Айвазовский и биография художника. Иван Айвазовский — картины, полная биография Турецкие страсти по Айвазовскому

Ованес Айвазовский (Հովհաննես Այվազյան) родисля в 1817 году в семье купца Геворка Айвазовского в Феодосии. К моменту рождения будущего художника дела в семье шли не очень: Геворк разорился во время эпидемии чумы 1812 года. Так что карандаши, бумагу и краски юному дарованию дарил феодосийский архитектор Яков Кох, одним из первых заметивший талант Айвазовского. Уже в юности он чаще всего изображал именно море. В 1833 году Айвазовский за казенный счет был принят в Императорскую Академию художеств Санкт-Петербурга.

В сентябре 1837 года он получил Большую золотую медаль за картину «Штиль», а вместе с медалью еще и право на двухлетнюю поездку в Крым и в Европу. В Крыму Айвазовский провел два плодотворных лета, после чего в 1840 году уехал в Италию, а затем еще несколько путешествовал по Европе. В Венеции он познакомился с Гоголем, а также проведал своего брата Габриэла на острове Сан-Ладзаро (одна из самых известных картин Айвазовского - «Посещение Байроном мхитаристов на острове Св. Лазаря в Венеции»). Папа римский Григорий XVI купил картину «Хаос» и наградил художника золотой медалью, другую, тоже золотую, он получил и от Парижской академии художеств. Интересно, что не раз писавший картины с тонущими кораблями Айвазовский во время своего европейского путешествия сам чуть не погиб в кораблекрушении. В парижских газетах даже появились новости о его гибели, но все, к счастью, обошлось.

С 1845 года Айвазовский вернулся в родную Феодосию, где на собственные деньги открыл школу искусств и картинную галерею, построил новое здание для Феодосийского музея древностей, выступал инициатором строительства железной дороги Феодосия - Джанкой, и вообще был активно вовлечен в дела города.

Айвазовский, написавший в общей сложности более 6 тысяч картин, всю жизнь активно контактировал с армянскими общинами, в особенности с константинопольскими армянами. По их приглашениям он несколько раз бывал в турецкой столице и встречался с султанами. В 1856 благодаря протекции придворного архитектора Саркиса Баляна художник был принят султаном Абдул-Меджидом I, который наградил его орденом, а султан Абдул-Гамид II в 1890 году наградил его алмазной медалью, от которой, однако художник отказался несколько лет спустя, когда в Турции начались массовые погромы армянского населения. В числе работ мариниста есть и немало полотен, посвященных истории Армении. Самые известные - «Крещение армянского народа. Григорий Просветитель», «Клятва перед Аварайской битвой (Полководец Вартан Мамиконян)» и «Сошествие Ноя с Арарата».

В последние годы работы Айвазовского можно все чаще увидеть на различных аукционах. В 2012 году, например, на аукционе Sothebys картина «Вид Константинополя и Босфора», написанная в 1856 году, была продана за 3,2 млн фунтов стерлингов.

Иван Константинович Айвазовский - всемирно известный российский художник-маринист, баталист, коллекционер, меценат. Наиболее выдающийся художник армянского происхождения XIX века. Брат армянского историка и архиепископа ААЦ Габриэла Айвазовского.

Биография Ивана Айвазовского

Родился Иван 29 июля 1817 года в Феодосии. Первые годы биографии Айвазовского прошли в бедности в результате разорения отца. Но все, же ему удалось поступить в гимназию Симферополя. Увлечение живописью привело его в стены Академии художеств Петербурга, в которой он учился у признанных мастеров. После окончания Академии много путешествовал по Европе. В 1847 году в своей биографии Иван Айвазовский стал профессором художественной Академии Петербурга.

Наиболее успешен Айвазовский был в морских пейзажах. А с 1844 года он даже был художником морского штаба. Также в биографии Ивана Константиновича Айвазовского была открыта собственная школа искусств. Среди известнейших его картин – «Девятый вал», «Черное море». Однако Айвазовский писал полотна не только на морскую тематику. Среди других его серий картин: кавказские, украинские пейзажи, армянская история, Крымская война. За свою биографию Иван Айвазовский создал около шести тысяч работ.

Девятый вал Черное море

Кроме того в биографии художника Айвазовского всегда находилось время для общественно полезных мероприятий. Так Иван Константинович активно помогал развитию родного города – Феодосии. Построил там музей древности, основал картинную галерею, способствовал прокладке железнодорожного пути в Джанкой.

Коллеги-художники об Айвазовском

Иван Крамской утверждал, что Айвазовский «есть звезда первой величины во всяком случае и не только у нас, а в истории искусства вообще». Великий английский пейзажист Уильям Тернер посвящает ему стихотворение и называет гением.

Творчество Айвазовского

Особой известностью пользовался Айвазовский не только в России, но и в Турции. Его знакомство с Османской империей началось в 1845 году. Средиземноморская географическая экспедиция под руководством Ф. П. Литке, в составе которой был Иван Константинович, отправилась к берегам Турции и Малой Азии. Тогда Стамбул покорил художника. После окончания экспедиции им было написано большое количество работ, в том числе и с видами столицы Османской империи.

После окончания войны в 1856 году по пути из Франции, где на международной выставке выставлялись его работы, Айвазовский второй раз посетил Стамбул. Был тепло встречен местной армянской диаспорой, а также, по протекции придворного архитектора Саркиса Баляна, был принят султаном Абдул-Меджидом I. К тому времени в коллекции султана уже была одна картина Айвазовского. В знак преклонения перед его творчеством султан наградил Ивана Константиновича орденом «Нишан Али» IV степени.

Картины И. К. Айвазовского, находившиеся в Турции, неоднократно выставлялись в различных выставках. В 1880 году в здании русского посольства проходила выставка картин художника. По её окончании султан Абдул-Хамид II вручил И. К. Айвазовскому алмазную медаль.

В 1881 году владелец художественного магазина Ульман Громбач проводил выставку работ известных мастеров: Ван Дейка, Рембрандта, Брейгля, Айвазовского, Жерома. В 1882 году здесь же состоялась художественная выставка И. К. Айвазовского и турецкого художника Оскана Эфенди. Выставки имели огромный успех.

В 1888 году в Стамбуле состоялась ещё одна выставка, организованная Левоном Мазировым (племянником И. К. Айвазовского), на которой были представлены 24 картины художника. Половина сборов от неё пошла на благотворительные цели. Как раз на эти годы приходится первый выпуск османской Академии художеств.

В работах выпускников Академии прослеживается манера письма Айвазовского: «Гибель корабля „Эртугрул“ в Токийском заливе» художника Османа Нури Паши, картина «Корабль» Али Джемаля, некоторые марины диярбакырца Тахсина.

В 1890 году была последняя поездка Ивана Константиновича в Стамбул. Он посетил армянскую патриархию и дворец Йылдыз, где оставил в дар свои картины. В этот приезд он был награждён султаном Абдул-Хамидом II орденом Меджидие I степени.

В настоящее время несколько известных картин Айвазовского находятся в Турции. В Военном музее в Стамбуле находится картина 1893 г. «Корабль на Черном море», картина 1889 г. «Корабль и лодка» хранится в одной из частных коллекций. В резиденции президента Турции находится картина «Тонущий во время шторма корабль» (1899).

Иван Айвазовский начал рисовать с ранних лет. В роли полотна при этом выступали заборы, дома, альбомы и даже песок. Один раз рисунки в городе увидел местный губернатор, который был настолько поражён талантом мальчика, что потребовал у подчинённых разыскать его, чтоб познакомиться. Некоторое время спустя будущий всемирно известный художник поступил в Петербуржскую академию художеств именно при помощи этого человека.

Художник никогда в жизни не был вольным творцом. Занимая должность художника в Главном морском штабе, он постоянно направлялся в места сражений для оперативного изображения боевых действий, ведь запечатлеть их в те времена могли исключительно живописцы. При этом, множество картин были написаны из рассказов очевидцев.

Иван Константинович был очень работоспособным человеком, свидетельством чего являются более 6000 написанных картин.

Айвазовский считал, что умение писать по памяти отличает настоящего художника от ненастоящего:

«Живописец, только копирующий природу, становится ее рабом. Человек, не одаренный памятью, сохраняющей впечатления живой природы, может быть отличным копировальщиком, живым фотографическим аппаратом, но истинным художником - никогда. Движения живых стихий неуловимы для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны - немыслимо с натуры».

Окна мастерской Айвазовского смотрели в сторону двора, поэтому моря с них не было видно. Он писал свои марины по памяти, исключительно точно передавая различные состояния моря.

Айвазовский часто приезжал к брату на остров св. Лазаря. Там он останавливался исключительно в комнате Джорджа Байрона.

Самой дорогой среди всех картин Айвазовского стал «Вид Константинополя и Босфора», купленный в 2012 году на британском аукционе Sotheby’s за 3 миллиона 230 тысяч фунтов стерлингов, что в переводе на рубли составляет более 153 миллионов.

Пребывая в Италии, живописец создал картину «Хаос. Сотворение мира», которая произвела такой фурор, что в последствие была приобретена Римским Понтификом, наградившим его золотой медалью.

Библиография и фильмография

Библиография

Aivazovsky. Leningrad, Aurora Art Publishers, 1989.
Иван Константинович Айвазовский. Издательство «Искусство», Москва, 1965.
Игорь Долгополов, Мастера и шедевры. Издательство «Изобразительное Искусство», Москва, 1987.
Популярная Художественная Энциклопедия. Издательство «Советская Энциклопедия», Москва, 1986.
Айвазовский. Документы и материалы. - Ереван, 1967.
Барсамов Н. С. И. К. Айвазовский. 1817-1900. - М., 1962.
Вагнер Л., Григорович Н. Айвазовский. - М., 1970.
Саргсян М. Жизнь великого мариниста. - Ереван, 1990 (на арм. яз.).
Чурак Г. И. Айвазовский. - М., 2000.
Хачатрян Ш. Айвазовский известный и неизвестный. - Самара, 2000.
Un peintre russe sur la Riviera: Aivazovsky par Guillaume ARAL et Alex BENVENUTO, Lou Sourgentin N°192, Nice, juin 2010 (фр.)

Цитата Конецкого В.В.

…С тех пор я знаю, что стать Айвазовским не просто, что художник Главного морского штаба имел в кармане мундира секрет, при помощи которого умел делать на полотне воду мокрой…

- Конецкий В.В. Солёный лёд. В шторм и штиль // Собрание сочинений в 7 томах (8 книгах). - СПб. : Международный фонд «300 лет Кронштадту - возрождение святынь», 2001-2003. - Т. 2. - 471 с.

Фильмография

1983 год. «Айвазовский и Армения» (документальный фильм);
В 2000 году Русский музей и студия «Квадрат фильм» создали фильм «Иван Айвазовский».
Также есть сюжет о художнике в проекте «Российская Империя»

При написании этой статьи были использованы материалы таких сайтов: ru.wikipedia.org , .

Если вы нашли неточности, или желаете дополнить эту статью, присылайте нам информацию на электронный адрес admin@сайт, мы и наши читатели будем вам очень благодарны.

Некоторые эксперты утверждают, что турецкий президент окружает себя картинами художника-армянина не случайно…

Если забить в Google "Эрдоган на фоне картин Айвазовского", поисковая система выдаст ряд фотографий, изображающих турецкого президента с первыми лицами других государств на фоне великолепных полотен с морской тематикой. В одном из залов заседаний висят две такие работы, а президент предпочитает садиться прямо между ними. Стиль великого мариниста сложно спутать, особенно людям, хорошо разбирающимся в искусстве, словом, сомнений нет: полотна принадлежат кисти Ивана Айвазовского… или Ованеса Айвазяна. Учитывая происхождение выдающегося мариниста и его отношение к Турции, данный факт вызывает множество вопросов.

Конечно, известно, что художник не раз бывал в Османской империи и написал множество пейзажей Стамбула, и что у него были хорошие отношения с османскими султанами, однако всему этому пришел конец после гамидовских погромов, когда по прямому указанию султана Абдул-Гамида II были убиты сотни тысяч армянских семей.

История помнит случай, о котором знает каждый, кто хоть немного интересуется творчеством живописца. Она повествует о том, что, вернувшись в Феодосию в начале апреля 1896 года, Айвазовский демонстративно швырнул в море пожалованные ему турецкими султанами многочисленные награды, в том числе высшие награды Османской империи "Меджидие" и "Османие", которые он получил от Абдул-Гамида. "Если пожелает, пусть и он выбросит в море мои картины, мне их не жаль", — сказал при этом художник турецкому консулу, чтобы тот передал его слова жестокому и бесчеловечному султану.

По-видимому, пристыженный правитель Османской империи стерпел обиду, во всяком случае, картин мариниста он не стал выбрасывать, напротив, повесил их на стенах своего дворца. Таким образом, коллекция полотен, оставленная Айвазовским в Турции, украшает теперь не только дворцы султанов, но и президентскую резиденцию. А сам президент, ничуть не смущаясь, проводит свои официальные встречи на фоне великолепных произведений живописца-армянина.

Сила копипаста

Многие искусствоведы и коллекционеры ищут скрытый подтекст в действиях турецкого президента и пытаются понять, что за ними кроется. Дабы не гадать, мы решили получить ответ на этот вопрос в самой Турции: как у турецких экспертов, так и в аппарате президента.

Согласно полученному сообщению, в аппарате президента "вопросом картин Айвазовского очень заинтересовались" и обещали дать эксклюзивный комментарий, однако с этого момента прошел уже почти месяц, а комментария мы все еще не получили. Между тем запрос наш прокомментировал генеральный директор выставки "Стамбул Айвазовского" Бюлент Озукан. В своем ответе он сделал акцент на связях мариниста с Турцией и упомянул о том, что некоторые российские исследователи высказывают точку зрения, согласно которой у художника якобы были тюркские корни.

Что ж, раз до сих пор муссируется эта дезинформация, мы решили копнуть поглубже.

В беседе с корреспондентом знаток творчества Ивана Айвазовского, искусствовед Шаэн Хачатрян, который написал несколько книг о жизни и творчестве великого живописца, рассказал, что предки художника были родом из Западной Армении, и никаких тюркских корней у него быть не могло.

"У Ованеса Айвазовского не только не было тюркских кровей, но он был настолько преданным сыном своего народа, так много для него сделал, что подобные небылицы просто вызывают усмешку. Когда он родился, священник Мкртыч в книге рождений и крещений церкви Сурб Саркис в Феодосии внес запись о том, что на свет появился "Ованес, сын Геворга Айвазяна". Эта книга является единственным юридическим свидетельством о рождении мариниста", — сказал он.

По мнению Хачатряна, прежде чем распространять подобную чушь, следует обратить внимание также на старшего брата живописца — Габриэла Айвазяна, который был архиепископом Армянской Апостольской церкви. Об этом видном деятеле армянской церкви некоторые биографы почему-то никогда не вспоминают, анализируя корни живописца.

Происхождение великого мариниста никогда ни у кого не вызывало вопросов, как же так получилось, что вдруг, откуда ни возьмись, в его биографии появился пункт, повествующий о тюркских корнях Айвазянов? А вот откуда…

В 1878 году Российская империя и Османская империя подписали мирный договор в зале, стены которого были украшены полотнами знаменитого мариниста. Иван Айвазовский был признан не только на своей родине, но и в Европе, его имя гремело повсюду. И именно в этом году в журнале "Русская старина" выходит биографический очерк некоего П. Катарыгина, где, помимо прочего, без каких-либо оснований говорится о тюркских корнях Айвазовского. Как считает Хачатрян, именно султан поручил Катарыгину написать биографию мариниста. Видимо, армянское происхождение художника было нежелательным. Тем более, что уже тогда живопись Айвазовского, который написал большое количество полотен, изображающих Константинополь, занимала важное место в изобразительном искусстве Турции. По словам Озукана, "среди турецких художников нет ни одного, кто создал бы такое количество работ, посвященных этому городу".

Как бы то ни было, тема эта начинает развиваться и обрастать все новыми подробностями. Спустя десять лет, в 1887 году в Санкт-Петербурге выходит брошюра, посвященная 50-летнему творческому юбилею мариниста. В ней рассказывается легенда, согласно которой прадед художника был сыном турецкого военачальника, чуть не погибшего при взятии Азова в 1696 году, но спасенного армянином. При этом какие-либо свидетельства самого художника полностью отсутствуют. И наконец, сразу после смерти Ивана Айвазовского в 1901 году в свет выходит большая книга, составителем которого выступает некий Н. Кузьмин. Он почти полностью повторяет текст Катарыгина, но кое-где вносит и свои коррективы: пересказывая вышеупомянутую легенду, он в роли "спасенного в 1696 году турецкого мальчика" ставит уже — ни много, ни мало — отца мариниста! Некоторые исследователи биографии Ивана Айвазовского сходятся во мнении, что Кузьмин и есть тот самый Катарыгин, перед которым, по всей вероятности, была поставлена задача "скорректировать" происхождение великого мариниста. Несмотря на абсурд, напечатанный в данном издании, оно, тем не менее, долгое время служило источником для биографов живописца.

Наибольшую досаду книга Кузьмина вызывает тем, что в ней ничего не говорится о работах, посвященных Армении ("Гора Арарат", "Вид на озеро Севан", "Полководец Вардан Мамиконян", "Крещение армянского народа: Григорий Просветитель", "Отцы-мхитаристы на острове Святого Лазаря" и т.д.), а также о произведениях, изображающих армянские погромы в Турции, при помощи которых художник хотел привлечь внимание к судьбе своего народа. Хотя Айвазовский выставлял эти работы в Москве, Одессе, Харькове, где они подняли немалый шум. Почти ничего здесь не говорится и о брате художника. Вряд ли все эти факты лишь случайности…

Подводя итог, можно сказать, что Иван Айвазовский воспринимался как сын "проблемного" народа. И данная задача была решена при помощи нескольких недостоверных книг, которые и поныне дают повод некоторым авторам цепляться за соломинку, обманывая себя же, и представлять великого мариниста, армянское происхождение которого уже ни у кого не вызывает каких-либо вопросов, человеком с тюркскими корнями.

А что касается того, что Айвазовский много работ посвятил Константинополю, то здесь все естественно, учитывая страсть художника к путешествиям и его невероятную работоспособность (точное количество произведений живописца до сих пор не может определить ни один искусствовед, называется лишь цифра выше 5-6 тысяч).

В заключение темы об отношении Ивана Айвазовского к Турции приведем лишь один пример: последняя неоконченная работа художника изображает взрыв турецкого корабля.

Турецкие страсти по Айвазовскому

Тот факт, что, по свидетельству Озукана, "турецкое государство и в наше время высоко ценит работы великого мариниста Айвазовского, и рассматривает его творчество в качестве элемента государственного престижа", вовсе не делает художника-армянина турком. Ведь никто не говорит о том, что династия знаменитых турецких придворных архитекторов Бальянов имеет турецкие корни.

В своем комментарии Озукан также сообщил, что в резиденции турецкого президента насчитывается десять полотен Айвазовского.

"Мы выяснили, что турецким госучреждениям принадлежит примерно 41 полотно кисти художника. Десять из них находятся в президентской резиденции, примерно 21 — во дворцах османских султанов, еще десять картин выставлены в различных морских и военных музеях страны…Более десяти картин находятся в частных коллекциях в Стамбуле… Несмотря интерес к искусству и в османский, и в республиканский периоды истории Турции, все же первые лица государства не уделяли такого внимания произведениям живописи, как на Западе. Поэтому нам представляется весьма важным тот факт, что полотнам Айвазовского удалось занять прочное место в интерьере сначала османских дворцов, а затем и государственных учреждений…", — подчеркнул он.

От природы он был наделен блестящим дарованием, быстро развившимся благодаря счастливо сложившимся обстоятельствам и благодаря среде, в какой протекли его детство и юность.

Иван (Ованес) Константинович Айвазовский родился 17 (30) июля 1817 года в Феодосии в семье разорившегося коммерсанта, армянина по национальности. Предки Айвазовского были из галицийских армян, переселившихся в Галицию из турецкой Армении. Домик Айвазовских стоял на окраине города, на возвышенном месте. С террасы, увитой виноградной лозой, открывалась широкая панорама на плавную дугу феодосийского залива и северо-крымские степи с древними курганами. Детство проходило в обстановке, будившей его Ѳоображение. По морю в Феодосию из Греции и Турции приходили смоленые рыбацкие фелюги, а иногда бросали якоря на рейде огромные белокрылые красавцы — боевые корабли Черноморского флота.

Среди них был, конечно, и бриг «Меркурий», слава о недавнем, совершенно невероятном подвиге которого облетела весь мир и ярко запечатлелась в детской памяти Айвазовского. Они доносили сюда молву о суровой освободительной борьбе, которую вел в те годы греческий народ. Романтика подвигов сражающихся на море героев, правдивая молва о них, граничащая с фантастикой, пробудила у Айвазовского стремление к творчеству и определила формирование многих своеобразных черт его таланта, ярко проявившихся в процессе развития его дарования.
Феодосийский архитектор Я. Х. Кох, первым обративший внимание на художественные способности мальчика, дал ему и первые уроки мастерства. Яков Христианович также всячески помогал юному Айвазовскому, периодически даря ему карандаши, бумагу, краски.
Счастливая случайность привела Айвазовского из глухой Феодосии в Петербург, где в 1833 году по представленным детским рисункам он был зачислен в Академию художеств, в пейзажный класс профессора М. Н. Воробьева. Но собственные интересы определились не сразу. Решающую роль сыграл приезд в Петербург француза Ф. Таннера, художника, владевшего приемами изображения воды. В начале 1836 г. Таннер взял юношу себе в помощники и обучил этим приемам. Уже осенью того же года Айвазовский представил на академическую выставку 5 морских пейзажей. Картины были высоко оценены, появились отклики в газетах.

В 1837 г. за две новые работы («Штиль на Финском заливе» и «Большой рейд в Кронштадте») он получил большую золотую медаль и звание художника. Весной 1838 г. Айвазовский вернулся в Феодосию, где устроил себе мастерскую и начал работать. Набираясь опыта, писал тогда главным образом с натуры, а в мастерской лишь заканчивал начатое.
1840-44 гг. Айвазовский в качестве заграничного пенсионера Академии Художеств провел в Италии, а также посетил Германию, Францию, Испанию, Голландию; плодотворно трудился, экспонировал свои работы и повсюду имел успех. После возвращения получил звание академика Академии Художеств и был причислен к Главному морскому штабу. Это позволило ему уже в следующем году вместе с экспедицией русского мореплавателя и географа Ф. П. Литке побывать в Турции, Греции, Малой Азии и набраться новых впечатлений. Не раз путешествовал он и впоследствии: ездил на Кавказ, в Египет, Ниццу, Флоренцию, даже в Америку.

В 1846 г. Айвазовский построил себе в Феодосии новую просторную мастерскую, где в основном и работал. С натуры он больше не писал, полагаясь на редкостную зрительную память и на приемы, которые усвоил когда-то и с тех пор усовершенствовал, доведя до известного автоматизма. Художник мог исполнить большую картину за несколько часов, что и делал не раз, щеголяя своим умением перед изумленными зрителями.
Наследие Айвазовского - целая изобразительная энциклопедия моря, запечатленного в разнообразнейших состояниях. 6000 картин, оставленных им, неравноценны.

Среди них есть и шаблонные, и среднего качества, но есть и отличные, вроде знаменитого «Девятого вала» (1850), который волнует своей эффектной романтичностью, или «Черного моря» (1881), решенного, напротив, с удивительной сдержанностью. Кроме того, Айвазовский написал немало исторических батальных картин, повествующих о победных сражениях русского флота. Изображение моря было единственным, что он умел и любил делать. Пытаясь писать обычные пейзажи, он получал более скромные результаты, а изображая человека, обнаруживал беспомощность.

Романтически настроенный живописец, влюбленный в морскую стихию, Айвазовский был вместе с тем художником нового на российской почве типа - умеющим разумно распорядиться талантом и полновесно пользоваться плодами неустанного труда. Он первым, еще до организации ТПХВ, начал устраивать свои выставки в крупных губернских городах. Благосостояние его росло, и значительную часть денег он тратил на общественные нужды, заботясь о родном городе: в 1865 г. открыл в Феодосии первую художественную школу, а в 1880-м - картинную галерею.

В 1848 году Иван Константинович женился. Первая жена Айвазовского, Юлия Яковлевна Гревс, англичанка, дочь штабс-доктора, находившегося на русской службе. У них было четыре дочери: Елена, Мария, Александра и Жанна. Из-за нежелания Айвазовского жить в столице Юлия Яковлевна ушла от мужа спустя 12 лет. Однако брак был расторгнут лишь в 1877 году.

Свою вторую жену, Анну Никитичну Саркисову, Айвазовский увидел на похоронах её мужа, известного феодосийского купца, в 1882 году. Красота молодой вдовы поразила Ивана Константиновича. Спустя год они поженились. В галерее хранится портрет Анны Никитичны, написанный Айвазовским.

При жизни Айвазовского состоялось более 120 выставок его картин не только в России, но и во многих странах. В 1847 г. художник был удостоен звания профессора Академии Художеств, с 1887 г. стал почетным членом Петербургской Академии Художеств. Он был также членом Штутгартской, Флорентийской, Римской и Амстердамской академий. Огромный успех, сопутствовавший ему чуть ли не с самого начала деятельности, надолго пережил его - Айвазовский и по сей день остается популярнейшим и любимейшим
многими художником.

Великий художник умер 2 мая 1900 года в Феодосии, в возрасте восьмидесяти двух лет.
В последний день жизни начал писать картину «Взрыв турецкого корабля», которая осталась незаконченной.Так описан последний день на сайте Феодосийской картинной галереи им. И. К. Айвазовского:
Утром 19 апреля (2 мая) 1900 года художник привычно устроился за мольбертом в своей феодосийской мастерской. На подрамнике небольшого размера был натянут чистый холст. Айвазовский решил осуществить свое давнее желание — еще раз показать один из эпизодов освободительной борьбы греческих повстанцев с турками. Для сюжета живописец избрал реальный факт — героический подвиг бесстрашного грека Константина Канариса, взорвавшего турецкий адмиральский корабль у острова Хиос. В течение дня художник почти закончил работу. Глубокой ночью, во время сна, внезапная смерть оборвала жизнь Айвазовского. Незаконченная картина «Взрыв корабля» так и осталась на мольберте в мастерской художника, дом которого в Феодосии превращен в музей.

Искусство И. К. Айвазовского никого не оставляет равнодушным. Высокую оценку его творчеству давали многие его современники, а художник И.Н. Крамской писал: "...Айвазовский, кто бы и что ни говорил, есть звезда первой величины во всяком случае и не только у нас, а в истории искусства вообще..."

Айвазовский похоронен в Феодосии, в ограде средневековой армянской церкви Сурб Саркис (Святого Сергия). В 1903 году вдова художника установила мраморное надгробие в форме саркофага из цельного блока белого мрамора, автором которого является итальянский скульптор Л. Биоджоли. На древнеармянском языке написаны слова армянского историка Мовсеса Хоренаци: «Рожденный смертным, оставил по себе бессмертную память»

Юрий Кувалдин

ТРАПЕЗУНД

рассказ

Ломается мел, и крошится
Ребенка цветной карандаш...
Мне утро армянское снится,
Когда выпекают лаваш.

Осип Мандельштам

Дверь в каюту была приоткрыта.
Сафиуллина, директор школы, сняла платье и стояла в золотисто-сиреневой комбинации. Через спинку кресла были переброшены два чулка. Это показалось Аршутяну странным. Редко кто из женщин в наше время носит чулки. Все сплошь и рядом надевают колготки, лишая себя моментальной привлекательности, когда между чулком и кружевными трусами выглядывает белая ляжка. К тому же все женщины ходят в брюках, за что в 60-70-х годах даже исключали из комсомола, потому что запрещалось женщинам ходить в брюках.
Трапезунд, расположенный по обоим склонам мыса, глубоко вдающегося в море, имел до войны 1914 года 55 тысяч жителей, из них турок 25 тысяч, греков 15 и армян 15 тысяч. Амфитеатром спускающийся к морю и еще издали заметный своими белыми двух- и трехэтажными домами и богатой растительностью, Трапезунд является одним из красивейших городов черноморского побережья. Приятно после картинной галереи Ованеса Айвазяна в Феодосии посмотреть на Трапузунд!
После мелкого дождя, шедшего весь день, теперь было достаточно прохладно и очень ясно. В разрыв лиловых и свинцовых туч лучи солнца проложили в море длинную золотистую дорожку. Солнце уже опустилось своим нижним краем на воду. Аршутян вспомнил, как серым утром, когда он стоял на верхней палубе, чайка выгнула крылья и снизила скорость до самого предела, чтобы схватить кусок булки прямо из его протянутой руки.
Море и чайки. Черное море, синие чайки.
Море для Ивана Константиновича Айвазовского, или Айвазяна, что одно и то же, всегда означало свободу, вселяло силу и мужество, призывало верить в высокое предназначение человека, идти к цели сквозь испытания и беды. Художник, стараясь не повторяться в сюжетах морских пейзажей, всякий раз искал новые оттенки освещения морской воды или облаков, состояния атмосферы. Он любил изображать необычные состояния природы. Особенно он любил рисовать бурное море и корабли, которые борются с разбушевавшейся стихией, подобное тому, какое мы можем увидеть на картине "Трапезунд с моря". Армянин по происхождению, художник горько переживал за свою родину - истерзанную и поруганную турками Армению. Он посвящает ряд картин геноциду армян, из которых особо следует назвать "Избиение армян в Трапезунде". Все дело в том, что многие, узнав о том, что художник по старому написанию фамилии с окончанием «ян» армянин, удивляются. Объясняется все довольно просто. Выходцы из Армении, Айвазяны попали в Польшу, а затем фамилия трансформировалась, приняла польское звучание. Так Айвазяны стали Айвазовскими (Гайвазовскими). Правда, в последнее время некоторые безответственные авторы абсолютно бездоказательно пытаются подвергнуть сомнению армянское происхождение феодосийского художника. Попутно отметим, что многие видные личности в Польше по происхождению армяне - поэт Шимон Шимонович, Гжегож Пирамович - великий польский просветитель, художник Теодор Аксентович и другие. Изменение фамилий в процессе ассимиляции - явление обычное, у многих армян, к примеру, окончание фамилий русские. Да, Айвазовский Иван Константинович, по армянскому написанию Ованес Айвазян был великим русским художником, сыном своего народа, удостоен многих почестей и титулов за неутомимую деятельность во славу великой России.
Приятно было рассматривать глубину моря, доставать взглядом до созвездия кораллов, до зеркальных ракушек, до пестрой морской гальки.
Сафиуллина взяла один прозрачный черный чулок и, попеременно работая пальцами, сборила его сверху донизу. Она балансировала на одной ноге, оперлась о ее колено пяткой другой ноги, нагнулась, нацепила собранный чулок на кончики пальцев ноги с красивым алым маникюром, поставила ногу на стул, натянула чулок на ступню, пятку, икру, колено и ляжку, окончившимся широкой резинкой узора, наклонилась в сторону, как бы убеждаясь, хорошо ли он сел, затем выпрямилась, убрала ногу со стула и повернулась, чтобы взять второй чулок.
Аршутян не мог оторвать от Сафиуллиной глаз. Никогда такой красивой он ее не видел. Она всегда была строго одета и несколько чопорна, даже неприступна. А сейчас от ее спины и от ее плеч, от ее груди, которую комбинация больше обрамляла, чем скрывала, от ее большого зада, на котором комбинация натягивалась, когда она упиралась ступней в колено и ставила ее на стул, от ее ноги, сначала голой и бледной и потом, в чулке, отливающей черным блеском, Аршутян не в силах был оторвать глаз.
Русские вошли в город без выстрела, турки же, уходя, все оставили в целости - и свои роскошные дворцы, и переполненные товарами магазины, и большие запасы, и мосты, дороги, водопровод, казармы… Как объясняли местные греки, турки выражали полную уверенность получить Трапезунд обратно, и потому, как говорили, они «не хотят портить того добра, которое все равно опять должно перейти к ним».
Сафиуллина почувствовала взгляд Аршутяна. Она задержала руку, вот-вот готовую взять второй чулок, обернулась к двери и посмотрела Аршутяну в глаза. Он не знал, как она смотрела - удивленно, вопросительно, понимающе или осуждающе. Только он покрылся краской. Ну, просто весь! Стоял и чувствовал, как он наливается краской, как будто эта кровь поступала извне. И он видел себя как бы со стороны. Вот стоит перед каютой школьник и подглядывает за директрисой собственной школы. Нет, чтобы сразу, как только заметил ее в приоткрытую дверь, пройти мимо, как хорошо воспитанному юноше из московской интеллигентной семьи. Так нет же! Встал, как остолоп, и пялится во все глаза на то, как она переодевается. Какое-то мгновение Аршутян стоял с пылающим лицом. Потом он уже не мог больше этого вынести, и бросился дальше по коридору к своей каюте.
Когда его сердце перестало колотиться и лицо больше не горело, та встреча у каюты была далеко. Аршутян злился на себя. Он убежал, точно ребенок, вместо того, чтобы отреагировать так спокойно-уверенно, как сам того от себя ожидал. Аршутяну ведь было уже не восемь лет, а тринадцать. Правда, для него оставалось загадкой, как должна была проявиться эта спокойно-уверенная реакция.
Здания в Трапезунде почти все двух- и трехэтажные, отштукатуренные, красиво выкрашенные и снабженные массою балконов. Многие дома имеют небольшие, хорошо содержимые садики с тропическими растениями. Улицы в городе шоссированы и хорошо содержатся. Мечети и общественные здания выделяются своей оригинальной восточной архитектурой. В городе имеется частичная канализация и водопровод, в котором, правда, вода мутная, с массой плавающих осадков. Тротуары имеются почти везде. Было и уличное керосиновое освещение. Название улиц и номерации домов не имеется. Поражает в городе обилие роскошных вполне европейских магазинов, с громадным выбором товаров на всякий вкус. Торговля была сосредоточена в руках греков и армян, а турки занимались главным образом мелочной торговлей. В окрестностях Трапезунда, всего в 2-5 верстах, на склонах зеленых гор, расположены дачи местных богачей, причем дачи эти построены по типу городских зданий и снабжены садами с апельсинными насаждениями и масляничными деревьями. Дачами этими пользовались не только летом, но и во всякое свободное время года.
Почему Аршутян не мог отвести взгляда от этой женщины? У Сафиуллиной было очень сильное и очень женственное тело, более пышное, чем у девочек, которые нравились Аршутяну и на которых он засматривался. Аршутян вспомнил, что Сафиуллина не привлекла его внимание, когда он видел ее несколько раз в бассейне. Подумаешь, там много женщин в бикини и купальниках. Никто из них не выделяется. А тут – другое дело. К тому же она предстала там перед ним не более голой, чем она же, девочки и другие женщины, которых Аршутян уже видел в бассейне. И потом она была во много раз старше девочек, о которых Аршутян мечтал. Сколько ей было лет? Пятьдесят? Трудно определить года, которых сам еще не прожил или не замечаешь на своем горизонте.
В Трапезунде, как и во многих восточных городах, на улицах есть множество фонтанов для общего пользования. До прихода русских, в городе был один, довольно плохой военный лазарет. Несмотря на то, что Трапезунд довольно чистенький город, что санитарные условия его удовлетворительные, постоянный приток полуголодных войск и совершенно голодных беженцев, с путей следования русской армии, создали условия, при которых эпидемии в городе не переводились. Особенно свирепствовали здесь сыпной тиф и холера. Трупы умерших часто валялись прямо на улице. Больные заразные от незаразных и от остального населения не изолировались. Дезинфекционной камеры в городе не было. Врачи - армяне и греки имелись в достаточном числе. Из учебных заведений в Трапезунде имелись армянская мужская и женская гимназии и греческая мужская гимназия. Турецкие учебные заведения были только низшего типа.
Погода стояла прохладная. Было не больше пятнадцати градусов.
На другой день после экскурсии в монастырь Панагии Сумелы, расположенный на склонах скалистого утеса на высоте более километра над уровнем моря, Аршутян снова как бы случайно оказался перед каютой Сафиуллиной. Но дверь оказалась закрытой. Аршутян стал томиться в ожидании. Он очень хотел снова лицезреть ее, даже не ее, а тот процесс, тот самый, с чулками. Может быть, он опять будет присутствовать при этом.
Спустя минут пятнадцать, Аршутян из-под пальмы в холле увидел, как Сафиуллина шла по коридору. В одной руке она несла бумажный пакет с виноградом, в другой – бутылку шампанского. Аршутян против воли пошел за ней. Сафиуллина не удивилась, в ее взгляде не было рассерженности, удивления или насмешки - в нем не было ничего из того, чего Аршутян опасался. Ее взгляд был усталым. Когда она поставила бутылку и стала доставать из кармана куртки ключ, на пол со звоном посыпались монеты. Аршутян подобрал их и подал ей.
- Спасибо. Ты не смог бы прихватить бутылку?
Сафиуллина открыла дверь и вошла в свою просторную каюту.
Аршутян поднял шампанское и вошел следом.
- Вот и замечательно!
Сафиуллина внимательно оглядела Аршутяна.
- Да я что… - начал, пожимая плечами, он.
- Ты какой-то весь продрогший! Какой сегодня холодный день! - воскликнула она. - В Феодосии и то было теплее!
На круизном лайнере они три дня назад прибыли из Феодосии.
В городе издавались по одной турецкая и греческая газеты. Театра в городе не было. В греческих и армянских домах много роялей и пианино. Жизнь в городе была тихая, патриархальная. Греки и армяне пользовались здесь известной национальной самостоятельностью. Их только не допускали на правительственную службу и не разрешали им, и особенно армянам, приобретать оружие. В войска они принимались по преимуществу в нестроевые части.
- Я сейчас приготовлю тебе горячую ванну.
Аршутян вздрогнул от неожиданности этих слов. Какая ванна? Зачем? Почему?
Но Сафиуллина, не обращая на него внимания, совершенно не интересуясь его реакцией, сначала закрыла на ключ входную дверь, а затем подошла к ванне и открыла кран. Вода, журча и пуская пар, полилась в нее.
- Да не стесняйся!
Аршутян помедлил, снял куртку, свитер и рубашку и остановился в нерешительности. Вода поднималась быстро, и ванна была уже почти полной.
- Ты что, хочешь мыться в брюках и ботинках? Я на тебя не смотрю.
Но когда Аршутян закрыл кран и снял трусы, она преспокойно стала его разглядывать. Аршутян покраснел, залез в ванну и с головой погрузился в воду.
Перед падением Трапезунда в нем ощущался большой недостаток в продуктах.
Когда он вынырнул, Сафиуллина была в глубине каюты, у стола. В сторону ванны она бросила лишь беглый взгляд.
- Возьми шампунь и помой голову тоже. Я сейчас принесу полотенце.
Сафиуллина взяла что-то из платяного шкафа и прошла в другую комнату.
Аршутян как следует помылся. Вода в ванне была мыльной, и он пустил в нее новую воду, чтобы ополоснуть под струей из крана голову и лицо. Потом он просто лежал, слушал, как играет тихая музыка, чувствовал на своем лице прохладу воздуха, долетавшую до него через чуть приоткрытую дверь другой комнаты, а на теле - ласкающее тепло воды. Аршутяну было приятно. Каюта люкс из нескольких комнат, не то что у него – на троих с Гольдбергом, Тапагари и Бычковым. Находиться у директрисы в ванне - это была возбуждающая приятность, и мужской признак Аршутяна налился кровью.
При вступлении в город русских войск в нем оказалось жителей 15 тысяч - исключительно греков; турки все бежали, армяне же поголовно были турками вырезаны и потоплены в море. Спаслись от этой участи лишь 100-120 четников, ведших партизанскую войну и несколько сот детей. Вырезаны и потоплены были армяне и в окрестных деревнях. По общим отзывам, жестокости, которые применялись к армянам в Трапезунде, превосходят своим изуверством все то, что применялось теми же турками по отношению к армянам в других местах. По словам греков, американского консула, протестантского миссионера, содержательницы местного отеля швейцарско-подданной, двух уцелевших армян миссионеров католиков, нескольких русскоподданных, найденных в городе, и опроса тех немногих четников, которые успели узнать о падении Трапезунда и сошли с гор в город, общая картина истребления армян представляется в следующем виде. Армян стали выселять из Трапезунда с июля 1915 года, причем армянам-григорианам на сборы дали 5-6 дней, армян же католиков до поры до времени оставили в покое.
В первый же день были арестованы несколько сот молодых и влиятельных армян, под предлогом, что они изменники, способствующие успехам русских. Затем отделили мужчин и женщин. Из числа последних выделили молодых и красивых, поместили их в особый дом и предоставили офицерам выбирать из них наложниц. По истечении некоторого времени, их убивали, а трупы их выбрасывали в море.
Оставшихся мужчин и женщин под конвоем отправили раздельно в местечко Дживизлик, находящееся в 25 верстах от Трапезунда, где женщины подвергались насилиям со стороны жандармов, и затем мужчины и женщины тут же убивались, а детей прямо кололи штыками. Одно военное лицо устроило даже такое развлечение: устанавливали детей и с известного расстояния упражнялись в стрельбе, пробивая револьверными пулями лбы несчастных малюток.
Он не поднимал взгляда, когда Сафиуллина вошла в ванную, и сделал это только тогда, когда она уже стояла перед ванной. Она распахнула большое полотенце.
- Иди сюда! - повелительно сказала она.
Аршутян повернулся к ней спиной, когда поднимался и вылезал из ванны. Сафиуллина завернула его сзади в полотенце, с ног до головы, и насухо вытерла. Затем она отпустила полотенце, и оно упало на пол. Аршутян не решался сделать ни единого движения. Сафиуллина так близко подступила к нему, что он чувствовал ее грудь на своей спине и ее живот на своих ягодицах. Она тоже была голой и очень большой, даже огромной. Она обняла его, положив ему одну руку на грудь, а другую на его возбужденный признак.
- Вот зачем ты здесь! - с полным пониманием его желаний, довольно грозно сказала она.
- Я...
Аршутян не знал, что сказать. Он не смел сказать ни "да", ни "нет". Он повернулся к ней. Он мало что мог там у нее увидеть, они стояли слишком близко друг к другу. Но Аршутян был весь потрясен присутствием голого тела Сафиуллиной.
При самом выселении из Трапезунда, турки успокаивали армян, что с ними ничего худого не сделают, но когда ушли первые партии, турки уже перестали церемониться и стали отбирать у армян детей мужского пола. Часть этих последних, которые были поздоровее, была роздана в турецкие семьи для обращения их в ислам и затем пользования ими в качестве даровых работников, а остальные дети были или перебиты или, по свидетельству местных греков, как это ни чудовищно, были набиты в корзины, вывезены в море и потоплены. Все ужасы уничтожения в Трапезунде армян настолько чудовищны, что им трудно было верить, если бы не многочисленные свидетельства большого числа лиц беспристрастных и внушающих полное доверие.
Некоторые из армян, когда к ним являлись жандармы забирать членов их семей, кончали самоубийством. Более взрослые дети и несколько уцелевших девушек и женщин армянок, с чувством глубочайшей признательности и бесконечной благодарности говорят об отдельных лицах, положивших много труда и энергии в деле спасения избивавшихся армян. Лица эти - американский консул, американский миссионер Краффорд, содержательница отеля Suiss, швейцарско-подданная, и местный турок Шевкет-бей Шатир-заде, сын которого был убит жандармами, когда он выступил открыто на защиту армян.
- Какая вы красивая! - вырвалось из груди Аршутяна.
- Ах, дурачок, что ты несешь, - воскликнула Сафиуллина.
Откуда-то издалека звучала музыка из трагического балета Арама Хачатуряна «Спартак».
Сафиуллина рассмеялась и страстно обвила руками шею Аршутяна. Школьник тоже крепко обнял директора.
Задачи России в Передней Азии лежат, прежде всего, в таком изменении границ, при котором ничто не угрожало бы более спокойствию и безопасности Кавказа, а также в освобождении Турецкой Армении. В этом последнем вопросе нельзя довольствоваться каким-нибудь половинчатым решением, хотя бы возвратом к тому проекту ограниченной армянской автономии, которая выработана была на международной конференции 1914 года. Тогда представители России, Англии и Франции должны были уступить настояниям Германии и Австро-Венгрии, стремившихся по возможности сохранить в Армении существующий порядок. Население Турецкой Армении должно получить не только тот минимум правовой обеспеченности, которой оно не имело при старом турецком господстве, но и условия экономического и культурного благосостояния.
Аршутян боялся: боялся прикосновений, боялся поцелуев, боялся того, что не понравится Сафиуллиной и не покажется ей достаточно способным. Но после того как они некоторое время постояли так, держа друг друга в объятиях, после того как Аршутян вдохнул ее запах, почувствовал ее тепло и силу, все пошло своим естественным ходом: изучение тела Сафиуллиной руками и ртом, встреча их губ и потом в широкой кровати она на нем, лицом к лицу, пока он не почувствовал надвижения благодатной волны и не закрыл глаза, пытаясь сначала сдержаться и крича потом так громко, что ей пришлось приглушать его крик своей прохладной ладонью.
Над Черным морем Трапезунда всходило солнце.