Войнович Владимир Николаевич

Войнович, Владимир Николаевич - Владимир Войнович. ВОЙНОВИЧ Владимир Николаевич (родился в 1932), русский писатель. В 1980 92 в эмиграции в ФРГ. В романе “Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина” (1969 75) и его продолжении “Претендент на престол” (1979)… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Войнович, Владимир Николаевич - (р.1932) Рус. сов. прозаик, поэт и драматург, более известный произв. др. жанров (сатирической прозы). Род. в Душанбе, с 11 лет работал в колхозе, на заводе, служил в армии; рано начал лит. деятельность. Чл. СП. В конце 1970 х гг. вступил в… … Большая биографическая энциклопедия

ВОЙНОВИЧ Владимир Николаевич - (р. 1932) русский писатель. В 1980 92 в эмиграции в ФРГ. В романе Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина (1969 75) и его продолжении Претендент на престол (1979) сатирическое осмеяние тоталитаризма; образ иванушки дурачка носителя… … Большой Энциклопедический словарь

Войнович Владимир Николаевич - (р. 1932), русский писатель. В 1980 1992 в эмиграции в ФРГ. В романе «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» (1969 1975) и его продолжении «Претендент на престол» (1979) сатирическое осмеяние тоталитаризма; образ «Иванушки… … Энциклопедический словарь

Владимир Николаевич Войнович - Владимир Войнович Дата рождения: 26 сентября 1932 Место рождения: Сталинабад, Таджикистан Гражданство: Россия Род деятельности: прозаик, поэт … Википедия

Войнович, Владимир - Владимир Войнович Дата рождения: 26 сентября 1932 Место рождения: Сталинабад, Таджикистан Гражданство: Россия Род деятельности: прозаик, поэт … Википедия

Войнович Владимир - Владимир Войнович Дата рождения: 26 сентября 1932 Место рождения: Сталинабад, Таджикистан Гражданство: Россия Род деятельности: прозаик, поэт … Википедия

Владимир Войнович - Дата рождения: 26 сентября 1932 Место рождения: Сталинабад, Таджикистан Гражданство: Россия Род деятельности: прозаик, поэт … Википедия

Войнович В. Н. - Владимир Войнович Дата рождения: 26 сентября 1932 Место рождения: Сталинабад, Таджикистан Гражданство: Россия Род деятельности: прозаик, поэт … Википедия

Книги

• Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. В 2-х томах , Войнович Владимир Николаевич. В настоящем издании представлен знаменитый роман-анекдот Владимира Николаевича Войновича "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина", на создание которого, по словам автора, ушло… Купить за 14652 руб
• Фактор Мурзика , Войнович Владимир Николаевич. В эту книгу вошли хиты малой прозы Владимира Войновича, а также новая повесть - "Фактор Мурзика" . На самом деле это первая часть романа, который пишется автором. Уже сейчас, на основе одного…

Веселый пророк

Владимир Войнович - живой классик, что там говорить. Только это определение никак к нему не подходит, не для него оно. С таким чувством юмора - и на свободе! Не сидел, слава богу, но в брежневские благословенные времена был исключен отовсюду, откуда только можно исключить, и уехал. Да, Германия его пригрела. Но распалась тоталитарная система, и Войнович вернулся. Живет рядом тут, в Новой Москве. Только руку протяни, позвони… и встретишься с живым классиком. С таким чувством юмора! И на свободе.

Владимир Войнович

«Говорят, тебя преследуют, а у тебя курточка замшевая»

- Владимир Николаевич, все плохо?

Сказать, что хорошо, - никто бы не поверил.

Спросите у 90% народа: даже несмотря на весь этот кризис, они смотрят телевизор и поэтому скажут, что все хорошо.

Я не думаю, что 90% так скажут, во всяком случае, я почти уверен, что эта цифра понизилась. Может быть, они считают, что Обама виноват, еще кто-то, но я не думаю, что 90% сейчас ощущают, что они хорошо живут и не тревожатся, оттого что цены растут, и доллар растет, и рубль падает. Даже те, кто, может быть, долларами никогда не пользуется, они, кстати, по себе больше это ощущают, чем те, которые пользуются. У них ведь доходы гораздо ниже.

- Ну знаете как: не жили хорошо и нечего начинать. А вам-то что нехорошо?

Я же общественное животное, я чувствую, что происходят какие-то события в России… Не хочу выглядеть пафосно, но я вижу, что жизнь очень тревожна, потому что отчасти пахнет войной.

Когда я уехал, многие люди считали, что я уехал добровольно, что я этого даже добивался. А я, во-первых, этого не добивался, а во-вторых, этого не хотел. Кроме того, когда я находился в таком специфическом положении внутреннего изгнанника (отовсюду - из Союза писателей меня исключили и еще из других организаций), меня всячески преследовали, а я семь лет сопротивлялся. Мне присылали специально подготовленные вызовы из Израиля, где-то там на Лубянке сварганенные со всеми печатями, со всеми родственниками… Потом были угрозы, чтобы я уезжал…

Угрозы? Вспоминаю вашего «Кота средней пушистости», он же фильм «Шапка», где после того, как писатель Рахлин укусил одного высокопоставленного товарища, ему звонки пошли. Он поднимает трубку: «Мы с вами!» Потом еще звонок: «Убирайся отсюда, жидовская морда!» Вам тоже так звонили?

Примерно. Передавали от одного из больших чинов КГБ, что якобы был застольный разговор о том, что Войнович скоро сдохнет в подвалах Лубянки. Не считая там всякого про отравление - вы, наверное, слышали… Хулиганы на меня нападали… Ну, самыми разными способами.

- Слушайте, как же это похоже хотя бы на то, .

Ну конечно, ничего нового они не придумали.

- И все возвращается?

Возвращаются эти методы, включая и убийство. Убийство Немцова, убийство Политковской, убийство Ларисы Юдиной из Калмыкии…

Натальи Эстемировой. Но вы здесь. Вы это говорите - в «МК», на «Эхе Москвы», в «Новой», на «Свободе»… Это же не полное погружение туда, в то время, где совок и власть КГБ? Хотя да, очень многое похоже. Но вы же не хлопаете дверью, не кричите гневно: «Уеду я из этой проклятой страны опять в Мюнхен!»

Но я не знаю, как я поведу себя, когда и эти закроются щели.

Так там же умные люди, по-моему, они не думают это закрывать. Понимают, что крышечку нельзя так плотно прикрыть, как в СССР, иначе будет взрыв.

Ну да. Но когда я в СССР был запрещенным полностью писателем, я знал, что я здесь существую как писатель. Что меня читают, что мои книжки ходят в самиздате…

Владимир Войнович с женой Светланой Яковлевной

- Простите, а на что вы жили?

Я жил как раз неплохо, даже до этого хуже, чем потом. Когда уже меня преследовали, а я еще пытался сохранить свой советский статус и вел себя более-менее тихо, меня душили просто экономически. А потом, когда я уже разозлился и пошел с открытым забралом, начал демонстративно печататься на Западе, стал получать гонорары.

- Оттуда?

Оттуда. Сначала, кстати, деньги шли даже официально, через Внешторгбанк. Потом эту штуку закрыли - и ко мне стали приходить люди и говорили, что им нужны доллары. А мне нужны были рубли. У меня был адвокат в городе Сиэтле, в Америке, у него был мой счет, он собирал мои гонорары, а я ему писал: «Выдать такому-то тысячу долларов». Он выдавал. А этот человек мне выдавал 4000 рублей, тогда был такой курс. Так что материально я жил очень неплохо, что возбуждало ложное представление о моей жизни у некоторых людей. Помню, однажды я встретил поэта Игоря Шаферана. И он мне: «Говорят, тебя преследуют, а у тебя курточка замшевая…»

- Две!

Как будто в замшевой куртке человек не может себя чувствовать не очень комфортно. Потом мне, кстати, прислали дубленку, я ходил в дубленке хорошей. Тоже говорили: в такой дубленке ходит, где там его преследуют?! Вот если бы я ходил в обносках, тогда бы да, поверили.

- То есть КГБ не перекрывал вам этот источник существования?

КГБ вел себя очень странно. После того как я уехал, например, некоторое время моя квартира оставалась за мной. А какие-то писатели обращались в КГБ, говорили, что у нас очередь, а тут квартира пустует. Их спрашивали: «А он за квартиру платит?» - «Платит». - «Ну и какое ваше дело?..» Потом, когда я вернулся в 92-м году, попал на конференцию: «КГБ - вчера, сегодня, завтра». Там ко мне один за другим подходили кагэбэшники и говорили, как они любят Чонкина.

- Ну а как же, люди-то были неглупые, читающие.

Да, есть у меня смешной случай на эту тему. 11 лет назад я был в Таджикистане, на своей родине, в городе, который сейчас называется Худжент, а до этого Ленинабад. Я там выступал. Был там с дочерью, потом мы поехали с ней в Ташкент. Меня там никто не знал, а я уже привык, что везде узнают, разбаловался. Садимся в машину: шофер, рядом пассажиры-таджики. Вдруг один пассажир оборачивается: «А когда продолжение «Чонкина» будет?» Я удивился: «А вы что, «Чонкина» читали?» - «Конечно. А знаете почему? Я в КГБ служил».

А когда я уезжал, был такой человек по фамилии Идашкин, член Союза писателей. Так его ко мне прислали как посредника от КГБ. И он мне говорил: «Поверь, там у нас очень многие тебя уважают…» Врал, может…

«Кто ты такой, чтобы нападать на Солженицына?!»

- А когда вы стали на Солженицына нападать? Здесь или уже там?

Нет, только там. Здесь я, наоборот, его защищал, между прочим. И защищал довольно рьяно. Это была одна из причин, хотя и не главная, по которой меня наказывали.

Когда Солженицын появился, я принял его с восторгом, как и многие. Даже потом, когда меня исключали из Союза писателей, я написал такую фразу, за которую потом немного стыдился: «Вытолкали за границу нашего величайшего гражданина».

Солженицын, правда, этим был недоволен, потому что он думал, что я должен был сказать «величайшего писателя». Но, во всяком случае, я заступался за него до самого его отъезда. А за границей он резко переменился. До отъезда Солженицын был очень мудрым человеком, он говорил важнейшие вещи. И еще в Стокгольме он произнес речь о связи лжи и насилия. О том, что насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а лжи нечем оправдать себя, кроме насилия. А потом через некоторое время понес какую-то ахинею, расслабился там, на Западе. Но я долго еще терпел, смотрел… Потом мне надоело.

Но когда вы обессмертили образ Солженицына в «Москве 2042» в виде Сим Симыча Карнавалова, а потом написали и большую разоблачительную книгу о нем - для этого же нужно было иметь масштаб не меньший, чем у него, у классика? Чтобы потом не говорили: «Ну, кто это там нападает на нашего гиганта мысли?»

А я и сам сначала думал: кто я такой? Когда оказался на Западе, меня часто сравнивали с Солженицыным, а я говорил: ну что вы, Солженицын - это величина, а я… Но я видел, как он обращается с людьми, как он груб. Я увидел, что он позволяет многое себе, чего бы не позволил, уже не обладая такой мировой славой. Солженицын написал повесть «Для пользы дела», напечатанную в «Новом мире». По-моему, очень плохая повесть. Я кому-то сказал, а мне: «Как ты смеешь?! А кто ты такой, чтобы это говорить?» А я говорю: «Да читатель просто». Я могу сказать, что мне не нравится «Крейцерова соната» Толстого, а про Солженицына не могу? В конце концов я подумал: «А почему не могу?» Вот с этого началось.

Честно скажу, я был очень большим поклонником «Одного дня Ивана Денисовича», «В круге первом», и вообще мне поначалу часто казалось, что в России нет никаких писателей, кроме Солженицына. То есть я себя и всех остальных ставил очень далеко от него. А потом читал, к примеру, «Август 14-го», зевал, мне было просто скучно. Удивлялся каким-то глупостям там. Потом «Красное колесо» пошло… Еще он как-то сказал, что американцы изобрели бомбу, которая, падая на город, уничтожает только этнических русских. Вот так он для меня снижался, снижался…

Но жизнь русской эмиграции на Западе - это отдельная песня. Клубок змей, «против кого дружите» - ужас просто! Вы же тоже участвовали в этих прениях.

Ну, не очень. Однажды я написал заметку в «Русской мысли» по этому поводу, «Кто лучше всех» она называлась. Типа, этот лучше, потому что он лучше пишет, тот лучше, потому что дольше сидел в тюрьме… но все это чепуха, потому что всем известно, что лучше всех я! Но я старался быть в стороне от этого всего.

- А как Александр Исаевич реагировал на вас? На «Москву 2042»?

Мне рассказывали, что обижался. Солженицын писал, что я все выдумал «от копыт до перышек». И еще он писал, что меня сравнивают с Рабле (вообще-то меня сравнивали с другими, с Салтыковым-Щедриным, с Гоголем, а не с Рабле) и вот квартиру у кого-то оттяпал - раз! - и написал великое произведение. А я ему ответил, что его описание меня похоже на фельетон из журнала «Крокодил».

А разве не похожа эта вечная ругань русской эмиграции на то, как все время ссорится между собой демократическая общественность здесь и сейчас?

Ну, похоже, похоже. Это вообще беда России и русских. Я имею в виду не этнических русских, а русских евреев.

А может, это естественный процесс для неглупых людей, которые собираются вместе? Два еврея - три мнения, у каждого свои амбиции, гонор, и ничего тут уже не поделаешь.

Каждому хочется быть главным, по-моему, в этом дело. А рядовым участником процесса никому быть не хочется. Да, все люди с амбициями, особенно те, кто занимается политикой в таких экстремальных условиях.

- И вас не раздражает эта грызня либералов между собой? Особенно после Украины.

Не раздражает, а огорчает. Но те либералы, с которыми я, все на той стороне, на которой и я тоже. А Лимонов, Прилепин - это для меня совершенно чужие люди.

То есть и для вас существует «свой-чужой»? Но «чужой» - это тоже человек, его можно пожалеть хотя бы. Вы же писатель.

Пожалеть - сколько угодно. Я даже написал роман «Монументальная пропаганда», где моя героиня, которой я сочувствую даже больше, чем другим, поклонница Сталина, принесла к себе в дом монумент Сталина и живет с ним. Если я исследую душу этого человека, характер, я его могу пожалеть. Я могу пожалеть даже Гитлера, понимаете?

- Вот это трудно мне понять. Хотя для драматического произведения…

Это же трагическая фигура - Гитлер. Он думал, что уничтожит всех евреев и построит замечательную страну. А кончил жизнь самоубийством. Рухнули все его надежды на великую Германию, вера в немецкий народ рухнула, который оказался его недостоин. Он так сказал…

- Вы долго жили в Германии, может, она на вас так действует?

Нет, ни в коем случае. То же самое я могу сказать и о Сталине, о Ленине. Сталин жил всю жизнь в страхе. Вы знаете, я Сталина один раз видел не в кино, живого. Это был 52-й год, уже незадолго до смерти. Был какой-то прием в Кремле, послы вручали верительные грамоты. Дипломаты все в золоте, в аксельбантах, и вдруг выходит такой старичок в затрапезном френчике. Вышел - и сразу раз к стене спиной. Я смотрю: это же Сталин! Такой маленький, жалкий. Мне рассказывали, что мания преследования проявляется кроме всего в том, что человек становится спиной к стене, чтобы на него сзади не напали. Что у него в душе творилось - это ужас просто, не дай бог. Люди все страдают, даже самые ужасные бандиты.

«Я не убил ни одного немца и очень этим доволен»

Сейчас столько ненависти вокруг и среди либеральной общественности, и среди антилиберальной. А вы заражены этим?

Нет, надеюсь, что нет. Я как-то написал такую статью «Четвертая сторона гуманизма». Был такой поэт Сурков, который написал «Бьется в тесной печурке огонь». И еще он писал, что гуманизм включает в себя патриотизм, еще что-то, но и ненависть. К врагам. Да, я, бывает, не люблю каких-то людей, но я никогда не хотел, чтобы им стало плохо. Хотел просто, чтобы некоторые, кто управляет страной, просто ушли.

- Это у вас не возрастное - вы так всех теперь любите?

Нет, это у меня с детства. Во время войны, когда ненависть была у всех, а мне было 9 лет, я придумал Гитлеру казнь. Я хотел, чтобы его поймали, запрягли в телегу и чтобы он возил эту телегу, а его били кнутами. Но потом, когда я это себе представил, мне стало жалко Гитлера. Кроме того, у меня воспитание было такое. Моего отца призвали в армию на третий день после начала войны. Он только что из тюрьмы вернулся. Воевал он недолго, в декабре 41-го его ранило. Между прочим, под Дебальцевом. Я всегда думал, что никто не знает этого названия, кроме меня…

- Теперь все знают.

Да. Мой отец стал инвалидом, восемь месяцев пролежал в госпитале. Вернулся с желтой ленточкой, которая обозначала тяжелое ранение (красной ленточкой - легкое).

И я, как все дети, спросил: «Папа, сколько ты убил немцев?» Он на меня посмотрел и сказал: «Я не убил ни одного и очень этим доволен».

А у меня было отрицательное отношение к немцам довольно долго, неприязнь такая, хотя я понимал, что немцы бывают разные. Но однажды в советское время я единственный раз был за границей, в Чехословакии (не считая того, что в Польше еще в армии служил). Это был 1967 год. Я плыл на пароходике где-то возле Братиславы по Дунаю и чего-то фотографировал.

Рядом сидела группа немцев, они стали на меня показывать пальцем и смеяться. Я просто ненавидел их в это время. Но потом понял, что смеялись они оттого, что я не снял крышку объектива. И тоже рассмеялся. После этого ненависти как не бывало, и очень много немцев стали моими друзьями.

И я к немцам прекрасно отношусь. Только вот когда посмотрю «Список Шиндлера», мне почему-то хочется взять автомат и поехать в Берлин, в Мюнхен. Через 15 минут это проходит. До следующего показа этого фильма.

Я просто вижу современных немцев, которые очень стыдятся, переживают за свое прошлое. Один мой немецкий приятель рассказывал, что его отец состоял в НСДРП, но не воевал, только на заводе работал. А когда пришли американцы, его отправили в лагерь и стали перевоспитывать. Вызывали и спрашивали: как ты относишься к Гитлеру? Он говорил: Гитлер - великий человек. Хорошо, тогда еще посиди. Он сидел, через год его опять спрашивали. Он опять: Гитлер - великий человек. Года через три он все-таки сказал: нет, по-моему, он все-таки не великий. Понял.

- Вы тоже ставите на одну доску сталинский и гитлеровский режимы?

Да, ставлю. Я очень чувствителен к этим вещам и считаю, что сталинские преступления вообще непростительны - и прощения ему не будет во веки веков. Так же как и Гитлеру.

Но вам этого не простят многие ветераны войны. Хотя были и другие - Виктор Астафьев, Виктор Некрасов, которые считали так же, как вы.

И мой отец так считал.

Вручение Госпремии. 2001 год.

«После Путина будет попытка новой перестройки, неизбежно»

По поводу «Кота средней пушистости»… Вы там замечательно написали об этих писательских привилегиях: кому норковая шапка, кому енотовая, кому кошачья… А сейчас для вашего брата все изменилось, нет уже этой иерархии?

Мне трудно сказать, потому что я в общеписательской жизни сейчас не участвую. Нет уже этих страстей, того пирога, который надо делить, - дачи, привилегии самые разные, должности, поликлиники…

- Так Евтушенко недавно сказал, что нужно возродить Союз писателей.

Во-во, я тоже об этом вспомнил. И сейчас есть такие писатели, которые по-прежнему мечтают: вы нам заплатите, а мы вам будем служить, будем правильно писать то, что вы хотите. Только к Евтушенко, думаю, это не относится.

Помните письмо Солженицына «Вождям Советского Союза»? Вот нынешнего вождя - Владимира Владимировича - с кем бы вы сравнили?

С Лениным. Про Ленина говорили, что он гений. Но он был не гений. Потому что гений предвидит что-то, а все планы, идеи Ленина просто провалились.

- То есть Ленин был хорошим тактиком, но не стратегом?

Вот именно. Ленин как государственный деятель был просто глуп.

- Это спорный вопрос.

Он решил построить нечто, какое-то сияющее здание на песке. Что, Ленин хотел построить государство, где свобода, равенство и братство?

- Это все прикрытие.

А чего он хотел? Когда он в подполье был, за границей жил, хотел устроить революцию. Для чего?

Но он построил нечто противоположное, монстра какого-то.

- Так и Путин недавно сказал, что Ленин стал основоположником развала большой страны.

В данном случае я с Путиным частично соглашусь, хотя и не знаю, что он имеет в виду при этом.

- А чем Путин отличается от Николая I, скажем? Он абсолютно в тренде многих наших царей и генсеков.

Да, Путин хочет остаться в истории. Быть таким деятелем, как, может, Петр I, объединителем земель русских. Но он совершенно не понял, что его поведение с этим несовместимо. Эта раздача богатств ближайшим друзьям...

- Но ведь не кровожадный же! Смотрите, вы здесь клевещете, а за вами не приходят, «воронок» у дома не стоит.

А Немцов, Политковская, Эстимирова?..

- Это к Кадырову.

Но Кадыров же в какой-то степени подчиняется Путину? Так что быть в оппозиции небезопасно.

Ну и последний вопрос. «Москва 2042» - это навсегда. Можно вспомнить хотя бы героя Бурят-Монгольской войны и резидента советской разведки в Германии. Как вы предсказали, так оно и случилось, причем гораздо раньше, чем в 2042 году. А что же будет в таком случае дальше, по-вашему?

Я изучаю тенденции, больше ничего. В 70-е годы я видел, что растет роль церкви в СССР. Секретари райкомов идут в церковь, тайно крестятся, венчаются, крестят своих детей… Тогда же было ясно, что укрепляется КГБ. Вот я и представил, к чему это идет. А сейчас… Еще лет пять назад я бы не взялся предсказывать, мне было непонятно. А теперь понятно: мы подошли к тупику. После Путина будет попытка новой перестройки, неизбежно.

- А после перестройки опять распад страны?

Вполне возможно. Горбачева обвиняют в развале, а он всеми способами лишь хотел сохранить Советский Союз. Но система не ремонтировалась, она устарела. Вот и при Путине система устарела, причем очень быстро.

- Ужасный конец или ужас без конца?

Возможно все что угодно, даже гражданская война. А может, и обойдется. А лет через 200 мы снова объединимся, как Евросоюз.

Владимир Николаевич Войнович - прозаик, сценарист, драматург, публицист - родился 26 сентября 1932 года в Душанбе. Отец - журналист, мать - учительница.

Первые поэтические опыты относятся ко времени службы в армии (1951-1955 ); после демобилизации учившийся когда-то столярному ремеслу Войнович работает плотником в Москве. Дважды - в 1956 и 1957 - поступал в Литературный институт, но не был принят. Затем поступил в Московский педагогический институт, но, проучившись там полтора года, уехал на целину. После возвращения в Москву работал на радио, в 1960 написал слова «Песни космонавтов», которая очень скоро стала знаменитой. После того как на встрече Ю.А. Гагарина несколько слов из этой песни пропел с трибуны Мавзолея Н.С. Хрущев, Войнович был, по его словам, «с большой помпой» принят в 1962 в СП.

Поэтом Войнович не стал: в 1961 в возглавляемом А.Т. Твардовским журнале «Новый мир» была напечатана его первая повесть «Мы здесь живем», благожелательно встреченная критикой. Но уже появившийся вскоре рассказ «Хочу быть честным» (1963 ) свидетельствовал о появлении в творчестве писателя резкой критической ноты, еще более отчетливо прозвучавшей в повести «Два товарища» (1967 ). Независимая позиция писателя, не собиравшегося соглашаться со все более громко звучащими упреками в его адрес, принимавшего участие в многочисленных кампаниях протеста против расправы над инакомыслящими, делала положение Войновича на родине все более тяжелым. Когда сначала в самиздате, а затем за рубежом (во Франкфурте-на-Майне, 1969 ) появилась 1-я часть сатирического романа-анекдота «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», в нем увидели издевку над Советской Армией и ее солдатом, автора обвинили в несерьезном отношении к трагическим в жизни народа событиям - к Отечественной войне. В 1975 роман был опубликован полностью, в 2 частях; продолжением связанных с образом незадачливого солдата событий стал роман «Претендент на престол» (1979 ).

По мнению Войновича, «каждый писатель - инакомыслящий. Если он мыслит, как все, то тогда какой в нем интерес?», но политическим диссидентом он себя не считает: государство и гражданин, убежден Войнович, должны быть взаимно лояльны по отношению друг к другу. Однако это шло вразрез с присущими тоталитарному государству порядками, чем и объясняется судьба Войновича: в 1974 он был исключен из СП и тогда же принят в международный ПЕН-клуб.

Основное место в творчестве писателя с этого времени занимает сатира. Произведения Войновича уже не могли увидеть свет на родине, критика в его адрес принимала угрожающий характер, стали раздаваться недвусмысленные угрозы, в т.ч. физической расправы. О том, как его буквально выталкивали с родной земли, бесконечно подвергая унижениям, Войнович рассказал в книге «Дело №34840» (1994 ). Все это вынудило Войновича 12 декабря 1980 покинуть страну. Вскоре он был лишен советского гражданства, которое было восстановлено 10 лет спустя. Теперь Войнович большую часть времени проводит в России, не порывая вовсе с приютившей его в пору изгнания страной - с Германией.

Абсурдность действий, которые движут сюжет в каждом сатирическом произведении Войновича, лежит в основании самой жизни. Смирный и доверчивый Ваня Чонкин попадает в нелепые ситуации не по глупости, а лишь потому, что не воспринимает принятые в обществе правила игры.

Сюжеты своих сатирических произведений Войнович не выдумывает - они в изобилии порождаются самой действительностью. Так появилась «Иванькиада» (1976 ), в центре которой - тяжба за освободившуюся в писательском кооперативном доме квартиру, которую хочет прибрать к рукам некий Иванько, причисляющий себя к членам творческого союза, но подвизающийся не в литературе, а на ниве КГБ. Так появилась «Шапка» - повесть о том, какие муки может испытывать советский писатель оттого, что в ателье писательского союза ему должны пошить шапку, но лишь из меха кошки, что свидетельствует о его - в глазах руководства - третьеразрядности. Так появилась книга художественной публицистики «Антисоветский Советский Союз» (1985 ): многое из того, с чем жившие в Стране Советов свыклись, предстает здесь в неожиданном ракурсе, обнаруживая свою в самом деле совсем не советскую сущность. Это относится и к активно - всеми возможными средствами - ведущейся пропаганде, которая, как известно, часто оказывала на человека прямо противоположное своему назначению воздействие.

Самое значительное из созданного Войновичем после отъезда из России - сатирический роман-антиутопия «Москва 2042» (1987 ).

Изображаемое здесь будущее предстает средоточием удивительных - хорошо узнаваемых - нелепиц. Тут и путч генералов, решивших чисто армейскими способами - приказами - изменить жизнь к лучшему, и обстановка тотального контроля сверху над жизнью каждого гражданина, и подмена подлинного содержания понятий символикой, наконец, всеобщее обнищание, с помощью громких слов выдаваемое за благоденствие.

Войнович покинул Россию, отказавшись «очень сильно приспосабливаться», но и находясь в изгнании, он говорил убежденно: «Я - русский писатель. Я пишу на русском языке, на русскую тему и в русском духе. У меня русское мировоззрение».

Последние произведения Войнович - роман «Замысел» и документальная повесть «Дело №3480», в основе которой лежит детективная история о покушении на Войновича сотрудников КГБ. Сюжет романа разветвленный. Одна из линий - биография самого Войновича. Другая - женская рукопись, случайно попавшая к автору романа. Третья линия - нынешняя жизнь писателя, отрывки из его произведений, наблюдения над современной жизнью и воспоминания. В заключительной главе романа неожиданно смещаются временные и пространственные плоскости, происходит встреча персонажей произведения друг с другом.

Современная русская литература

Владимир Николаевич Войнович

Биография

ВОЙНОВИЧ, ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (р. 1932), русский писатель. Родился 26 сентября 1932 в Сталинабаде (ныне Душанбе, Таджикистан) в семье учительницы и журналиста, после ареста которого в 1937 семья переехала в Запорожье. Мальчиком был колхозным пастухом; окончив ремесленное училище, работал на стройке, служил в армии. После безуспешных попыток поступить в Литературный институт им. А. М. Горького поступил в Московский педагогический институт, откуда со 2-го курса по комсомольской путевке отправился в казахские степи осваивать целину.

Еще в начале 1950-х годов, служа в армии, начал писать стихи. С текстом Песни космонавтов («Я знаю, друзья, караваны ракет…», 1960) к Войновичу пришла известность, подкрепленная публикацией повестей Мы здесь живем (1961), Два товарища (1967; инсценирована автором), рассказов Хочу быть честным (авторское название - Кем я мог бы стать; инсценирована Войновичем), пьесой Кот домашний средней пушистости (1990; совм. с Г. И. Гориным, экранизирована под названием Шапка).

Активная правозащитная деятельность Войновича (письма в защиту А. Синявского, Ю. Даниэля, Ю. Галанскова, позднее - А. Солженицына, А. Сахарова) сочеталась с работой над документальными повестями - исторической, о Вере Фигнер (Степень доверия, 1973), и о собственной злободневной борьбе с номенклатурной бюрократией за право купить кооперативную квартиру (Иванькиада, или Рассказ о вселении писателя Войновича в новую квартиру, 1976; в России опубл. в 1988).

В 1974 Войнович был исключен из Союза писателей СССР, печатался в «самиздате» и за рубежом, где впервые опубликовал и самое знаменитое свое произведение - роман Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина (1969−1975) с его продолжением - романом Претендент на престол (1979), романы-«анекдоты», в которых на примере нелепых, смешных и печальных историй, происходящих с рядовым солдатиком Иваном Чонкиным, ассоциирующимся с образом «бравого солдата Швейка» из романа Я. Гашека, в гротескно-сатирической манере показаны истинная нелепость современного бытия - подавление «высшей» и не всегда понятной «низам» государственной необходимостью простых и естественных человеческих желаний и судеб, а также повесть Путем взаимной переписки (1973−1979).

В 1980 Войнович выехал за границу по приглашению Баварской Академии искусств, с 1981 лишен советского гражданства, живет в Мюнхене. С начала 1990-х годов часто приезжает на родину, активно выступает как публицист (книга Антисоветский Советский Союз, 1985), проявляя и в этом жанре политический заостренный парадоксализм своего мышления. Эта черта, равно как и тяготение художественной манеры Войновича к «коллажности» и продуктивному эклектизму, отразилась и в романе-антиутопии Москва 2042 (1987), показавшем доведенную до абсурда воображаемую советскую действительность 21-го века и продолжающем начатую Войновичем в «не очень достоверном рассказе об одной исторической вечеринке» Войнович в кругу друзей (1967) тему осмеяния коммунистических вождей («товарища Кобы» - И. В. Сталина, Леонтия Ария - Лаврентия Берия, Лазера Казановича - Лазаря Кагановича, Опанаса Марзояна - Анастаса Микояна и др.) и в опубликованных в конце 1990-х годов романе Замысел и повести Дело № 34840, где в характерном для писателя смешении эссеизма и биографического документализма передается история покушения на Войновича сотрудников КГБ. Неоднозначно воспринимаемые читателями и критикой и порою обвиняемые в «антипатриотическом» нигилизме произведения Войновича, продолжающие сатирические традиции отечественной литературы (Н.В.Гоголь, М.Е. Салтыков-Щедрин, М.А.Булгаков) и одновременно впитавшие достижения современной мировой антиутопии, гротескной социально-обличительной прозы (О.Хаксли, Дж. Оруэлл), являют собой характерный для 20 в. пример успешной философско-политической актуализации беллетристики.

Владимир Николаевич Войнович родился в сентябре 1932 года в г. Сталинабад (сейчас Душанбе). Мама – учительница, отец-журналист, арестованный в 1937 году, после чего семья перебралась в Запорожье. Сначала будущий писатель учился в ремесленном училище, потом работал на стройке, а далее была служба в армии, где и начал сочинять стихи. Прямо со второго курса Московского пединститута поехал на освоение целины в Казахстан. Войнович - автор песен, рассказов и пьес, а также документальных повестей, вел активную правозащитную деятельность. В 1974 году был исключен из Союза писателей Советского Союза, поэтому печататься приходилось в «самиздате» и в зарубежных изданиях. Там же, за границей, опубликован был его роман «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», а после этого его продолжение «Претендент на престол». Эти романы можно назвать анекдотами, потому что рассказывают они о курьезах, случающимися с нелепым солдатом Иваном Чонкиным.

Баварская Академия искусств в 1980 году пригласила Войновича, и писатель отправился за границу. Советское правительство лишило в 1981 году Войновича советского гражданства, поэтому писатель жил в Мюнхене. Уже в 90-х годах навещает родину, пишет статьи. В книге «Антисоветский Советский Союз» Владимир Николаевич осмеял вождей коммунизма. В конце 90-х публикует роман «Замысел» и повесть «Дело № 34840», в которых в смешанной форме эссе и документальной биографии передана история покушения сотрудниками КГБ на Войновича.

Творчество Войновича воспринимается читателями и критикой неоднозначно. Писатель пытался продолжить сатирические традиции классиков парадокса – Н.В. Гоголя, М.А. Булгакова, М.Е. Салтыкова-Щедрина. Но и черты современной антиутопии в его произведениях на лицо.

Войнович Владимир Николаевич - автор многих литературных произведений, писал сценарии для фильмов, занимается общественной деятельностью. За основу сюжета взяты его сочинения в шести кинокартинах. Насыщенная биография писателя отображается в нескольких документальных фильмах.

Трудное детство Владимира Войновича

Сегодня ты боишься простудиться, а завтра на тебя кирпич упал, и тогда какая разница, был ты простужен или нет?

Войнович Владимир Николаевич

Место рождения В. Войновича - Сталинабад. Его отец был журналистом, в 1936 году его арестовали и семья перебралась в Ленинабад. Воспитанием мальчика занимались мама, дедушка и бабушка. Зимой в 1941 году папу Владимира Войновича освободили, и семья жила у родственницы отца в Запорожье. Летом этого же года Владимир с мамой были вывезены в небольшой посёлок Ставропольского края. Здесь мальчик проживал с родственниками по отцовской линии и учился во втором классе. Маму Владимира отправили по распределению в Ленинабад. Было тяжёлое военное время, наступали немцы, семье пришлось переехать в Куйбышевскую область. Через год возвратилась из Ленинабада мама мальчика.

После окончания войны семья перебралась в Запорожье. Отец В. Войновича начал работать в многотиражной газете «За алюминий», мама преподавала математику в вечерней школе. Будущий писатель после окончания ремесленного училища устроился на работу в алюминиевый завод, подрабатывал строителем.

Неожиданная слава писателя

С 1956 года В. Войнович пытался несколько раз поступить в Литературный институт в городе Москва. В течение двух лет все попытки оказались безуспешными. После года учёбы в педагогическом высшем учебном заведении на факультете истории, он занялся редактурой на радио. Вскоре в его жизни произошли глобальные перемены. Он написал стихотворное произведение, посвящённое космонавтике Советского Союза. Эта песня приобрела широкую популярность, когда её однажды пропел советский государственный деятель - Н. С. Хрущёв. С той поры писатель завоевал всеобщее признание.

Политические гонения В. Войновича

В 1960-е годы писатель вёл активную борьбу за человеческое право. Он защищал права человека, в невыгодном свете отображая законы и правила советской власти, присущие тому времени. За эти действия он подвергся слежке со стороны Комитета государственной безопасности СССР. В 1974 году его исключили из Союза писателей, но зато приняли во французскую организацию по содействию творческого сотрудничества писателей всего мира.

Я готов творить добро в разумных пределах. Хочешь, я одолжу тебе трешку?