Вера лохвицкая. Мирра лохвицкая. Ни речи живые, ни огненный взгляд

Родилась 28 июня (10 июля н. с.) 1890 в Одессе в семье владельца научного издательства. С детства писала стихи.

По окончании гимназии поступила на Одесские высшие женские курсы на историко-филологический факультет, но вскоре уехала в Западную Европу, где провела, изредка возвращаясь домой, около четырёх лет (год в Швейцарии, остальное время - в Париже).

В 1912 в русской типографии в Париже был напечатан её первый стихотворный сборник «Печальное вино». В 1914 вернулась в Россию, решив обосноваться в Москве. Вышли ещё два сборника стихов - «Горькая услада» (1917) и «Бренные слова» (1922). В 1923 в Москве был издан сборник «Цель и путь», с которого, по мнению Инбер, началась её подлинная писательская биография.

В середине 1920-х сближается с конструктивистами, в эти же годы начинает писать прозу, очерки и статьи. Как журналист много ездила по стране, выезжала за рубеж. В 1927-29 были написаны книги очерков «Так начинается день» и путевые записки «Америка в Париже». В 1928 выходит автобиографическая хроника «Место под солнцем».

В 1930-е публикует поэмы «Путевой дневник» , «Овидий» , выступает как прозаик и очеркист.

В годы Отечественной войны Инбер находилась в осаждённом Ленинграде (1941-44). Героическая оборона города запечатлена ею в стихах сборника «Душа Ленинграда» (1942), поэме «Пулковский меридиан» (1943), в ленинградском дневнике «Почти три года» (1946).

В послевоенные годы Инбер писала произведения для детей, публиковала свои поэтические сборники - «Путь воды» (1951), «Книга и сердце» (1961), «Анкета времени» (1971) и др. В 1957 вышел сборник её статей о литературном труде - «Вдохновение и мастерство», в 1967 - книга воспоминаний «Страницы дней перебирая».

Продолжала много ездить по Союзу, побывала в Иране, Чехословакии и Румынии в составе делегаций деятелей советской культуры. В 1972 В. Инбер скончалась.

[Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000 ]

ИНБЕР, Вера Михайловна [р. 28.VI(10.VII).1890, Одесса] - русская советская писательница. Член Коммунистической партии с 1943. Отец Инбер был владельцем научного издательства, мать - учительница. Училась на Высших женских курсах в Одессе. В 1910 начала печататься в одесских газетах. Ранние сборники стихов Инбер («Печальное вино», 1914; «Горькая услада», 1917; «Бренные слова», 1922) полны литературных реминесценций, но сквозь упадочную пышность образов в них уже пробиваются жизнелюбие, изящная и трезвая ирония. Сборник «Цель и путь» (1925) и «Сыну, которого нет» (1927) отражают перелом в сознании поэта, отныне желающего служить разумным, созидательным силам нового общества. В стихотворении (1924), рассказывающем о народном горе в часы прощания с В. И. Лениным, Инбер сумела с большой искренностью передать чувство могучего народного единства. В середине 20-х гг. Инбер сближается с конструктивистами. В эти же годы она пробует свои силы как журналист и прозаик. В 1927-29 написаны книга очерков «Так начинается день» и путевые записки «Америка в Париже», где показано наступление американского утилитаризма на быт и культуру буржуазной Франции. В рассказы 20-х гг., насыщенные подробностями быта тех лет, Инбер порой вводит серьёзные социально-психологические конфликты. Многие из этих рассказов посвящены детям, детской психологии и языку. В автобиографической хронике «Место под солнцем» (1928) с мужественной откровенностью рассказывается о метаниях интеллигенции, порвавшей со старым укладом и мучительно ищущей дорогу к новой жизни. В 30-е гг. окончательно совершается «поэтова победа над своей старинною душой» (, 1932). Инбер стремится запечатлеть становление социалистической морали, передать теплоту новых человеческих отношений, исследует «область сердца» (стихотворения «Хочу в Москву!» , «Старость» , «Переулок моего имени» , , «Книга и сердце» , «Природа» и др.). Отчётливо выступает её пристрастие к тёплым и светлым тонам, некоторая идилличность представлений о жизни. В 1939 выходит поэма «Путевой дневник» , посвящённая впечатлениям от поездки в Грузию. С поэмой «Овидий» (1939) в творчество Инбер ещё до войны входит героика. В годы Отечественной войны Инбер находилась в осаждённом Ленинграде (1941-44). Героическая оборона города запечатлена в стихах этой поры (сборник «Душа Ленинграда», 1942), в цикле рассказов о детях, в ленинградском дневнике «Почти три года» (1946) и поэме «Пулковский меридиан» (1943, Государственная премия СССР, 1946). В послевоенные годы Инбер создаёт цикл стихов «Путь воды» (1946-51). В 1954 пишет автобиографическую повесть для детей «Как я была маленькая» (1954). В книге «Вдохновение и мастерство» (1957) Инбер делится своим литературным опытом. Книга стихов «Апрель» (1960) посвящена ленинской теме. Инбер - поэт спокойной вдумчивости и размышления. Ей свойственны несколько рассудочная ясность, обдуманность, упорядоченность стиля, способность по-домашнему обжить и «утеплить» большой мир. Улыбчивая простота, ненавязчивая педагогичность делают Инбер поэтом, интересным и для детей (стихи: , , , , и др.). Инбер - автор комедии в стихах «Союз матерей» (1938), а также новых текстов оперы «Травиата» и оперетты «Корневильские колокола». Ей принадлежат статьи о советских и зарубежных писателях. Произведения Инбер переводились на немецкий, финский, сербский, чешский, венгерский и другие языки.

Соч.: Избранное. [Вступ. ст. Ф. Левина], М., 1947; Избр. произведения. [Вступ. ст. И. Гринберга], т. 1-3, М., 1958; Апрель. Стихи о Ленине, М., 1960; Книга и сердце. Стихи, М., 1961; Как я была маленькая, 2 доп. изд., М., 1961; Вдохновение и мастерство, 2 доп. изд., М., 1961; За много лет, М., 1964.

Лит.: Зелинский К., Европеянка, «На лит. посту», 1928, № 11-12; его же, Вера Инбер (к 30-летию лит. деятельности), «Октябрь», 1946, № 5; Усиевич Е., Книги и жизнь, М., 1949, с. 95-110; Тарасенков А., Вера Инбер, в его кн.: Поэты, М., 1956; Фадеев А., О книге В. Инбер «Как я была маленькая», «Новый мир», 1956, № 12; Огнев В., Вдохновение и мастерство, «Дружба народов», 1958, № 6; Литвинов В., Стихи о Ленине, «Октябрь», 1961, № 4; Гринберг И., Вера Инбер. Критико-биографич. очерк, М., 1961.

И. Б. Роднянская

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 3. - М.: Советская энциклопедия, 1966

ИНБЕР Вера Михайловна - современная поэтесса, беллетристка, журналистка. Состоит в литературной группе конструктивистов (ЛЦК). Родилась в Одессе, в буржуазной семье. До революции несколько лет провела за границей. В Париже выпустила первую книгу стихов «Печальное вино» . Второй сборник вышел в 1917 («Горькая услада»). После революции Инбер выпустила ещё три книги стихов («Бренные слова», Одесса, 1922, «Цель и путь», М., 1925, «Сыну, которого нет», М., 1927), несколько сборников рассказов («Уравнение с одним неизвестным», М., 1926, «Ловец комет», М., 1927, и др.) и книгу очерков о Париже («Америка в Париже», М., 1928).

Творчество Инбер корнями своими уходит в предреволюционную буржуазную культуру. Как поэтесса Инбер родилась на переломе от символизма к акмеизму и футуризму и впитала в себя влияние самых разнообразных поэтов той поры - от Гумилёва и Виктора Гофмана до Игоря Северянина . Инбер не относится к категории поэтов, активно выявляющих своё отношение к описываемым вещам, настойчиво проповедывающих своё мировоззрение; для неё характерно нейтральное отношение к материалу. Этим можно объяснить удивительное разнообразие её тем, из которых ни одна по-настоящему не близка, не дорога поэту. Инбер прошла большой творческий путь: лирика, преобладавшая в её первых книгах, начинает уступать место сюжетным или описательным стихам (здесь - стык Инбер с конструктивизмом); всё ощутимее становится ироническая струя, переходящая иногда в чистый юмор; расширяется круг тем за счёт современных, советских. Однако революция входит в творчество Инбер не столько политической стороной, сколько внешне-бытовой. В отличие от других конструктивистов, пытающихся ставить в своих произведениях острые социальные проблемы, Инбер ограничивает свой выход в современность поверхностным оптимизмом («Земля советская» , «События в Красном море» ). Камерный, «домашний» угол зрения, характерный для ранних стихов Инбер, почти не расширился. Революция выглядит в стихах Инбер внешне-декоративно. Проза Инбер, в которую она переносит свои стиховые приёмы (локальный образ, игра слов, ироничность интонаций), ничего не прибавляет к её идеологическому облику. Идейные воззрения конструктивизма приобретают у неё свой особый отпечаток: она прочней, чем другие конструктивисты, связана с дореволюционной культурой. Так, например, мотивы техницизма, американизма, типичные для «вождя» конструктивистов - Сельвинского , воспитанного не столько на символистах, сколько на Маяковском , для Инбер мало характерны. Социалистическое будущее Инбер рисует «идиллическим» и «уютным».

Библиография: II. Зелинский К., Вера Инбер, «Жизнь искусства», 1924, XXI; Его же, Сб. «Госплан литературы», М., 1925; Лежнев А., «Прожектор», 1926, XVIII; Адонц Гайк, Вера Инбер, «Жизнь искусства», 1926, XXXIX; Зелинский К., Европеянка, «На лит-ом посту», 1928, XI-XII.

III. Владиславлев И. В., Литература великого десятилетия, т. I, Гиз, М., 1928; Писатели современной эпохи, т. I, ред. Б. П. Козьмина, изд. ГАХН, М., 1928; Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, Гиз, М., 1928.

Е. Мустангова

Литературная энциклопедия: В 11 т. - [М.], 1929-1939

Вера Михайловна Инбер (в девичестве - Шпенцер) - одна из тех деятелей литературы начала XX века, кто сумел приспособиться к новой действительности в России. Работая в стиле конструктивизма и социалистического реализма, Вера Инбер стихи нередко посвящала Ленину и Сталину, была в целом «идеологически верным» поэтом. Некоторые критики считают, что в этом приспособленчестве Инбер порядком растеряла свой талант - но вопрос, конечно, спорный. Так или иначе, многие стихи Веры Инбер стали классикой русской и советской литературы.

Помимо собственных стихов, Вера Инбер отметилась как переводчик - в первую очередь с украинского, переводила Тараса Шевченко и Максима Рыльского. Поэтесса скончалась в Москве 11 ноября 1972 года, на 83 году жизни. Её именем названа небольшая улица в родном городе - Одессе. Вера Ибер была удостоена престижных государственных наград - двух орденов Трудового Красного Знамени, Сталинской премии.

Детство и юность Веры Инбер

Вера Михайловна Шпенцер родилась 28 июня (10 июля по новому стилю) 1890 года. Её отец состоял в родстве со Львом Троцким, был купцом второй гильдии, владел типографией и руководил издательством. Мать работала заведующей еврейским женским училищем. Лев Троцкий жил в их семье около шести лет.

Будущая поэтесса училась на Высших женский курсах в родном городе, где изучала историю и филологию - однако продлилось это недолго, поскольку она вышла замуж. Зато в 1910 году стихи Веры Инбер впервые появились в печати - местных газетах.

Вера Инбер в дореволюционный период, выход первых сборников

Вместе с мужем (от которого и получила фамилию Инбер) в 1910 году поэтесса уехала в Европу. Вплоть до 1914 они жили во Франции и Швейцарии - именно здесь Вера Инбер стихи, на собственные средства, впервые выпустила в виде книги, под названием «Печальное вино».

За границей она также работала журналистом - писала для российских изданий. Основной темой её публикаций была мода.

Вера Инбер после революции, широкий литературный успех

В 1920 году Инбер из Одессы переехала в Москву. Там она, уже решившая серьёзно заниматься литературой, вступила в «Литературный центр конструктивистов». В том же 1920 она вышла замуж за Александра Фрумкина - профессора, светило электрохимии.

Она продолжала зарабатывать на жизнь журналистикой - сотрудничала с рядом изданий, много ездила в командировки, в том числе и за рубеж. С 1924 по 1926 она жила и работала корреспондентом в Европе - во Франции, Бельгии и Германии. Возможность выезда за рубеж - серьёзная привилегия в те годы; в то же самое время Александр Блок пытался получить разрешение на выезд фактически для спасения собственной жизни, но так его и не дождался.

Начиная с 1920-х Инбер много публиковалась, как в периодических изданиях, так и выпуская книги - почти каждый год.

Во время Великой Отечественной войны Вера Инбер находилась в блокадном Ленинграде. Многие её стихи и проза посвящены тем событиям. Тогда же она в третий (и последний) раз вышла замуж - за Илью Страшуна, профессора медицины.

Творчество Веры Инбер востребовано и сегодня - последние её издания вышли в 2011 году. До самой смерти она продолжала писать, выпустив последний сборник стихов в 1971.

Poembook, 2013
Все права защищены.

ВЕРА МИХАЙЛОВНА ИНБЕР

СЕДАЯ САНДРИЛЬОНА: СТАЛИНСКАЯ ПРЕМИЯ ДЛЯ ПЛЕМЯННИЦЫ ТРОЦКОГО

Мужество так же заразительно, как и трусость.

Были ли ленинградцы героями? Не только ими: они были мучениками...

Приехала в Ленинград последним поездом перед началом блокады, вместе со своим мужем врачом Ильей Давыдовичем Страшуном. Вела патриотическую работу в воинских частях и среди населения города, выступала на радио. Защитникам Ленинграда посвящены сборник «Пулковский меридиан», книга очерков «Почти три года (Ленинградский дневник)», цикл рассказов о ленинградских детях, «Страницы дней перебирая…:». Награждена Сталинской премией. После войны работала в правлениях Союзов писателей СССР и РСФСР.

Стихи - это найденная формула

Веселая и озорная одесская поэтесса блестяще писала о парижской моде, в которой разбиралась не понаслышке после своих путешествий по Европе. Она учила дам одеваться и быть современными. Писала тонкие стихи в стиле акмеистов и вместе с тем забавные куплеты про грумма Вилли и девушку из Нагасаки:

Он юнга, родина его — Марсель,
Он обожает ссоры, брань и драки,
Он курит трубку, пьет крепчайший эль
И любит девушку из Нагасаки.

У ней такая маленькая грудь,
На ней татуированные знаки…
Но вот уходит юнга в дальний путь,
Расставшись с девушкой из Нагасаки…

Приехал он. Спешит, едва дыша,
И узнаёт, что господин во фраке
Однажды вечером, наевшись гашиша,
Зарезал девушку из Нагасаки.

Она и сама не знала, что это ее стихотворене ушло в народ и стало любимой песней не только в блатной Одессе, но и во всех лагерях ее родины (Евгений Голубовский «Открытый перелом судьбы").

Предполагают ее авторство и у других песен, в том числе песни о драке в Кейптаунском порту, где "С какао на борту "Жаннета" тировала такелаж..." - Про другой груз какао напишет точно она. «Вся команда катера была ранена, везли ценный груз. Но рулевой еще мог управлять. И довез все благополучно. Я спросила: «Что это был за груз?» Моряк ответил: «Какао и шоколад для ленинградских детей».

Вера Шпенцер (по фамилии первого мужа Инбер) родилась 10 июля 1890 года в Одессе. Единственная дочь известного одесского издателя Моисея Шпенцера и директрисы гимназии, учительницы русского языка и литературы Фанни Соломоновны. По поводу родства с Троцким версии противоречивы. Но Лев Троцкий оставил воспоминания, в которых сам пишет о том, что его матери Шпенцер приходился племянником, то есть ему самому - двоюродным братом. Лев Троцкий поступает в Одесскую гимназию в 1888 году в 10-летнем возрасте и живет в эти годы в семье Шпенцеров. Моисею Шпенцеру было тогда уже около 30 лет, как раз в это время и родилась его дочь Верочка. Встречам с высокопоставленным родственником в Кремле Вера даже посвятила стихи.

При свете ламп - зеленом свете -

Обычно на исходе дня,

В шестиколонном кабинете

Вы принимаете меня.

Затянут пол сукном червонным,

И, точно пушки на скале,

Четыре грозных телефона

Блестят на письменном столе...

Налево окна, а направо,
В междуколонной пустоте,
Висят соседние державы,
Распластанные на холсте.

И величавей, чем другие,
В кольце своих морей и гор,
Висит Советская Россия
Величиной с большой ковер.

А мы беседуем. И эти
Беседы медленно текут,
Покуда маятник отметит
Пятнадцать бронзовых минут.

И часовому донесенью
Я повинуюсь как солдат
Вы говорите "В воскресенье
Я вас увидеть буду рад"

И наклонившись над декретом,

И лоб рукою затеня,

Вы забываете об этом,

Как будто не было меня”.

С первым мужем, известным журналистом и литературным критиком Натаном Инбером она на несколько лет уезжала за границу. В Париже издала первую книжку стихов "Молодое вино". Затем вышли ее книги "Горькая услада" и "Бренные слова". После поездки в Константинополь Вера Инбер с 2-летней дочерью вернулась, а ее муж остался в эмиграции. В России в это время ее родственник Лев Троцкий делает революцию. Этот козырь она не собиралась упускать. Впоследствии у отца Натана Инбера во Франции долгое время будет жить их дочь Жанна, которая вернется в Россию к матери совершенной француженкой.

«Если первые двадцать с небольшим лет ее жизни определялись положением единственной дочери, то последующие пятьдесят — родством с «врагом народа» №1. О годах ее юности можно сказать — искусство жить, о зрелых — искусство выживать» (Алена Яворская).

Поэт Александр Биск вспоминал: «Дом Инберов (в Одессе) был своего рода филиалом Литературки (литературного общества). И там всегда бывали Толстые, Волошин и другие приезжие гости. Там царила Вера, которая читала за ужином свои жеманные, очень женственные стихи» . Она была очень маленького роста (полтора метра с каблуками), но даже это она ввела в моду".

Октябрьские и последующие за ними события заставили многих оставлять столичную жизнь и стекаться в солнечную беззаботную Одессу, из которой, при случае, можно было бежать за границу. Упоминает Одессу Бунин в "Окаянных днях" (январская запись 1918 года): "Был вчера на собрании "Среды". Много было молодых. Маяковский держался вполне пристойно... Читали Эренбург, Вера Инбер..." Стихи Веры Инбер тех дет говорили о рождении нового имени в литературе и поэзии. В начале века критики писали наравне о стихах Ахматовой и Инбер, это символично, если считать Ахматову камертоном поэзии XX века.

«Культурная жизнь в Одессе не замирала, - пишет Владимир Купченко в своей книге «Максимилиан Волошин в Одессе», - Выходило 20 газет! Афиши сообщали о концертах Иды Кремер, А.Вертинского, Н.Плевицкой, Леонида Утесова. Иван Поддубный выступал в цирке Труцци. Кружок поэтов «Зеленая лампа» объединял поэтов Аделину Адамес, Эдуарда Багрицкого, Александра Биска, Леонида Гроссмана, Веру Инбер, Валентина Катаева, Юрия Олешу, Зинаиду Шишову. Это были местные поэты. Из приезжих в Одессе находилитсь: Иван Бунин, Дон-Аминадо, Влас Дорошевич, Наталья Крандиевская-Толстая, Алексей Толстой, Тэффи, Татьяна Щепкина-Куперник. А еще профессора, художники, адвокаты, журналисты…» Именно из одесской литературы вышли самые яркие советские писатели и поэты - Ильф и Петров, Валентин Катаев, Юрий Олеша, Бабель, Багрицкий..

Впоследствии пути поэтесс пересекались и в столицах. Наталья Крандиевская-Толстая отметила в своих воспоминаниях открытие нового литературного кафе "Трилистник" на Кузнецком мосту в Москве. На помосте между столиками выступали поэты - Эренбург, Вера Инбер, Владислав Ходасевич, Марина Цветаева, Амари (Цетлин), Борис Зайцев, Андрей Соболь, Осоргин, Шмелев. Выступали там и Алексей Толсой, и Наталья Крандиевская.

Вера Инбер, в свою очередь, в статье «Каким мне запомнился Алексей Толстой», написанной в 1955 году, рассказала о знакомстве с ним в 1918 году. О том, как переехала в дом, где жили Толстые и поселилась на соседнем этаже. "Толстые «взяли шефство» надо мной, приехавшей в Москву совсем недавно. С Толстыми я начала бывать в уже догорающих литературных салонах и в недавно рожденных кафе, где выступали прозаики и поэты…»

Поэтесса долгое время принадлежит Литературному цеху конструктивистов, возглавляемому Сельвинским. В качестве журналистки много ездит по стране и за рубежом. Ее много печатают. В 1927 году принимает участие в написании коллективного романа "Большие пожары", который печатается в журнале "Огонек".

Наконец, наступил момент, когда родство с Троцким из плюса превратилось в смертельную опасность. После высылки Троцкого и объявления войны "троцкизму" его родственникам не поздоровилось в первую очередь. Уничтожены были все. Уцелела одна Вера Инбер. Более того, ей удалось сделать блестящую партийную карьеру. После пережитого страха так легко, заразительно и поэтично она больше никогда писать не будет. Исследователи советсой литературы по сей день задаются вопросом - почему же Сталин ее не тронул? Так или иначе, но образ салоной поэтессы остается в прошлом и его место занимает бескромиссная литературная комиссарша, как ее назовет Евгений Евтушенко.

Поэт Биск писал в конце 1940-х в Америке: «Вера Инбер стала большим человеком в Советской России. Справедливость требует признать, что она сумела найти приемлемый не подхалимский тон в своих произведениях». Но это не совсем так. Сохранились свидетельства о публичном отречении ее от Троцкого, чем она продемонстрировала пример единственно возможного отношения к врагам народа. Награждена орденом. В будущем она будет негодующе осуждать всех неугодных власти писателей и поэтов. В конце концов она станет недосягаемой для несчастий, тех, которые зависят от человеческой воли. Но от рока судьбы уйти не удалось - она переживет своего внука, умершего в эвакуации, мужа и единственную дочь.

Писателей, поэтов и членов их семей отправляли в эвакуацию в Чистополь. Туда же должа была отправиться и Инбер. Но, позаботившись о дочери с полугодовалым внуком, сама Инбер едет вместе с мужем, профессором Страшуном, которого направляют в Ленинград на работу. На территории личного мужества лицом к лицу с врагом эта маленька женщина ничего не боялась. Статус мужа, личный автомобиль, собственные заслуги перед партией обеспечивали больший шанс на выживание, чем у многих других, но в блокадном Ленинграде не было безопасных мест и кашу, неосторожно вывернутую на угли, приходилось есть с пеплом.

Вера Инбер написала в блокадном Ленинграде поэму "Пулковский меридиан", читала ее по радио, на заводах, в лютые морозы ездила на фронт по в воинским частям, на военные корабли. Патриотические выступления маленькой, очень энергичной женщины поддерживали дух блокадных ленинградцев. Ее сравнивали с "Седьмой" Шостаковича, стихами Ольги Берггольц, она стала частью истории блокадного Ленинграда.

Обидно было бы умереть сейчас, когда так хочется жить.

Никогда не забыть мне Ленинграда, всех его обличий.

Если только останусь жить, еще много напишу о нем.

Приехала в Ленинград поэтесса со своим мужем Ильей Давыдовичем Страшуном, назначенным директором 1 Медицинского института едва ли не последним поездом Москва-Ленинград. Первый день в Ленинграде - 24 августа 1941 г., на следующий день после их приезда Мга взята немцами.

Слово Вере Кетлинской: «В один из августовских дней… дверь кабинета раскрылась и на пороге остановилась маленькая, изящная женщина в светлом пальто колоколом, в кокетливой шляпке, из-под которой выбивались кудряшки седеющих волос.

- Здравствуйте! Я - Вера Инбер, - жизнерадостно произнесла она и протопала через комнату на высоких, звонких каблучках, - …Пришла, как полагается встать на учет, мы с мужем переехали жить в Ленинград. Не знаю, надолго ли, но по крайней мере до весны.

Все онемели от удивления. Что это, святое неведение? Фашистские армии обложили город, его судьба будет решаться, быть может, на улицах… Видимо, это все надо сообщить беспечной поэтессе? Малоприятную обязанность, не сговариваясь, предоставили мне - кабинет быстро опустел. Я приступила к нелегкому объяснению…

- Все знаю, - перебила Вера Михайловна, - мы ведь проскочили через Мгу последним поездом! Но, понимаете, мужу предоставили выбор - начальником госпиталя в Архангельск или в Ленинград. Мы подумали и решили: дочка с внуком эвакуирована, а мне, поэту, во время войны нужно быть в центре событий. В Ленинграде, конечно, будет гораздо интересней.

- Но…

- Все понимаю. Но, во-первых, я верю, что Ленинград не отдадут, а во-вторых… Ну, мы ведь не молодые, пожили, а спасаться в тыл как-то стыдно.
Так появилась в нашем небольшом отряде ленинградских писателей-горожан Вера Инбер…»

Вера Инбер ведет дневник, который позже будет издан под названием "Почти три года". В нем мало размышлений или оценок, это почти сводка: перечень событий, свидетельницей которых она стала, - налеты, бомбежки, описание поездок на фронт, бытовые мелочи, описание своей работы, творческих планов, фронтовые сводки. Сегодня, по прошествии многих лет его все так же интересно читать.

Среди записей такие:
"27 января 1942. Сегодня Мишеньке исполнился год".
"19 февраля 1942. Получила письмо дочери, отправленное еще в декабре, из которого узнала о смерти внука, не дожившего до года. Переложила погремушку, напоминающую о внуке, в письменный стол".

Поэтесса постоянно работает, не позволяя себе отдыхать - "Нельзя давать ослабеть хоть в какой-то мере душевному напряжению. Это трудно - всегда быть натянутой, но это нужно. От этого зависит все. И работа, и успех, и оправдание жизни в Ленинграде. А мне нужно это оправдание. Я ведь заплатила за Ленинград жизнью Жанниного ребенка. Это я твердо знаю (3 июня 1942 года)".

О том, как пришло название "Пулковский меридиан" Инбер пишет: "Это необычайная удача, что Пулковский меридиан проходит через Ботанический сад (Вера Инбер живет напротив него во время блокады). Я то ведь не знала этого. Узнала случайно от Успенского. А для меня это страшно важно... Я пришла бы, конечно, к меридиану, но кружным путем, а тут - прямой".

Главное здание Первого медицинского института (ул.Льва Толстого, 6), директором которого в 1941-43 гг был Илья Давыдович Страшун, муж Веры Инбер.

Одна из первых записей в ленинградском дневнике Веры Инбер «Почти три года» (26 августа 1941 г. ) - о ее квартире: «Наша квартира на Песочной, на пятом этаже, - высокая, светлая, полупустая. Только книжные полки и тарелки на стенах в изобилии. Неувядаемые елисаветинские и екатерининские розы, николаевский, синий с золотом орнамент. Серо-белый фаянс. Хрупкое хозяйство. Куда с ним сейчас?!

Окна спальни и балкон выходит на Ботанический сад. Хотя еще жарко, но какие-то деревья уже готовятся к осени: вырядились во все золотое и алое. А что еще будет в сентябре! С балкона хорошо видна громадная пальмовая оранжерея, вся из стекла. Народу в саду мало. Я еще не была там ни разу. Пойдем в воскресенье..."

9 сентября 1941 года . «Днем, как обычно, было несколько тревог, но мы все же решили пойти в Музкомедию, на «Летучую мышь»… В антракте между первым и вторым действием началась очередная тревога. В фойе вышел администратор и тем же тоном, каким, вероятно, сообщал о замене исполнителя по болезни, внятно произнес: «Просьба к гражданам стать как можно ближе к стенам, поскольку здесь (он указал рукой на громадный пролет потолка) нет перекрытий». Мы повиновались и стояли у стен минут сорок. Где-то вдали били зенитки. После отбоя спектакль продолжался, хотя и в убыстренном темпе: были опущены второстепенные арии и дуэты…. Когда машина обогнула площадь, внезапно нам открылись черные клубящиеся горы дыма, подсвеченные снизу пламенем. Все это громоздилось в небе, взбухало, пускало страшные завитки и отроги. Ковров (шофер) повернулся и сказал глухо: «Немец бомбы бросил и поджег продовольственные склады». …Дома долго стояли на балконе, все смотрели на горящие Бадаевские склады. В одиннадцать легли спать. Но в два часа ночи пришлось (первый раз в Ленинграде) спуститься в убежище. ..»

Уже 17 сентября переехали в институт «на казарменное положение». «Наша комната очень мала: письменный стол у окна, две железные кровати, этажерка, кресло и два стула. Для умывания приходится вносить табурет и таз. По стенам - портреты ученых. В комнате - круглая железная печка. За окном - могучие тополя. Мы внушили себе, что они защитят нас от осколков. Да и сама комната хорошо расположена. В глубине буквы «П», между крыльями дома…» Но в городе уже не было безопасных мест.

Одна из бомб попадет зимой в пальмовую оранжерею - пальмы погибнут от холода уже к утру. Медсестрам в белых халатах запретят перебегать по двору (сентябрь 1941). Раненый пленный немец, придя в себя, истерично требует перевести его отсюда. Его успокаивают - это госпиталь. Оказывается, его пугает именно это - немецкие летчики стараются бомбить их в первую очередь. Больница, при которой Вера Инбер прожила всю блокаду в списке военных объектов, в первую очередь подлежащих уничтожению, - значилась под номером 89. Перед глазами Веры Инбер во время блокады проходит жизнь института, ставшего военным госпиталем, в который свозили раненых горожан и бойцов.

В пролет меж двух больничных корпусов,

В листву, в деревья золотого тона,

Упала утром бомба, весом в тонну.

Упала, не взорвавшись: был металл

Добрей того, кто смерть сюда метал.

Здесь госпиталь. Больница. Лазарет.

Здесь красный крест и белые халаты,

Здесь воздух состраданием согрет…

В.Инбер у разрушенного дома на ул.Льва Толстого, апрель 1942 (наверное где-то здесь выдавали "мервишель", упомянутую в стихах Крандиевской). Фотограф В.Капустин

12 февраля 1942 «Вид города ужасен. Встретила шесть или семь мертвецов на салазках. (В «Слове о полку Игореве» есть «смертные сани». А у нас салазки. Два или три были в гробах… Город без птиц, хотя сегодня на Неве какие-то три птицы, не то вороны, не то галки, прыгали по льду, пили воду. Раннее, раннее предчувствие весны». 5 августа 1942 г. «Вообще у меня такое ощущение, что, только пока я работаю, со мной не может случиться ничего дурного».

Пока я работаю - пуля меня не возьмет.

Пока я работаю - сердце мое не замрет.

16 сентября 1942 года «От имени всего цеха мальчик поблагодарил меня. Я спросила его: любит ли он стихи? Он помолчал, потом ответил: «Так ведь это же не стихи. Это правда…»

Холодный, цвета стали,

Суровый горизонт...

Трамвай идет к заставе,

Трамвай идет на фронт.

Фанера вместо стекол,

Но это ничего,

И граждане потоком

Вливаются в него.

Поэтесса пишет о городе, домах, скульптуре не меньше, чем о людях. В Ленинграде невозможно не писать о красоте города.

Он все такой же, как и до войны,

Он очень мало изменился внешне.

Но, вглядываясь, видишь: он не прежний,

Не все дома по-прежнему стройны.

Они в закатный этот час осенний

Стоят, как люди после потрясений…

Осколок у подъезда изувечил

Кариатиды мраморную грудь.

Страдания легли на эти плечи

Тяжелым грузом - их не разогнуть.

Но все же, как поддержка и защита,

По-прежнему стоит кариатида…

28 декабря 1943 года «И.Д. ушел в город по делам до вечера, и это очень волнует меня. Мы повздорили перед уходом и не простились. А в Ленинграде нельзя расставаться, не прощаясь.

И Муза, на сияние лампадки

Притянутая нитью лучевой,

Являлась ночью, под сирены вой,

В исхлестанной ветрами плащ-палптке,

С блистанием волос под капюшоном,

С рукой, карандашом вооруженной…

Она шептала пишущим: «Дружок,

Не бойся, я с тобой перезимую».

Чтобы согреть симфонию Седьмую,

Дыханьем раздувала очажок…

Вера Инбер много выступает со своими стихами - на фабриках, заводах, перед бойцами на фронте. Она пересекала Ладожское озеро, летала в Москву, в другие города. Ее везде принимали очень тепло - она была вестником блокадного города. 24 июля 1942 года «На моем вечере народу было множество: пришли все наши чистопольцы. Точнее москвичи, собранные здесь войной. В президиуме: Исаковский, Пастернак, Сельвинский, Асеев. Необычно все это было. Я очень волновалась, но не так как всегда, а иным, более глубоким, более… как бы это сказать… ответственным волнением… В каком-то смысле я выступала здесь от имени Ленинграда. Все ждали от меня именно этого..»

В Чистополе во время эвакуации жила дочь Веры Инбер - Жанна Гаузнер, по фамилии первого мужа, тоже писательница и переводчица. C 1925 по 1932 она жила у отца в Париже. Я не нашла определенных данных на этот счет, но, возможно, отъезд 13-летней дочери Инбер не случаен. Хотя Троцкий выслан из страны в 1927 году, после смерти Ленина в 1924 году противостояние между Сталиным и Троцким было очевидным. Возможно, Вера Инбер таким образом пыталась уберечь дочь от опасностей. После возвращения в Москву к матери Жанна поступает в Литературный институт. Жанна Гаузнер была одной из последних, кто общался с Мариной Цветаевой в эвакуации - (Наталья Громова. Странники войны. Воспоминания детей писателей). Умерла от болезни печени в 1962 году.

Узнав о прорыве блокады поэтесса азартно начинает строить планы. Одна из последних записей: «Мои волосы цвета пепла. Это седая Сандрильона. Но она хочет на бал. И, возможно, поедет».

Здание Санкт-Петербургской химико-фармацевтической академии, бывший особняк Трусевича, прозванный "таблеткой" на углу Аптекарского пр. и профессора Попова (до 1940 г.- улица Песочная). Архитектор А.Оль, построен в 1911-1912 гг. В нем во время блокады жила поэтесса Вера Инбер.

Из дневника Веры Инбер: Дом, где мы живем, занят Фармацевтическим институтом. Рядом с нами, за стеной, общежитие студенток. Здесь же, совсем близко, перейти только речку Карповку, - Первый медицинский институт и его «клиническая база» - бывшая Петропавловская больница, а теперь больница имени Эрисмана…Больница его имени и Первый медицинский институт - это целый городок: множество больших и мелких корпусов среди прекрасных старых деревьев времен еще «архиерейской рощи». Когда-то здесь было архиерейское подворье, и еще раньше - в эпоху основания Петербурга - мыза Феофана Прокоповича. Места, богатые воспоминаниями».

По сохранившемуся в стенах медицинского университета преданию - памятник медикам, погибшим в годы войны, установлен на том самом месте, куда упала невзорвавшаяся бомба во время блокады Ленинграда

Л. В. Крючковв информационном бюллетене Санкт-Петербургской государственной химико-фармацевтической академии «Аптекарский проспект» N 1-2 (36-37) (23 февраля 2001) с радостью пишет об обнаружении в дневнике Инбер строк о квартире в ЛХФИ: «Какая это Песчаная, думаю, не Песочная ли?... Боже мой! Ведь этот вид знаком всем, кто работает и учится в доме на углу Аптекарского и Попова. Дальнейший текст бесценен — он вводит нас в те блокадные дни, которые пережили не все, в атмосферу, которая царила в стенах того дома, который мы знаем не хуже, чем свой собственный, с которым мы срослись и душой и телом. К которому мы (муравьи наоборот) каждое утро, когда еще темно, упорно стремимся из разных концов города, и который с такой неохотой покидаем, когда за окном уже нет дневного света…» Из дневников бережно выбраны все отрывки, связанные с жизнью института, предполагается включить фрагменты этих записей в подготавливаемую кафедрой гуманитарных наук историю СПХФА. В интернете, правда, подробной блокадной истории СПХВА мне найти не удалось.

Разве не удивительно, что построил это здание архитектор А.Оль, который жил и встретил начало войны в доме Бенуа, где жила и Н.Крандиевская, он же построил дом-коммуну "Слеза социализма" на нынешней Рубинштейна для Ольги Берггольц - то есть связан с 3 поэтессами из 5. Воистину дома подобны людям. Еще один знаменитый дом, обязанный ему своим архитектурным решением - здание ОГПУ-НКВД на Литейном,4.

Как кто-сказал, личное и политическое мужество - разные вещи. Вера Инбер была личностью сильной даже в то время, когда писала свои изящные юношеские стихи. Маленькая женщина, сражавшаяся с чудовищным маховиком государственных репрессий один на один - думала ли она, что жертвует поэтическим даром? Да и была ли жертва - новое время, другие песни. Вспомнилась ахматовская молитва 1915 - об отречении от таинственного песенного дара. Жертва Ахматовой не была принята.

Многие не простили Вере Инбер верноподданического стиля и преданности власти. Может быть и простили бы за ранние стихи и за блокаду, если бы не участие в травле неугодных власти поэтов и писателей. Самые непримиримые слова о ней написаны Еленой Куракиной: «… злобно мстила за утрату дара талантливым поэтам - Дмитрию Кедрину, Иосифу Бродскому, даже Семену Кирсанову. Ее голос был не последним в своре, травившей поэтов. Наверное, и другим. Память этой мести хранят протоколы в архиве СП СССР. И книги - пустые, гладкие, никакие, написанные никаким автором, который, может, родился и жил в Одессе, но на нем это никак не отразилось…»

Уже в поздние годы жизни Ахматовой будет присуждена премия лучшего поэта века. Кто-то из чиновников будет уговаривать ее не ехать, чтобы от ее имени представительство вела Инбер. Ахматова скажет: "Вера Михайловна Инбер может представительствовать от моего имени только в преисподней". Вера Инбер, выступая против Пастернака, Лидии Чуковской, поддерживающая гонения поэтов после войны в связи с Постановлением о журналах "Звезда" и "Ленинград", была по другую сторону баррикад.

По сохранившейся многолетней привычке вести дневник Вера Инбер добавила в него еще несколько строк: "Бог меня жестоко покарал. Пропорхала молодость, улетучилась зрелость, она прошла безмятежно, путешествовала, любила, меня любили, встречи были вишнево-сиреневые, горячие как крымское солнце. Старость надвинулась беспощадная, ужасающе-скрипучая..." Вера Инбер умерла в ноябре 1972 года, пережив мужа, дочь и внука.

Как тяжко жить зимой на свете сиром,

Как тяжко видеть сны,

Что мухи белые владеют миром,

А мы побеждены.

P.S. Колоритной одесситке с характером не раз доставалось от острой на язык писательской братии. Пародист Александр Архангельский посвятил пэтессе эпиграмму: У Инбер - детское сопрано, уютный жест. Но эта хрупкая Диана и тигра съест". Корней Чуковский вспоминал (Вера Имбер тоже жила на даче в Переделкино) слова ее садовника: "Сам Верэнбер - хороший мужик. Душевный. Но жена у него... не дай Боже!!" Чуковский, кстати, тоже был одесситом. Верэнбером садовник называл ее мужа, академика Илью Страшуна, которому иной раз нелегко приходилось с властной женой. Она усадила его на строгую диету, а когда академик начинал бунтовать и требовать расширения рациона - Вера Инбер пресекала всякое сопротивление. Прямо-таки прототип Маргариты Павловны из "Покровских ворот"... Точнее, прототип Людочки в молодости, с возрастом превратившийся в прототип Маргариты Павловны Хотя поэтесса писала о том, что ее именем улицу не назовут - в Одессе не только есть улица Веры Инбер, но в городе очень бережно сохраняется память об этой незаурядной женщине, поэтессе и писательнице.