не только «Эйфорией» и «Кислородом» славится Иван Вырыпаев. «Спасение», вышедшее на экраны в 2015 году, можно назвать первым нетеатральным фильмом режиссёра. Эта полуторачасовая история начинается в Варшаве, где монахиня Анна садится в автобус, следующий до аэропорта, летит в Гималаи, заселяется в отель и обнаруживает, что ее горная католическая миссия, ради которой она и приехала, откладывается на неопределенный срок из-за размытых дорог. Несколько дней девушка проводит в небольшом буддистском городке, болея горной болезнью, общаясь с туристами, меняя свой головной убор на стильную шапку и находя Бога.

Иван Вырыпаев, фильмы которого обычно наполнены кислородом, неожиданно для зрителей и критиков снял кино, полное молчаливых длинных пауз, искушений и удивительных пейзажей.

Награды

Наверное, главное для любого драматурга и режиссёра - признание. Как критиков, так и зрителей. Иван Вырыпаев - обладатель множества престижных наград. Его спектакли и фильмы завоёвывают Гран-при различных фестивалей. Иван Александрович - обладатель таких наград, как молодёжная премия «Триумф», премий «Надежда русской драматургии», «Новая драма», «Золотая маска». Ему принадлежат Гран-при фестивалей «Новая драма» (2005 и 2007 гг.) и «Контакт». А в 2009 году Иван Вырыпаев был признан лучшим драматургом Германии.

Иркутские кинематографисты снимают фильм «Иркутск Ивана Вырыпаева» про соотечественника и известного российского драматурга. Режиссер ленты - автор нашумевшего фильма «Похабовск. Обратная сторона Сибири» Юрий Яшников. В съемках принял участие российский писатель и драматург Евгений Гришковец. О том, зачем и для кого снимают этот фильм, рассказал Юрий Яшников.

141 15 85

Герой нашел нас сам

Мы не собирались снимать фильм. Идея съемок возникла совершенно спонтанно. В 2016 году иркутский союз кинематографистов (Иркутское областное отделение Союза кинематографистов РФ. - Прим. ред.) пригласил Ивана Вырыпаева презентовать в Иркутске новый фильм «Спасение». Мне как руководителю молодежного центра союза поручили его встречать. Захотелось встретить как-то интересно, и мы с Сергеем Дубасом придумали снять маленький ролик про визит Ивана. Как-никак знаменитый на весь мир драматург-иркутянин на родину прилетает.

Администрация аэропорта откликнулась на нашу просьбу и даже разрешила снимать у трапа самолета. В итоге первыми словами Ивана в фильме были: «О, а как вас сюда пустили?» Мы с оператором Ильей Закаблуковским, будучи уверенными, что снимаем просто ролик, посадили гостя в машину и повезли на «Чайку», где живет его папа.

Именно в те 20 минут, что мы ехали, начал рождаться фильм. В дороге Иван как бы между делом наговорил нам столько неожиданных вещей! Как режиссера меня потрясло его мировоззрение, чистые формулировки окружающего мира, что показалось преступным не запечатлеть это на пленку. Мы не искали героя, он нашел нас сам.

О внезапной смене наших планов мы Ивана, конечно, не известили. У меня тогда язык не поворачивался сказать, что мы начали фильм. Я боялся услышать «нет». Думаю, он сразу начал догадываться. Ведь за ним неотступно ходили сначала два оператора, а на выступлениях их количество доходило до четырех и восьми человек.

Разоблачение чуть не произошло в день отлета Ивана. Машина, на которой мы его везли, была полностью облеплена камерами, а внутри сидел оператор. Провожаем Ивана до здания аэропорта, открывается дверь - и там его встречает другой оператор. И тут Вырыпаев останавливается, поворачивается ко мне и спрашивает: «Юр, что происходит? Это уже совсем не походит на съемку маленького ролика…» Я даже не успел ничего ему ответить, как подошла сотрудница и быстро-быстро увлекла Ивана на посадку. Он улетел, так и не зная ничего. Объяснился я позже в электронном письме. И Иван прислал короткое: «Окей, снимайте».

В родном Иркутске Иван Вырыпаев бывает редко. В 2001 году он уехал в Москву, а во время наших съемок по семейным обстоятельствам перебрался в Польшу. Но остался в памяти свой, «вырыпаевский», Иркутск как напоминание о прошедшем детстве и юности. О событиях, которые когда-то причиняли ему радость и боль.

Он вспоминал, как вырос и жил на «Чайке», и прекрасно помнит ту вакханалию 90-х годов. Что многие его одноклассники скончались от героина. А проезжая по городу, признался, что его мама погибла в ДТП в маршрутке. Авария произошла по вине водителя, который находился в наркотическом опьянении. Иван тогда только начал жить в столице и вдруг потерял маму. У него даже не было денег приехать на похороны. Ему помог Михаил Ефремов, с которым они успели подружиться.

И всё же причина оставить родной город у будущего драматурга была серьезной. Он мечтал создать свой театр, но Иркутск не позволил.

Патриарх «новой русской драмы»

В современном отечественном театре есть устоявшееся движение «новая русская драма». Его патриархами в стране считают троих человек: это Евгений Гришковец, Кирилл Серебренников и Иван Вырыпаев. C 1998 года Иван грезил идеей говорить об актуальных проблемах театральным языком. Но авторитетные люди из иркутской театральной среды блокировали его попытки. И это творчество Ивана, которое не нашло тогда реализации в Иркутске, стало культовым направлением в российской драматургии. Останься он тогда здесь, то не стал бы нынешним Вырыпаевым. Он понимает это и, наверное, потому не держит зла на родной город.

По жанру фильм документальный с двумя главными героями - Иваном и Иркутском. Мы покажем реального Вырыпаева. А также об Иване расскажут люди, с которыми он работал, общался. А может и не работал никогда, как, например, с Евгением Гришковцом. Но покуда их обоих называют патриархами новой русской драмы, значит, есть у этих людей однозначно что-то общее. И в то же время - колоссальные различия.

Во время разговора с Гришковцом об Иване у нас пробегали мурашки по коже. Честно говоря, он наговорил много негативного. Но одна фраза потрясла всю съемочную группу. Евгений признался, что считает Ивана Вырыпаева величайшим художником из всех своих современников. И тут же добавил, что общение у них не складывается. «Да и о чем нам общаться?» - усмехался Гришковец.

В фильме не будет цензуры. Во время съемок я сказал Ивану: «Вань, ты понимаешь, что мы наснимали такого…?» А насколько откровенные факты нам стали известны, можете представить? Он ответил, что это наш фильм и своими материалами можем распоряжаться, как и задумали. Кстати, когда я сказал, что мы сняли Гришковца, Иван даже не отреагировал. Вот что уж точно он не мог сказать: «Ну что, ну что он там про меня сказал?» (Смеется.) Нет, это не Вырыпаев.

«А почему ты фильм про Ваню снимаешь вообще?»

Забавно, но на момент съемок я и моя команда ничего толком не знали о творчестве Ивана. Я не видел ни одного его спектакля, не читал его пьес. Смотрел только фильм «Кислород» и мельком - «Танец Дели». Из-за такого «незнания» произошло немало смешных моментов.

Все друзья и коллеги Ивана, видя, что мы снимаем про него фильм, были уверены, что мы какие-то ярые фанаты. И очень удивлялись, узнавая, что это не так. В Москве я познакомился с ученицей Ивана по имени Анна-Мария, она снимала бэкстейдж (фильм о фильме. - Прим. ред.) на съемках «Спасения». Мы попросили несколько кадров. Скидывая видео, она попутно объясняла мне, где и какая сцена. Пока я не сказал, что фильма-то не видел. Она посмотрела на меня изумленными глазами и спросила: «А почему ты фильм про Ваню снимаешь вообще?»

Мы не перестаём каждый съемочный день удивляться: почему раньше эта идея не пришла к нам в голову? И я счастлив, что так произошло, да еще нас поддержало областное министерство культуры и архивов. Возьмись снимать про Ваню кто-то другой, например из Москвы или Польши, - Иркутска в фильме бы не было. И он точно не назывался бы «Иркутск Ивана Вырыпаева». Ну отметили бы, что, мол, родился в Иркутске, и всё.

А мы хотим показать и Иркутск и Ивана тех, 90-х годов. То, как город повлиял на будущего сценариста. В этом свете приятно видеть, что много кто соглашается принять участие в съемках. Кроме Евгения Гришковца мы уже сняли Вениамина Смехова, Михаила Козырева, иркутянок - Анну Матисон и Наталью Меркулову. Съемки еще продолжаются, и фильм мы закончим в следующем году.

Юрий Яшников поделился интервью с Евгением Гришковцом, в котором он говорит об Иркутске и личности Ивана Вырыпаева.

Вырыпаев и Иркутск

Помню, я однажды встречался с Ваней в Иркутске, это было, когда мы с Аней Матисон снимали фильм «Сатисфакция». Он приехал к нам такой упитанный, смешной и очень самоуверенный. Это было как раз после успеха фильма «Кислород», премьеру которого он и привез в Иркутск. Ваня тогда мне показался отвратительным просто. Он вел себя очень самоуверенно, как некий сектант, который понимает, что он уже просветленный, который познал какую-то истину, а мы тут суетимся по каким-то мелким вопросам, погрязли в глупости.

Я считаю, что у него на самом деле нет контакта с этим городом. Иркутск ведь город очень тяжелый, из сибирских городов он самый тяжелый, пожалуй. Город, который находится на отшибе и построенный какими-то не очень счастливыми людьми - декабристами и прочими ссыльными. И они не встретились: Ваня с городом. Судя из того, что он транслирует в своих произведениях, я вижу, что ему там было тяжело. Да даже чисто символически: город убил его маму. Что может быть более символичным, чем смерть в маршрутном такси? Город убил маму.

Я видел Ваню веселым, но никогда - по-настоящему счастливым. Мне кажется, он один из самых несчастных людей, которых я встречал в жизни. Он удачливый, но несчастливый человек, потому что он был как-то сильно несчастлив в том месте, где родился. Я так вижу. Это совершенно не совпадает с моим отношением к родному городу Кемерово. Кемерово я люблю, я там был и счастлив и несчастлив. Но и меня очень любят в Кемерово.

А Иркутск как не любил Ваню, так по-прежнему и не любит. Он любим какой-то небольшой группой, но в целом иркутяне его, в общем-то, и не знают. Вот даже те в Иркутске, кто никогда не читал Вампилова, знают, что был такой Вампилов. А Ваня Вампиловым для Иркутска не стал. И не станет. Потому что тут есть странные глубокие взаимоотношения с городом, из которых произросла его таинственная художественная душа.

Меня в Иркутске любят больше, чем Ваню Вырыпаева, и гораздо больше знают. Я там снимал кино, десятки раз был в Иркутске, и для меня он стал даже не просто городом, а художественным пространством. Но по большому счету этот город для меня непонятен. Я хорошо себя чувствую и понимаю всё про Томск, Новосибирск, свое родное Кемерово, Омск, Красноярск. А Иркутск мне непонятен. Самый неулыбчивый город Сибири. Даже в Чите мне понятнее, чем в Иркутске.

Возможно, у меня такое отношение к Иркутску, потому что у меня нет восторженного отношения к Байкалу. Я когда смотрю на Байкал - мне страшно. Он для меня какой-то космический объект. Настолько мощное и неподвластное человеку место. Я сугубо городской человек, мне возле Байкала страшно. Я никогда не умилялся Байкалу, как могу умиляться около озера Иссык-Куль в Киргизии. Там приятно, а Байкал жуткий. Я человек, который ходил в море, служил на флоте три года, не боюсь океанского простора и глубин океана. А на Байкале мне жутко. И рядом с ним этот город, немножко на отшибе. Вот Иркутск никак не тот город, где я могу чувствовать себя вольготно и расслабленно.

Для меня Ваня во многом, наверное, важнейший художник из всех моих современников. Мне все время хочется понять, как и почему он так ощущал и ощущает этот город. У него какие-то глубинные и очень тяжелые взаимоотношения с городом, которые он не озвучил, не выговорил.

Про плохое образование

Я не знаю более талантливого художника, который занимался бы театром. Ваня априори театрален. У него не получается писать прозу, снимать кино. Он не смыслит ни черта в кино, ничего не понимает в киноязыке. Но ему случайно удалось сделать удивительный фильм «Спасение». Ваня настолько одарен, фантастически, но очень не образован. Он не невежественный человек, он просто не образованный.

Вот Чехов тоже не был же образован, он был обычным медиком. Он пытался писать прозу, а у него получались только маленькие рассказы. Но не знал, как написать роман, не знал анатомии и технологии романа - у него не получалось. И даже повесть «Степь», которую он пытался написать как большое прозаическое произведение, во многих местах проваливается.

И театральный от природы Ваня родился человеком, который обязан сделать собственный театр. Он ничего не смыслит в режиссуре театральной, то есть в законах восприятия. Он просто не очень хорошо знает людей. Он находится глубоко и далеко в тех сферах, куда я не ходил и даже не смотрел. Мне туда заглядывать страшно. Я не буду расшифровывать то, что я сейчас сказал.

В частности, я никогда в жизни не пробовал наркотиков. Это один из тех потаенных уголков, где я не был, а Ваня бывал. И заходил, видимо, в серьезные дебри. Так что, когда Ваня говорит об инопланетянах, он имеет в виду совершенно не то же самое, когда я говорю об инопланетянах. (Смеется.) Вот. Я знаю много людей, знаю много гениальных артистов, знавал несколько больших поэтов, живописцев. Но я не знаю более одаренного человека, чем Иван Вырыпаев. И я полагаю, он со своим дарованием не очень справляется.

У него недостаточно инструментов, чтобы обрабатывать те замыслы, которые ему приходят, которые ему даны, которые с ним случаются. Если бы он имел образование, было бы гораздо больше инструментов. И он в силу наличия таких инструментов был бы лучше услышан людьми. Они же плохо его слышат. Потому что он не очень внятно говорит. Иркутск не дал ему нужного образования. Иркутск заставлял его, или требовал от него, или предлагал ему делать не то, что ему нужно было делать в те юные годы. Мне посчастливилось больше: я получил в Кемерово очень хорошее образование.

Было время, когда я уже поставил на Вырыпаеве крест. Но несколько лет назад жизнь переубедила меня. А тогда у меня к нему были самые большие претензии, поскольку он самый талантливый. Какие претензии могут быть к бездарю и дураку? Никаких. И он мне чертовски интересен.

Следующего его произведения я очень жду. И даже если оно будет неудачным, точнее ошибочным, потому что Ваня делает огромное количество ошибок. Но это ошибки. Ошибки простительны, иногда ошибки бывают прекрасны. Ваня совершает и простительные, и прекрасные ошибки. Даже если это будет так, я восприму это с досадой, я скажу: «Эх, жалко, жалко, что это неудачно. Подождем другого».

«О чем нам разговаривать?»

У нас никогда не было с ним существенных разговоров. А о чем нам разговаривать?
Нам лучше переписываться эсэмэсками короткими. Например, когда посмотрю его очередной спектакль. Мне очень нравится спектакль «Пьяные», меня поразил текст «Иллюзий». Я тогда позвонил Ване и сказал, что я так не умею писать, я таким способом не владею.

В Иркутске он бы сдох. Потом он сдох бы в Москве. Сейчас может жить в Варшаве. Он уже говорит по-польски, он тепло отзывается о Варшаве, которую я терпеть не могу. Он постоянно перемещается. Я уехал из Кемерово, понимая, что там очень хорошо живу, а мне нужно обострить свою жизнь до невозможности. А Ваня уехал из Иркутска от невыносимости. Я так думаю. Потом ему было невыносимо в Москве. Это не закономерно, а жизненно необходимо было уехать. Воздуха не хватало человеку. Нечем было дышать.

Я никогда не ходил в его театр «Практика», я не люблю этот театр. Я видел сделанные им спектакли - считаю, что все они плохи. Я не могу это смотреть. Это неубедительно. Но он абсолютно уникальный драматург, выдающийся. Именно человек, который пишет для театра.

Дарья Васильева, ИА «Иркутск онлайн»

URL: http://www.сайт/news/articles/20170511/theatre/

Чтобы сообщить об опечатке, выделите текст и нажмите Ctrl + Enter

141 15 85

«Кислород» уже назвали самой скандальной премьерой года. О новом фильме, восприятии творчества и о смысле жизни – режиссер Иван Вырыпаев.

Иван Вырыпаев

Иван Вырыпаев, 35лет, режиссер, драматург, сценарист

Герой моего новогофильма – текст . Задача в том, чтобы он прозвучал. Все остальныекомпоненты фильма – актеры, декорации, костюмы, страны – работали нато, чтобы текст попал в зрителя. Не просточтобы был им услышан, а чтобы попал в него эмоционально. Принцип такой: тыслышишь и ты видишь. По этой причине «Кислород» невозможно показатьиностранному зрителю. Его нельзя субтитром дублировать – он перестает работать.Его можно только дублировать реплика в реплику. Это минус.

Здесь нет сюжета как такового, а есть сама тема, и сюжет складывается из текста. Когдая делаю фильм, всегда представляю себя на месте зрителя. И никогда по-другому.И для нас всех, для всей команды, нет такого фильма, который бы мы сделали, апотом показали зрителю: мы сразу самиявляемся зрителями. И привлекаем с собой мысленно других людей.

Если бы у нас небыло уверенности , что наш текст можно прослушать, ни за что бы наэто не решились. Мы руководствовались тем, что однажды этот текст уже слушали,пускай и в театре. И все, что нужно сделать,– это найти язык кино, который позволил бы другими способами добиться того жерезультата.

Когда мы играли натеатре, текст попадал в зрителя с помощью игры актера,непосредственно здесь и сейчас, с помощью его пота, его слез. В кино этаистория не работает: здесь работают сюжеты. Так что способом стал сам ритмтекста, монтаж и видеоизображение. Поэтому сам фильм создавался из зрительного зала.

Для поклонниковспектакля «Кислород» фильм не будет представлять особого интереса: онсделан для человека, который в первый разслышит этот текст. Ведь большинство людей в нашей стране не видели спектакль, им будет интересно.

Мы хотим, чтобыфильм породил эмоциональный вопрос, не простоинтеллектуальный. Чтобы человек мог сказать: да, меня это волнует, эта историяпро меня. Вот из этой серии. Чтобы сердце зрителя как-то откликнулось.

Я снял фильм так,как хотел . Фильм выходит на суд зрителя таким, каким я его хотел сделать. Еслион не получился, это моя вина. Не на что свалить.

Иван Вырыпаев

У меня, простогочеловека, нет ответов на глубокие вопросы , связанныес десятью заповедями, убийством, смертью, жизнью. Когда мне было 28 лет и я только приехал в Москву, меня раздирали этивопросы, я просто их зафиксировал – как обычный человек, который живет в этомгороде. Это просто та энергия, зафиксированная. Она и послужила успехуспектакля, потому что она подлинная.

Все люди, которые участвуютв войне , виноваты. Моя позиция, позиция группы и авторапьесы очень простая: в войне нет правых. Именно мысль, что в войне есть правые,приводит нас к следующей войне. Здесь все виноваты, погибают люди, нет правил.Можно взрывать женщин и детей, стариков, насиловать женщин – потому что война.И единственный способ избежать этого – это избежать войны. До тех пор, пока мыне придем к такой точке зрения, война будет продолжаться.

Мы впутываемрелигию в войны . Согласитесь, террористы взрывают свои домапо-настоящему, конечно, не из-за бога. Но формально их причина – религия.Значит, это не религия плохая, а те люди, которые вмешивают великое учение,например ислам, иудаизм или христианство,в свои социально-политические мотивы. Вот этивопросы задаются в фильме. И это проблема, о которой мы должны сегодняговорить. Только один фильм в мире можно снимать – антивоенный. Нельзя сниматьфильм ПРО войну.

Когда мы слышимзаповеди , мы больше не воспринимаем их как настоящее. Онипревратились для нас в рутину, риторику. Мы слышим все время: «Не убий!» – и все. А почему «не убий»? Почему нельзяубивать? Мы убиваем коров, едим эскалопыиз свинины. Почему нельзя убить человека? Пожалуйста – берите ружье. Почемунельзя воровать? Иди воруй. Если нельзя –надо задуматься об этом. Почему нельзя так делать? Каждый философ и каждыйхудожник, живущий на этой земле, вынужден постоянно заново напоминать нам обэтом, а мы должны снова для себя оживлять эти заповеди.

Бог – это воздух , это то, без чего нельзяжить, а не просто то, что может быть или не быть. Это не проповедь повоскресеньям. Это жизнь. Попробуйте убрать воздух – что будет? Вот о чем речь.Это не скандал, а изучение.

Сейчас я делаюспектакль о смерти . Собираю материалы, разговариваю о ней с разнымилюдьми. С теми, кто болеет раком или СПИДом, или просто с пожилыми людьми. Длячеловека, который умирает, вопрос «что будет на том свете?» не являетсяфилософским. Он больше не философский. Это вопрос конкретный. Что со мной будетчерез две недели? А не вообще, есть ли богна Марсе или что-то еще. И вот эта конкретика,его жизнь в эти последние две недели,стоят всей его жизни. Вот самое главное и интересное в жизни. Болезнь тожедается нам Богом. Потому что это очень сильная, важная вещь в твоей жизни. Этопомогает понять то, что ты не можешь всилу своей лени осознать за всю своюжизнь. Ты наполняешься этой духовностью здесь и сейчас. И понимаешь, для чегоживешь.

Иван Вырыпаев

Я не являюсьпримером для подражания , потому что нестабилен в своемдуховном пути. И, наверное, меня нельзя вынести как пример: вот смотрите, какоймолодой герой. Я даже так скажу: я не являюсь героем своего произведения. Геройв «Кислороде» более симпатичный, чем я. И он гораздо устремленнее. Конечно, раз я написал пьесу, меня волнуютэти проблемы. Но сказать, что я – такой Чацкий, я не могу. Хотя Чацкие нужны, инужны декабристы, которые совершают вроде бы странный поступок и потомпогибают. Нужен такой человек, как Прометей. Я не являюсь таким человеком. Номогу написать про такого человека. У каждого своепредназначение.

Когда я сам игралэтот спектакль , мне было 28, 29, 30. Спектакль шел четыре года,игрался много. Когда мне стало 32 года, я уже понял, что как-то не могу большеиграть в нем. Я и в 28 лет не очень походил на героя, а в 32 у меня уже точноне было того максимализма. Та искренность, максимальная искренность, она у меняесть, конечно, но ее недостаточно. Да и потом,я плохо выглядел, потолстел. И вообще куда-то провалился.

Как-то я сам просебя сказал, что я человекбез совести: трудно сказать серьезно осовести. В общем, тогда я перегнул палку. Нет, с совестью у меня все в порядке.Я избавился от этого комплекса – осуждать себя.

Мне неизвестнаревность , я вообще неревнивый человек. Согласитесь, этонеправильно – ревновать. Ты же не можешь любить человека и одновременно думатьпро него нехорошо. Это очень странно. То есть я люблю человека, которого считаюхорошим, и мне не придет в голову что-то подобное думать о нем.

Я был женат три раза , и все мои жены были прекрасными женщинами, и подумать о них хотя бычуть-чуть плохо невозможно. Они самые лучшие на земле и остаются такими. Тутнадо разобраться с ревностью. Когда человек ревнует, надо подумать: значит,что-то внутри не то.

Меня кто-тоназывает пророком. Я не чувствую себя в роли пророка. Этот фильм неможет быть пророчеством. Что это вообще значит – пророчество, и кто эти пророки– неизвестно. Просто удалось написать актуальный текст. Это не значит, что онкакой-то там великий. Просто он написан в поэтической манере, а это делает егоактуальным, потому что только возвышенное остается. Всегда нужен такойсовременный текст.

Я раньше думал, чтонадо быть предельно понятным , чтобы тебя всепоняли и не обвиняли. Потом я понял, что это, к сожалению, невозможно. Всеравно кто-то скажет, что я пропагандирую наркотики. Кто-то скажет, что,наоборот, не хватает. Тебя всегда будут обвинять. Так устроено.