Критическая статья гончарова мильон терзаний краткое содержание. Иван Гончаров - Мильон терзаний (критический этюд). Отношения с Фамусовой

И. А. Гончаров. «Мильон терзаний»

I. Литературная и историческая судьба комедии Грибоедова.

II. Жанровое своеобразие «Горя от ума».

III. Язык и стиль пьесы.

IV. Сюжет и композиция, сценичность комедии.

V. Образ Чацкого.

1. Роль Чацкого – главная в пьесе.

2. Сопоставление героя комедии Грибоедова с «лишними людьми» (Онегиным и Печориным).

3. Единство личных и общественных мотивов в драме Чацкого («мильон терзаний» героя).

VI. Образ Софьи.

VII. Чацкий – победитель или побеждённый?

VIII. Реализм комедии и типичность Чацких.

I. Гончаров отмечает, что комедия «Горе от ума» стоит «особняком в литературе». Признавая, что творение Грибоедова нельзя ставить в один ряд с бессмертным «Евгением Онегиным» и другими произведениями «гения Пушкина», автор статьи говорит, что «Онегин» стал для нас историей, а герои «Горя от ума» будут жить до тех пор, «пока будет существовать стремление к почестям помимо за­слуг, пока будут водиться мастера и охотники угод­ничать и «награжденья брать и весело пожить», пока будут господствовать карьеризм, чинопочитание, сплетни, безделье как социальные пороки, пока мож­но будет встретить Фамусовых, Молчаливых, Репетиловых, Загорецких.

Пьеса вынесла испытание популярностью (публи­ка «буквально истаскала комедию до пресыщения»). Наконец, она была признана «образцовым произведе­нием» как «грамотной массой», так и критикой.

Что же привлекает поклонников пьесы к ней? Отвечая на этот вопрос, Гончаров пишет, что одни видят достоинство комедии в том, что в ней с поразительной достоверностью переданы основные черты таких социальных типов, как Фамусов, Молчалин, Скалозуб, другие же «дорожат более эпиграмматической солью языка, живой сатирой – моралью» пьесы.

II. Автор статьи полностью согласен с теми, кто признаёт, что «комедия «Горе от ума» есть и картина нравов, и галерея живых типов, и вечно острая, жгу­чая сатира, и вместе с тем и комедия... больше всего комедия». В этих особенностях пьесы Гончаров видит её жанровое своеобразие, подчёркивая, что «Горе от ума» более всего «тонкая, умная, изящная и страстная комедия». Комичны не только представители фамусовского круга, комичен и Чацкий с его наивным по­ведением в гостиной фамусовского дома.

В пьесе воссоздаётся «длинный период русской жизни – от Екатерины до императора Николая. В группе двадцати лиц отразилась... вся прежняя Москва, её рисунок, тогдашний её дух, исторический момент и нравы». Гончаров считает, что в комедии нет ни одного надуманного персонажа, ни одной лиш­ней детали; всё – «от Фамусова до мелких штрихов, до князя Тугоуховского и до лакея Петрушки» – взя­то из жизни и перенесено в пьесу.

III. Гончаров высоко оценивает язык и стиль комедии, в частности такие её стороны, как «ум, юмор, шутка и злость русского ума и языка». Автор статьи указывает на «разговорный стих» пьесы, отмечает, что язык её героев – это «естественная, простая... взятая из жизни речь».

Гончаров подчёркивает, что ни одно произведение русской литературы до комедии «Горе от ума», ещё задолго даже до её напечатания, не проникло в такой степени в широкие слои тогдашних читателей: «...гра­мотная масса... сразу поняв её красоты и не найдя не­достатков... разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишья, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники... испестрила грибоедовскими поговорками разговор...»

IV. Гончаров тонко анализирует сюжет и композицию «Горя от ума», критикуя при этом тех, кто отка­зывал комедии в сценичности, в присутствии движе­ния, действия: «Как нет движения? Есть – живое, непрерывное, от первого появления Чацкого на сцене до последнего его слова: «Карету мне, карету!» «то движение, которое идёт через всю пьесу, как неви­димая, но живая нить, связывающая все части и лица комедии между собою».

Гончаров обстоятельно прослеживает «ход пьесы», её сюжетное развитие, динамику, внутренний меха­низм – от сцены к сцене, от акта к акту, впервые уста­новив, что в сценическом движении комедии перепле­таются между собою две интриги – личная и общест­венная. Автор статьи обращает внимание на то, что в сценах третьего акта, посвящённых изображению бала у Фамусова, картины бала на время «вытесняют из памяти зрителя интригу Чацкого, но и сам Чацкий как будто забывает о ней и мешается в толпу». Каж­дое лицо или группа лиц на балу «образует свою от­дельную комедию, с полной обрисовкой характеров, успевших в нескольких словах разыграться в закон­ченное действие».

«Разве не полную комедию разыгрывают Горичи? Этот муж, недавно ещё бодрый и живой человек, те­перь опустившийся, облёкшийся, как в халат, в мос­ковскую жизнь, барин; «муж-мальчик, муж-слуга, иде­ал московских мужей», по меткому определению Чац­кого, – под башмаком приторной, жеманной светской супруги, московской дамы?

А эти шесть княжен и графиня-внучка – весь этот контингент невест, «умеющих, – по словам Фамусо­ва, – принарядить себя тафтицей, бархатцем и дым­кой», «поющих верхние нотки и льнущих к военным людям»?

Эта Хлестова, остаток екатерининского века, с мось­кой, с арапкой-девочкой, – эта княгиня и князь Пётр Ильич – без слова, но такая говорящая руина про­шлого; Загорецкий, явный мошенник, спасающийся от тюрьмы в лучших гостиных и откупающийся угодли­востью... и эти N.N., и все толки их, и всё занимающее их содержание!»

Гончаров высоко оценивает мастерство Грибоедо­ва-реалиста, нарисовавшего правдивую картину мос­ковского быта и нравов той эпохи.

V. Особенно много нового внёс Гончаров в интер­претацию образа Чацкого. Автор статьи замечает, что «о Чацком многие недоумевают: что он такое? Он как будто... какая-то загадочная карта в колоде. Если было мало разногласия в понимании других лиц, то о Чацком, напротив, разногласия не кончились до сих пор и, может быть, не кончатся ещё долго». Гончаров подчёркивает реалистическую многосторонность образа Чацкого, остроумие героя, честность и прогрессивность его убеждений, выражает к нему тёплое сочувствие, как к живому лицу.

1. По мысли Гончарова, «главная роль, конечно, – роль Чацкого, без которой не было бы комедии, а бы­ла бы, пожалуй, картина нравов». Столкновение ге­роя с окружающим его обществом определяет «гро­мадный, настоящий смысл», «главный разум» произ­ведения, даёт ему то живое, непрерывное движение, которое пронизывает его от начала до конца. В коме­дии «два века сходятся лицом к лицу». Чацкий дей­ствительно «умнее всех прочих лиц... Речь его кипит умом, остроумием». По при всём этом он поступает так «неумно», что «это подало Пушкину повод отка­зать ему в уме». («Пушкин... вероятно, всего более имел в виду последнюю сцену 4-го акта, в сенях, при разъезде». Здесь Чацкому изменяет «не только ум, но и здравый смысл, даже простое приличие... ни Оне­гин, ни Печорин, эти франты, не сделали бы того, что проделал в сенях Чацкий».)

3. Гончаров убедительно показывает единство лич­ных и общественных мотивов в драме Чацкого, что позволяет ему доказать социальную и психологиче­скую оправданность поведения героя.

Чацкий приехал в Москву только ради Софьи. «Его поразили две перемены: она необыкновенно по­хорошела и охладела к нему – тоже необыкновенно». Чацкий надеется найти ответ прежнему чувству – «всё напрасно: нежные воспоминания, остроты – ничто не помогает. Он терпит от неё одни холодности. Между ней и Чацким завязался горячий поединок, самое живое действие, комедия в тесном смысле, в которой принимают участие два лица – Молчалин и Лиза».

Вскоре линия Чацкий – Софья значительно расши­ряется, она уже не является единственной в комедии. Борьба героя за сердце любимой девушки перераста­ет в «другую борьбу, важную и серьёзную, целую бит­ву» – между Чацким и фамусовским кругом. «Обра­зовались два лагеря, или, с одной стороны, целый ла­герь Фамусовых и всей братии «отцов и старших», с другой – один пылкий и отважный боец... Если Фа­мусов хочет быть «тузом», «есть на серебре и золоте» только за то, что «он подписывает бумаги, не читая» их, то Чацкий требует «службы делу, а не лицам» и т. д.

Столкновение едино: любовная тема вбирает в се­бя огромное социальное содержание (личная драма героя определяется социальными мотивами), и, в свою очередь, общественная драма осложняется личной. В результате для героя сложился «мильон терзаний», под влиянием которых он только и мог сыграть ука­занную ему Грибоедовым роль, роль гораздо больше­го, высшего значения, нежели неудачная любовь, сло­вом, роль, для которой и родилась вся комедия».

С исключительным искусством раскрывая сцени­ческое развитие образа Чацкого, Гончаров указывает, в частности, что в обстановке борьбы герой становится «желчен, придирчив... впадает в преувеличения... пе­рестал владеть собой и даже не замечает, что он сам составляет спектакль на бале». Борьба «его исто­мила. Он очевидно ослабел от этого «мильона терза­ний»... Чацкий упрекает Софью, «зачем она его «надеж­дой завлекла», зачем прямо не сказала, что прошлое забыто. Тут что ни слово – то неправда. Никакой на­деждой она его не завлекала. Она только и делала, что уходила от него, едва говорила с ним, призналась в равнодушии». Чацкий «ей бросает жестокое и неспра­ведливое слово: «С вами я горжусь моим разрывом»...

Действительно, в последних словах и упреках Чац­кого, обращённых к Софье, далеко не всё отвечает ис­тине. Но если и «неправда» слова героя, зато праве­ден самый его гнев. Гнев не на одну Софью, но на весь московский «свет», нелепый и страшный: «Мечтанья с глаз долой и спала пелена»… «В «неправде» слов Чацкого сильно выражена правда его характера, пылкого, непосредственного, способного на глубокие переживания. В порыве страсти герой не раз грешит про­тив частной логики, но он всегда прав в самом главном. В гневных и порой неточных словах Чацко­го – правда его отношений с окружающим общест­вом. И в этом смысле Гончаров, полемизируя с Пуш­киным, подчёркивает: «Чацкий умнее всех прочих лиц»... его ум сверкает, «как луч света, в целой пьесе».

VI. Говоря о Софье, Гончаров, по сути, первым по­казал, насколько противоречив и сложен духовный мир героини: «Это смесь хороших инстинктов с ло­жью, живого ума с отсутствием всякого намека на идеи и убеждения, – путаница понятий, умственная и нравственная слепота –всё это не имеет в ней ха­рактера личных пороков, а является, как общие черты её круга. В собственной, личной её физиономии пря­чется в тени что-то своё, горячее, нежное, даже мечтательное. Остальное принадлежит воспитанию». Са­ма по себе Софья не безнравственна. Она воспитана так, что «мысль безмолвствовала, говорили одни инс­тинкты». Её представления о жизни почерпнуты из французских сентиментальных романов. Приученная воображать и чувствовать, но не приученная мыслить, Софья слепа в своей любви. Не видит, что сама вызва­ла Молчалина на эту любовь, о которой он не смел и думать. Как замечает Гончаров, «она грешит грехом неведения». Глаза ей раскрывает Чацкий. Только он заставляет Софью почувствовать весь «ужас и стыд» положения. Но при всём этом автор статьи отмечает, что «в чувстве её к Молчалииу есть много искренно­сти, сильно напоминающей Татьяну Пушкина... влече­ние покровительствовать любимому человеку, бедно­му, скромному...».

Гончаров относится к Софье с сочувствием, защи­щает её, видя в ней черты жертвы патриархально-дво­рянского уклада: «Софья Павловна вовсе не так ви­новна, как кажется». Автор статьи отмечает в ней «сильные задатки недюжинной натуры, живого ума, страстности и женской мягкости. Она загублена в ду­хоте, куда не проникал ни один луч света, ни одна струя свежего воздуха. Недаром любил её и Чацкий». Одновременно Гончаров подчёркивает, что не только Чацкий, но и Софья переживает трагедию, когда видит любимого ею человека в настоящем свете: «Ей, конечно, тяжелее всех, тяжелее даже Чацкого, и ей достаётся свой «мильон терзаний».

VII. Гончаров впервые ставит вопрос: кто же Чацкий – победитель или побеждённый? Чацкий побеждённый, ибо он оклеветан, оскорб­лён; «мучителей толпа» истерзала его. Его вера в то, что «нынче свет уж не таков», разбита и развеяна. То, что казалось герою «веком минувшим», обернулось жестоким и беспощадным «веком нынешним». Чацкий вынужден бежать из Москвы...

Но вместе с тем Чацкий и победитель. Гончаров справедливо пишет: «Чацкий сломлен количеством старой силы, нанеся ей в свою очередь смертельный удар качеством силы свежей». Автор статьи утверж­дает, что образ Чацкого опровергает пословицу: «Один в поле не воин». «Нет, воин, если он Чацкий, и притом победитель, но передовой воин, застрельщик и – всег­да жертва». Иначе говоря, «Чацкого роль – роль стра­дательная... хотя она в то же время и всегда победительная». Чацкие «не знают о своей победе, они сеют только, а пожинают другие – и в этом их главное страдание, то есть в безнадежности успеха». Чацкие – «передовые курьеры неизвестного будущего».

По мнению Гончарова, Чацкий «не даром бился», бился «для будущего». Он не сломлен духовно, не из­менил своим идеалам, не смирился со злом. И в этом проявилась оптимистическая сущность великой ко­медии.

Для фамусовской Москвы не пройдёт бесследно столкновение с Чацким. Произойдёт то, чего больше всего боялся Фамусов, – огласка, и, может быть, «он едва ли даже кончит свою жизнь таким „тузом”»; «сдёрнута маска» с Молчалина; «попали под град его выстрелов» Горичи, Загорецкий, княжны... Чацкий «породил раскол... брызнул сам на заглохшую почву живой водой»... Последствия боя, упорного и горяче­го, данного героем «неприятельскому лагерю» в один день и в одном доме, «отразились на всей Москве и России».

VIII. Гончаров высказывает мысль, что «Чацкий больше всего обличитель лжи и всего, что отжило, что заглушает новую жизнь, «жизнь свободную»... Его воз­мущают безобразные проявления крепостного права, безумная роскошь и отвратительные нравы «разливанья в пирах и мотовстве» – явления умственной и нравственной слепоты и растления. Автор статьи утверждает типичность Чацких для своего времени. В то же время Гончаров подчёркивает, что «Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим», утверждая тем самым типичность Чацких и для буду­щих времён. «Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого... Чацкие живут и не перево­дятся в обществе... где... длится борьба свежего с от­жившим, больного со здоровым... Вот отчего не соста­рился до сих пор и едва ли состарится когда-нибудь грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия». Сход­ство с героем Грибоедова автор статьи обнаруживает в Белинском, в горячих импровизациях которого зву­чат те же мотивы, что и у Чацкого, и которому в жизни тоже достался «мильон терзаний», а также в молодом Герцене: «В его сарказмах слышится эхо грибоедовского смеха и бесконечное развитие острот Чацкого». Статью Гончаров заключает словами: «Чацкий, по нашему мнению, из всех наиболее живая личность... Но... натура его сильнее и глубже прочих лиц и пото­му не могла быть исчерпана в комедии». А главное то, что в образе Чацкого утверждается тенденция «ново­го века», которую он начинает.

Литература

Озеров Ю. А. Раздумья перед сочинением. (Практические советы поступающим в вузы): Учебное пособие. – М.: Высшая школа, 1990. – С. 100–107.

Комедия «Горе от ума» держится каким-то особняком в литературе и отличается моложавостью, свежестью и более крепкой живучестью от других произведений слова . Она, как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями новых людей. И никому в голову не приходит, что настанет когда-нибудь и его черед.

«Горе от ума» появилось раньше Онегина, Печорина, пережило их, прошло невредимо чрез гоголевский период, прожило эти полвека со времени своего появления и всё живет своей нетленной жизнью, переживет и еще много эпох, и всё не утратит своей жизненности.

Отчего же это, и что такое вообще «Горе от ума»?

Критика не трогала комедию с однажды занятого ею места, как будто затрудняясь, куда ее поместить. Изустная оценка опередила печатную, как сама пьеса задолго опередила печать. Но грамотная масса оценила ее фактически. Сразу поняв ее красоты и не найдя недостатков, она разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишья, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники, и до того испестрила грибоедовскими поговорками разговор, что буквально истаскала комедию до пресыщения.

Печатная критика всегда относилась с большею или меньшею строгостью только к сценическому исполнению пьесы, мало касаясь самой комедии, или высказываясь в отрывочных, неполных и разноречивых отзывах. Решено раз всеми навсегда, что комедия образцовое произведение - и на том все помирились.

Одни ценят в комедии картину московских нравов известной эпохи, создание живых типов и их искусную группировку. Вся пьеса представляется каким-то кругом знакомых читателю лиц, и притом таким определенным и замкнутым, как колода карт. Лица Фамусова, Молчалина, Скалозуба и другие врезались в память так же твердо, как короли, валеты и дамы в картах, и у всех сложилось более или менее согласное понятие о всех лицах, кроме одного - Чацкого. Так все они начертаны верно и строго и так примелькались всем. Только о Чацком многие недоумевают: что он такое? Он как будто пятьдесят третья какая-то загадочная карта в колоде . Если было мало разногласия в понимании других лиц, то о Чацком, напротив, разноречия не кончились до сих пор и, может быть, не кончатся еще долго.

Другие, отдавая справедливость картине нравов, верности типов, дорожат более эпиграмматической солью языка, живой сатирой - моралью, которою пьеса до сих пор как неистощимый колодец, снабжает всякого на каждый обиходный шаг жизни.

Все эти разнообразные впечатления и на них основанная своя точка зрения у всех и у каждого служат лучшим определением пьесы, т. е., что комедия «Горе от ума» есть и картина нравов, и галерея живых типов, и вечно острая, жгучая сатира, и вместе с тем и комедия и, скажем сами за себя - больше всего комедия - какая едва ли найдется в других литературах, если принять совокупность всех прочих высказанных условий. Как картина, она, без сомнения, громадна. Полотно ее захватывает длинный период русской жизни - от Екатерины до императора Николая. В группе двадцати лиц отразилась, как луч света в капле воды, вся прежняя Москва, ее рисунок, тогдашний ее дух, исторический момент и нравы. И это с такою художественною, объективною законченностью и определенностью, какая далась у нас только Пушкину и Гоголю.

В картине, где нет ни одного бледного пятна, ни одного постороннего, лишнего штриха и звука, - зритель и читатель чувствуют себя и теперь, в нашу эпоху, среди живых людей И общее и детали, всё это не сочинено, а так целиком взято из московских гостиных и перенесено в книгу и на сцену, со всей теплотой и со всем «особым отпечатком» Москвы, - от Фамусова до мелких штрихов, до князя Тугоуховского и до лакея Петрушки, без которых картина была бы не полна.

Однако для нас она еще не вполне законченная историческая картина: мы не отодвинулись от эпохи на достаточное расстояние, чтоб между нею и нашим временем легла непроходимая бездна. Колорит не сгладился совсем; век не отделился от нашего, как отрезанный ломоть: мы кое-что оттуда унаследовали, хотя Фамусовы, Молчалины, Загорецкие и пр. видоизменились так, что не влезут уже в кожу грибоедовских типов. Резкие черты отжили, конечно: никакой Фамусов не станет теперь приглашать в шуты и ставить в пример Максима Петровича, по крайней мере, так положительно и явно Молчалин, даже перед горничной, втихомолку, не сознается теперь в тех заповедях, которые завещал ему отец; такой Скалозуб, такой Загорецкий невозможны даже в далеком захолустье. Но пока будет существовать стремление к почестям помимо заслуги, пока будут водиться мастера и охотники угодничать и «награжденья брать и весело пожить», пока сплетни, безделье, пустота будут господствовать не как пороки, а как стихии общественной жизни, - до тех пор, конечно, будут мелькать и в современном обществе черты Фамусовых, Молчалиных и других, нужды нет, что с самой Москвы стерся тот «особый отпечаток», которым гордился Фамусов.

Общечеловеческие образцы, конечно, остаются всегда, хотя и те превращаются в неузнаваемых от временных перемен типы, так что, на смену старому, художникам иногда приходится обновлять, по прошествии долгих периодов, являвшиеся уже когда-то в образах основные черты нравов и вообще людской натуры, облекая их в новую плоть и кровь в духе своего времени

Это особенно можно отнести к грибоедовской комедии. В ней местный колорит слишком ярок, и обозначение самых характеров так строго очерчено и обставлено такой реальностью деталей, что общечеловеческие черты едва выделяются из-под общественных положений, рангов, костюмов и т. п.

Сам Чацкий гремит против «века минувшего», когда писалась комедия, а она писалась между 1815 и 1820 годами.

или:

говорит он Фамусову

Следовательно, теперь остается только немногое от местного колорита: страсть к чинам, низкопоклонничество, пустота. Но с какими-нибудь реформами чины могут отойти, низкопоклонничество до степени лакейства молчалинского уже прячется и теперь в темноту, а поэзия фрукта уступила место строгому и рациональному направлению в военном деле.

Но всё же еще кое-какие живые следы есть, и они пока мешают обратиться картине в законченный исторический барельеф. Эта будущность еще пока у ней далеко впереди.

Соль, эпиграмма, сатира, этот разговорный стих, кажется, никогда не умрут, как и сам, рассыпанный в них острый и едкий, живой русский ум, который Грибоедов заключил, как волшебник духа какого-нибудь, в свой замок, и он рассыпается там злобным смехом. Нельзя представить себе, чтоб могла явиться когда-нибудь другая, более естественная, простая, более взятая из жизни речь. Проза и стих слились здесь во что-то нераздельное, затем, кажется, чтобы их легче было удержать в памяти и пустить опять в оборот весь собранный автором ум, юмор, шутку и злость русского ума и языка. Этот язык так же дался автору, как далась группа этих лиц, как дался главный смысл комедии, как далось всё вместе, будто вылилось разом, и всё образовало необыкновенную комедию - и в тесном смысле, как сценическую пьесу, - и в обширном, как комедию жизни Другим Ничем, как комедией, она и не могла бы быть

Оставя две капитальные стороны пьесы, которые так явно говорят за себя, и потому имеют большинство почитателей, - т. е. картину эпохи, с группой живых портретов, и соль языка, - обратимся сначала к комедии, как к сценической пьесе, потом как к комедии вообще, к ее общему смыслу, к главному разуму ее в общественном и литературном значении, наконец скажем и об исполнении ее на сцене.

Давно привыкли говорить, что нет движения, т. е. нет действия в пьесе Как нет движения? Есть - живое, непрерывное, от первого появления Чацкого на сиене до последнего его слова: «Карету мне, карету!»

Это - тонкая, умная, изящная и страстная комедия, в тесном, техническом смысле, - верная в мелких психологических деталях, - но для зрителя неуловимая, потому что она замаскирована типичными лицами героев, гениальной рисовкой, колоритом места, эпохи, прелестью языка, всеми поэтическими силами, так обильно разлитыми в пьесе. Действие, т. е. собственно интрига в ней, перед этими капитальными сторонами кажется бледным, лишним, почти ненужным.

Только при разъезде в сенях зритель точно пробуждается при неожиданной катастрофе, разразившейся между главными лицами, и вдруг припоминает комедию-интригу. Но и то ненадолго. Перед ним уже вырастает громадный, настоящий смысл комедии

Статья «Мильон терзаний» представляет собой критический этюд. Интересно, что написать его И. А. Гончарова побудили друзья.

После просмотра в театре «Горя от ума» писатель высказал о комедии несколько интересных суждений. В 1871 г. вышла рецензия, подписанная инициалами «И. Г.». Впоследствии статья была переиздана в «Вестнике Европы» вместе с произведением А. С. Грибоедова.

Итак, это анализ «тонкой, умной, изящной и страстной комедии».

Название «Мильон терзаний» не случайно: весь анализ, собственно, посвящен ее объяснению. Ну, а терзания – чьи? «Лишнего человека» Чацкого.

Место грибоедовской комедии в русской литературе

И. А. Гончаров сразу отмечает, что комедия «Горе от ума» занимает особое место среди произведений русских классиков: А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, и других. Ее отличает молодой дух, свежесть и особого рода «живучесть» (выражение писателя) . Что же, с этим его уверением вполне можно согласиться. Из какого еще литературного произведения мы столько цитируем, и не только в сочинениях, но и в разговорной речи? Вспомним-ка:

«Злые языки страшнее пистолета».

«Служить бы рад – прислуживаться тошно».

Гончаров пишет о том, что «Горе от ума» пережило и «Евгения Онегина», и «Героя нашего времени». Все эти произведения были написаны позже. Казалось бы, они имеют больший шанс на успех у читателя. Но нет – проблемы, поднятые Грибоедовым, оказались актуальны в период расцвета творчества указанных классиков, актуальны при жизни Гончарова. Произведение «Горе от ума», пишет он, переживет и еще несколько эпох, не утратив своей актуальности.

Нравы и обычаи в комедии Грибоедова

Что находит читатель в комедии Грибоедова? Смотря какой читатель, смотря что ищет.

Одних привлекает описание московской жизни, быта и нравов начала XIX века. Надо отметить, что Грибоедову удалось передать сам дух дворянского общества данного периода.

Гончаров отмечает, насколько живые типажи представлены в комедии – настолько, что читатель как будто находится в кругу своих знакомых.

Любой, читающий пьесу, может назвать среди знакомых и Фамусова, и Молчалина…

Язык комедии

Других читателей больше привлекут эпиграммы, меткие сатирические выражения – «соль языка», как написал об этом Гончаров. Пьесу он назвал «неистощимым колодезем», который может снабдить нас остроумными ответами буквально на каждом шагу. Цитаты Грибоедова стали афоризмами.

Ну вот, например:

«Счастливые часов не наблюдают».

Настоящая народная мудрость:

«Минуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь».

Как нам знакомо:

«И дым Отечества нам сладок и приятен!»

Роль Чацкого в комедии

Без Чацкого, как справедливо замечает Гончаров, не было бы никакой комедии, а получилась бы только картина нравов, возможно, скучноватая.

Итак, это главный герой комедии.

По мнению Грибоедова, горе Чацкого происходит от его ума. С этим суждением в свое время не был согласен А. С. Пушкин. Чацкий, без сомнения, открывает новый век и новую эпоху – вот в чем значение этого героя.

«А судьи кто?»

Между Фамусовым и Чацким, как будто бы бросающим друг другу перчатку.

Главный мотив комедии выражен по-грибоедовски изящно, буквально в нескольких словах, которые Гончаров сравнивает с увертюрой оперы.

Читатель видит два лагеря: фамусовский, лагерь «отцов», или «старших» – это с одной стороны.

А с другой стороны – кто? Получается, один человек – Чацкий, благородный воин, «враг исканий». Борьба эта, пишет Гончаров, ведется не на жизнь, а на смерть, она сравнима с борьбой за существование в животном мире, той, которую ученые-естествоиспытатели описывают как естественную смену поколений в животном мире.

Итог

«Мильон терзаний» – это то, что получил в итоге Чацкий. До сих пор он, человек острого ума, был буквально непобедим в словесных поединках, беспощадно разил врагов, умел видеть их слабые места. Но в битве с Фамусовым к горечи поражения и нравственным терзаниям прибавляется еше и «горе».

Ему приходится уехать, не найдя ни в ком сочувствия (не в смысле жалости, а в смысле со-разделения его чувств). Как пишет Гончаров, он увозит с собой только «мильон терзаний».

«Вон из Москвы! сюда я больше не ездок. Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, Где оскорблённому есть чувству уголок!..Карету мне, карету!»

Ну, и в заключение И. А. Гончаров приходит к малоутешительным выводам. Литература, делает вывод он, не выбьется из круга очерченных Грибоедовым проблем.

Стоит лишь писателю затронуть тему несхожести поколений, борьбы их взглядов – его ждет тот же итог, что и Чацкого.

Статья «Мильон терзаний» И.А. Гончарова представляет из себя критический обзор сразу несколько произведений. Откликнувшись на сочинение А.С. Грибоедова «Горе от ума», И.А. Гончаров дает не только литературный, но также и общественный анализ данного произведения, сопоставляя его с другими великими сочинениями той эпохи.

Основная мысль статьи заключается в том, что в обществе давно назревают великие перемены, а такие люди, как герой Грибоедова Чацкий, станут великими свершителями.

Читать краткое содержание статьи Мильон терзаний Гончарова

И.А. Гончаров называет великую комедию «Горе от ума» комедией, которую ждала эпоха. Его статья представляет собой глубокий анализ общественно-политической жизни России. Огромная страна находилась на стадии перехода от правления феодального типа к правлению капиталистическому. Самой передовой частью общества были люди дворянского сословия. Именно на них уповала страна в ожидании перемен.

Среди благородного образованного сословия России, как правило, таких людей, как герой Грибоедова Чацкий, было меньше всего. А люди, которые могли быть отнесены к Онегину А.С. Пушкина, либо к Печорину М.Ю. Лермонтова, преобладали.

А обществу нужны были не люди, сконцентрированные на себе и своей исключительности, но люди, готовые к свершениям и самопожертвованию. Общество нуждалось в новом, свежем видении мира, общественной деятельности, образования и роль гражданина в итоге.

Гончаров дает исчерпывающую характеристику образа Чацкого. Он ломает устои старого мира, говоря истину в лицо. Он ищет правды, хочет знать, как жить, его не устраивают нравы и устои добропорядочного общества, приличиями и вежливостью прикрывающее лень, ханжество, сластолюбие и глупость. Все, что опасно, непонятно и неподвластно для их умов, они объявляют либо безнравственным, либо безумным. Объявить Чацкого сумасшедшим для них проще всего – так легче изгнать его из своего мирка, чтобы он не смущал их души и не мешал жить по старым и таким удобным правилам.

Это вполне закономерно, поскольку даже некоторые великие писатели той эпохи отнеслись к Чацкому либо снисходительно, либо насмешливо. Например, А.С. Пушкин недоумевает, зачем Чацкий кричит в пустоту, не видя отклика в душе окружающих. Что же касается Добролюбова, то он снисходительно-иронически замечает, что Чацкий – «азартный малый».

Тот факт, что общество не приняло и не поняло этого образа, и послужил причиной того, что Гончаров написал рассматриваемую статью.

Антиподом Чацкого предстает Молчалин. По мнению Гончарова, Россия, принадлежащая Молчалиным, в конце концов, придет к страшному концу. Молчалин – человек особого, подло-рассудительного склада, способный притворяться, лгать, говорить то, чего так ждут и хотят слушатели, а потом их же и предать.

Статья И.А Гончарова полна едкой критики Молчалыных, трусливых, жадных, глупых. По мнению автора, именно такие люди и прорываются к власти, поскольку их всегда продвигают власть имущие, те, кому удобнее править теми, у кого нет собственного мнения, да и вообще взгляда на жизнь как такового.

Сочинение И.А. Гончарова актуально и по сей день. Оно заставляет невольно задуматься о том, кого же больше в России – Молчалиных или Чацких? А кого больше в самом себе? Всегда ли удобнее идти напролом или, промолчав, сделать вид, что со всем согласен? Что лучше – жить в своем теплом мирке или бороться с несправедливостью, которая уже так притупила души людей, что давно кажется обычным порядком вещей? Так ли уж не права Софья, выбрав Молчалина – ведь он обеспечит ей и положение, и почет, и душевный покой, пусть даже купленные подлостью. Все эти вопросы тревожат ум читателя во время изучения статьи, они и есть тот «мильон терзаний», через который хоть раз в жизни проходит каждый мыслящий человек, страшащийся утраты чести и совести.

По мнению И.А. Гончарова, Чацкий не просто безумный Дон Кихот, сражающийся с мельницами и вызывающий улыбку, гнев, недоумение – все, кроме понимания. Чацкий – сильная личность, которую не так-то просто заставить молчать. И он способен вызвать отклик в молодых сердцах.

Финал статьи оптимистичен. Его убеждения и образ мыслей созвучны с идеями декабристов. Его убеждения – это убеждения, без которых не обойдется новый мир, стоящий на пороге новой эпохи. Гончаров видит в комедии Грибоедова предтечу новых событий, которые в 1825 году произойдут на Сенатской площади.

Кого возьмем мы в новую жизнь? Сумеют ли проникнуть туда Молчалины и Фамусовы? – на эти вопросы читателю предстоит ответить самому.

Картинка или рисунок Мильон терзаний

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Фраерман Дикая собака Динго или повесть о первой любви

  Главная героиня повести Таня Собанеева осталась без отца, когда ей исполнилось восемь месяцев. Отец ушел к другой женщине и усыновил мальчика Колю. В дальнейшем отец приедет с новой семьей в тот город

  Погода была настолько хорошей, что мальчик решил прогулять школу и насладиться весенней прогулкой. Он позаботился о том, чтобы хорошо спрятать портфель и его никто не нашел. После этого можно было отправиться гулять.

Комедия «Горе от ума» держится особняком в литературе, отличаю-щейся актуальностью во все времена. Отчего же это, и что такое вообще это «Горе от ума»?

Пушкин и Грибоедов — два величайших деятеля искусства, которых нельзя близко и ставить одного с другим. Герои Пушкина и Лермонтова — исторические памятники, однако ушедшие в прошлое.

«Горе от ума» — произведение, появившееся раньше Онегина и Пе-чорина, прошло через гоголевский период, и все живет и по сей день своей нетленной жизнью, переживет еще много эпох и все не утратит своей жиз-ненности.

Пьеса Грибоедова оказала фурор своей красотой и отсутствием недо-статков, колкой, жгучей сатирой еще до того, как вышла в печать. Разговор насытили грибоедовскими поговорками до пресыщения комедией.

Это произведение стало дорого сердцу читателя, перешло из книги в живую речь...

Каждый ценит комедию по-своему: одни находят в ней таинственность персонажа Чацкого, разноречия о котором не кончились до сих пор, другие восхищаются живой моралью, сатирой.

«Горе от ума» — картина нравов, острая, жгучая сатира, но прежде все-го — комедия.

Однако для нас она еще не вполне законченная картина истории: мы кое-что оттуда унаследовали, правда, Фамусовы, Молчалины, Загорецкие и прочие видоизменились.

Теперь остается только немного от местного колорита: страсть к чинам, низкопоклонничество, пустота. Грибоедов заключил живой русский ум в острую и едкую сатиру. Этот великолепный язык так же дался автору, как дался и главный смысл комедии, и все это создало комедию жизни.

Движение на сцене идет живо и непрерывно.

Однако не каждый сумеет раскрыть смысл комедии — на «Горе от ума» накинута вуаль гениальной рисовки, колорита места, эпохи, прелестного языка, всех поэтических сил, так обильно разлитых в пьесе.

Главная роль, несомненно, — роль Чацкого — роль страдательная, хотя в то же время и победительная. Чацкий породил раскол, и если обманулся в личных целях, то брызнул сам на заглохшую почву живой водой, увезя с собой «мильон терзаний» — терзаний от всего: от «ума», а еще более от «оскорбленного чувства».

Живучесть роли Чацкого состоит не в новизне неизвестных идей: у него нет отвлеченностей. Материал с сайта

Его идеал «свободной жизни»: это свобода от этих исчисленных цепей рабства, которыми сковано общество, а потом свобода — «вперить в науки ум, алчущий познаний», или беспрепятственно предаваться «искусствам творческим, высоким и прекрасным», — свобода «служить или не слу-жить», жить в деревне или путешествовать, не слывя за то разбойником, — и ряд подобных шагов к свободе — от несвободы.

Чацкий сломлен количеством старой силы, нанеся ей, в свою очередь, смертельный удар количеством силы свежей.

Вот отчего не состарился до сих пор и едва ли состарится когда-нибудь грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия.

И в этом бессмертие стихов Грибоедова!

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• конспект статьи о державине
• статья гончарова мильон терзаний скачать
• мильон терзаний гончаров краткое содержание 9 класс
• тезисы к статье мильон терзаний
• статья миллион терзаний гончаров конспект