Нешёлковый путь. Биография сергея прокофьева Дети прокофьева их судьба

Может быть, более, чем обычно, эта книга обязана своим появлением доброй воле всех тех, кто своим участием дал автору возможность написать её.

Я с глубокой признательностью называю в первую очередь сына Сергея Сергеевича Прокофьева и Лины Ивановны Прокофьевой Святослава Сергеевича Прокофьева, горячо откликнувшегося на инициативу рассказать правду о судьбе матери, и оказавшему мне личную поддержку. Его подробное интервью составляет костяк книги, предоставленные им материалы – уникальны. Вместе с сыном Сергеем Святославовичем, также принимавшим деятельное участие в судьбе книги, он взял на себя труд по прочтению рукописи, послуживший на благо её тексту и выразившийся в бесценных для автора советах и замечаниях. Рукопись получила одобрение и была дополнена и Сергеем Олеговичем Прокофьевым. Читатель оценит его пространный и глубоко проникающий в сущность натуры Лины Прокофьевой рассказ.

Внуки Лины Ивановны Сергей Святославович и Сергей Олегович поделились фотоматериалами из семейных и личных архивов, – послужившими незаменимыми иллюстрациями к образу героини.

Сердечная благодарность Ноэль Манн, куратору Архива Прокофьева в Лондоне, открывшей путь к некоторым из его материалов.

Господину Андре Шмидту, за его эмоциональный и остроумный рассказ о Лине.

Дмитрию Николаевичу Чуковскому за моральную поддержку и веру в успех.

Софье Прокофьевой за её яркие рассказы о Лине Ивановне и Мире Александровне.

Особая благодарность Наталье Новосильцов, в разговоре с которой впервые вспыхнула идея написать книгу о Лине Прокофьевой. Два с половиной года, ушедшие на её написание, она принимала самое непосредственное участие в работе, вникая во все хитросплетения прошлого и настоящего.

Спасибо моим первым читателям, мужу, дочери и сыну, они всё время были со мной.

Путеводной звездой от начала и до конца служил автору «Дневник» Сергея Сергеевича Прокофьева.

Из истории написания

Почему здесь и сейчас? Где начало истории?

Оно скрывается в далёких временах, – автору надо заглянуть в первую половину прошлого века, точнее в сороковой, последний предвоенный год в Москве, когда впервые перед глазами в ту пору четырёхлетней девочки возникла героиня, как некое сказочно прекрасное существо женского пола, – притом цветное и пёстрое! (на фоне тусклых и унылых привычных одеяний окружающих). Пёстрое и сверкающее. Чем? Глазами? Блестящими чёрными волосами? Драгоценными камнями? Всем!

Такой она увидела тогда Лину Прокофьеву, жену Сергея Прокофьева.

Потом грянула война, эвакуация, и все разъехались кто куда.

В 1942 году, ещё в разгар войны, вернувшись с мамой из эвакуации в Москву, девочка пошла в школу, занималась своими делами, чуть что убегала во двор, где были сосредоточены её интересы, а родители – композиторы – продолжали дружить с Сергеем Прокофьевым, перед которым преклонялись как перед гением, спустившимся на землю из других миров, совершенно особенным человеком, свободным, независимым, одарённым во всём, с чем он соприкасался, великим композитором и пианистом, дирижёром, писателем, шахматистом, бриджистом, путешественником, любимым во всех испостасях.

В доме постоянно звучала его музыка, а девочка ходила в Большой Театр на «Золушку» и «Ромео и Джульетту» десятки раз.

Родители встречались семьями, но место пёстрой красавицы рядом с Сергеем Сергеевичем заняла худенькая дама, обыкновенно в чёрном, ломкая тростинка, говорившая в нос, тихо и ласково. Мама называла её Мира. Дружили, общались, вместе веселились, каждая встреча с Прокофьевым была для родителей источником огромной радости, гордости и восхищения.

Невдомёк было девочке, что тоненькая, благожелательная женщина принесла драму в жизнь семьи Прокофьева.

Предвоенное видение куда-то исчезло.

А «Мира» приходила, приносила пирожные и письма от Прокофьва.

Прошло много лет, прежде чем Лина Ивановна Прокофьева снова переступила порог нашего дома. За 20 лет большие несчастья потрясли её семью. Муж оставил её и женился на Мире Мендельсон. Музыка его была осуждена как вражеская и вредная для народа и запрещена к исполнению. Сама Лина в 1948 году была арестована и оказалась сначала в тюрьме, а потом в сталинских лагерях Заполярья. Сыновья остались одни, жили под присмотром друзей. В 1953 году умер Сергей Прокофьев, в один день со Сталиным. Она вышла на свободу в 1956 году. Теперь она не была уже так молода и ослепительна. Но в выражении всё ещё прекрасного лица по-прежнему не было следов обыденщины, в Лине кипела жизнь, она шутила, смеялась, была по-прежнему «пёстрая» в своём безупречном туалете, она приносила в дом праздник.

С начала шестидесятых годов и до самого отъезда Лины Ивановны из СССР в 1974 году нас связывала тесная дружба, и я никогда не переставала восхищаться ею, уже зная в самых общих чертах перипетии её жизни. Однако мне ни разу не пришла в голову мысль, что надо описать эту одновременно прекрасную и трагическую жизнь.

Вмешалась судьба: Лина Ивановна воскресла передо мной на берегу Средиземного моря на четырнадцатом году моей жизни в Каталунии. Море всегда было страстью Лины Прокофьевой, у моря случился и первый разговор о ней с Натальей Новосильцов.

Наталья Новосильцов – профессор барселонского университета, знаток русского искусства начала века и автор книги о нём, представительница русского старинного рода, с давних пор живущая в Испании. По радио «Каталуния Музыка» (к слову, в первые годы моей жизни в Каталунии передачи этой радиостанции вызывали у меня такой восторг, что свой очерк о Каталунии, напечатанный в России, я назвала «Каталуния музыка») она услышала передачу, посвящённую Сергею Прокофьеву, из которой узнала о судьбе его первой жены – испанки, каталонки! Я рассказала Наталье Новосильцов о том, что дружила с Линой и с детства была знакома со всей семьёй композитора. В разговоре с ней вспыхнула мысль, что мне надо непременно написать об этой замечательной женщине, испытавшей на себе величие и бедствия двадцатого века, ровесницей которого была.

Я начала с того, что поехала к Святославу Прокофьеву, старшему сыну композитора, живущему с 1991 года в Париже. Младший сын, Олег Прокофьев, скончался в 1998 году в Англии.

С волнением я переступила порог парижской квартиры Святослава, где в окружении множества дисков, книг, записей, видеоплёнок, картин, альбомов, он как бы продолжал жить со своими родителями, окружённый их портретами кисти Наталии Гончаровой, Остроумовой-Лебедевой, Шухаева. Стены просторной гостиной украшали полотна Петрова-Водкина, Малявина, – я как бы вернулась в прошлое: ожил Сергей Сергеевич, молодой, блистательный, ожило и прекрасное видение детства. С портретов смотрело на меня лицо Лины Прокофьевой, много моложе, чем в сороковом году, когда я увидела её впервые.

Святослав Прокофьев в полной мере выполнил предназначение сына великого композитора: его долгий и кропотливый труд над рукописями отца увенчался появлением двух томов «Дневника» Прокофьева, уникального в литературном, музыкальном и историческом смысле произведения, положившего конец бесчисленным недобросовестным и далёким от истины спекуляциям по поводу жизни и творчества композитора.

Прокофьев был замечательным литератором и сам писал о себе: «Если бы я не был в композитором, я, вероятно, был бы писателем или поэтом».

В «Дневнике» Прокофьев открыто, точно и подробно, с отличным чувством юмора, изо дня в день писал обо всём, что происходило в его жизни, начиная с сентября 1907 года и кончая июнем 1933. Но было бы напрасным делом пытаться описать «Дневник». Он существует.

На страницах «Дневника» в 1919 году появляется и наша героиня, «Линетт», Лина, будущая жена композитора. В своей опере «Любовь к трём апельсинам» Прокофьев заменил имя Виолетты на Линетт, в честь своей будущей жены.

Святослав Прокофьев с большим энтузиазмом отнёсся к намерению написать, наконец, правду о матери, чей образ был искажен в советской печати, что доставляло большие страдания ее сыновьям. Она жила лишь в памяти знавших её людей, – советские современники предпочитали не упоминать о ней. Вторая жена ни слова не говорит даже об её аресте. В России не любят раскаиваться.

Святослав Прокофьев передал мне письма родителей, копии многих документов и дал не только своё благословение, но и многостраничное интервью о жизни матери. В новогоднем поздравлении с 2005 годом он пишет мне: «Вам особое пожелание в успешном создании уникальной книги о моей маме. Да восторжествует справедливость!»

В Париже я встретилась с внуком Лины, сыном Святослава, Сергеем, который ярко рассказал о своей бабушке.

Ещё одного внука Сергея Прокофьева – сына Олега Прокофьева – я знаю больше сорока лет. В Москве мы жили в одном доме. Видный антропософ, обосновавшийся теперь в Швейцарии, он был свидетелем жизни Лины Ивановны и в Москве, и на Западе. Его рассказ об «Авии» тоже помещён на этих страницах.

В Лондонском Архиве Прокофьева при фонде, основанном Линой Ивановной, Наталья Новосильцов получила копии её рассказов о годах, проведённых ею в СССР с Сергеем Прокофьевым и сталинских лагерях.

Моя жизнь сложилась так, что я хорошо знала не только Лину Ивановну, но и Миру Александровну. Годы высветили многое в облике и характере этих двух, таких разных женщин, противоположных по всему своему складу. В отличие от Лины Ивановны, талантливой рассказчицы и собеседницы, не любившей писать, Мира Александровна была привержена к описанию событий и своих впечатлений от них, но речь её была бедна. Её дневники теперь также опубликованы. Она стремилась подражать Прокофьеву и тоже тщательно записывала происходящее. Однако в силу недостатка литературного и художественного дарования оставила нам хоть и богатые важными событиями, но в то же время саморазоблачительные документы, с печатью к тому же советского мироощущения. Нельзя, однако, забывать о том, что она, минуя все законы, стала женой Сергея Сергеевича, которую он любил и которая тоже по-своему любила его. Жена Цезаря…

В 1936 году Прокофьев вместе с семьёй вернулся из Парижа на родину, которую покинул в 1918 году. В разгаре сталинского террора он сразу же попал в орбиту внимания НКВД. Удивительно, что ещё в 1925 году, когда советскому правительству, казалось бы, вовсе не было дела до музыкальных проблем, оно принимает решение: «разрешить С. С. Прокофьеву и И. Ф. Стравинскому приехать в СССР». Престиж!

Власти ставили целью вернуть и сохранить в СССР декоративную фигуру гения, но не его брак с совершенно им не нужной свободомыслящей иностранкой. Политика в отношении Лины не ограничилась только её арестом, – они пошли дальше: умело распуская среди интеллигенции разного рода слухи, полностью исказили её образ. Пока она царила среди друзей, музыкантов, артистов, писателей, она вызывала лишь восхищение. Но вот она арестована! Исчезла на долгие годы. Её нет. И тогда постепенно ее образ стал трансформироваться в не слишком отягощённую заботами о детях и муже экстравагантную любительницу рассеянного времяпрепровождения, к тому же ещё и иностранку! Она уже была арестована по обвинению в шпионаже, уже находилась в Лефортовской тюрьме, а кумушки всё судили да рядили о том, как она распоряжалась своими драгоценностями. Лишь несколько самых верных друзей знали и помнили правду, но тогда её нельзя было произносить вслух, а потом они умерли.

Фальсифицирован и её собственный рассказ о жизни, оборванный «почему-то» на довоенном периоде, в сборнике воспоминаний о Прокофьеве, выпущенном в начале шестидесятых годов. Скучная гладкопись напоминает только об одном жанре: передовой статье в газете «Правда». Советские штампы, клише в описании самых ярких событий парижского периода жизни так же далеки от реальной Лины, живой, брызжущей энергией, острой на язычок, как обвинение в шпионаже от истины. И бездна патриотизма.

Но что, может быть, особенно хорошо удалось нашей прославленной организации, так это как бы вовсе вычеркнуть из жизни Прокофьева его первую жену. Они прожили вместе двадцать очень счастливых лет, но с появлением Миры Менднльсон её безупречной анкетой, существование Лины начинает замалчиваться, и иностранные исследователи с удивлением замечают, что была у Прокофьева и первая жена, испанского происхождения, и он как будто бы был с ней вполне счастлив. Даже очень счастлив. Впрочем, есть и такие биографии, где нет ни слова о Мире, поскольку брак с ней не был законным.

Трагедия С. С. Прокофьева отчасти коренится в сущности его совершенно необычной личности. Гениальный композитор, умнейший и талантливейший человек, он остался доверчивым, цельным, не тронутым, скажем мягко, «особенностями» общества, в которое попал. Наивно верил в силу искусства, на которое никто не посмеет посягнуть. Он не задумывался о втором, третьем и тридать третьем плане поведения окружающих. Трагедия Лины была такого же происхождения: постигнувшая чутьём, но не способная осознать до конца советскую действительность – иностранка! – она стала её жертвой.

Лина Прокофьева сама редко касалась своих личных бед, она не любила рассказывать о лагерях, называя их «Севером», и если мы идём на то, чтобы рассказать о ней, то только с целью восстановить справедливость по отношению к первой жене композитора, пусть даже после ее смерти. Она была , она жила, они любили друг друга, у них было двое сыновей. Может быть, Прокофьев не судил бы нас слишком строго.

Горестные события отнюдь не составляют единственную суть жизни Лины Ивановны. Она была любимой и любящей женой, артисткой, певицей, она дружила с великими мира сего, она знала, что такое западная элита, Европа, она узнала и что такое Россия, которую готова была полюбить и принять. Обо всём этом мы и попытаемся рассказать, основываясь на личном знакомстве, семейных архивах, «Дневнике» Прокофьева, записках и письмах самой Лины Ивановны, беседах со Святославом Прокофьевым и двумя внуками Лины Ивановны, её друзьями, на документальных материалах, полученных в Лондонском Архиве при фонде, основанном Линой Прокофьевой, и многом другом.

И начнём с самого начала.

Барселона

Глава первая
Принцесса Линетта

Летом я обещал Linette, что принцесса Виолетта, для которой я совершенно случайно придумал имя, будет переименована в принцессу Linette. Сегодня, когда мы дошли до Виолетты, я объявил о переименовке Смоленсу.

Это почему? – спросил он.

Я ответил: – Так у Гоцци.

Счастье улыбнулось мне, когда, соединив «Дневник» Сергея Сергеевича Прокофьева и архивные плёнки воспоминаний Лины Кодина, удалось выяснить дату того концерта Сергея Прокофьева в Нью-Йорке, на который впервые пришла слушательницей юная Лина. Ей был двадцать один год, ему – двадцать семь.

«Сегодня ещё две репетиции и вечером концерт в Карнеги. Зал полон, что необычайно для концертов Альтшулера. Первым номером – Симфония e-moll Рахманинова, которую я прослушал с большим наслаждением. После симфонии автора, хотя он и прятался за спину жены, нашли и сделали ему овацию, заставив его встать и раскланяться.

Затем следовал ряд мелких оркестровых вещей, среди них моё „Скерцо для четырёх фаготов“. Сыграно оно было весьма бойко и так скоро, как я не ожидал.

Альтшулер поставил его в программе впереди фортепианного концерта „для установления хороших отношений между публикой и мной“. Публика действительно осталась довольна и даже требовала повторения.

Концерт прошёл хорошо и я был вызван семь раз. ‹…›»

«Впервые я увидела Сергея Прокофьева, – рассказывает Лина, – когда он играл свой Первый Концерт для фортепиано с оркестром в Карнеги Холл. Оркестр состоял в основном из русских музыкантов и дирижировал Владимир Альтшулер. Я пошла на этот концерт благодаря маминой подруге – Вере Дончаковой, известному биологу и биохимику, а также большой любительнице музыки. Она работала в крупной американской фармацевтической фирме. Несколько раз летом я провела у них каникулы в „Вудс Хоул“ в Коннектикуте и была под сильным впечатлением боевого порядка поколений, выстроившегося за столом как в добрые старые времена.

Однажды Вера Дончакова позвонила маме и пригласила её на концерт некоего молодого русского композитора и пианиста Прокофьева. Как его тогда только ни называли: большевистским декадентом и ещё Бог знает как! Одни – футуристом, только что прибывшим из загадочной России; другие – интересным музыкантом; третьи – феноменальным виртуозом и так далее. Я выросла в музыкальной семье, училась пению, слушала много музыки, ходила на концерты и не могла пропустить такое событие. Впрочем, тогда это ещё не считалось событием. Я услышала конец разговора, спросила, что происходит, и сказала: „О, я тоже очень хотела бы пойти“.

Это было 10 декабря 1918 года, и я помню только Первый фортепианный концерт и молодого композитора, который играл его. Я была ошеломлена! В жизни не слышала ничего подобного, ни в смысле ритма, ни в смысле той лёгкости, с которой он справлялся с текстом. Мне было около двадцати лет и под огромным впечатлением я в конце хлопала как сумасшедшая. Две дамы встретили это исполнение вежливыми аплодисментами, а когда увидели мой энтузиазм, засмеялись и заметили: „Посмотрите-ка на неё! Должно быть, она влюбилась“. Само собой понятно, как молодые люди реагируют в подобных случаях. Я страшно возмутилась и сказала: „Вы что, не понимаете? Это потрясающе – какой ритм, какая красивая тема!“. Они в ответ только рассмеялись.

Прокофьев был высоким, очень худым и очень красивым. Он был коротко острижен, по тогдашней моде. И после того, как сыграл, поклонился странным образом – из положения стоя вдруг как будто сложился пополам, как складной ножик.

Когда мы вернулись домой, меня стали поддразнивать, и я ужасно рассердилась.

Несколько дней спустя позвонили наши друзья Стали: Вера Янакопулос и её муж Алексей Фёдорович Сталь, – до революции очень важная персона в России. Теперь они жили в Америке. Он не был красавцем, но отличался огромным обаянием.

Стали пригласили меня на сольный концерт Прокофьева в старом Эолиан-Холл, а не в Таун-Холл, как потом старались убедить меня многие люди.

Я ответила, что с удовольствием пойду, а они рассказали, что уже знают Прокофьева, что он интересный человек, и они хотят познакомить меня с ним. Я сказала, что мне очень нравится и его музыка и как он играет, я с радостью пойду слушать его, но вовсе не собираюсь знакомиться с ним. Почему же нет, – спросили они. И я ответила, что если я с ним познакомлюсь, то мама и все её друзья начнут говорить: „Смотрите-ка! И она ещё спорит, что влюбилась в него самого, а не только в его музыку и игру.“ Молодые люди очень чувствительны к подобным замечаниям старших.

Я всё же пошла на концерт, не сказав об этом маме, насколько я помню. После концерта Стали захотели пойти в артистическую. Я сказала: „Вы идите, а я подожду вас здесь“. Я была совершенно непреклонна. Потом ждала-ждала, они всё не шли, и я решила, что прозевала их и пошла на поиски. В это время дверь в артистическую отворилась, и кто-то вышел оттуда. Я заглянула внутрь. Сергей сделал несколько шагов вперёд, поднял глаза и улыбнулся мне. Я улыбнулась ему в ответ. Он сказал что-то приветливое вроде: „Вот она где“, и нас познакомили. Потом мы все много болтали, я всё-таки не была дикаркой. Тогда мы и заговорили с ним в первый раз. Это событие стало первым из невероятной череды последовавших – случилось! Разве можно было представить себе тогда, чем это кончится в будущем; предстоял длинный-длинный путь; но в случившемся было что-то правильное, может быть, потому что я была брюнеткой, а он – блондином…»

«Когда я пришёл в Эолин-Холл, то зал оказался полным. Это было приятно. Я сейчас же вышел играть, – пишет Прокофьев о концерте в Эолиан-Холле, – и был встречен овацией, но – проклятое тугое фортепиано!»

Справившись с тугим новым «Стейнвеем», Прокофьев, как обычно, подробно рассказывает об исполнении каждого произведения.

«Рахманинова я сыграл просто-напросто очень хорошо, а Скрябина менее честно с точки зрения точности, но очень эффектно 12-й Этюд. ‹…› Я был вызван десять раз во время перерывов и восемь раз в конце, в том числе три бис"а. Затем меня повели в артистическое фойе при зале, где набилась масса музыкального народа и где меня восторженно поздравляли. Отрывали руку человек пятьдесят. Успех превзошёл ожидания.»

Стали заметили, что знакомство прошло удачно и пригласили молодых людей провести с ними уик-энд в их доме на Стейтен Айленде. Лина не ответила ни да, ни нет. Они уточнили, что приглашают много гостей. Но даже при этом условии ее мама была недовольна такой идеей. Лина с трудом выпросила разрешение.

Так Сергей Прокофьев и Лина впервые встретились у общих друзей в домашней обстановке.

«Они снимали дом на Стейтен Айленд – рассказывает Лина. – Она была бразильской певицей по фамилии Янакопулос и пользовалась в это время очень большим успехом, а её муж – русским, очень известным в России человеком. Я по сей день отлично помню Сталя, эту лису, с его рыжей бородой и узкими, блестящими, озорными глазами, улыбающегося мне через стол. Подумать только, в России он был членом Думы. В тот раз у них собралось всего несколько человек».

«Вам нравится гулять?» – спросил меня Сергей. – «Конечно, мне нравится гулять», – ответила я. И мы отправились в лес. Мы гуляли очень долго, потерялись и не знали, как найти обратную дорогу. Я очень робела, но он недавно приехал из России, и меня страшно интересовало всё, что он мог рассказать о ней. Хотя мой русский в тот момент не был ещё беглым, но всё же мне удавалось поддерживать разговор.

Сергей Прокофьев – выдающийся русский композитор и личность уникальной судьбы. Человек, обладающий удивительными способностями и поступивший в петербургскую консерваторию, когда ему было только 13. Человек, уехавший после революции за границу, но вернувшийся в СССР – с почетом и без клейма «перебежчика». Человек, обладающий непоколебимой устремленностью, которого не сломили жизненные трудности. Он был обласкан властью, имел высшие государственные награды, а затем, еще при жизни, предан забвению и опале. Человек, которого называют «единственным гением» ХХ века и чьи удивительные произведения восхищают слушателей по всему миру.

Краткую биографию Сергея Прокофьева и множество интересных фактов о композиторе читайте на нашей странице.

Краткая биография Прокофьева

Родом Сергей Сергеевич Прокофьев из украинского села Сонцовка. Существуют разные версии даты его рождения, но целесообразно указать ту, которую указал он сам в «Автобиографии» - 11 (23) апреля 1891 года. Кажется, что он уже родился композитором, ведь благодаря маме, Марии Григорьевне, превосходно игравшей на фортепиано, дом Прокофьевых был полон музыки. Интерес к инструменту побудил маленького Сережу начать учиться играть. С 1902 года Сергея Прокофьева начал учить музыке Р.М. Глиэр .

Прокофьев становится студентом столичной консерватории в 1904 году. Через пять лет он выпускается с композиторского отделения, а еще через пять - с фортепианного, став лучшим выпускником. Концертировать начинает в 1908. Дебют был исключительно благосклонно оценен критиками, отмечались и исполнительский талант, и композиторская оригинальность. С 1911 года издаются ноты его произведений. Поворотным событием в судьбе молодого Прокофьева стало знакомство с С.П. Дягилевым в 1914 году. Благодаря союзу антрепренера и композитора появились на свет четыре балета. В 1915 году Дягилев организовал первое зарубежное выступление Прокофьева с программой, состоящей из его сочинений.

Революцию Прокофьев воспринял как разрушение, «резню и дичь». Поэтому уже в следующем году отправился в Токио, а оттуда – в Нью-Йорк. Он долгое время прожил во Франции, гастролируя по старому и новому свету как пианист. В 1923 году женился на испанской певице Лине Кодине, у них родились двое сыновей. Приезжая на выступления в Советский Союз, Прокофьев видит исключительно радушный, даже роскошный, прием властей, грандиозный, невиданный им за границей, успех у публики, а также получает предложение вернуться и обещание статуса «первого композитора». И в 1936 году Прокофьев с семьей и имуществом переезжает жить в Москву. Власти его не обманули - роскошная квартира, вышколенная обслуга, заказы сыпятся как из рога изобилия. В 1941 году Прокофьев уходит из семьи к Мире Мендельсон.

Неожиданными драматическими событиями начался 1948 год. Фамилия Прокофьева была упомянута в постановлении партии «Об опере „Великая дружба“ В. Мурадели». Композитора причислили к «формалистам». Как следствие, некоторые его сочинения, в частности Шестая симфония, были запрещены, остальные - почти не исполнялись. Впрочем, уже в 1949 году эти ограничения были сняты личным распоряжением Сталина. Оказалось, что даже «первый композитор» страны не принадлежит к касте неприкасаемых. Не прошло и десяти дней после публикации разгромного постановления, как арестовали первую жену композитора, Лину Ивановну. Ее осудили на 20 лет лагерей за шпионаж и измену Родине, выйдет на свободу она только в 1956. Здоровье Прокофьева заметно ухудшилось, врачи советовали ему почти не работать. Тем не менее в 1952 году он лично присутствовал на первом исполнении своей Седьмой симфонии, а музыку писал даже в последний день своей жизни. Вечером 5 марта 1953 года сердце Сергея Прокофьева остановилось...

Прокофьев - композитор

Из биографии Прокофьева мы знаем, что в пять лет Сережа придумал и наиграл на фортепиано свою первую пьесу (ноты записывала Мария Григорьевна). Посетив в 1900 году московские постановки «Фауста » и «Спящей красавицы », ребенок настолько вдохновился услышанным, что всего через полгода появилась на свет его первая опера «Великан». Уже к моменту поступления в консерваторию набралось несколько папок сочинений.

Замысел своей первой большой оперы по сюжету романа Ф.М. Достоевского «Игрок », который еще в юности Прокофьев задумал перенести на оперную сцену, обсуждался композитором в первую очередь с С. Дягилевым. Который, однако, идеей не заинтересовался. В отличие от главного дирижера Мариинского театра А. Коутса, поддержавшего ее. Опера была завершена в 1916 году, было сделано распределение партий, начались репетиции, но из-за несчастливой череды препятствий премьера так и не состоялась. Спустя время Прокофьевым была сделана вторая редакция оперы, но и ее Большой театр поставил только в 1974 году. При жизни композитора осуществилась только постановка второй редакции брюссельским театром Ла Монне в 1929 году, где опера исполнялась по-французски. Последним произведением, написанным и исполненным в дореволюционном Санкт-Петербурге, стала Первая симфония. В период жизни за рубежом были созданы: оперы «Любовь к трем апельсинам » и «Огненный ангел», три симфонии, множество сонат и пьес, музыка к фильму «Поручик Киже», концерты для виолончели , фортепиано, скрипки с оркестром.

Возвращение в СССР - это время стремительного творческого взлета Прокофьева, когда рождаются произведения, ставшие его «визитной карточкой» даже для тех, кто мало знаком с классической музыкой – балет «Ромео и Джульетта» и симфоническая сказка «Петя и волк». В 1940 году оперный театр им. К.С. Станиславского дает премьеру «Семена Котко». Тогда же была закончена работа над оперой «Обручение в монастыре», где соавтором либретто выступила М. Мендельсон.

В 1938 году увидел свет фильм С. Эйзенштейна «Александр Невский», которому через несколько лет было суждено стать символом борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Музыку этого фильма, как и второй монументальной картины режиссера «Иван Грозный», написал Сергей Прокофьев. Годы войны были ознаменованы эвакуацией на Кавказ, а также работой над тремя крупными произведениями: Пятой симфонией, балетом «Золушка» , оперой «Война и мир ». Автором либретто этой оперы и последующих произведений композитора стала его вторая супруга. Послевоенный период примечателен прежде всего двумя симфониями – Шестой, которую считают своеобразным реквиемом по жертвам войны, и Седьмой, посвященной юности и надеждам.

Интересные факты:

• Редакция оперы «Игрок», написанная для Мариинского театра в 1916 году, так никогда и не была поставлена на его сцене. Премьера второй редакции состоялась только в 1991 году.
• При жизни Прокофьева в СССР были поставлены только 4 его оперы. При этом – ни одной в Большом театре.
• У Сергея Прокофьева остались две законных вдовы. За месяц до ареста Л. Прокофьевой, не дававшей ему развод то ли из соображений собственной безопасности, то ли по причине того, что искренне не хотела отпускать любимого человека, композитор женился повторно. Ему посоветовали воспользоваться юридическими нормами указа о воспрещении браков с иностранцами, признававшего церковный брак с Линой Ивановной, заключенный в Германии, недействительным. Прокофьев поспешил узаконить отношения с М. Мендельсон, тем самым подставив бывшую жену под удар советской репрессивной машины. Ведь она росчерком пера и против своей воли из жены Прокофьева превратилась в одинокую иностранку, поддерживающую отношения с другими иностранцами Москвы. По возвращении из лагеря, первая жена композитора в судебном порядке восстановила все свои супружеские права, в том числе на значительную часть наследства.
• Композитор был блестящим шахматистом . «Шахматы – это музыка мысли» - один из его самых известных афоризмов. Однажды ему даже удалось выиграть партию у чемпиона мира по шахматам Х.-Р. Капабланки.

• С 1916 по 1921 год Прокофьев собирал альбом автографов своих друзей, которые отвечали на вопрос: «Что вы думаете о солнце?». Среди ответивших – К. Петров-Водкин, А. Достоевская, Ф. Шаляпин, А. Рубинштейн, В. Бурлюк, В. Маяковский, К. Бальмонт. Творчество Прокофьева часто называют солнечным, оптимистичным, жизнерадостным. Даже место его рождения в некоторых источниках называют Солнцевкой.
• В биографии Прокофьева отмечается, что в первые годы выступлений композитора в США, его там называли «музыкальный большевик». Американская публика оказалась слишком консервативной для понимания его музыки. Кроме того, у нее уже был свой русский кумир – Сергей Рахманинов.
• По возвращении в СССР Прокофьеву предоставили просторную квартиру в доме на Земляном валу, 14, где, в частности, проживали: летчик В. Чкалов, поэт С. Маршак, актер Б. Чирков, художник К. Юон. А также позволили привезти с собой синий «Форд», купленный за рубежом, и даже обзавестись личным водителем.
• Современники отмечали умение Сергея Сергеевича со вкусом одеваться. Его не смущали ни яркие тона, ни смелые сочетания в одежде. Он любил французские духи и дорогие аксессуары – например, галстуки, хорошие вина и изысканные блюда.
• Сергей Прокофьев 26 лет вел подробный личный дневник. Но после переезда в Советский Союз решил, что разумнее больше этого не делать.

• После войны Прокофьев в основном жил на даче в подмосковном поселке Николина гора, которую купил на деньги пятой сталинской премии. В Москве его домом были три комнаты в коммунальной квартире, где помимо композитора с супругой проживал и отчим Миры Абрамовны.
• Композитор часто включал в свои произведения фрагменты и мелодии более ранних работ. Среди примеров:
  - музыка балета «Ала и Лоллий», от постановки которого отказался С. Дягилев, переработана Прокофьевым в Скифскую сюиту;
  - музыка Третьей симфонии взята из оперы «Огненный ангел»;
  - Четвертая симфония родилась из музыки балета «Блудный сын»;
  - тема «Степь татарская» из картины «Иван Грозный» легла в основу арии Кутузова в опере «Война и мир».
• «Стальной скок» впервые увидел российскую сцену только в 2015 году, через 90 лет после его создания.
• Работу над дуэтом Катерины и Данилы из балета «Сказ о Каменном цветке» композитор закончил за несколько часов до своей смерти.
• Жизни С.С. Прокофьева и И.В. Сталина оборвались в один день, из-за чего о кончине композитора было объявлено по радио с опозданием, а организация похорон значительно затруднена.

Сергей Прокофьев и кино

Создание музыки для кинофильмов композитором такого уровня не имеет прецедентов в искусстве. В 1930 – 40 годах Сергей Прокофьев написал музыку для восьми фильмов. Один из них, «Пиковая дама» (1936), так и не увидел свет из-за пожара на «Мосфильме», уничтожившего пленки. Музыка Прокофьева к первому же фильму, «Поручик Киже», стала невероятно популярна. На ее основе композитор создал симфоническую сюиту, которая исполнялась оркестрами по всему миру. На эту музыку впоследствии создано два балета. Однако Прокофьев не сразу принял предложение создателей фильма – первой его реакцией был отказ. Но после прочтения сценария и детального обсуждения режиссерского замысла, идея его заинтересовала и, как он отмечал в своей «Автобиографии», над музыкой к «Поручику Киже» он работал быстро и с удовольствием. Создание сюиты потребовало больше времени, переоркестровки и даже переработки некоторых тем.

В отличие от «Поручика Киже», предложение о написании музыки к фильму «Александр Невский » Прокофьев принял, не раздумывая. С Сергеем Эйзенштейном они были давно знакомы, Прокофьев даже относил себя к поклонникам режиссера. Работа над картиной стала торжеством настоящего сотворчества: иногда композитор писал музыкальный текст, а режиссер на его основе строил съемки и монтаж эпизода, иногда Прокофьев отсматривал готовый материал, пальцами по дереву отстукивая ритмы и принося через некоторое время готовую партитуру. Музыка «Александра Невского» воплотила все основные черты таланта Прокофьева и по достоинству вошла в золотой фонд мировой культуры. В годы войны Прокофьев создает музыку к трем патриотическим картинам: «Партизаны в степях Украины», «Котовский», «Тоня» (из киносборника «Наши девушки»), а также к биографической картине «Лермонтов» (вместе с В. Пушковым).

Последней по времени, но не по значимости стала работа Прокофьева над фильмом С. Эйзенштейна «Иван Грозный», которая началась в Алма-Ате. Музыка «Ивана Грозного» своей народно-эпической мощью продолжает темы «Александра Невского». Но вторая совместная картина двух гениев состоит не только из героических сцен, а повествует и об истории боярского заговора и дипломатических интриг, что потребовало более разнопланового музыкального полотна. Эта работа композитора была отмечена Сталинской премией. Уже после кончины Прокофьева музыка «Ивана Грозного» послужила основой для создания оратории и балета.

Несмотря на то, что удивительная судьба Сергея Прокофьева могла бы лечь в основу интереснейшего сценария фильма, художественных картин о жизни композитора до сих пор нет. К различным годовщинам – со дня рождения или смерти – создавались только телевизионные фильмы и передачи. Возможно, это связано с тем, что никто не берется однозначно трактовать неоднозначные поступки Сергея Сергеевича. По каким причинам он вернулся в СССР? Был ли советский период его творчества конформизмом или новаторством? Почему распался его первый брак? Почему он позволил Лине Ивановне опрометчиво отказаться от эвакуации из военной Москвы, не вывезти хотя бы детей? И волновало ли его вообще хоть что-нибудь, кроме собственного тщеславия и творческой реализации - судьба арестованной первой жены и родных сыновей, например? На эти и многие другие острые вопросы ответов нет. Есть мнения и домыслы, которые могут оказаться несправедливыми к великому композитору.

Сергей Прокофьев в жизни выдающихся музыкантов

• Сергей Танеев сказал о девятилетнем Сереже Прокофьеве, что у него выдающиеся способности и абсолютный слух.
• На записи музыки к фильму «Поручик Киже» симфоническим оркестром управлял молодой дирижер Исаак Дунаевский. Впоследствии в личной переписке Дунаевский высказывал неоднозначное отношение к Прокофьеву из-за привилегированного положения последнего.
• В биографии Прокофьева указывается, что композитор Борис Асафьев был консерваторским однокурсником и многолетним другом Прокофьева. Несмотря на это, на Первом съезде советских композиторов 1948 года от его имени была зачитана речь, в которой творчество «формалиста» Прокофьева приравнивалось к фашизму. Кроме того, Асафьев по поручению Жданова редактировал постановление "Об опере "Великая дружба" В. Мурадели", в котором, кстати, назначался председателем Оргкомитета Союза композиторов.
• Балет «На Днепре» стал дебютной постановкой для двух балетмейстеров разных поколений – Сержа Лифаря в должности балетмейстера Парижской оперы в 1930 году, и Алексея Ратманского в Американском театре балета (2009 год).
• Очень дружен с Сергеем Прокофьевым был Мстислав Ростропович, для которого композитор создал Симфонию-концерт для виолончели с оркестром.
• Партия Полины в премьерной постановке Большого театра оперы «Игрок» (1974 год) стала последней ролью Галины Вишневской перед эмиграцией.
• Галина Уланова, первая исполнительница партии Джульетты, вспоминала, что была одной из тех, кто считал, что «нет повести печальнее на свете, чем музыка Прокофьева в балете». Мелодика композитора, ее резко сменяющиеся темпы и настроения создавали проблемы к пониманию замысла и исполнению роли. Спустя годы Галина Сергеевна скажет, что, если бы ее спросили, какой должна быть музыка «Ромео и Джульетты», она бы ответила – только той, что написал Прокофьев.

• С.С. Прокофьев – любимый композитор Валерия Гергиева. С оперы «Война и мир» началась его дирижерская судьба в Кировском (Мариинском) театре. Возможно, по этой причине Мариинский театр – единственный в мире, репертуар которого включает в себя 12 постановок произведений Прокофьева. К 125-летию композитора в апреле 2016 года оркестр Мариинского театра за три юбилейных дня сыграл все 7 его симфоний. Именно Валерий Гергиев спас от разрушения композиторскую дачу, выкупив ее и передав в свой благотворительный фонд, в планах которого сделать там культурный центр.

Как это часто бывает с гениями, интерес к музыке Сергея Прокофьева возрастает тем больше, чем больше времени проходит со дня ее написания. Опередив не только свое поколение слушателей, она и в XXI веке диссонансов – не застывшая классика, а живой источник энергии и силы подлинного творчества.

Видео: смотреть фильм о С. Прокофьеве

Сергей Сергеевич Прокофьев - один из самых значительных композиторов XX века, причем не только для отечественных любителей классической музыки. Его симфоническая сказка для детей «Петя и волк», балет «Ромео и Джульетта» и меланхоличная симфония №7 входят во все списки мировых шедевров.

Детство и юность

Родился Сергей в Донецкой области, в станице Сонцовка, которая теперь называется селом Красное. Отец Прокофьева был ученым, занимался агрономией, так что семья принадлежала к интеллигенции. Воспитанием сына занималась мама, а так как женщина в детстве неплохо научилась играть на пианино, она и ребенка стала приучать к музыке и инструменту.

Впервые за фортепиано Сережа сел в возрасте 5 лет, а уже через несколько месяцев написал первые пьески. Мать записывала все его сочинения в специальную тетрадку, благодаря чему эти детские работы сохранились для потомства. К 10 годам Прокофьев уже имел в своем арсенале массу произведений, в том числе две оперы.

Всем окружающим было понятно, что такой музыкальный талант нужно развивать, и для мальчика нанимают одного из прославленных российских преподавателей Рейнгольда Глиэра. В 13 лет Сергей уезжает в Санкт-Петербург и поступает в столичную консерваторию. Причем закончил ее одаренный юноша сразу по трем направлениям: как композитор, пианист и органист.

Когда в стране произошла революция, Прокофьев решает, что оставаться в России бессмысленно. Он уезжает в Японию, а оттуда добивается разрешения переехать в США. Еще в Санкт-Петербурге Сергей Сергеевич начинал выступать как пианист и на концертах исполнял только собственные произведения.

Этим же он занялся и в Америке, позднее гастролировал по Европе, имел большой успех. Но в 1936 году мужчина возвращается в Советский Союз и постоянно проживает в Москве, если не считать двух краткосрочных гастролей в конце 30-х годов.

Композитор

Если не считать ранние, то есть детские работы, то с самого начала сочинительства Сергей Прокофьев проявил себя как новатор музыкального языка. Его гармонии были настолько насыщены звуками, что это не всегда находило положительный отклик у публики. Например, в 1916 году, когда в Петербурге впервые исполнялась Скифская сюита, многие слушатели уходили из концертного зала, так как музыка обрушилась на них, словно природная стихия, и вызвала в душе страх и жуть.

Прокофьев достигал такого эффекта за счет сочетания сложной, часто диссонирующей, полифонии. Особенно явно подобный эффект слышен в операх «Любовь к трём апельсинам» и «Огненный ангел», а также во Второй и Третьей симфониях.

Но постепенно стиль Сергея Сергеевича становился спокойнее, умереннее. К откровенному модерну он добавил романтизм и в результате сочинил самые знаменитые произведения, вошедшие в мировую летопись классической музыки. Более светлые и мелодичные гармонии позволили признать шедеврами балет «Ромео и Джульетта» и оперу «Обручение в монастыре».

А симфоническая сказка «Петя и волк», написанная специально для Центрального детского театра, и вальс из балета «Золушка» и вовсе стали визитными карточками композитора и до сих пор, наряду с Седьмой симфонией, считаются вершиной его творчества.

Нельзя не упомянуть и музыку для фильмов «Александр Невский» и «Иван Грозный», с помощью которой Прокофьев доказал, что может писать в иных жанрах. Интересно, что для западных слушателей и музыкантов именно композиции Сергея Прокофьева являются воплощением русской души. В таком ракурсе использовали его мелодии, например, британский рок-музыкант и американский кинорежиссёр .

Личная жизнь

Когда композитор находился на гастролях в Европе, он познакомился в Испании с Каролиной Кодиной, дочерью русских эмигрантов. Они поженились, и вскоре в семье появилось двое сыновей – Святослав и Олег. Когда в 1936 году Прокофьев вернулся в Москву, супруга с детьми поехали вместе с ним.

С началом Великой Отечественной войны Сергей Сергеевич отправил родных в эвакуацию, а сам жил отдельно от них. Больше с супругой он не съезжался. Дело в том, что композитор познакомился с Марией-Цецилией Мендельсон, которую все называли Мира. Девушка училась в Литературном институте и была на 24 года моложе возлюбленного.

Прокофьев подавал на развод, но Лина Кодина отказала, понимая, что для нее, как рожденной за границей, только брак с известным человеком является спасительной соломинкой в период массовых арестов и репрессий.

Впрочем в 1947 году советское правительство сочло первый брак Прокофьева неофициальным и недействительным, поэтому композитор смог жениться вновь без каких-либо препятствий. А Лину, действительно, арестовали и сослали в мордовские лагеря. После массовой реабилитации 1956 года женщина уехала в Лондон, где пережила бывшего мужа на 30 лет.

Сергей Прокофьев был большим поклонником шахмат, причем он играл далеко не на любительском уровне. Композитор был серьезным соперником даже для признанных гроссмейстеров и даже обыгрывал будущего чемпиона мира, кубинца Хосе Рауля Капабланку.

Смерть

Здоровье композитора к концу 40-х годов сильно ослабело. Он почти не выезжал с подмосковной дачи, где соблюдал строгий медицинский режим, но все равно продолжал работу – писал одновременно сонату, балет и симфонию. Зиму Сергей Прокофьев проводил в московской коммунальной квартире. Именно там он и скончался 5 марта 1953 года в результате очередного гипертонического криза.

Так как композитор умер в один день с , то все внимание страны было приковано к смерти «вождя», а кончина композитора оказалась фактически незамеченной и неосвещенной прессой. Родственникам даже пришлось столкнуться с трудностями организации похорон, но в результате Сергей Сергеевич Прокофьев был упокоен на Новодевичьем кладбище.

Произведения

• Опера «Война и мир»
• Опера «Любовь к трём апельсинам»
• Балет «Ромео и Джульетта»
• Балет «Золушка»
• Классическая (Первая) симфония
• Седьмая симфония
• Симфоническая сказка для детей «Петя и волк»
• Пьесы «Мимолётности»
• Концерт № 3 для фортепиано с оркестром

ИСТОРИЯ

Сергей Сергеевич Прокофьев (1891 - 1953)

Услышав звонок телефона, Мира Александровна медленно вышла в прихожую. Машинально оторвала с висевшего над аппаратом календаря вчерашний листок, который забыла убрать утром. Несколько секунд пыталась сосредоточиться, чтобы запомнить открывшуюся под ним дату: 5 марта 1953 года... Потом приподняла трубку с таким усилием, будто черный эбонитовый аппарат вдруг налился свинцом.

Звонил балетмейстер Леонид Лавровский, неделю назад начавший в Большом театре долгожданные репетиции балета «Каменный цветок». Еще сегодня утром он заходил к Сереже, советовался о нескольких трудных местах в партитуре. Кажется, с тех пор минула вечность...

Лавровский Леонид Михайлович
5 (18) июня 1905, Санкт-Петербург - 27 ноября 1967, Париж
артист балета, балетмейстер, народный артист СССР (1965)

Мира Александровна, простите, что поздно, только что закончили... Все прошло отлично... Если позволите, я хотел бы в двух словах отрапортовать Сергею Сергеевичу...

Повисшая на том конце провода выжидательная пауза давила в уши... Усилием воли она разлепила пересохшие губы и в следующее мгновение как будто со стороны с недоумением услышала собственный, ставший вдруг чужим и далеким голос, выговаривавший немыслимые, невозможные для сердца слова:

Простите, но Сергей Сергеевич только что умер...

И провалилась в спасительную черную темноту...

«Гении». Сергей Прокофьев

Автор проекта: Андрей Кончаловский
Авторы сценария: Андрей Кончаловский, Александр Липков и Галина Огурная
Режиссер: Андрей Кончаловский
Операторы-постановщики: Владимир Брежнев, Дмитрий Ветчинин, Кирилл Корнилов, Александр Колесников, Игорь Рябцев и Руслан Сафин
Продолжительность 52 мин.
Производство
Телеканал «Культура», Продюсерский центр Андрея Кончаловского

В 1918 году Сергей Сергеевич Прокофьев завел себе альбом, в котором все его друзья должны были оставить записи на одну и ту же тему: «Что Вы думаете о солнце?» Композитор не случайно выбрал ее, ведь солнце - источник жизни, а он сам всегда, во всех своих произведениях был певцом жизни.

О том, каким был Прокофьев композитором, мы знаем из его сочинений, а о том, каким он был человеком, что он любил, к чему стремился, мы лучше всего можем узнать из его «Автобиографии».

«Склонность к записыванию была мне свойственна с самого детства, и она поощрялась родителями,- сообщает Сергей Прокофьев на первых страницах «Автобиографии».- В шесть лет я уже писал музыку. В семь, научившись в шахматы, завел тетрадку и стал записывать партии; первая из них - полученный мною «пастушеский» мат в три хода. В девать лет писались истории боевых оловянных солдатиков с учетом потерь и диаграммами передвижений. В двенадцать я подсмотрел, как мой профессор музыки писал дневник. Это показалось совершенно замечательным, и я стал вести свой собственный, под страшным секретом ото всех».

Прокофьев родился и провел детские годы в имении Сонцовка (в нынешней Донецкой области), где отец его, ученый агроном, был управляющим. Уже зрелым человеком Прокофьев с удовольствием вспоминал сонцовское степное приволье, игры в саду с друзьями - деревенскими ребятишками, начало занятий музыкой под руководством матери, Марии Григорьевны.

Еще не зная нот, по слуху, мальчик пытался играть на рояле что-то свое. И нотам он выучился, главным образом, для того, чтобы это «свое» записывать. А в девять лет, после поездки в Москву и под впечатлением первой услышанной оперы (это был «Фауст» Гуно), Сережа решил сочинить свою оперу, сюжет которой он тоже сам придумал. Это была опера «Великан» в трех действиях с приключениями, поединками и прочим.

Родители Прокофьева были людьми образованными и сами взялись за начальное обучение мальчика по всем школьным предметам. Но учить правилам сочинения музыки они, конечно, не могли. Потому, взяв сына в одну из обычных своих зимних поездок в Москву, Мария Григорьевна привела его к известному композитору и педагогу Сергею Ивановичу Танееву, который посоветовал для занятий с Сережей пригласить на лето в Сонцовку молодого, только что окончившего консерваторию композитора Рейнгольда Морицевича Глиэра.

Два лета подряд Глиэр провел в Сонцовке, заминаясь с Сережей, а также играя с ним в шахматы и в крокет – в роли уже не учителя, а старшего товарища. И когда осенью 1904 года тринадцатилетний Сергей Прокофьев приехал в Петербург держать экзамен в консерваторию, он привез с собой необыкновенно солидный багаж сочинений. В толстой папке находились две оперы, соната, симфония и множество маленьких фортепианных пьесок - «Песенок», - написанных под руководством Глиэра. Некоторые «Песенки» были такими оригинальными и острыми по звучанию, что один из друзей Сережи посоветовал называть их не «Песенками», а «Собачками», потому что они «кусались».

Годы учебы в консерватории

В консерватории Сережа был самым младшим среди однокурсников. И, конечно, ему было трудно с ними подружиться, тем более что он иногда из озорства подсчитывал количество ошибок в музыкальных задачах каждого из учеников, выводил среднюю цифру за определенный период - и результаты для многих были неутешительными…

Но вот в консерватории появился еще один ученик, в мундире поручика саперного батальона, всегда очень сдержанный, строгий, подтянутый. Это был Николай Яковлевич Мясковский, в будущем известный композитор, ставший в советское время главой московской композиторской школы. Несмотря на разницу лет (Мясковскому было двадцать пять, а Прокофьеву - пятнадцать), между ними завязалась дружба на всю жизнь. Они всегда показывали друг другу свои сочинения, обсуждали их - лично и в письмах.

В классах теории композиции и свободного сочинения Прокофьев, в общем, пришелся не ко двору - слишком непочтительным к консерваторской традиции был его своеобразный талант. Самые смелые сочинения Прокофьев даже не решался показывать учителям, зная, что это вызовет недоумение или раздражение. Отношение педагогов выразилось в весьма средних оценках в композиторском дипломе Прокофьева. Но у молодого музыканта была в запасе еще одна специальность - фортепиано, - по которой он еще раз окончил консерваторию весной 1914 года.

«Если к плохому качеству композиторского диплома я отнесся равнодушно,- вспоминал потом Прокофьев,- то на этот раз меня заела амбиция, и я решил кончить по фортепиано первым».

Прокофьев пошел на риск: вместо классического фортепианного концерта он решил сыграть свой собственныи Первый концерт, только что изданный, вручив заблаговременно экзаменаторам ноты. Ликующая, полная молодого задора музыка концерта захватила слушателей, выступление Прокофьева прошло триумфально, и он получил диплом с отличием и премию имени Антона Рубинштейна.

Результаты творческой деятельности

Творческая энергия молодого композитора Прокофьева была поистине вулканической. Он работал быстро, смело, неутомимо, стремясь охватить самые разные жанры и формы. За первым фортепианным концертом последовал второй, а за ним – первый скрипичный, опера, балет, романсы.

Одно из сочинений С.С. Прокофьева особенно характерно для раннего периода. Это «Скифская сюита», созданная на основе музыки несостоявшегося балета. Поклонение языческим богам, неистовая «Пляска нечисти», тихая и таинственная картина спящей скифской степи и, наконец, ослепительный финал - «Восход солнца»,- все это передано в ошеломляюще-ярких оркестровых красках, стихийных нарастаниях звучности, энергичных ритмах. Вдохновенный оптимизм сюиты, пронизывающий ее свет тем примечательнее, что создавалась она в трудные годы первой мировой войны.

Сергей Прокофьев очень быстро вошел в первый ряд композиторов, известных не только на родине, но и за рубежом, хотя его музыка всегда вызывала споры, а некоторые произведения, особенно сценические, годами ждали исполнения. Но именно сцена особенно притягивала композитора. Привлекала возможность, идя по пути Мусоргского, выразить в музыкальных интонациях самые тонкие, тайные оттенки чувства, создать живые человеческие характеры.

Правда, он делал это и в камерной музыке, например, в вокальной сказке «Гадкий утенок» (по Андерсену). Каждый из обитателей птичьего двора наделен своим неповторимым характером: степенная мамаша-утка, маленькие восторженные утята и сам главный герой, до превращения в прекрасного лебедя несчастный и всеми презираемый. Услышав эту сказку Прокофьева, А. М. Горький воскликнул: «А ведь это он про себя написал, про себя!»

Удивительно разнообразны, а иногда и резко контрастны сочинения молодого Прокофьева. В 1918 году была впервые исполнена его «Классическая симфония» - изящное, сверкающее весельем и тонким юмором сочинение. Ее название, как бы подчеркивающее намеренную стилизацию - подражание манере Гайдна и Моцарта, - сейчас нами воспринимается уже без кавычек: это подлинная классика музыки советского периода. В творчестве композитора симфония начала собой светлую и ясную линию, которая прочерчивается вплоть до поздних сочинений - балета «Золушка», Седьмой симфонии.

И почти одновременно с «Классической симфонией» возникло грандиозное вокально-симфоническое произведение «Семеро их», вновь, как и «Скифская сюита», возрождающее образы глубочайшей древности, но при этом какими-то сложными и неясными ассоциациями связанное с революционными событиями, потрясшими в 1917 году Россию и весь мир. «Странный поворот» творческой мысли удивлял впоследствии и самого Прокофьева.

Заграница

Еще более странный поворот произошел в самой биографии композитора. Весной 1918 года, получив заграничный паспорт, он уехал в Америку, не слушая советов друзей, предостерегавших его: «Когда вы вернетесь, вас не будут понимать». И действительно, длительное пребывание за рубежом (до 1933 года) отрицательно сказалось на контакте композитора с аудиторией, тем более что ее состав за эти годы сильно изменился и расширился.

Но годы, проведенные за рубежом, не означали полного отрыва от родины. Три концертных поездки в Советский Союз были поводом для общения и со старыми друзьями, и с новой аудиторией. В 1926 году в Ленинграде ставится опера «Любовь к трем апельсинам», задуманная еще на родине, но написанная за рубежом. За год до этого Прокофьев написал балет «Стальной скок» - ряд картин из жизни молодой Советской республики. Пестрые бытовые зарисовки и музыкально-хореографические портреты Комиссара, Оратора, Работницы, Матроса соседствуют с индустриальными картинами («Фабрика», «Молоты»).

Это произведение обрело жизнь лишь на концертной эстраде в виде симфонической сюиты. В 1933 году Прокофьев окончательно возвращается на родину, выезжая за ее пределы лишь ненадолго. Годы по возвращении оказались едва ли не самыми урожайными в его жизни и вообще очень продуктивными. Одно за другим создаются произведения, и каждое из них обозначает собой новый, высокий этап в том или ином жанре. Опера «Семен Котко», балет «Ромео и Джульетта», музыка к фильму «Александр Невский», на основе которой композитор создал ораторию,- все это вошло в золотой фонд музыки советского периода.

Передать сюжет шекспировской трагедии средствами танца и танцевальной музыки - такая задача казалась многим невыполнимой и даже противоестественной. Прокофьев подошел к ней так, как будто никаких балетных условностей не существовало.

В частности, он отказался от построения балета как ряда законченных номеров, в паузах между которыми танцоры раскланиваются и благодарят публику за аплодисменты. У Прокофьева и музыка, и хореографическое действие развиваются непрерывно, следуя законам драмы. Этот балет, впервые поставленный в Ленинграде, оказался выдающимся художественным событием, тем более что непревзойденной Джульеттой стала Галина Уланова.

И совсем небывалая задача решена композитором в «Кантате к 20-летию Октября». Музыка написана на документальный текст: в ней использованы статьи, речи и письма К. Маркса и В. И. Ленина. Произведение было до того неслыханно новым, что кантате пришлось ждать исполнения целых 20 лет…

Разные сюжеты, разные жанры…

Произведения зрелого периода

Но, окидывая общим взглядом сочинения зрелого периода и сравнивая их с ранними, можно ясно видеть общую тенденцию: неуемное кипение творческой мысли сменяется мудрой уравновешенностью, интерес к невероятному, сказочному, легендарному сменяется интересом к реальным человеческим судьбам («Семен Котко» - опера о молодом солдате), к героическому прошлому родной страны («Александр Невский», опера «Война и мир»), к вечной теме любви и смерти («Ромео и Джульетта»).

При этом не исчез и всегда свойственный Прокофьеву юмор. В сказке (для чтеца и симфонического оркестра), обращенной к самым молодым слушателям, в шутливой форме дается много интересных сведений. Каждый персонаж охарактеризован каким-либо инструментом. Получился своего рода путеводитель по оркестру и одновременно веселая, забавная музыка. - одно из сочинений, в котором композитор достиг «новой простоты», как он сам это называл, то есть такой манеры изложения мыслей, которая легко доходит до слушателя, не снижая и не обедняя самой мысли.

Вершина творчества Прокофьева – его опера «Война и мир». Сюжет великого произведении Л. Толстого, воссоздающий героические страницы русской истории, воспринимался в годы Отечественной войны (а именно тогда создавалась опера) необычайно остро и современно.

В этом сочинении соединились лучшие, наиболее типичные черты его творчества. Прокофьев здесь и мастер характерного интонационного портрета, и монументалист, свободно компонующий массовые народные сцены, и, наконец, лирик, создавший необыкновенно поэтичный и женственный образ Наташи.

Как-то раз Прокофьев сравнил творчество со стрельбой по движущимся мишеням: «Только взяв прицел вперед, в завтрашний день, вы не останетесь позади, на уровне вчерашних требований».

И он всю жизнь брал «прицел вперед», и, наверно, именно потому все его сочинения - и написанные в годы творческого подъема, и в годы последней тяжелой болезни, - остались с нами и продолжают нести радость слушателям.

Основные сочинения:

Оперы:

«Игрок» (1916)
«Любовь к трем апельсинам» (1919).
«Огненный ангел» (1927),
«Семен Котко» (1939)
«Обручение в монастыре» (1940)
«Война и мир» (1943)
«Повесть о настоящем человеке» (1948)

Балеты:

«Сказка про шута, семерых шутов перешутившего» (1915)
«Стальной скок» (1925)
«Блудный сын» (1928)
«Ромео и Джульетта» (1936)
«Золушка» (1944)
«Сказ о каменном цветке» (1950)