Слава пришла к Хемингуэю сразу, с первыми книгами — слишком непохож он был на сложившиеся до него общепризнанные каноны и образцы литературных текстов. Его короткие, лишенные комментариев фразы, его как бы бессмысленный будничный диалог, его фиксация внешних, ничем не примечательных жестов и движений героя — все это и многое другое очень уж разнилось от многословной описательности Бальзака или интеллектуальности Роллана… Если и было у него явное сходство с кем-то в приемах и средствах, то это была не очень широко известная группа писателей-модернистов, американцев-экспатриантов, поселившихся в Париже после первой мировой войны. Но никто из них никогда не добился такой популярности, которую сумел завоевать Хемингуэй. Потому что дело было не в тех приемах, которыми он пользовался в своем письме, а в том духе, настроении неустроенности, краха, крушения, которые так явно были ощутимы в его творчестве и так близки тысячам европейских интеллигентов, потерявших на полях первой мировой войны веру в стабильность общественного устройства.

Долгие годы читатели и критики, полюбившие Хемингуэя, объясняли свои симпатии к его романам и рассказам духовной идентичностью автора—героя—читателя, ощутимостью и зримостью разорванной грубой поверхности существования, которая зафиксирована в его произведениях. Именно зафиксирована, а не создана, не сотворена. Хемингуэя считали бездумным копиистом поверхности жизни. Ценили за точность копии, за ее идентичность жизненному срезу. Другие, напротив, осуждали за антиинтеллектуализм, за бездумное фотографическое рабское копирование.

Только в 40-е годы после выхода комментированной Малькольмом Каули антологии произведений Хемингуэя начинают появляться исследования, переосмысливающие творческую манеру писателя. К. Бейкер уверенно относит его творчество к символизму, находя под грубой поверхностью его художественной ткани многозначительную символику. При этом символика иногда навязчиво приписывается произведению, образ получает утрированное толкование (доказывается, например, что роман «Прощай» оружие» построен на контрасте гор и долин, символизирующих для героев состояние «дома» и «не дома»). Во всяком случае все яснее становится, что Хемингуэй-писатель не так прост и никак не относится к бездумным копиистам реальности, что «блеск отраженной им поверхности и грубость предметов, о которых он предпочитает писать,— охота, катание на лыжах, бой быков, бокс, лошадиные скачки, война — очевидно, сделали трудным понимание главного в Хемингуэе: по сути дела он философский писатель».

Айсберг — любимая метафора Хемингуэя для определения собственной эстетической методы. К этому образу сам писатель обращается неоднократно. «Если писатель хорошо знает то, о чем он пишет, он может опустить многое из того, что знает, и если он пишет правдиво, читатель почувствует все опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом. Величавость движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над поверхностью воды». Это написано в 1932 г. «Я всегда старался писать по принципу айсберга. На каждую видимую часть семь восьмых его находится под водой. Все, что вы знаете, вы можете опустить, и это только укрепит ваш айсберг. Это его невидимая часть. Если писатель опускает что-то, потому что он не знает, в истории появляется дыра». Это 50-е годы. И наконец, в последнем, подготовленном писателем к изданию произведении «Праздник, который всегда с тобой» читаем: «Я опустил его (конец рассказа) согласно своей новой теории: можно опускать что угодно при условии, если ты знаешь, что опускаешь,— тогда это лишь укрепляет сюжет и читатель чувствует, что за написанным есть что-то, еще не раскрытое».

Итак, два постоянных компонента произведения: текст — видимая, написанная одна восьмая, и подтекст — реально не существующая на бумаге, но, тем не менее, составляющая его семь восьмых. Подтекст включает в себя огромный жизненный опыт, познания, размышления писателя, и требуется особая организация прозы, чтобы создать единую систему писатель — герой — читатель и тем самым реализовать подтекст.

Хемингуэй не является открывателем подтекста — прием этот широко использовал, скажем, Чехов. Открытием американского писателя является соотношение текста и подтекста, комбинация, отбор, сцепление компонентов, в результате которого содержание не просто расширяется за счет читаемого подтекста, но расширяется очень значительно — во много раз. У Хемингуэя подтекст настолько весом, что образовывает второй, чрезвычайно важный план рассказа, не только не совпадающий с первым, но часто как бы противоречащий ему. И в то же время подтекст очень тесно связан с текстом: его можно прочесть только «сквозь текст», с этой целью специально и очень точно организованный. Это и было новаторством Хемингуэя: особая двуплановая структура прозы и экономная, но хорошо разработанная система изобразительных средств, которая помогала создавать и текст, и подтекст и устанавливать сложную, часто основанную на разного рода ассоциациях связь между ними. При такой структуре требуется не только огромный талант и воображение художника, но многогранное ощущение реальности.

Эрнест Миллер Хемингуэй (англ. Ernest Miller Hemingway ; 21 июля 1899, Оук-Парк, Иллинойс, США — 2 июля 1961, Кетчум, Айдахо, США) — американский писатель, журналист, лауреат Нобелевской премии по литературе 1954 года.

Широкое признание Хемингуэй получил благодаря своим романам и многочисленным рассказам — с одной стороны, и своей жизни, полной приключений и неожиданностей, — с другой. Его стиль, краткий и насыщенный, значительно повлиял на литературу XX века.

Выдвинутый Хемингуэем «принцип айсберга» (особый творческий прием, когда писатель, работая над текстом романа, сокращает первоначальный вариант в 3-5 раз, считая, что выброшенные куски не пропадают бесследно, а насыщают текст повествования дополнительным скрытым смыслом) сочетается с так называемым «боковым взглядом» - умением увидеть тысячи мельчайших деталей, которые будто бы не имеют непосредственного отношения к событиям, но на самом деле играют огромную роль в тексте, воссоздавая колорит времени и места:

«Надо выкидывать всё, что можно выкинуть… Если писатель хорошо знает то, о чём он пишет, он может опустить многое из того, что знает, и, если он пишет правдиво, читатель почувствует всё опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом».

Творчество Э. Хемингуэя 40-50-х годов можно выделить в особый период. Этого мнения придерживаются многие американские (К. Бейкер, Э. Баргесс, С. Дональдсон) и отечественные (А. И. Кашкин, А. И. Старцев, М. О. Мендельсон, Б. А. Гиленсон, А. С. Мулярчик) исследователи творчества писателя.

Три основных периода (америк. исследователи) : 20-е, 30-е и выделяют его на том основании, что Хемингуэй в этот период обращается к социальной проблематике в своем творчестве. Третий период - 40-50-е годы, - на основании ностальгической направленности, выраженной автобиографичности его творчества, отказа Хемингуэя от решения общественных проблем в художественных произведениях.

А. И. Старцев выделяет четыре периода в творчестве Э. Хемингуэя: первый - до середины 30-х годов; второй - с середины 30-х, основываясь на выходе Хемингуэя в это время к социальной проблематике. Особым периодом называет 50-е годы. А. И. Старцев рассматривает его как завершающий по тематике и колориту, что совпадает с точкой зрения западных литературоведов. Роман «Острова в океане», опубликованный позднее, но писавшийся в основном в 40-е годы, А. И. Старцев связывает с заключительным этапом творчества Хемингуэя.

Выделение 40-50-х годов в творчестве Э. Хемингуэя как определенного этапа в его творческой биографии основано на нескольких причинах: кризис ценностной системы США того времени, что, по справедливому замечанию А.С. Мулярчика, в значительной степени объясняет творческие неудачи Хемингуэя: «Хемингуэй был особенно чуток к резким сдвигам в психологическом климате США, за которыми, случалось, не всегда поспевала мысль художника. Мир лучших произведений Хемингуэя был величав и прост, а в Америке 40-х годов преобладала обыденность, сочетавшаяся с нарастающей фрагментацией форм человеческого бытия, включая политику, идеологию, нравы, искусство».

40-50-е годы в США - время формирования общества равных возможностей и массовой культуры, воплощения в жизнь американской мечты с ее положительными и негативными сторонами. Можно сказать, что именно в это время «мифологема американской истории окончательно состоялась». На смену экономическому кризису 40-50-го годов приходит эпоха «тучных 50-х», духовного кризиса, в обществе преобладают «склонность к апологетике и конформизму ».

Хемингуэй, переживший творческий и душевный подъем во второй половине 30-х - первой половине 40-х годов, связанный с приобщением к антифашистской борьбе, разочаровывается в послевоенном американском обществе, забывшем об уроках недавней войны. Вместе с тем, еще в довоенное время, в романе «Иметь и не иметь» (1937) Хемингуэй отмечает кризисные явления в духовной жизни США, рассказывая о судьбах людей, потерявших свои состояния:

«Одни выбирали длительное падение из окна конторы или жилого дома; другие наглухо запирали двери гаража и запускали мотор; третьи прибегали к отечественной традиции кольта или смит-и-вессона... этих великолепных изделий американской промышленности, таких портативных, таких надежных, так хорошо приспособленных для того, чтобы положить конец Американской Мечте, когда она переходит в кошмар...».

Трагизм, свойственный в той или иной степени большинству произведений Хемингуэя 40-50-х гг., является также следствием и личного мировоззренческого и духовного кризиса писателя. Во второй половине 40-х годов Хемингуэй переживает творческий спад. Тяжелое физическое и психическое состояние после пережитого на фронте, развод с Мартой Геллхорн, многочисленные травмы, полученные им во второй половине 40-х годов, сказываются на состоянии здоровья писателя и приводят к ослаблению его творческого потенциала.

В первой половине 50-х годов жизненные невзгоды, преследующие писателя, продолжаются. Уходят из жизни Чарльз Скрибнер, издатель и друг Хемингуэя; его вторая жена Полин Пфайфер; Грейс Холл - Хемингуэй, мать писателя; отец Мэри Уэлш, его последней жены. Хемингуэя продолжают преследовать авто- и авиакатастрофы.

Таким образом, вышеперечисленные обстоятельства, как объективные, так и субъективные, привели к кризису мировоззрения писателя, что определило предпочтение им особого типа героя, особого типа конфликта, что, в свою очередь, определяет особенности поэтики книг Хемингуэя исследуемого периода.

дипломная работа

2.1 Принцип "айсберга"

"Айсберг" - любимая метафора Хемингуэя для определения собственной эстетической методы. К этому образу писатель обращается неоднократно. "Если писатель хорошо знает то, о чем он пишет, он может опустить многое из того, что знает, и если он пишет правдиво, читатель почувствует все опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом. Величавость движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над поверхностью воды" - это написано в 1932 г. "Я всегда старался писать по принципу айсберга. На каждую видимую часть семь восьмых его находится под водой. Все, что вы знаете, вы можете опустить, и это только укрепит ваш айсберг. Это его невидимая часть. Если писатель опускает что-то, потому что он не знает, в истории появляется дыра" - это 50-е годы. И наконец, в последнем, подготовленном писателем к изданию произведении "A Moveable Feast" читаем: "Я опустил его (конец рассказа) согласно своей новой теории: можно опускать что угодно при условии, если ты знаешь, что опускаешь, - тогда это лишь укрепляет сюжет и читатель чувствует, что за написанным есть что-то, еще не раскрытое" (Денисова 1985: 45).

Все это, "еще не раскрытое", изображенное опосредованно, и составляет второй, недоступный поверхностному взору план хемингуэевского рассказа, придающий ему еще большую емкость, "насыщенность и значительность". Часто именно этот второй план или, как его обычно называют, подтекст рассказа, и таит его главное внутреннее содержание, тогда как текст, прочтенный без понимания его скрытой глубины, кажется совершенно незначительным и даже вообще нестоящим внимания.

Образ Наполеона в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова

Одной из характерных черт русской классической литературы 19 века был немеркнущий интерес ее творцов к историческому прошлому своего народа, своей страны, тесно связанный с их неослабным вниманием к историческим судьбам всего человечества...

Образ помещицы Коробочки в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души"

Главной философской проблемой поэмы «Мертвые души» является проблема жизни и смерти в душе человека. На это указывает само название - «мертвые души», которое отражает не только смысл авантюры Чичикова - покупку «мертвых», т.е...

Переосмислення християнської доктрини та етики у романі К. Воннегута "Бійня номер п’ять, або Хрестовий похід дітей"

Вже на рівні інтерпретації заголовку роману «Бійня номер 5, або Хрестовий похід дітей» можна помітити гру смислів, що утворюють багатошаровий підтекст. Хрестові походи в контексті європейської культури можна трактувати по-різному. По-перше...

Символы в романе И.С.Тургенева "Отцы и дети"

"Отцы и дети" - книга, посвященная идее бесконечной смены поколений, поэтому ее автор использует такой важный элемент мифопоэтической символики, как круг. Круг является одним из древнейших символов человечества...

Типы смысловых трансформаций при переводе поэзии (на примерах сонетов В. Шекспира)

Перевод должен отражать ценность подлинника и в то же время быть не "бледным пересказом" или "прямым переложением" последнего, а неповторимым художественным произведением, обладающим гармонией содержания и формы. Дословные переводы...

Основа бытия и мышления человека конца XX в. - диалог, полилог по самым главным, вечным проблемам бытия. Это всеобщий способ освоения духовно-ценностных основ жизни, форма поиска самого себя в мире общечеловеческих ценностей: истины, добра...

Эстетико-функциональная природа древнерусской литературы с точки зрения культурологического подхода

Слово интеграция обозначает восстановление, восполнение, организацию отдельного в целое, качественно новое. На принципе интеграции построены почти все школьные дисциплины, представляющие самые различные...

Эрнест Хемингуэй (1899-1961) - одна из самых ярких личностей в совре­менной литературе. Участник двух мировых войн и наци­онально-революционной войны испанского народа, страстный охотник и рыболов, знаток корриды, америка­нец, проведший значительную часть жизни за пределами США, Хемингуэй уже в 20-е годы становится живой леген­дой.

Сын врача. Окончив в 1917 году школу, работал репорте­ром в Канзас-Сити. Участвовал в первой мировой войне 1914- 1918 гг. С 1920 года работал газетным корреспондентом. Журналистская практика сыг­рала чрезвычайно важную роль в становлении писателя. Война, судьбы «потерянного поколе­ния», поиски истинных цен­ностей жизни определили ос­новное содержание творчества Хемингуэя в 20-е годы. В это время к писателю приходит мировая слава. Рассказы из сборников «В наше время» (1925) и «Мужчины без жен­щин» (1927) и романы «Фиеста» («И восходит солнце», 1926) и «Прощай, оружие!» (1929) сделали его ведущим писателем «потерянного поколения».

«Потерянное поколение» - поколение западной ин­теллигенции, которое юными ушло на первую мировую войну, ушло во всеоружии прекрасных иллюзий защищать цивилизацию, культуру, демократию, а вернулось с импе­риалистической бойни не только без иллюзий, но и утра­тившим веру в справедливость буржуазного миропорядка, в духовные ценности западной цивилизации. Отказавшись от этих ценностей, вчерашние солдаты смогли противопоставить им лишь некие заповеди общечеловеческой мора­ли, такие, как честь, достоинство, любовь, вера в созида­тельный труд и доброе товарищество.

Принцип «айсберга».

«Если писатель хорошо знает то, о чем пишет, он может многое опустить из того, что знает, и если он пишет правдиво, читатель почувствует все опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом. Величавость движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над поверхностью воды».

Хемингуэй резко увеличил значение подтекста, в чем превзошел реалистов предыдущих поколений. Этого он достигает за счет нарочитого обеднения текста и создания поля читательских ассоциаций. Обеднение текста - целая система средств: описание до предела сжимается; язык описания сух (только факты без открытой авторской оценки); почти совсем не используются прилагательные; время и место действия обозначаются одной-двумя деталями; сюжет сводится к одному, при этом незначительному эпизоду; отсутствует прямое изображение внутреннего мира героев; большую, иногда основную часть текста составляет незначительный, обыденный диалог. Но за этой бедностью текста обнаруживается предельная насыщенность подтекста, достигаемая скрытой многозначительностью образов, перерастающих в реалистические символы; неожиданностью и силой контрастов, дающих пищу для множества ассоциаций; повторами сюжетных ходов, мотивов, фраз; умолчанием о главном.

Высокого мастерства он достиг в романе «И восходит солнце» (в английском издании «Фиеста», 1926). Это роман о «потерянном поколении». Именно благодаря «Фиесте» этот термин стал общепринятым.

Роман открывается эпиграфами, один из которых: «"Все вы - потерянное поколение". Гертруда Стайн (в разговоре)». Речь идет о поколении людей, чьи судьбы были сломаны Первой мировой войной. Вернувшись с фронта молодые люди не могут найти себе места в изменившемся мире.»

Центральный персонаж романа Джейк Барнс - новый лирический (или, как определяют некоторые исследователи, «модифицированный») герой. Джейк Барнс наделяется автором «нравственной стерильностью сознания» и поэтому может критически оценивать «потерянное поколение», принадлежа к нему и, в то же время, не сливаясь с ним.

В центре романа «И восходит солнце» находится моральная проблематика, тема мужества человека, оказавшегося в тяжелых жизненных обстоятельствах. Повествование ведется от лица американского журналиста, живущего в Париже. Полученная Джейком Барнсом на войне тяжелая рана исключает возможность сексуальной жизни. Это не сказано напрямую.

Любовь к прожигающей жизнь Брет Эшли приносит только страдания. Но помимо физической есть и духовная травма, присущая его друзьям, подругам, всему «потерянному поколению». Отсюда бесчисленные эпизоды посещения всевозможных бистро, кафе, ресторанов, где герои каждый раз пропускают стаканчик спиртного. Иногда героям удается забыться, как в кульминационной сцене «фиесты» - праздника в Испании, когда можно раствориться в ликующей толпе. Однако потом опять духовная опустошенность напоминает о себе. Джейк может ее преодолеть, только найдя выход в писательском труде.

В «Фиесте» легко заметить, что автор не считает нужным растолковывать читателю суть происходящего, избегает законченных портретных характеристик героев и не спешит раскрывать их прошлое. Речь о несчастье, постигшем Барнса на войне, заходит в романе множество раз, но мы так и не узнаем о его ранении ничего определенного. Внешний облик Брет складывается из семнадцати упоминаний отдельных ее черт, однако читатель остается в неведении относительно ее роста, склада лица, цвета волос и глаз, а вынужден все это домысливать, руководствуясь собственным вкусом и фантазией. Потаенность, уклончивость повествования «Фиесты» вызвана отчасти тем, что у каждого из действующих лиц романа имеется своя тайна: у Барнса это злосчастное его ранение, у Брет – возраст и неустроенность жизни. Есть что скрывать героям и других произведений.

Хемингуэй дополнил картину жизни «потерянного поколения», изобразив судьбу солдата на войне в романе «Прощай, оружие!» (1929). «Модифицированным героем» здесь выступает американец, лейтенант итальянской армии Фредерик Генри. На его примере автор показывает, как появляются люди «потерянного поколения», как формируется их психика и мировидение.

Хемингуэй разрабатывает новые нюансы и возможности реалистического психологизма. В отличие от классического психологизма его великих предшественников он исходит не из моделирования внутреннего мира героя, а из использования личного эмоционального опыта. При этом описание чувства не носит прямого характера, собственно, описания и не должно быть, чувство нужно вызвать у читателя с помощью ассоциаций.

Первая половина 30-х годов стала для Хемингуэя порой мучительных сомнений и исканий, попыток заново осмыслить пройденный путь и определить эстетические принципы своего творчества. Раздумья и суждения писате­ля отразились в многочисленных авторских отступлениях трактата о бое быков «Смерть после полудня» (1932) и «охотничьей» книги «Зеленые холмы Африки» (1935). О глубоком творческом кризисе свидетельствует сборник рассказов «Победитель не получает ничего» (1933), в кото­ром преобладает тема поражения.

«Испанский период» (1937-1940) - время нового подъема в жизни и творчестве Хемингуэя. В Испании он увидел новую для него революционно-освободительную войну и показал ее героику в своих репортажах, очерках и художественных произведениях. Уже в рассказах о граж­данской войне в Испании писатель стремился показать все стороны ее, но крупнейшим произведением этого периода стал роман «По ком звонит колокол» (1940). Обращение к опыту гражданской войны во многом изменило идейно-художественную структуру романа, придав ему более глубо­кую связь с историей и народом. Жизнь, смерть, любовь, место человека в обществе и в мире были осмыслены писателем по-новому. Лирический герой Хемингуэя теперь активно утверж­дает необходимость действия, становится борцом-антифа­шистом, сознающим личную ответственность за судьбы всего человечества.

После второй мировой войны 1939-1945 гг., в которой Хемингуэй участвовал, в его творчестве наступает замет­ный спад. Он снова возвращается к темам и образам «доиспанского» периода. Видимо, он сам понимал, что во многом начинает повторять им же сказанное.

Вершиной послевоенного творчества писателя и его своеобразным завещанием явилась повесть «Старик и море» (1952), через два года после появления которой Хемингуэю была присуждена Нобелевская премия по литературе.

В этой небольшой повести раскрыты философия и миропонимание автора: вера в человека и силу его духа, утверждение необходимости братства людей и в то же время трагический взгляд на удел человека, чьи усилия перебо­роть судьбу в конечном счете ни к чему не приводят.

Так, действие повести «Старик и море» ограничено несколькими днями и одним частным случаем: старому рыбаку удается изловить в море огромную рыбу, но по пути к берегу его добычу пожирают акулы, и он остается ни с чем. Но в строгие рамки сюжета «втиснута» богатейшая философская проблематика, и перед читателем не только открывается история долгой, достойной и нелегкой чело­веческой жизни, но и ставятся вечные вопросы: о смысле и ценности жизни, о преемственности поколений челове­ческого рода, о солидарности семьи людей, о единстве человека и природы и многое другое.

Как обещал ранее, рассказываю про принцип и технологию Айсберг.

Принцип реализуется, как правило, в автоматизированных системах, но можно применять и в "живых" системах - от ручного учета НЗП в небольших производствах до непроектного скрама, в т.ч. немецкого.

Принцип прост - нужно знать и видеть длительность состояний во времени. В основном - негативных состояний.

Самый простой пример негативного состояния - поставленная и не выполненная на данный момент задача, обычно уже просроченная.

Когда задача будет выполнена, закрыта или отменена, состояние изменится - принцип Айсберга будет не нужен, тут больше подойдет ретроспективный анализ.

Задача - простой пример, т.к. она отделена, обычно создана кем-то из коллег или руководителем, и технология постановки, или способ постановки, обычно позволяют видеть длительность состояния.

Например, если задача поставлена посредством электронного письма, смс, системы электронного документооборота, то длительность состояния либо отображается автоматически ("задача просрочена на 2 дн."), либо несложно вычисляется (как разница между сегодняшним днем и сроком исполнения).

Хотя, этой информации мало для полного и быстрого понимания состояния - интересно видеть и время просрочки, и назначенное при постановке время выполнения. Понятно, что просрочка на 1 день имеет разное значение для задачи, поставленной позавчера и той, что поставлена месяц назад.

Совсем другое дело, если задача относится к операционной текущей деятельности, ставится один раз, и звучит как "делать", а не "сделать".

Например, бухгалтер должен следить за появлением отрицательных остатков в оборотно-сальдовой ведомости и в нормативный срок их устранять.
Или снабженец должен следить за дефицитной ведомостью, и заказывать у поставщиков недостающие позиции.

У вас есть возможность в любой момент проверить работу человека, с помощью тех же самых инструментов.

Вы заходите в дефицитную ведомость и видите, что некоторых позиций не хватает, и убеждаетесь, что они не заказаны.

У вас может возникнуть вопрос - а как давно длится такое состояние? Проще говоря, сколько времени эти позиции висят в дефицитке?

Понятно, что вы можете не задавать такой вопрос - просто исправить ситуацию. Но тогда вам придется проверять работу подчиненных и исправлять ситуацию довольно часто.

Я говорю о ситуации, когда вы не хотите заниматься ежедневным ручным управлением операционной деятельностью.

Итак, нам нужно знать длительность состояния. Для этого нужен Айсберг - инструмент, который автоматически зафиксирует начало и окончание негативного состояния, с нужной аналитикой.

В приведенном примере - зафиксирует, что в дефицитной ведомости в такой-то момент появилась позиция в таком-то количестве.

Если эта информация хранится в системе, ее можно использовать и исполнителю, и руководителю - и хорошо будет обоим.

Исполнителю не нужно отслеживать состояние - система сообщит, когда потребуется его вмешательство.

Руководителю не нужно остлеживать состояние - система сообщит сразу, или через нормативный срок исполнения, что есть негативное состояние.

Особенно хорош Айсберг вкупе с технологией автоматической постановки задач (расскажу о ней в другой раз).

Техническая сложность реализации Айсберга зависит от платформы, на которой работает ваша информационная система. Я пробовал на 1С - там несложно.

Итого, Айсберг - это когда вы знаете длительность состояния. И можете реагировать, управлять и анализировать с учетом длительности.