Томас Мэлори (ок. 1417–1471) вошел в историю литературы как автор одного произведения. Над своим обширным – в современных изданиях он насчитывает около 60 печатных листов – романом "Смерть Артура" он работал в течение десяти лет (1460–1470). Книга была опубликована в 1485 г. английским первопечатником У. Кэкстоном, который организовал текст Мэлори, подразделив его на 507 "рубрик" и снабдив каждую из них заголовком, представляющим собой краткий пересказ ее содержания. В 1934 г. была обнаружена рукопись "Смерти Артура", хотя и не авторская, но сделанная в XV в. Произведение в ней было поделено на восемь частей. Современные издания романа, в том числе и на русском языке, нередко сохраняют и деление на части, и рубрикацию.

Каждая из частей, или книг, имеет заглавие, в котором обозначено имя главного героя этой части. Так, открывается роман "Повестью о короле Артуре", за ней следует "Повесть о благородном короле Артуре. Как он сам стал императором через доблесть своих рук", потом – "Славная повесть о Ланселоте Озерном", "Повесть о сэре Гарете Оркнейском по прозвищу Бомейн", "Книга о Сэре Тристраме Лионском", "Повесть о святом Граале", "Книга о Ланселоте Озерном и королеве Гвиневере" и, наконец, "Плачевнейшая повесть о смерти Артура Бескорыстного". Как видно из этого перечня, король Артур является протагонистом только трех книг, в остальных частях романа в центре повествования находятся другие рыцари.

"Смерть Артура" – произведение сложное и своеобразное, оно подвело итог предшествующему развитию легенды, в нем воплотились многие характерные черты средневековой литературы. Это яркий образец рыцарского романа, синтезирующий предшествующие достижения жанра и отражающий настроения и чаяния рыцарского сословия. Вместе с тем Мэлори сумел передать в "Смерти Артура" атмосферу того времени, в которое он жил, – времени, преисполненного смут, поражений и тоски по ушедшему в прошлое расцвету рыцарской культуры. Не вызывает также сомнений, что автору романа удалось воплотить в нем и некоторые мотивы и настроения, интересные для всех людей и во все времена, что и вызвало к жизни многочисленные пересказы, переложения и переделки романа, продолжающиеся и по сей день.

Для того чтобы оценить вклад, который Т. Мэлори внес в разработку легенды о короле Артуре, необходимо вспомнить ранние этапы ее развития.

Происхождение легенды теряется во мраке времен. Его исторический прототип жил, вероятно, в VI в. н.э. и был предводителем племени бриттов. Впервые этот вождь упомянут

Гилдасом в его латинской "Книге жалоб о разорении и покорении Британии" (540 г.). Трактовка образа героя, который у Гилдаса носит имя Амброзия Аурелия, обусловлена проримекой ориентацией автора. Гилдас уверен в том, что все беды Британии были вызваны ее выходом из-под власти Рима. Поэтому он изображает прототип короля Артура как последнего отпрыска знатной римской семьи, возглавившего бриттов, которые сражались против саксонского вторжения.

К псевдоисторическому этапу развития легенды относится также написанная на латыни "История Британии", созданная в IX в. Неннием. Его герой уже носит имя Артур, Нений подчеркивает его щедрость и приписывает ему 12 побед над саксами. В "Истории Британии" Артур еще не король, а так же, как у Гилдаса, военный предводитель.

Легенды об Артуре имели широкое хождение в Уэльсе. В них он представал как защитник родины, окруженный верными товарищами, такими как Кей и Бедуир. На эту – валлийскую, кельтскую – традицию опирался Вильям Малсберийский, создавший в XII в. латинскую "Историю английских королей". Будучи серьезным для того времени историком, Вильям утверждал, что героическая фигура короля Артура должна занять достойное место в исторических трудах, а не только в народном воображении.

Подлинным "отцом" артуровской легенды следует, однако, считать Гальфрида Монмутского (XII в.), написавшего на латыни "Историю бриттов". Гальфрид создал историю 99 британских королей, начиная с легендарного Брута. Примерно пятая часть его труда посвящена Артуру. Здесь он изображен уже не только как воин, но и как король, окруженный верными рыцарями, типично средневековый монарх, покоривший многие народы, потомок императора Константина. Гальфрид, с "Истории" которого начинается "героико-романный" этап в развитии образа короля Артура, описывает его двор как средоточие рыцарской культуры и цивилизации.

Книга Гальфрида быстро завоевала популярность. Сохранилось 200 копий его произведения, которое к концу XII в. уже было хорошо известно во Франции, Испании, Италии, Польше и Византии. Неудивительно поэтому, что в 1155 г. Вас перевел ее на французский язык и существенно расширил, превратив в роман под названием "Брут". Именно Вас впервые ввел в легенду о короле Артуре образ Круглого стола и ряд других чудес, а также – под влиянием французской традиции – и многие куртуазные мотивы. В том же XII в. появилась первая английская обработка легенды – стихотворный "Брут" Лайамона, повторившего во всех существенных чертах французский вариант Васа.

В сочинениях Гальфрида, Васа и Лайамона король Артур показан как великий герой и великий король. В то же время в ряде современных им французских интерпретаций легенды Артур "деградирует", отходит на задний план, его история и образ превращаются в своего рода обрамление для приключений других героев. Наиболее знаменитый французский поэт XII в. Кретьен де Труа написал пять романов, в которых разрабатывал такие популярные впоследствии мотивы, как любовь Ланселота к королеве Гвиневере, приключения образцового рыцаря Гавейна и т.д. Артуровский миф в его романах становится материалом для постановки актуальных для того времени этических проблем, таких, как рыцарский идеал, соотношение рыцарского долга и куртуазной любви, подвиги во имя славы или во имя высокой духовной цели.

В Англии самым значительным артуровским романом, предшествующим "Смерти Артура" Т. Мэлори, был анонимный "Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь" (XIV в.). Его автор вошел в историю литературы как "поэт Гавейна". О популярности артуровской легенды на Британских островах наряду с "Сэром Гавейном и Зеленым рыцарем" свидетельствуют "Приключения Артура" (ок. 1350), а также созданные в том же XIV в. анонимные романы под одинаковым названием – "Смерть Артура". Один из этих романов написан аллите- ративным стихом, а другой имеет строфическую форму. Целый ряд английских романов того же периода рассказывает о приключениях рыцарей короля Артура. Это, например, "Гавейн и холоп из Карлайла", "Свадьба сэра Гавейна и леди Рагнеллы" и др. Однако самую значительную роль в истории легенды было суждено сыграть "Смерти Артура" Т. Мэлори.

Создавая свое произведение, Т. Мэлори следовал средневековому принципу литературного творчества и не придумывал ни фабулу, ни героев. Характерный для средневековой культуры традиционализм позволял ему широко использовать в качестве материала сочинения предшественников. Известно, что Мэлори переработал несколько французских прозаических рыцарских романов XIII в. ("Мерлин", "Тристан", "Поиски Грааля", "Ланселот", "Смерть Артура"), а также упомянутые ранее два средневековых английских рыцарских романа, стихотворный и аллитерационный, о смерти короля Артура.

Зрелое и позднее Средневековье стремилось объединить, суммировать все известные ему сведения по разным предметам. Отсюда, как уже указывалось, популярность жанра "Суммы" в теологии, отсюда всевозможные дидактические труды обобщающего характера (лапидарии, бестиарии), популярные в городской литературе. Т. Мэлори собирает под одной обложкой многие сюжеты средневековой куртуазной литературы, его произведение по праву считается лучшим сводом литературных памятников бретонского цикла и наиболее последовательным изложением истории короля Артура.

В полной мере присутствует в "Смерти Артура" и традиционная для Средневековья магия чисел. Практически на каждой странице романа можно найти числа, которые имеют символическое значение. Так, рассказывая в "Повести о короле Артуре" о поединке, в котором, не узнав друг друга, сражались братья Балин и Балан, Мэлори упоминает, что на теле каждого из них зияло "по семи ужасных ран". Напомним, что это число Средневековье прочитывало как обозначение человека, ибо "семь" можно рассматривать как 3 + 4 и поэтому в нем, как и в человеке, объединены божественное (скрытое за числом три) и земное (скрытое за числом четыре) начала. "Семь" воспринималось также как символ семи смертных грехов и семи добродетелей, семи дней творения, семи церковных таинств и т.д.

Автор "Смерти Артура", но всей видимости, испытывал к числу "семь" особое пристрастие, как отмечают современные комментаторы романа, он вводит его даже тогда, когда в тексте источника оно не упомянуто. Так, в повести о Ланселоте Озерном герой говорит, что его семь (выделено здесь и далее мной. – Μ. П.) лет так не клонило ко сну; убив двух великанов, он освобождает 60 (опять магическое число, кратное трем и десяти!) дам, которые томились в неволе семь лет; сражаясь с тремя рыцарями, он повергает их наземь семью ударами; встреченная им в Гиблой часовне девица признается, что любила его в течение семи лет.

Магические числа в "Смерти Артура" не сводятся только к числу "семь". Дев, дам и рыцарей всегда 3, 12 или 24, если женщин трое, то возраст их обозначен как 60, 30 и 15 лет, если дева взывает к рыцарю о помощи, то делает она это обычно 100 раз. У Мэлори иногда в одном предложении можно встретить несколько магических чисел. Так, рассказывая в книге "Как король Артур стал императором" о битве между британскими войсками и войсками римского императора Луция, он два раза употребляет числительное "три" и один – "сто".

Роман Мэлори создан на позднем этапе развития жанра, в нем широко используются уже давно сложившиеся к этому времени клише и мотивы. Так, приключения всех героев "Смерти Артура" строятся по одинаковой схеме. Во время праздненства (свадьбы, Троицы, Рождества и т.п.) при королевском дворе появляется вестник (это может быть дева, дама, карлик или неизвестный рыцарь), который сообщает о том, что где-то нарушена справедливость, ради восстановления которой необходимо совершить подвиг. Один из рыцарей Круглого стола отправляется в странствия, после многих приключений совершает подвиг и возвращается в Камелот.

Мэлори, писатель XV в., когда уже складывалось понятие авторства и авторского мастерства, стремится разнообразить традиционные зачины отдельных приключений. Иногда девица, выступающая в роли вестника, появляется, препоясанная мечом и первое испытание рыцаря заключается в том, чтобы вытащить этот меч из ножен (история Балина). В других случаях девица привозит с собой щит, завещанный погибшим рыцарем любому, кто готов стать его преемником в совершении подвигов (история Лакота Мантелье). В роли вестника и одновременно предсказателя будущего может выступать и отшельник (история зачатия Галахада).

Иногда завязка увеличена количественно. Так, на свадебном пиру Артура и Гвиневеры в пиршественный зал вбегает сначала белый олень, за ним белая собака, а потом появляется дама на белой лошади, которую тут же насильно увозит прискакавший вслед за нею рыцарь. Соответственно, и приключение после такой завязки должно быть тройным. И действительно, сэр Гавейн добывает белого оленя, сэр Тор – белую собаку, а король Пелинор спасает даму.

Мэлори использует в "Смерти Артура" и типичную для романов "бретонского" цикла пространственно-временную организацию. Рыцарские подвиги "привязаны" к различным вехам на местности, вокруг или внутри которых существует некое локализованное и нравственно окрашенное пространство, обладающее чудесными свойствами. Обычно такими вехами, организующими сказочно-фантастическое пространство, являются замок, родник или источник, крест, дерево, украшенное щитами, переправа через реку.

Так, у родника сэр Мархальт, сэр Гавейн и сэр Ивейн встречают трех девиц, которые рассказывают им, где можно найти чудесные приключения ("Повесть о короле Артуре"), У креста Гавейн наблюдает схватку неизвестного рыцаря с десятью преследователями. Сэр Эктор в своих странствиях приближается к дереву, на котором висят рыцарские щиты, а у корней прибит медный таз. Герой стучит по тазу и немедленно неведомо откуда появляется могучий рыцарь и вызывает его на поединок. Бомейи побеждает двух рыцарей, охраняющих переправу.

Роман Мэлори принадлежит к "бретонскому" циклу и, как и во всяком образце жанра, использующем традиции кельтского фольклора, в нем много чудес и волшебства, в событиях активное участие принимают существа сказочные – феи, карлики, великаны. В самом начале своего царствования Артур доказывает свое право на престол благодаря чудесному мечу, извлеченному им из камня, – в этом эпизоде важную роль играет волшебник Мерлин. Позднее Артур достает свой меч у Владычицы Озера - феи, образ которой пришел в куртуазную литературу из кельтских легенд.

Несть числа в "Смерти Артура" карликам и великанам. Иногда они играют сюжетообразующую роль, их появление или, наоборот, пропажа, становятся поводом для рыцарских приключений, иногда карлики и великаны включены в повествование в качестве своего рода антуража, усиливающего занимательность и сказочность. Так, появление в день Пятидесятницы при дворе короля Артура трех всадников и карлика становится началом чудесных приключений, похищение карлика сэра Бомейна побуждает героя пуститься на его поиски. В "Повести о короле Артуре" бесчинства великана Таулурда, разоряющего земли графа Фергуса, побуждают сэра Мархальта сразиться с ним и победить. В этих случаях карлики и великаны нужны для развития сюжета. А вот "пятьдесят великанов, от диаволов рожденных", которых император Луций включает в свое войско перед сражением с Артуром, нужны скорее для красочности повествования.

В "Смерти короля Артура" Мэлори, опирающейся па многовековую традицию куртуазного романа и еще более длительное бытование самой легенды, при внимательном прочтении можно обнаружить следы мифологии, а также отдельные стилистические особенности других средневековых жанров, например жанра эпической поэмы, с которым роман связан генетически и от которого унаследовал как некоторые сюжеты, так и стилистические приемы.

Исследователи обнаруживают в "Смерти короля Артура" черты, восходящие к первобытно-мифологическому сознанию. Так, например, самого Артура иногда отожествляют с богом Браном-воином, образ феи Морганы восходит к ирландской богине войны и смерти Морриган, а прообразом Гавейна принято считать "солнечного" бога или героя, недаром сила его прибывает до полудня, а затем идет на убыль.

Как и в "Песне о Роланде", герои романа Мэлори часто сравниваются со львами: Артур сражается "подобно льву", "точно яростный лев", "словно дикий лев", Тор и Абелиус свирепы, "точно два льва", Бомейн и Красный рыцарь налетают друг на друга, "точно дикие львы".

Присутствуют в романе Мэлори и характерные для эпоса гиперболы, особенно в описании битв. В рассказе о победе Артура над императором Луцием говорится, что "тысячи тел валялись в одной огромной груде", в том же сражении сэр Кей, сэр Клегис и сэр Бедивер Могучий втроем убивают более 500 врагов, Лакот Мантелье, персонаж "Книги о сэре Тристраме", один бьется с сотней рыцарей.

Нередко встречаются в "Смерти Артура" и своеобразные "каталоги" – описания через перечисления, восходящие еще к гомеровскому эпосу. Поскольку абстрактное мышление у древних людей было неразвито, они передавали понятие, например, мощи войска через перечисление входящих в него отрядов. По этому же принципу Мэлори описывает войско императора Луция. Создается, однако, впечатление, что этот стилистический прием у автора анализируемого романа играет и другую роль, способствуя ритмизации прозы, которая достигается также через повторы и параллельные синтаксические конструкции. Эти стилистические особенности хорошо переданы в русском переводе.

Синтезировав достижения средневековой словесности, Т. Мэлори сумел при помощи хорошо известных литературных форм отразить свое время, которое было чрезвычайно бурным и неспокойным. XV в. для Англии – это время Столетней войны, в начале которой были одержаны победы над Францией, но конец которой для англичан оказался бесславным. Это также период гражданских смут, борьбы за престол между двумя ветвями королевской фамилии, которая вошла в историю как война Алой и Белой розы благодаря тому, что в гербе одной из противоборствующих сторон – герцогов Ланкастеров – была изображена красная роза, а герб их соперников Йорков украшала роза белая. Не только в Англии, но и в Европе в целом XV в. вошел в историю как время подготовки серьезных перемен.

В "Смерти Артура" звучат многие отголоски времени его создания. Так, в романе не раз говорится об опасности, которая угрожает королю Артуру с Севера. В "Повести о короле Артуре" его враги – король Северного Уэльса и короли Севера. В XV в., действительно, Северная Англия и Шотландия нередко выступали против правящей династии. В некоторых походах короля Артура можно усмотреть аналогии с военными действиями английского короля Генриха V во время Столетней войны. Один из героев произведения Мэлори, младший брат Гавейна Бомейн (что в переводе означает "Прекрасные руки"), артуровской традиции до Мэлори известен не был. Предполагают, что прототипом для этого оригинального образа послужило реальное историческое лицо – Ричард Бошамп, граф Варвик. Существуют свидетельства о том, что автор "Смерти короля Артура" служил при дворе Варвика, принимал участие в военных действиях на стороне Ланкастеров, к которым присоединился его сеньор, а после их поражения разделил их наказание, проведя последние годы своей жизни в тюрьме. Любопытно, что Мэлори вменялись в вину не только политические, но и уголовные преступления, которые он, вполне вероятно, действительно совершил – в духе своей неспокойной эпохи.

Мэлори принадлежал к рыцарскому сословию и в полной мере отразил в романе и бытовые подробности, и нравы, и духовное состояние английского рыцарства того времени. Рассказывая об одежде, пище, вооружении рыцарей короля Артура, писатель часто допускает анахронизмы. Сэр Гавейн, например, представляясь своему противнику как слуга короля Артура, рассказывает ему, как он чистил и хранил его гамбизоны и дублеты. Дублет – короткий мужской кафтан – вошел в моду как раз в период создания романа.

Рыцарское вооружение героев "Смерти Артура" также принадлежит отнюдь не VI, а XV в. Они носят тяжелые латы, шлемы, панцири, передвигаться могут только на лошадях, вооружены копьем, мечом и пикой. В том, что касается военного дела, писатель явно был сторонником рыцарских традиций. К его времени большую роль в английской армии уже играли воины-лучники незнатного происхождения; уже появилась артиллерия. Эти новшества Мэлори в романе упоминает лишь по одному разу, не придавая им особого значения, что, безусловно, свидетельствует о его пристрастиях к старине.

Изображая в "Смерти Артура" мир рыцарства, Мэлори был верен правде жизни не только в бытовых деталях. Герои его романа заняты турнирами, постоянными стычками и военными действиями, что соответствует образу жизни реального рыцарства того времени. Куртуазная тема занимает в книге Мэлори очень незначительное место, служение даме декларируется, но не описывается подробно, не идеализируется и не прославляется. Характерна в этом отношении реакция короля Артура на рассказ Ланселота о том, как ему пришлось убить множество рыцарей для спасения королевы Гвиневеры. Артур больше горюет о гибели доблестных рыцарей, чем о несчастье и неприятностях, постигших королеву. А Бомейн-Прекрасные руки, в нарушение куртуазной этики, прямо заявляет своему противнику, что "любить же ту, которая не любит тебя – великое неразумие".

Наибольшей удачей Мэлори в воплощении духа и сути его эпохи следует считать то, что писатель верно передал настроения, которые являлись характерными для рыцарства XV в., хотя и не всегда были им осознаны и отрефлектированы. Так, например, Мэлори настойчиво отожествляет благородство и знатность – несомненное свидетельство того, что эта идея к его времени перестала быть самоочевидной, о ней необходимо было напоминать и заново ее утверждать.

Ярко представлена в "Смерти Артура" и другая черта эпохи. Противясь духу перемен, рыцарство XV в. стремится сохранить свое положение в обществе и с этой целью укрепляет корпоративное сословное сознание, формализуя, ритуализируя свой образ жизни через всевозможные внешние формы, такие, как турниры, поиски приключений, служение даме.

У Мэлори рыцари короля Артура тоже постоянно сражаются на турнирах. Так, например, в "Книге о сэре Ланселоте и королеве Гвиневере" из 25 глав не менее восьми посвящены рассказу о различных турнирах, в которых принимает участие герой, и связанных с ними ритуалах. Описано, как Ланселот получил рукава от девицы Элейны (красный рукав, чтобы носить его на шлеме) и как отреагировала на это королева, как начало турнира было возвещено звуками труб, как король уселся на высоком помосте, чтобы наблюдать за его ходом и пр.

Чувствуя, что главенствующее положение его сословия в обществе заметно пошатнулось, рыцарь Томас Мэлори отражает в "Смерти Артура" ностальгию по славному прошлому, когда оно было прочным и незыблемым. Писатель рисует картину идеального рыцарского мира, своеобразную рыцарскую утопию, которая отнесена им в прошлое и вряд ли когда-нибудь возродится. Братство рыцарей Круглого стола, как его показывает нам Мэлори, наделено такими доблестями, как мужество, верность, щедрость. Не наблюдая таких качеств у своих современников-рыцарей (да и в себе самом, как явствует из известных нам фактов его биографии), автор "Смерти Артура" признает их важность и значимость и обращает свой взор в прошлое, когда, как ему кажется, рыцарство ими обладало в полной мере. Участвуя в смутах своего времени и не видя силы, которая могла бы их прекратить, в лице Артура и Ланселота он прославляет активную роль лидеров, способных вносить организующее начало в хаос жизни.

В изображении Мэлори мир артуровских легенд предстает как расцвет перед закатом, величие перед неизбежной гибелью. Эта черта, наряду с воплощением вечной мечты о справедливом и благородном правителе, во многом определяет непреходящую значимость романа.

"Смерть Артура" занимает важное место и в истории жанра. Опираясь на многочисленные источники, Мэлори в своей книге использует и модифицирует почти все средневековые разновидности рыцарского романа. Сначала в "Смерти Артура" писатель обращается к ранним формам романа, когда он еще был близок эпосу и легенде. Это "Повесть о короле Артуре" и "Повесть о благородном короле Артуре, как он сам стал императором". Герои здесь представлены не как рыцари, а скорее как воины, они образуют не подобное рыцарскому ордену братство рыцарей Круглого стола, а верную своему сеньору феодальную дружину.

Затем ("Повесть о Ланселоте Озерном") Мэлори подвергает переработке одну из разновидностей романа бретонского цикла, героем которой являлся Говен, изображаемый как идеальный рыцарь, что он вынужден постоянно доказывать, совершая разнообразные подвиги во время всевозможных приключений. Обычно у Говена есть соперник, который терпит неудачу во время испытаний, тогда как главный герой выходит из них победителем. Мэлори заостряет некоторые сюжетные ходы повествования, Ланселот у него отправляется в путь без определенной цели, приключения возникают по ходу повествования и не всегда убедительно мотивированы. За отсутствием соперника герой вынужден сам выступить в этой роли, переодевшись в доспехи Кея. Подобное обнажение и заострение распространенных в этой жанровой разновидности рыцарского романа сюжетных ходов ослабляет внутреннюю структуру "Повести о Ланселоте Озерном", придает ей некоторую хаотичность и идейную неопределенность.

Обращается Мэлори и к роману о рыцарской инициации, в котором повествуется о юном герое, который в силу каких- либо обстоятельств не ведает о своем знатном происхождении и воспитывается в неподобающих его званию условиях. Совершив ряд подвигов и узнав свою родословную, герой возвращает себе достойное положение в обществе. Романы этого типа были особенно популярны в Англии, сохранилось около 20 их образцов, в том числе "Хавелок-датчанин" и "Король Горн". В "Смерти короля Артура" эта разновидность романа представлена "Повестью о сэре Гарете Оркнейском", а также историями Лакота Мальтелье и Александра-Сироты, включенными в "Книгу о сэре Тристраме Лионском".

В обширной "Книге о Тристраме" Мэлори опирается на традиции циклической разновидности романа, которая включала в себя несколько взаимопереплетающихся сюжетов. Автор "Смерти Артура", стремясь к развлекательности, характерной для романов этого типа, убирает трагический финал и пропускает многие драматические эпизоды, известные по другим пересказам легенды.

Все остальные части романа Мэлори основываются на французской "Вульгате". Как и во всех других случаях, английский писатель перерабатывает свой источник, сокращает его, исключая описания и рассуждения, добиваясь динамизма и увлекательности.

Можно сказать, что в "Смерти Артура" отражена почти вся эволюция жанра рыцарского романа, которой Мэлори подводит итог. Он оставляет без внимания лишь кретьеновский роман – очевидно, в силу того, что куртуазная проблематика и предложенный Кретьеном де Труа способ разрешения конфликта между индивидуальным и общим, между любовью и долгом был английскому писателю чужд и неинтересен.

Однако, несмотря на отсутствие в "Смерти Артура" этической проблематики кретьеновского толка, Мэлори продолжает характерную для рыцарского романа традицию "открытия внутреннего человека" в эпическом герое. Рассказывая о поступках своих героях и их побудительных мотивах, писатель, как правило, избегает магии и волшебства и приводит вполне убедительные и психологически достоверные мотивы. Так, например, в "Повести о Гарете Оркнейском" герой спасает даму, осажденную в замке, влюбляется в нее, и она отвечает ему взаимностью. Препятствий к браку нет, заключается помолвка, но влюбленные не хотят ждать венчания и договариваются о ночном свидании. Сестра героини, узнав о се намерении, решает воспрепятствовать се поступку – якобы из соображений семейной чести. Однако здесь легко просматривается мотив женской зависти, ведь в конце концов именно сестра, а не сама дама сопровождала Гарета на протяжении всего его приключения, первой убедилась в его мужестве и храбрости.

Психологически достоверно выглядят у Мэлори и взаимоотношения короля Артура и Мерлина, который показан не только и не столько как волшебник, сколько как наставник юноши. Рассказывая о битве Артура и 11 королей, которую остановил Мерлин, писатель подчеркивает, что он обратился к королю с упреком в неуемности, неудивительной в юном правителе.

"Смерть Артура" достойно увенчала средневековую историю развития легенды. Для последующих эпох роман стал источником многих мифологем и образов, к которым неоднократно обращались многие писатели, от А. Теннисона и М. Твена вплоть до Т. Уайта, создавшего в 1958 г. бестселлер "Король в прошлом и король в грядущем", и М. Стюарт с ее циклом романов о волшебнике Мерлине.

Круг понятий и проблем

"Смерть Артура": свод бретонского цикла, ностальгия по славному прошлому, открытие внутреннего человека, источник образов и мифологем.

Конечно, приступая к чтению, я заранее примерно знала, о чем пойдет речь. Да и все в курсе. Артуриана за века обросла таким количеством пересказов, перетолкований и перепевов, что основные сюжеты известны каждому интересующемуся.

А все равно сюрпризов было немало. Мэлори нашел, чем удивить, точнее, нашлись детали, не характерные для более современных артуриан. Так, король Марк Корнуэльский и сэр Тристрам поссорились вовсе не из-за Изольды. Артур, вытащив Экскалибур из камня, сумел убедить в своем королевском предназначении только Эктора и Кея. Последующие регулярные повторения того же чуда (несчастный Артур вынужден вытаскивать меч из камня несколько раз подряд, вместо утренней зарядки) эффекта тоже не дали. А главный злодей всея артурианы (если судить по частоте появления) - некий сэр Брюс Безжалостный, регулярно пытающийся истребить положительных героев.

Но больше всего поразило то, как Мэлори обращается с теми самыми средневековыми легендами, которые с таким удовольствием пересказывают самые разные авторы - скажем, с историей Тристана (Тристрама) и Изольды. Мэлори удивительно быстро отвлекается от романтической истории и с облегчением возвращается к тому, что для него всего интереснее - к повествованию о том, как сэр Тристрам преломил копье об сэра Бламура, сэра Саграмура или еще кого-нибудь. Эпизодов соответствующих много. Частенько за ними просто теряется нить - обычная участь читателя рыцарских романов. Мэлори, видимо, был преданным фанатом турниров. С каким знанием дела он рассуждает о том, что у Тристрама были мощнее мышцы, зато у Ланселота лучше дыхание.

Понятно, почему этот нереальный мир небывалых подвигов так бесил Сервантеса и смешил Марка Твена! Вообще, прочитав Мэлори, я стала понимать Рыцаря Печального Образа гораздо лучше, ведь я увидела, что именно пытался перенести в реальность бедный Алонсо Кихана.

У меня возникло впечатление стилизации. Как рыцарский турнир - куртуазная игра в войну, так и «Смерть Артура» показалась мне куртуазной игрой в эпос. Или утопией, противопоставленной современному Мэлори миру, где ни рыцарей таких, ни благородства такого, ни любви. В романе же не бывает зимы. Герои неизменно ступают по шелковым травам и говорят лишь о высоком. Им прислуживают карлики, их призывают на помощь прекрасные дамы. А для восстановления справедливости в целом регионе вполне достаточно убить одного какого-нибудь великана. Из чего вовсе не следует, что этот утопический мир безмятежен. Напротив, некоторые эпизоды еще дадут фору Джорджу Мартину своей жестокостью. У замка Лионессы на высоких деревьях повешено сорок рыцарей сразу. Гавейн вешает себе на шею голову убитой им дамы и в таком виде едет в Камелот. Не говоря уже о реках крови, льющихся в бесконечных рыцарских поединках. Гуманизм во времена Мэлори еще не придумали. Средневековые идеалы, они такие средневековые...

И еще «Смерть Артура» - удивительно постмодернистский текст. Ибо все в нем зыбко, парадоксально и ненадежно. Мотивировка действий персонажей часто вообще отсутствует. Утер приказывает отдать своего первенца «первому встречному нищему» - не самое обычное обращение с новорожденными принцами. Понятно, что первым встречным нищим оказывается Мерлин, но это мотивировка вне текста, а внутри его событие просто происходит. Такой магический реализм в Средние века. Зачем Гарет притворяется мужиком? Зачем Пелинор преследует Зверя Рыкающего? А низачем, потому что. События двоятся, троятся и закольцовываются. Поначалу к атмосфере тайн немало прибавляет Мерлин - то ли бог из машины, то ли чертик из табакерки. Оборотень, трикстер, способный менять обличья по желанию, раскрывать тайное или предсказывать скрытое в будущем. Там, где Мерлин, все не так, как представляется. Впрочем, он рано исчез из повествования.

Знакомство со столь грандиозным и разноплановым романом - здесь и полуанекдотическая, полусказочная история Рыцаря в Худой Одежке, и высокая мистика Грааля - наверное, и не могло быть простым и гладким. И все же некие чары текста я ощутила - очарование мечты, пусть и чуждой современным людям, и одновременно обреченности. События пронизаны ожиданием краха почти с самого начала. Артур сам порождает Мордреда, который станет погибелью и для него самого, и для всего артуровского мира. И Мерлин, со всей своей мудростью, не может избежать уготованной ему бесславной смерти. Под конец уже и не понять, что именно стало концом Круглого стола - Грааль? любовь Ланселота к Гвиневере? властолюбие Мордреда? Но конец неизбежен. В оптимистический финал Мэлори не верит. У него вообще мало счастливых концов. Его Артур не вернется, магия Авалона бессильна. Но, может быть, именно поэтому созданный Мэлори мир вдохновляет и будет еще вдохновлять самых разных авторов, пытающихся воссоздать ту же притягательность подвигов и трагического накала повествования.

Закончить хочу словами издателя XV века: «Смиренно умоляю всех благородных лордов и дам и все другие сословия, каких бы состояний и степеней ни были они, кто увидит и прочитает труд сей, сию книгу, пусть воспримут и сохранят в памяти добрые и честные дела и следуют им сами, ибо здесь найдут они много веселых и приятных историй и славных возвышенных подвигов человеколюбия, любезности и благородства. Ибо истинно здесь можно видеть рыцарское благородство, галантность, человеколюбие, дружество, храбрость, любовь, доброжелательность, трусость, убийства, ненависть, добродетель и грех».

Оценка: нет

Эпически долго читала эту вещь, пару лет, наверное, правда, с большими перерывами. Я как-то лихо преодолела первую половину, добралась до Тристана и там завязла надолго, и так долго с ним мучилась, что начало уже практически забыла. Правда, окончание (читай: все, что после Тристана) тоже прошло легко и безболезненно.

Самая интересная часть, имхо - это легенда о святом Граале. Во-первых, в ней есть сюжет, причем не только приключенческий, но и мистический, и к тому же относительно линейный и затрагивающий многих персонажей зараз. Именно часть о Граале, собственно, больше всего напоминает настоящий роман: в ней есть переплетенные сюжетные линии, и приключения героев объединены одной целью. В остальных же частях книги каждый герой действует сам по себе, при этом в зависимости от того, кто является героем конкретного эпизода, именно этот рыцарь преподносится как образец всяческих доблестей и победитель турниров.

Если отталкиваться от самой скучной и стандартизированной части, жизнь рыцарей в романе Мэлори удивительно однообразна: они скачут туда и сюда, встречаются друг с другом, перебрасывают друг друга через седло, потом рубятся мечами часика два-три, стоя по колено в собственной крови, а прискучив этим занятием, рыдают, клянутся в вечной дружбе и угощают друг друга бутербродами. Имена рыцарей меняются, схема остается в принципе неизменной. Изредка им попадаются какие-то завалящие приключения, не являющиеся рыцарями (великан там или дракон какой), но они настолько редки, что ими можно пренебречь. Если читать это постоянно, исход, описанный в «Дон Кихоте», становится вполне понятным, хотя скорее, на мой вкус, можно спятить от скуки. Первые сто страниц подобного текста «вчитываешься» в жанр и получаешь удовольствие, но потом испытываешь скорее утомление.

У Мэлори очень интересно все то, что выходит за рамки этой стандартизованной схемы «поскакал-увидел-перекинул через седло». Рождение Артура, ввод в сюжет новых персонажей, конфликт Ланселота с Ламораком, поиски Грааля, конец Круглого стола. Таких историй, на самом деле, много, и некоторые сюжетные находки просто удивительные, некоторые же вызывают искреннее удивление, как это в кустах обнаружился такой большой рояль. Последняя история о смерти Артура, например, со всей этой дурацкой любовью королевы, которую столько лет никто не замечал, а тут что ни день, то ее тащат сжигать на костре. Понятно, что в каждой главе рассказывается своя история, но в последней Мэлори сработал еще эффективнее, чем Мартин, начисто положив ни с того ни с сего практически всех персонажей. История закончена, ясно говорит автор.

Между прочим, в книге много комического, хотя, очевидно, автор этого не предполагал, но так уж это звучит на современный лад. Паломид, гоняющий своего Зверя Рыкающего и все никак не догнавший до конца романа. Жестокость рыцарский поединков, переходящая за грань реального прямо в смешное. Множество мелких деталей, от манеры выражать свои мысли до логики персонажей - ищущий да обрящет, в общем, главное - подходить к тексту с открытыми глазами. Правда, говорят, я вечно нахожу смешное там, где его отродясь раньше никто не видел.

Что меня несколько опечалило - так это практически полное отсутствие в тексте Мерлина. В свое время я была очень увлечена трилогией Мэри Стюарт и робко надеялась почерпнуть из такого авторитетного источника, как Мэлори, что-то еще. Но нет, Мерлин скромно появляется, чтобы быстренько обставить рождение Артура и исчезнуть, и никаких тебе подробностей про Горлойса, двух драконов, Ниневу (которая появляется в других ролях, правда). Буду искать другие источники, что делать.

Конечно, «Смерть Артура» - это слишком литературный памятник, чтобы подходить к нему с теми же мерками, что и к современным романам, хотя это и моя любимая мерка, тем более, что недостаток образования не дает мне никаких других. Но по этой книге слишком видны, так сказать, годовые кольца, расхожие сюжеты, предубеждения, представления об «идеале» и область интересов и ценностей романтически настроенного автора того времени, с некоторыми необходимыми расшаркиваниями в адрес сильных мира сего. Современная нам литература от «Смерти Артура» ушла слишком далеко, нет привычки к этому жанру, так что текст, даже когда от него устаешь, все еще кажется несколько странным. С одной стороны, наивным, с другой - как-то бессмысленным (к чему все эти бесконечные поединки между одностольниками, хочется спросить). Но этой странностью он и интересен прежде всего, конечно, как и все классические героические и эпические произведения.

Оценка: 9

Сия книга заслуживает всяческого внимания, как историко-литературный источник, а также, как, можно, сказать основа для жанра «фэнтези», наряду с Беовульфом, Эддами и т.п.

Но, господа, в смысле литературном (стиль, язык и т.п.) она не интереснее пособия по домоводству.

«Х проскакал 100 метров, встретил У, они сразились(я дерусь, потому что я дерусь), Х победил, проехал еще 100 метров, встретил Z, они опять сразились, победилZ, потом они приехали в Урюпинск, там, как раз, был турнир, X,Y,а также,R,T,U сражались против Z,S,D,F и победили, но Х, видя такую несправедливость перешел к Z и эти победили тех:gigi: «

Как-то так. Монти Пайтон в свое время хорошо постебался на этот счет:wink:

Оценка: 6

Несмотря на то, что сборник был написан и издан в 15 веке, Томас Мэлори остается образцом для подражания в литературе подобного рода, посвященной легендам о короле Артуре. Все возможные сюжетные и смысловые неувязки - лишь следствие разрозненности исходных материалов. Вряд ли можно было ожидать в средние века более блистательной работы по их компиляции и «олитературиванию». Не лишена книга и авторского вымысла самого Томаса Мэлори, но все эти детали органично вписываются в изложение древних преданий. Мэлори также весьма самостоятелен в суждениях и оценках героев и событий, о которых рассказывает, и тем самым являет пример обособленного от источников мнения, что было характерно далеко не для всех средневековых писателей, привыкших опираться на труды предшественников.

«Смерть Артура» можно назвать, с некоторыми оговорками, «первичным бульоном» для зародившегося в наше время жанра фэнтези, наряду с Эддами, Беовульфом и другими эпическими сказаниями седой древности.

Оценка: нет

Читать книгу желательно в издании «Литературных памятников» с дивными и соблазнительными рисунками Обри Бердсли. Ее содержание, однако, весьма однообразно и монотонно. Р. Л. Грин оказал всем нам добрую услугу, представив краткий пересказ наиболее интересных и поворотных историй. Но в представленном нам мире, которые некоторые комментаторы назвали «Артурианой», не так уже много волнующего и впечатляющего, волшебного и фантастического. В годы Мэлори еще не пришло время подлинных шедевров. По поводу «Королевы фей» Э. Спенсера было верно отмечено, что ее интересно читать только англичанам, слишком много аллюзий и отсылок к вещам, понятным им, причем, современникам автора. Наверное, отчасти, это справедливо и по отношению к «Божественной комедии». Но у Мэлори нет вообще ничего. Стерильнейший мир, в котором почти никого и ничего нет, только искусственные фигуры, монотонно и безрассудно сражающиеся друг с другом и, в конце концов, падающие все во мрак. Герои, конечно, благородны, по сравнению с мужиками, но в них нет огня, опыта, они много говорят, но мало размышляют, они смотрят, но не видят. И читателю совершенно не видно мира, в который помещены эти герои.

Оценка: 6

Масштабная эпопея, оставившая огромный след в развитии и фэнтези и исторического романа. Да, Мэлори не был автором легенд о короле Артуре, он лишь обработал их и собрал в единое целое, но как мастерски он это сделал! Именно его стараниями легенды «Круглого стола» получили такую популярность в Европе, а Артур, Мерлин, Ланселот стали любимыми персонажами многих поколений читателей и писателей. Несмотря на некоторую тяжеловесность стиля, поражает мастерство написания книги. И не скажешь, что роман написан более, чем пять веков назад!

Оценка: 9

Разве можно простыми человеческими словами описать свои ощущения от одного из самых главных в своей жизни исторических, литературных и, не побоюсь избыточно пафосно выразиться – архетипических мифов (а миф ли это?...)) Как-то так случилось, что «Артуриана» для меня в детстве была просто завораживающей сказкой, а потом, со временем, стала каким-то системообразующим элементом для восприятия и средневековой литературы, и множества собственных персональных исторических, философских, эзотерических иллюзий, и множества фэнтезийных сюжетных ходов… Томас Мэлори в моем ощущении - это некое «священное писание» «Артурианы», как же еще его оценивать, кроме высшего балла? Люблю на уровне сознания, подсознания и… «бессознания»))…

Оценка: 10

Я держу перед собой «литературный памятник» целой исторической эпохи в исполнении сэра Томаса Мэлори, перевёрнута последняя его страница. Я так понимаю, текст Мэлори стал основой множества последующих легенд, сюжетов, продолжений, вплоть до современных экранизаций, хотя и сам основан на более ранних легендах, французских, британских ещё более ранних манускриптах, чего, кстати, и сам автор не скрывал. Мэлори сам был рыцарем, участвовал не в одном сражении и турнире и, надо думать, батальные сцены должен был описывать не по наслышке, хотя между ним и эпохой которую он описывал, пролегло уже почти 10 веков, так что и здесь может быть пунктик. Свои последние два десятка лет Томас Мэлори провёл в тюрьме. Вероятно Ньюгетская тюрьма Лондона, напротив которой стояла францисканская церковь (подле которой Мэлори был впоследствии похоронен), а рядом с церковью находилась библиотека, где автор и мог, вероятно, ознакомиться с рядом французских рыцарских романов и английских поэм, в частности основываясь на которых, и написал свой данный труд. А так рыцарь Мэлори видно был достаточно буйного, а не литературного, нрава, так как его обвинения, как осуждённого, были весьма разнообразны, от разбоя и до измены Эдуарду IV. Король Эдуард дважды отменял ему собственную амнистию и обратно отправлял в места не столь отдалённые.

Встречал мнение, что Христианство, положив начало нашей эре, вместе с тем ввергло Европу в тёмные века, а буквально всё человечество отбросило в развитии на более чем тысячу лет. Не знаю христианство ли, но то, что по сравнению с Римской империей человечество было отброшено на века, наука почила и лишь спустя сотни лет Европа наново открывала для себя вещи известные ещё древним грекам или заимствовала их у арабских учёных, где они сохранились, а не были преданы забвению, - спорить сложно. И именно с таких позиций прежде всего интересно взглянуть на этот роман, так как сугубо как художественный труд его сейчас читать достаточно сложно. И я, признаюсь, с облегчением перевернул последнюю страницу. Так как основываясь на своих понятиях о сюжетах книги, сформированных, если хотите, в том числе и современным кинематографом, был несколько.. разочарован. Не ощутил ни благородства, ни героизма, лишь мысль: всё таки хорошо, что та эпоха ушла, и если это всё было действительно так, то это весьма печально. Я имею в виду не сами фентезийно-легендарные события книги, а прежде всего нравы и понятия. Кроме того скучно, однообразно и много повторов одних и тех же сюжетов. Так что книга больше всего интересна для академического изучения той эпохи, но не как просто литературное чтение, такое у меня сложилось мнение.

Рассмотрим характеристику «героические времена рыцарей Круглого Стола и их добрые и честные дела во славу прекрасных дам и короля». На страницах произведения неоднократно воспеваются доблесть, честь и добродетель, не единожды имеются и христианские отсылки. Если буквально с первых глав собраться туча на тучу и покрошить несколько десятков тысяч наиболее доблестнейших рыцарей из рыцарей с обоих сторон, только по причине престолонаследования, да так что смешались в кучу люди, кони, кровь, щит Артура забрызган мозгами, а он в крови, что его не узнать, если несколько раз подряд поразить противника в голову до зубов - это доблесть и честь, мне спорить сложно. Вот только за чей счёт весь этот праздник, ведь кто-то должен же был выращивать и кормить всех этих лошадей, рыцарей, ковать им доспех и всё ради того, чтоб те время от времени собирались и доблестно крушили друг друга. Как жилось именно тем, кто обеспечивал этих тунеядцев? Как ещё можно назвать славные века такой доблести, как не тёмными? А где в христианстве соответствующее постулаты, что на них пытается опереться подобная честь в этой саге? Разве христианство учит чему-то другому, а не смирению, прощению, любви, разве христианство побуждало крушить черепа и вымазывать щиты кровью вперемешку с мозгами?

Не лучше выглядят в романе и «прекрасные и благородные дамы», то и дело желающие, чтоб кому-нибудь отсекли голову, а не менее благородные рыцари время от времени секут головы и самим дамам. О времена, о нравы! Блудят все с кем попало и ни Артур, ни самый его «благороднейший» рыцарь Ланселот, ни те же многочисленные дамы, не являются тут исключением. К тому же к концу произведения, становится совершенно ясно, что если автор и писал свою сагу с источников про короля Артура, то своё произведение он однозначно посвятил Ланселоту и именно это имя должно было звучать в заголовке. Хотя сначала повествования интересной персоной была ещё фигура Мерлина, который исполнял роль чёрного кардинала. Его цель непонятна, но на фоне всех событий и множества многочисленных королей (тоже вопрос где их столько на относительно небольшую Англию, что впору каждому Хутору иметь своего короля?), создаётся впечатление, что несмотря на его простое рубище, именно он являлся истинным властителем тех земель, но он очень быстро канул из повествования под какой-то камень и больше не появлялся.

На этом фоне все современные экранизации выглядят куда более благопристойнее и интереснее современнику, хотя вряд ли правдивие, но однозначно романтичнее.

Оценка: 6

Что правда - то правда, много пишется книг и снимается фильмов о рыцарских временах. На чём всё это основано? Вопрос очень интересный. На чём, например, основана повесть А. Конан-Дойля «Белый отряд»? А романы В. Скотта «Айвенго» и «Граф Роберт Парижский»? На последний вопрос ответ дан в комментариях к графу Роберту - это «Книга деяний» Жака де Лалена (1420-1453), труды Э. Гиббона, Ч. Миллса и «Алексиада» Анны Комнин. Сочиняя «Айвенго», Скотт опирался на английских летописцев Ингульфуса Кройдонского и Джефри де Винсау; очень помог ему и Жан Фруассар, хроники которого неплохо послужили и Дойлю. Рассказывая о своей работе над «Айвенго», Скотт о произведении Мэлори даже и не упоминает. Кстати, стиль Фруассара очень близок к стилю Мэлори, ведь этих авторов разделяет промежуток времени, не превышающий ста лет. Основоположником французской политической истории считается, правда, не Фруассар, а современник Мэлори рыцарь и дипломат Филипп де Коммин. Вот эти люди и являются тем фундаментом, на котором стоит всё, что написано в новейшее время о средневековье. Кроме названных мной, были и другие хронисты и мемуаристы менее известные*, на трудах которых (помимо вышеупомянутых) основана замечательная работа Г. Мишо «История крестовых походов», проиллюстрированная самим великим Гюставом Доре. Фундаментальный труд Мэлори не мог служить основой для чего-либо стоящего в области кино** и литературы по той причине, что уже современниками он воспринимался, как сборник древних легенд, ведь даже Фруассара от эпохи короля Артура отделяет столько же веков, сколько их лежит между крещением Руси и началом царствования Екатерины II. Достоверные источники всегда предпочтительнее легенд.

Хорошей художественной литературы об эпохе короля Артура немного. Это, например, трилогия М. Стюарт, показавшаяся мне скучной (ещё два её романа на эту тему я пока не читал; все пять вошли в двухтомник из серии «ШФ»), «Туманы Авалона» М. З. Брэдли и «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» М. Твена, показавшаяся мне не только скучной, но местами и просто глупой (вероятно, из-за тяжеловесного юмора). Но я согласен с Лихтенбергом, утверждавшим, что, если при столкновении книги с головой раздаётся тупой звук, в этом не всегда виновата книга.

Огромный том Мэлори не показался мне скучным, хотя читал я его долго и параллельно с другими книгами.***

Доказать, что эта книга и скука даже и рядом не стоят, очень легко, стоит только раскрыть её на любой странице и процитировать. Приведу всего два небольших эпизода со своими краткими комментариями.

Эпизод первый:

«Я расскажу вам всё, что знаю об этом замке. Был его владельцем граф по имени Хернокс, ещё и года не прошло с тех пор. И было у него три сына, добрых рыцаря, и одна дочь, прекраснейшая дама, какую только приходилось видеть людям. И те трое рыцарей воспылали столь жестокой любовью к сестре своей, что сгорали от любви. И они все возлежали с нею, против её желания. А за то, что она кричала и призывала отца, они её убили, а отца своего схватили, ранили жестоко и бросили в темницу. Но один из племянников выходил его.»

Чем-то неуловимо напоминает русские народные сказки, но куда круче.:) А действительно, почему эти люди так много сражаются и убивают друг друга, чем, между прочим, очень напоминают французских дворян времён Людовика XIII (или Карла IX, об этом времени тоже есть неплохая книга)? Какой бы ни казалась мне история жизни и деятельности янки при дворе..., Марк Твен даёт в этой книге ответ на только что поставленный вопрос. Таково умственное развитие, или, если хотите, интеллектуальный багаж этих людей. Такими же были и матросы времён парусного и начала парового флота, которые, придя в порт, заваливались в ближайший трактир и устраивали драку с моряками с другого судна (позже дисциплина стала более суровой, но - вспоминаю драку, из повести Маркеса «Рассказ неутонувшего в открытом море» - изменения происходили чрезвычайно медленно). Но прогресс всё же имел место, ведь во времена короля Артура рыцари, иногда не останавливались даже перед убийством прекрасной дамы.

Эпизод второй:

«А была там одна девица, она приходилась дочерью королю Баудасу; и был сарацинский рыцарь по имени сэр Корсабрин, который любил эту девицу и не давал ей ни за кого выйти замуж. Он постоянно ославлял её и порочил, говоря, что она безумна, и тем препятствовал её замужеству.» Что вообще делали сарацинские рыцари при дворе Артура? Мне кажется (точного ответа у меня нет), что основная их часть устраивала для себя нечто вроде творческой командировки с целью обмена опытом галантности и поединков. Это были очень сильные и умелые рыцари и их побаивались остальные. Упомянутый сэр Корсабрин, имевший очевидные проблемы по части галантности, был жестоко наказан за своё поведение другим язычником, сэром Паломидом, целью которого было стать христианином. Агитация за переход в христианство проводится в книге наглядно и ненавязчиво. Вот сцена, где сэр Паломид отрубает голову сэру Корсабрину. «И такой тут поднялся смрад, когда душа его выходила из тела, что никто не мог выдержать этой вони. И унесли его тело и похоронили в лесу, ибо он был язычник.» Эти похороны в лесу означали не что иное, как выбрасывание трупа на съедение зверям.

Есть и ещё одно убедительное доказательство нескучности этой книги. Вероятно, все согласятся с тем, что книга тем интереснее, тем живее, чем больше в ней диалогов. Правило это при соблюдении меры почти абсолютное. Так вот, например, «Славная повесть о сэре Ланселоте Озёрном», состоящая из 18-ти глав, содержит столько диалогов, что они занимают места больше, чем авторская речь. Ланселот всю дорогу с кем-то разговаривает, то с девицами, то с рыцарями, то с прекрасными дамами (одна из них Волшебница Хелависа) и есть даже короткий диалог с грязным и грубым мужланом. То же самое можно сказать и о других частях эпопеи Мэлори, причём говорят между собой не только рыцари, но и их слуги.

Надеюсь, читатель уже понял, что книга великая и полезная, да и место её в мировой литературе никем уже давно сомнению не подвергается. Поэтому познакомиться с ней, однозначно, есть смысл.

*) Труд одного из них, рыцаря Робера де Клари, был издан в 1986 г в отличном переводе М. А. Заборова с подробными комментариями. Эта коротенькая (75 стр.) книжечка называется «Завоевание Константинополя».

Такое же название дал своему произведению другой французский хронист (и тоже рыцарь, но, в отличие от де Клари, бывший одним из руководителей похода) Жоффруа де Виллардуэн, его книга издавалась в 1963 г. в Париже и через 30 лет была переведена на русский.

**) Отличный фильм (просто незабываемый) «Последний легион» с Колином Фёртом и Айшварией Рай (полностью оправдывающей свою фамилию) к Мэлори не имеет отношения, т. к. в нём рассказывается о событиях, предшествовавших тем, которые он описывает.

Во-вторых, пересмотрев столько фильмов и перечитав столько книг о рыцарской эпохе интересно хотя бы откуда это все взялось? Вот, из этого самого произведения. И если умы современников Мэлори его роман так захватил, значит что-то в нем было, не так ли? Вот зажмурьтесь и представьте себе рыцарскую эпоху... турниры? прекрасные дамы? Поединки за право проехать по мостику первым? И снова - все это есть у Мэлори.

В-третьих, как здесь уже отмечалось - я полностью согласна, как-то неуловимо напоминает знаменитый «Монти Пайтон в поисках святого Грааля». Я отдаю себе отчет что на момент написания романа автор ну никак о смешном не помышлял (20 лет писал, сидя... в тюрьме! Отбывал пожизненный срок за разбой, грабеж, убийства... Такой вот рыцарь сэр Томас Мэлори...). Однако разделяющие нас века превратили немного наивный рассказ о рыцарях Круглого Стола в ироничный, немного абсурдный, но весьма увлекательный и интересный документ, запечатлевший для нас представление о Золотом Веке эпохи рыцарства пятивековой давности...

Так кому стоит читать эту книгу? Тем, кто хочет познакомиться с одним из краеугольных камней европейской литературы. Тем, кто хочет познакомиться с наиболее полной из доступных версий Артурианы, не продираясь через опусы кого-то вроде Кретьена де Труа и не прибегая к современным упрощенным адаптациям, из которых как правило многое выкинули (мне например Король-с-сотней-рыцарей больше почти нигде не попадался). Тем, кто хочет узнать, как выглядела самая первая так сказать «фентези-эпопея». Ну и наконец тем, кто хочет удостовериться, что еще века назад автор мог излагать события целых десятилетий с множеством героев, не растягивая все действо на многие тома.

Лично для меня «Смерть Артура» в итоге стала этакой точкой отсчета для жанра фентези, своего рода трафаретом, который я люблю прикладывать и ко многим современным произведениям по поводу и без.

Очень трудно передать всю гамму впечатлений от произведения подобного масштаба. Эта книга обладает удивительно сильным и своеобразным настроением, которое не ограничивается ощущениями «запаха и цвета» - есть ощущения и вкуса, и тактильные ощущения, она почти материальна. Она наполняет вас, как теплая и сытная эссенция, оставляя воспоминания о себе на почти физиологическом уровне. Подобные впечатления у меня были только при чтении Гомера.

Смерть Артура - практически стихи в прозе, каждый слог здесь ложится точным стежком на переливчатую ткань текста. Медленное течение, постоянные повторения событий, странных имен и названий завораживают вас, очаровывают. Колдовская книга о колдовских временах и событиях. Книга, оставившая за собой след в мировой культуре, с которым мало что может сравниться.

Оценка: 10

Роман-эпопея

Предисловие Кэкстона

к изданию 1485 г

По завершению мною и издании многоразличных историй, как рассудительного свойства, так и других, повествующих о памятных и мирских деяниях великих полководцев и властителей, а также еще и некоторых книг, содержащих благие примеры и поучения, многие благородные джентльмены сего королевства Англии обращались ко мне и вопрошали снова и многажды, отчего не позабочусь я о составлении и напечатании благородной истории о Святом Граале и о славнейшем христианском короле, первом и главнейшем из трех честнейших в мире христианских мужей и достойнейшем, — о короле Артуре, память о коем должна изо всех христианских королей более всего почитаться среди нас, англичан.

Ибо по всему вселенскому миру известно каждому, что всего на свете было девять лучших и достойнейших, и это: три язычника, три иудея и три мужа-христианина. Что до язычников, то они жили еще прежде воплощения Христова, имена же им были: Гектор Троянский, об коем повести существуют и в прозе и в стихах; второй — Александр Великий, третий же — Юлий Цезарь, император Римский, об коем истории всякому ведомы и повсеместно имеются. А что до тех иудеев, также прежде воплощения Господа нашего бывших, то из них первый это — Иисус Навин, что вывел сынов Израиля в Землю Обетованную, второй — Давид, царь Иерусалимский, а третий — Иуда Маккавей; и об них троих в Библии излагаются все их благородные дела и подвиги. Со времени же помянутого воплощения Божия было еще три благородных мужа-христианина, восславленных по вселенскому миру и введенных в число девятерых достойнейших и лучших, и из них первый — благородный Артур, чьи благородные деяния я намереваюсь описать в нижеследующей книге. Вторым был Шарлемань, он же Карл Великий, коего жизнеописания имеются во многих местах, и французским языком, и английским изложенные; третьим же, и последним, был Годефрей Болонский, о коего житии и подвигах книгу посвятил я сему достославному властелину и благородной памяти королю — Эдуарду Четвертому.

Помянутые же благородные джентльмены побуждали меня незамедлительно отпечатать историю об этом благородном короле и завоевателе — короле Артуре и об его рыцарях, а также историю Святого Грааля и смерти и кончины помянутого Артура, утверждая, что надлежит мне скорее отпечатать его деяния и благородные подвиги, нежели Годефрея Болонского или же иного кого из тех восьми, поелику был он рожден в пределах этого королевства и здесь был королем и императором, и на французском языке есть много разных и благородных томов о его подвигах, а равно и подвигах его рыцарей.

Я же им отвечал, что многие люди держатся мнения, будто не было такого Артура, а все книги, о нем составленные, это лишь вымыслы и, басни, ибо есть хроники, где вовсе нем не говорится и не упоминается, равно же ни о рыцарях его.

На что они мне отвечали, и один в особенности на том стоял, что, ежели кто скажет и помыслит, будто не было на свете такого короля Артура, — в том человеке можно видеть великое неразумие и слепоту, ибо существует, по его словам, немало доказательств противному. Во-первых, можно видеть гробницу Артура в монастыре Гластонбери; а в «Полихрониконе», в книге пятой, глава шестая и в книге седьмой, глава двадцать третья читаем, где было похоронено его тело и как оно потом было найдено и перенесено в помянутый монастырь. И в истории Бокаса, в его книге «De Casu Principum», — часть его благородных деяний и гибель его; Также и Гальфридус, в своей книге Брутовой, излагает его жизнь. И в разных местах Англии память о нем сохранена и останется навечно, а также и об рыцарях его; первое, это в Вестминстерском аббатстве, в раке святого Эдуарда, хранится оттиск его печати в красном воске, в берилл оправленный, а на нем значится: «Patricuius Arthurus Britannie Gallie Germanie Daciae Imperator»; далее, в Дуврском замке можно видеть череп Гавейна и плащ Кардока, в Винчестере — круглый стол, в иных же местах — Ланселотов меч и многие другие предметы.

Томас Мэлори

СМЕРТЬ АРТУРА

Роман-эпопея

Предисловие Кэкстона

к изданию 1485 г

По завершению мною и издании многоразличных историй, как рассудительного свойства, так и других, повествующих о памятных и мирских деяниях великих полководцев и властителей, а также еще и некоторых книг, содержащих благие примеры и поучения, многие благородные джентльмены сего королевства Англии обращались ко мне и вопрошали снова и многажды, отчего не позабочусь я о составлении и напечатании благородной истории о Святом Граале и о славнейшем христианском короле, первом и главнейшем из трех честнейших в мире христианских мужей и достойнейшем, - о короле Артуре, память о коем должна изо всех христианских королей более всего почитаться среди нас, англичан.

Ибо по всему вселенскому миру известно каждому, что всего на свете было девять лучших и достойнейших, и это: три язычника, три иудея и три мужа-христианина. Что до язычников, то они жили еще прежде воплощения Христова, имена же им были: Гектор Троянский, об коем повести существуют и в прозе и в стихах; второй - Александр Великий, третий же - Юлий Цезарь, император Римский, об коем истории всякому ведомы и повсеместно имеются. А что до тех иудеев, также прежде воплощения Господа нашего бывших, то из них первый это - Иисус Навин, что вывел сынов Израиля в Землю Обетованную, второй - Давид, царь Иерусалимский, а третий - Иуда Маккавей; и об них троих в Библии излагаются все их благородные дела и подвиги. Со времени же помянутого воплощения Божия было еще три благородных мужа-христианина, восславленных по вселенскому миру и введенных в число девятерых достойнейших и лучших, и из них первый - благородный Артур, чьи благородные деяния я намереваюсь описать в нижеследующей книге. Вторым был Шарлемань, он же Карл Великий, коего жизнеописания имеются во многих местах, и французским языком, и английским изложенные; третьим же, и последним, был Годефрей Болонский, о коего житии и подвигах книгу посвятил я сему достославному властелину и благородной памяти королю - Эдуарду Четвертому.

Помянутые же благородные джентльмены побуждали меня незамедлительно отпечатать историю об этом благородном короле и завоевателе - короле Артуре и об его рыцарях, а также историю Святого Грааля и смерти и кончины помянутого Артура, утверждая, что надлежит мне скорее отпечатать его деяния и благородные подвиги, нежели Годефрея Болонского или же иного кого из тех восьми, поелику был он рожден в пределах этого королевства и здесь был королем и императором, и на французском языке есть много разных и благородных томов о его подвигах, а равно и подвигах его рыцарей.

Я же им отвечал, что многие люди держатся мнения, будто не было такого Артура, а все книги, о нем составленные, это лишь вымыслы и, басни, ибо есть хроники, где вовсе нем не говорится и не упоминается, равно же ни о рыцарях его.

На что они мне отвечали, и один в особенности на том стоял, что, ежели кто скажет и помыслит, будто не было на свете такого короля Артура, - в том человеке можно видеть великое неразумие и слепоту, ибо существует, по его словам, немало доказательств противному. Во-первых, можно видеть гробницу Артура в монастыре Гластонбери; а в «Полихрониконе», в книге пятой, глава шестая и в книге седьмой, глава двадцать третья читаем, где было похоронено его тело и как оно потом было найдено и перенесено в помянутый монастырь. И в истории Бокаса, в его книге «De Casu Principum», - часть его благородных деяний и гибель его; Также и Гальфридус, в своей книге Брутовой, излагает его жизнь. И в разных местах Англии память о нем сохранена и останется навечно, а также и об рыцарях его; первое, это в Вестминстерском аббатстве, в раке святого Эдуарда, хранится оттиск его печати в красном воске, в берилл оправленный, а на нем значится: «Patricuius Arthurus Britannie Gallie Germanie Daciae Imperator»; далее, в Дуврском замке можно видеть череп Гавейна и плащ Кардока, в Винчестере - круглый стол, в иных же местах - Ланселотов меч и многие другие предметы.

И потому, по рассмотрении всего этого, не может человек, судящий здраво, отрицать, что был в этой земле король по имени Артур. - Ибо во всех краях, христианских и языческих, он прославлен и введен в число девяти достойнейших, а из трех мужей-христиан почитается первым. И, однако же, о нем более вспоминают за морем, там больше книг написано о его благородных деяниях, нежели в Англии, и не только по-французски, но и по-голландски, итальянски, испански и гречески. А между тем свидетельства о нем и следы сохраняются в Уэльсе, в городе Камелоте: большие камни и чудесные изделия из железа, лежащие в земле, и царственные своды, кои многими из ныне живущих видены были. И оттого дивиться должно, коль мало он прославлен в своей родной стране, единственно разве что в, согласии со словом Божиим, что несть пророка в своем отечестве.

И потому, все вышепомянутое рассудив, я уже. не мог отрицать, что был такой благородный король именем Артур, прославленный как один из девяти достойнейших и первый и главнейший из христиан.

Много славных книг писано о нем и о его благородных рыцарях на французском языке, кои я видел и читал за морем, но на нашем родном языке их нет. На валлийском же языке их много, а также и на французском, есть иные и по-английски, но далеко не все.

И посему я, по простому моему разумению, мне Богом ниспосланному, при благоволении и содействии всех этих благородных лордов и джентльменов, предпринял напечатать книгу, недавно на английский язык коротко переложенную, о славной жизни помянутого короля Артура и иных из рыцарей его по списку, мне переданному, каковой список сэр Томас Мэлори, почерпнув из неких французских книг, на английском языке в кратком изводе составил.

И я, в согласии с этим моим списком, составил набор, дабы люди благородные могли узнать и перенять благородные рыцарские подвиги, деяния добрые и достойные, кои совершали иные из рыцарей в те времена и через то прославились, а злые люди бывали наказаны и часто повергались в позор и ничтожество. И притом смиренно умоляю всех благородных лордов и дам и все другие сословия, каких бы состояний и степеней ни были они, кто увидит и прочитает труд сей, сию книгу, пусть воспримут и сохранят в памяти добрые и честные дела и следуют им сами, ибо здесь найдут они много веселых и приятных историй и славных возвышенных подвигов человеколюбия, любезности и благородства. Ибо истинно здесь можно видеть рыцарское благородство, галантность, человеколюбие, дружество, храбрость, любовь, доброжелательность, трусость, убийства, ненависть, добродетель и грех. Поступайте же по добру и отриньте зло, и это принесет вам добрую славу и честное имя.

Также принято будет чтение сей книги и для препровождения времени, а верить ли и принимать за истину все, что в ней содержится, или же нет, вы вольны и в своем праве. Но написано все это нам в назидание и в предостережение, дабы не впадали мы во грех и зло, но держались и укреплялись в добродетели, через это можем мы заслужить и достигнуть доброй славы и честного имени в сей жизни, а после сей краткой и преходящей жизни - вечного блаженства в небесах, что да ниспошлет нам Тот, Кто царит в небесах, един в трех лицах. Аминь.

И с тем, приступая к означенной книге, которую я посвящаю всем благородным князьям, лордам и леди, джентльментам и дамам, кои пожелают прочесть или послушать о славной и благородной жизни этого великого завоевателя и превосходного короля Артура, некогда правившего нашей страной, прозывавшейся в те дни Британией, я, Вильям Кэкстон, простой человек, предлагаю всеобщему вниманию сию книгу, которую я отпечатал и которая толкует о благородных деяниях, подвигах воинской славы, рыцарства, доблести, человеколюбия, мужества, любви, галантности и подлинного великодушия, равно как о многих удивительных историях и приключениях.

Книга первая

Повесть о короле Артуре

Загадочная «ветвь священной травы», найденная королем Багдемагусом, дала обильную поросль в английской поэзии, существенно обогатила образ Грааля – выходит, Грааль еще и растение, – задала работу символистам и культурологам, предполагавшим связь с древом познания или даже с мировым древом скандинавского фольклора, поскольку в Артуриане прослеживаются отнюдь не только христианские мотивы. Прямо-таки обидно читать филологический комментарий, отметающий хитроумные толкования: всего-навсего Мэлори ошибся в переводе. Нет такой ветви, «которая была знаком»: в первоисточнике речь шла о «ветке», «ответвлении» сюжета – термин во французской литературе к тому времени вполне устоявшийся.

Французские романисты давно овладели искусством экономного использования заманчивых сюжетов и профессионально работали с циклами: история Шарлеманя, то есть Карла Великого, троянские сказания, деяния Готфрида Бульонского (Годефрея Болонского). Особенно пышные ветви пустила легенда о короле Артуре. Сто пятьдесят рыцарей (причем ежегодно сколько-то погибало и на их место избирались новые), каждый из которых по определению – поскольку сидел за Круглым столом – достоин отдельного рассказа. Сами понимаете, какие возможности тут открывались. Среди этих героев имелись хорошо известные, про которых хотелось знать все подробности – в первую очередь это касалось Ланселота и пришедшего из древних версий мифа сэра Гавейна, – однако появлялись и новые лица, созданные авторами. Рассматривались различные типы рыцарской любви, подвигов, «вежества». Вроде бы простая история о могущественном владыке, чья держава сказочно быстро выросла, объединив прославленных героев того времени, а потом рухнула в одночасье из-за соперничества между этими героями, женской измены и недостойного претендента, вбирала в себя всевозможные приключения. Центральный сюжет переплетался с другими, столь же драгоценными – историей любви Тристана и Изольды, поисками Святого Грааля, пророчествами Мерлина. Артуриана разрослась настолько, что появилась энциклопедия, кое-как сводящая имена и сюжеты воедино, – так называемая «Французская Вульгата». Это и есть «Французская книга», на которую часто ссылается Мэлори. Кому-то «Смерть Артура» покажется чересчур громоздкой; «Вульгата» в пять раз длиннее. Для пользы и удовольствия читателя в этом путеводителе приходилось отмечать разветвления сюжета, связь отдельных эпизодов или больших стихотворных текстов с целым.

Подобную сноровку выстраивания цикла английские литераторы еще не приобрели. На родине героя литература о нем сводилась к разработке одной любопытной боковой линии – «Сэр Гавейн и зеленый рыцарь» – и к старинной аллитерационной поэме «Смерть Артура». Англичанину Томасу Мэлори, писателю отнюдь не профессиональному, устоявшееся выражение «ветвь Грааля» было незнакомо, и пришлось толковать его по-своему.

Мэлори частенько недопонимает французский текст, и тогда появляются ветки травы и пламенные мечи, особенно заметные на фоне прямого, даже деловитого повествования. При желании в неточностях Мэлори может уличить не только филолог, но просто внимательный читатель. Да ведь Мэлори и не прикидывается специалистом. Если бы мы вдруг решили, будто Мэлори – переводчик или компилятор, взявшийся за определенную плату переложить текст на английский язык для удобства публики, подобные упреки были бы оправданы. Но когда издателю Кэкстону принесли «список в кратком изводе с французского», составитель этого списка уже пятнадцать лет покоился в могиле и на гонорар рассчитывать никак не мог. Колофоны (личные приписки в конце разделов) сообщают, что был он рыцарь – сэр Томас Мэлори – и много лет, вероятно, до самой смерти, просидел в лондонской тюрьме. Там поблизости была библиотека, откуда он мог заказывать книги, и церковь, возле которой его похоронили.

Несмотря на такие подробности, нашлись современники-однофамильцы, и ученые все еще спорят, который из них «тот самый», хотя наиболее вероятный претендент – некий сэр Томас, лет до тридцати вполне благополучный, представлявший свой округ в парламенте, а потом затесавшийся в войну Алой и Белой розы, неудачно или не вовремя переметнувшийся в этой междоусобице на другую сторону и угодивший в застенок по обвинению в насилии, убийстве и угоне скота. Хотелось бы знать о нем как можно больше и точнее, однако и этих сведений довольно, чтобы представить себе человека, с детства знавшего народный – английский – язык и язык своего класса, французский, хотя, скорее всего, особой премудростью себя не утруждавшего. Человека, привыкшего активно участвовать в жизни королевства, но оказавшегося не у дел, в тюремной камере. Его не подвергали пыткам, ему не грозил смертный приговор, порой появлялась надежда на королевское помилование. Достаточно почетное и комфортное заключение. Но, видимо, он нуждался в осмысленном деле и нашел его для себя – причем сознательно выбрал работу неподъемную как по объему, так и по сложности, не соответствовавшей его знаниям, его подготовке. Взял на себя труд переводчика и переписчика, более подобающий монаху, – быть может, принял его как своего рода епитимью.

Бывает так – редко, но бывает, – что непрофессионализм писателя и даже писателя-переводчика оборачивается повышенной выразительностью его книги. Напряженный поиск смысла в чужом тексте, необходимость соотнести слово и знакомую реальность, отсутствие готовых инструментов и подлинность выговариваемого – все это проступает отчетливее и находит отзвук в чуткой душе читателя. Особенно если неподготовленность автора обусловлена его судьбой или судьбой его культуры. А именно так обстоит дело с Мэлори. Во второй половине XV века английская литература только-только начала озираться по сторонам и осознавать себя. Издавший Мэлори Кэкстон был английским первопечатником. «Краткий извод с французского», по которому он «составил набор» (предварительно отредактировав, о чем он скромно умалчивает), – одна из последних в Британии рукописных книг. То есть Мэлори во многом принадлежит средневековой традиции.

Появление типографий меняет предъявляемые к тексту требования. В этом смысле показательны сомнения Кэкстона в связи с попавшим к нему в руки «списком». Личная задача автора, художественная сторона дела мало интересуют издателя. Кэкстон в первую очередь предлагал публике не романы, а познавательные книги о жизни и деяниях знаменитых мужей – например, о подвигах Годефрея Болонского, лица безусловно исторического. Как честный ремесленник, он старался изготовить вещь правильную и полезную, а потому его беспокоила достоверность представляемых публике сведений: об Артуре, как он справедливо указывает, маловато известий в хрониках, и многое в них сомнительно. С другой стороны, спрос на книги об этом короле огромен, и странно, что их так мало в Англии, откуда он родом (как говорится, нет пророка в своем отечестве), зато множество французских и валлийских, а также голландских, итальянских, португальских и даже греческих. Почему-то Кэкстон не упоминает германские книги, хотя Вольфрам фон Эшенбах накрепко связал историю о короле Артуре с поисками святого Грааля, усилив мистическую составляющую и подарив европейской литературе образ рыцаря с лебедем.

Но как раз то, что смущало Кэкстона – недостаточная историчность Артура, – поспособствовало его вхождению в литературу самых разных европейских народов. Ведь, казалось бы, почему такое предпочтение оказано Артуру перед Шарлеманем? Можно предположить даже, что Артуриана отчасти вобрала в себя судьбу франкского короля, который действительно стал императором «через доблесть своих рук». Мусульманское нашествие, остановленное, ограниченное пределами Пиренейского полуострова. Объединение Европы, коронация в Риме. Имя, сделавшееся нарицательным: Каролус – король. Даже и в том похожи два великих короля, что они, как позднее Барбаросса, принадлежат к числу «спящих владык», тех, кто проснется в урочный час и спасет свою страну. Британия все еще ждет возвращения Артура с Авалона. И при всем сходстве с Карлом, очевидно и отличие – казалось бы, невыгодное для Артура. Шарлемань – реальное историческое лицо. Поэты могут приписать ему подвиги личной отваги, двух-трех побежденных драконов, но в общем-то в особом приукрашивании он не нуждается. Его завоевания, власть, слава вполне весомы. Однако вымышленность, неисторичность Артура обернулась его преимуществом. Карл Великий стал императором Галлии, Германии и славянских земель в реальности, Артур же – в преданиях и литературе, и эта художественная реальность для множества поколений читателей оказалась убедительнее. Поэзии гораздо удобнее иметь дело с героем, не привязанным к определенному веку или политической конкретности. С Круглым столом, вмещающим в себя весь мир, как сказано у Мэлори.