И.С. Тургенев "Бирюк": описание, герои, анализ рассказа. Тургенев бирюк
Иван Сергеевич Тургенев
Я ехал с охоты вечером один, на беговых дрожках. До дому еще было верст восемь; моя добрая рысистая кобыла бодро бежала по пыльной дороге, изредка похрапывая и шевеля ушами; усталая собака, словно привязанная, ни на шаг не отставала от задних колес. Гроза надвигалась. Впереди огромная лиловая туча медленно поднималась из-за леса; надо мною и мне навстречу неслись длинные серые облака; ракиты тревожно шевелились и лепетали. Душный жар внезапно сменился влажным холодом; тени быстро густели. Я ударил вожжой по лошади, спустился в овраг, перебрался через сухой ручей, весь заросший лозинками, поднялся в гору и въехал в лес. Дорога вилась передо мною между густыми кустами орешника, уже залитыми мраком; я подвигался вперед с трудом. Дрожки прыгали по твердым корням столетних дубов и лип, беспрестанно пересекавшим глубокие продольные рытвины - следы тележных колес; лошадь моя начала спотыкаться. Сильный ветер внезапно загудел в вышине, деревья забушевали, крупные капли дождя резко застучали, зашлепали по листьям, сверкнула молния, и гроза разразилась. Дождь полил ручьями. Я поехал шагом и скоро принужден был остановиться: лошадь моя вязла, я не видел ни зги. Кое-как приютился я к широкому кусту. Сгорбившись и закутавши лицо, ожидал я терпеливо конца ненастья, как вдруг, при блеске молнии, на дороге почудилась мне высокая фигура. Я стал пристально глядеть в ту сторону - та же фигура словно выросла из земли подле моих дрожек.
А ты кто сам?
Я здешний лесник.
Я назвал себя.
А, знаю! Вы домой едете?
Домой. Да видишь, какая гроза…
Белая молния озарила лесника с головы до ног; трескучий и короткий удар грома раздался тотчас вслед за нею. Дождик хлынул с удвоенной силой.
Не скоро пройдет, - продолжал лесник.
Что делать!
Я вас, пожалуй, в свою избу проведу, - отрывисто проговорил он.
Сделай одолжение.
Извольте сидеть.
Он подошел к голове лошади, взял ее за узду и сдернул с места. Мы тронулись. Я держался за подушку дрожек, которые колыхались, «как в море челнок», и кликал собаку. Бедная моя кобыла тяжко шлепала ногами по грязи, скользила, спотыкалась; лесник покачивался перед оглоблями направо и налево, словно привиденье. Мы ехали довольно долго; наконец мой проводник остановился: «Вот мы и дома, барин», - промолвил он спокойным голосом. Калитка заскрыпела, несколько щенков дружно залаяло. Я поднял голову и при свете молнии увидал небольшую избушку посреди обширного двора, обнесенного плетнем. Из одного окошечка тускло светил огонек. Лесник довел лошадь до крыльца и застучал в дверь. «Сичас, сичас!» - раздался тоненький голосок, послышался топот босых ног, засов заскрыпел, и девочка лет двенадцати, в рубашонке, подпоясанная покромкой, с фонарем в руке, показалась на пороге.
Посвети барину, - сказал он ей, - а я ваши дрожки под навес поставлю.
Девочка глянула на меня и пошла в избу. Я отправился вслед за ней.
Изба лесника состояла из одной комнаты, закоптелой, низкой и пустой, без полатей и перегородок. Изорванный тулуп висел на стене. На лавке лежало одноствольное ружье, в углу валялась груда тряпок; два больших горшка стояли возле печки. Лучина горела на столе, печально вспыхивая и погасая. На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста. Девочка погасила фонарь, присела на крошечную скамейку и начала правой рукой качать люльку, левой поправлять лучину. Я посмотрел кругом - сердце во мне заныло: не весело войти ночью в мужицкую избу. Ребенок в люльке дышал тяжело и скоро.
Ты разве одна здесь? - спросил я девочку.
Одна, - произнесла она едва внятно.
Ты лесникова дочь?
Лесникова, - прошептала она.
Дверь заскрыпела, и лесник шагнул, нагнув голову, через порог. Он поднял фонарь с полу, подошел к столу и зажег светильню.
Чай, не привыкли к лучине? - проговорил он и тряхнул кудрями.
Я посмотрел на него. Редко мне случалось видеть такого молодца. Он был высокого роста, плечист и сложен на славу. Из-под мокрой замашной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза. Он слегка уперся руками в бока и остановился передо мною.
Я поблагодарил его и спросил его имя.
Меня зовут Фомой, - отвечал он, - а по прозвищу Бирюк.
А, ты Бирюк?
Я с удвоенным любопытством посмотрел на него. От моего Ермолая и от других я часто слышал рассказы о леснике Бирюке, которого все окрестные мужики боялись как огня. По их словам, не бывало еще на свете такого мастера своего дела: «Вязанки хворосту не даст утащить; в какую бы ни было пору, хоть в самую полночь, нагрянет, как снег на голову, и ты не думай сопротивляться, - силен, дескать, и ловок как бес… И ничем его взять нельзя: ни вином, ни деньгами; ни на какую приманку не идет. Уж не раз добрые люди его сжить со свету собирались, да нет - не дается».
Вот как отзывались соседние мужики о Бирюке.
Так ты Бирюк, - повторил я, - я, брат, слыхал про тебя. Говорят, ты никому спуску не даешь.
Должность свою справляю, - отвечал он угрюмо, - даром господский хлеб есть не приходится.
Он достал из-за пояса топор, присел на пол и начал колоть лучину.
Аль у тебя хозяйки нет? - спросил я его.
Нет, - отвечая он и сильно махнул топором.
Умерла, знать?
Нет… да… умерла, - прибавил он и отвернулся.
Я замолчал; он поднял глаза и посмотрел на меня.
С прохожим мещанином сбежала, - произнес он с жестокой улыбкой. Девочка потупилась; ребенок проснулся и закричал; девочка подошла к люльке. - На, дай ему, - проговорил Бирюк, сунув ей в руку запачканный рожок. - Вот и его бросила, - продолжал он вполголоса, указывая на ребенка. Он подошел к двери, остановился и обернулся.
Вы, чай, барин, - начал он, - нашего хлеба есть не станете, а у меня окромя хлеба…
Я не голоден.
Ну, как знаете. Самовар бы я вам поставил, да чаю у меня нету… Пойду посмотрю, что ваша лошадь.
Он вышел и хлопнул дверью. Я в другой раз осмотрелся. Изба показалась мне еще печальнее прежнего. Горький запах остывшего дыма неприятно стеснял мне дыхание. Девочка не трогалась с места и не поднимала глаз; изредка поталкивала она люльку, робко наводила на плечо спускавшуюся рубашку; ее голые ноги висели, не шевелясь.
Как тебя зовут? - спросил я.
Улитой, - проговорила она, еще более понурив свое печальное личико.
Я ехал с охоты вечером один, на беговых дрожках. До дому еще было верст восемь; моя добрая рысистая кобыла бодро бежала по пыльной дороге, изредка похрапывая и шевеля ушами; усталая собака, словно привязанная, ни на шаг не отставала от задних колес. Гроза надвигалась. Впереди огромная лиловая туча медленно поднималась из-за леса; надо мною и мне навстречу неслись длинные серые облака; ракиты тревожно шевелились и лепетали. Душный жар внезапно сменился влажным холодом; тени быстро густели. Я ударил вожжой по лошади, спустился в овраг, перебрался через сухой ручей, весь заросший лозинками, поднялся в гору и въехал в лес. Дорога вилась передо мною между густыми кустами орешника, уже залитыми мраком; я подвигался вперед с трудом. Дрожки прыгали по твердым корням столетних дубов и лип, беспрестанно пересекавшим глубокие продольные рытвины - следы тележных колес; лошадь моя начала спотыкаться. Сильный ветер внезапно загудел в вышине, деревья забушевали, крупные капли дождя резко застучали, зашлепали по листьям, сверкнула молния, и гроза разразилась. Дождь полил ручьями. Я поехал шагом и скоро принужден был остановиться: лошадь моя вязла, я не видел ни зги. Кое-как приютился я к широкому кусту. Сгорбившись и закутавши лицо, ожидал я терпеливо конца ненастья, как вдруг, при блеске молнии, на дороге почудилась мне высокая фигура. Я стал пристально глядеть в ту сторону - та же фигура словно выросла из земли подле моих дрожек.
А ты кто сам?
Я здешний лесник.
Я назвал себя.
А, знаю! Вы домой едете?
Домой. Да видишь, какая гроза…
Белая молния озарила лесника с головы до ног; трескучий и короткий удар грома раздался тотчас вслед за нею. Дождик хлынул с удвоенной силой.
Не скоро пройдет, - продолжал лесник.
Что делать!
Я вас, пожалуй, в свою избу проведу, - отрывисто проговорил он.
Сделай одолжение.
Извольте сидеть.
Он подошел к голове лошади, взял ее за узду и сдернул с места. Мы тронулись. Я держался за подушку дрожек, которые колыхались, «как в море челнок», и кликал собаку. Бедная моя кобыла тяжко шлепала ногами по грязи, скользила, спотыкалась; лесник покачивался перед оглоблями направо и налево, словно привиденье. Мы ехали довольно долго; наконец мой проводник остановился: «Вот мы и дома, барин», - промолвил он спокойным голосом. Калитка заскрыпела, несколько щенков дружно залаяло. Я поднял голову и при свете молнии увидал небольшую избушку посреди обширного двора, обнесенного плетнем. Из одного окошечка тускло светил огонек. Лесник довел лошадь до крыльца и застучал в дверь. «Сичас, сичас!» - раздался тоненький голосок, послышался топот босых ног, засов заскрыпел, и девочка лет двенадцати, в рубашонке, подпоясанная покромкой, с фонарем в руке, показалась на пороге.
Посвети барину, - сказал он ей, - а я ваши дрожки под навес поставлю.
Девочка глянула на меня и пошла в избу. Я отправился вслед за ней.
Изба лесника состояла из одной комнаты, закоптелой, низкой и пустой, без полатей и перегородок. Изорванный тулуп висел на стене. На лавке лежало одноствольное ружье, в углу валялась груда тряпок; два больших горшка стояли возле печки. Лучина горела на столе, печально вспыхивая и погасая. На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста. Девочка погасила фонарь, присела на крошечную скамейку и начала правой рукой качать люльку, левой поправлять лучину. Я посмотрел кругом - сердце во мне заныло: не весело войти ночью в мужицкую избу. Ребенок в люльке дышал тяжело и скоро.
Ты разве одна здесь? - спросил я девочку.
Одна, - произнесла она едва внятно.
Ты лесникова дочь?
Лесникова, - прошептала она.
Дверь заскрыпела, и лесник шагнул, нагнув голову, через порог. Он поднял фонарь с полу, подошел к столу и зажег светильню.
Чай, не привыкли к лучине? - проговорил он и тряхнул кудрями.
Я посмотрел на него. Редко мне случалось видеть такого молодца. Он был высокого роста, плечист и сложен на славу. Из-под мокрой замашной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза. Он слегка уперся руками в бока и остановился передо мною.
Я поблагодарил его и спросил его имя.
Меня зовут Фомой, - отвечал он, - а по прозвищу Бирюк.
А, ты Бирюк?
Я с удвоенным любопытством посмотрел на него. От моего Ермолая и от других я часто слышал рассказы о леснике Бирюке, которого все окрестные мужики боялись как огня. По их словам, не бывало еще на свете такого мастера своего дела: «Вязанки хворосту не даст утащить; в какую бы ни было пору, хоть в самую полночь, нагрянет, как снег на голову, и ты не думай сопротивляться, - силен, дескать, и ловок как бес… И ничем его взять нельзя: ни вином, ни деньгами; ни на какую приманку не идет. Уж не раз добрые люди его сжить со свету собирались, да нет - не дается».
Вот как отзывались соседние мужики о Бирюке.
Так ты Бирюк, - повторил я, - я, брат, слыхал про тебя. Говорят, ты никому спуску не даешь.
Должность свою справляю, - отвечал он угрюмо, - даром господский хлеб есть не приходится.
Он достал из-за пояса топор, присел на пол и начал колоть лучину.
Аль у тебя хозяйки нет? - спросил я его.
Нет, - отвечая он и сильно махнул топором.
Умерла, знать?
Нет… да… умерла, - прибавил он и отвернулся.
Я замолчал; он поднял глаза и посмотрел на меня.
С прохожим мещанином сбежала, - произнес он с жестокой улыбкой. Девочка потупилась; ребенок проснулся и закричал; девочка подошла к люльке. - На, дай ему, - проговорил Бирюк, сунув ей в руку запачканный рожок. - Вот и его бросила, - продолжал он вполголоса, указывая на ребенка. Он подошел к двери, остановился и обернулся.
Вы, чай, барин, - начал он, - нашего хлеба есть не станете, а у меня окромя хлеба…
Я не голоден.
Ну, как знаете. Самовар бы я вам поставил, да чаю у меня нету… Пойду посмотрю, что ваша лошадь.
Бирюк - Тургенев Иван Сергеевич
Бирюк
- это книга, написанная автором, которого зовут Тургенев Иван Сергеевич
. В библиотеке LibOk вы можете без регистрации и без СМС скачать книгу бесплатно в ZIP-архиве, в котором она находится в формате ТХТ (RTF) или FB2 (EPUB или PDF).
Кроме того, текст данной электронной книги Бирюк
можно комфортно и без регистрации читать онлайн прямо на нашем сайте.
Размер архива для скачивания с книгой Бирюк равен 22.62 KB
Иван Сергеевич Тургенев: «Бирюк»
Иван Сергеевич Тургенев
Бирюк
Записки охотника –
Zmiy
«И.С. Тургенев. «Записки охотника»»: Народная асвета; Минск; 1977
Аннотация «Редко соединялись в такой степени, в таком полном равновесии два трудно сочетаемых элемента: сочувствие к человечеству и артистическое чувство», - восхищался «Записками охотника» Ф.И. Тютчев. Цикл очерков «Записки охотника» в основном сложился за пять лет (1847-1852), но Тургенев продолжал работать над книгой. К двадцати двум ранним очеркам Тургенев в начале 1870-х годов добавил еще три. Еще около двух десятков сюжетов осталось в набросках, планах и свидетельствах современников.Натуралистические описания жизни дореформенной России в «Записках охотника» перерастают в размышления о загадках русской души. Крестьянский мир прорастает в миф и размыкается в природу, которая оказывается необходимым фоном едва ли не каждого рассказа. Поэзия и проза, свет и тени переплетаются здесь в неповторимых, причудливых образах. Иван Сергеевич ТургеневБИРЮК Я ехал с охоты вечером один, на беговых дрожках. До дому еще было верст восемь; моя добрая рысистая кобыла бодро бежала по пыльной дороге, изредка похрапывая и шевеля ушами; усталая собака, словно привязанная, ни на шаг не отставала от задних колес. Гроза надвигалась. Впереди огромная лиловая туча медленно поднималась из-за леса; надо мною и мне навстречу неслись длинные серые облака; ракиты тревожно шевелились и лепетали. Душный жар внезапно сменился влажным холодом; тени быстро густели. Я ударил вожжой по лошади, спустился в овраг, перебрался через сухой ручей, весь заросший лозинками, поднялся в гору и въехал в лес. Дорога вилась передо мною между густыми кустами орешника, уже залитыми мраком; я подвигался вперед с трудом. Дрожки прыгали по твердым корням столетних дубов и лип, беспрестанно пересекавшим глубокие продольные рытвины - следы тележных колес; лошадь моя начала спотыкаться. Сильный ветер внезапно загудел в вышине, деревья забушевали, крупные капли дождя резко застучали, зашлепали по листьям, сверкнула молния, и гроза разразилась. Дождь полил ручьями. Я поехал шагом и скоро принужден был остановиться: лошадь моя вязла, я не видел ни зги. Кое-как приютился я к широкому кусту. Сгорбившись и закутавши лицо, ожидал я терпеливо конца ненастья, как вдруг, при блеске молнии, на дороге почудилась мне высокая фигура. Я стал пристально глядеть в ту сторону - та же фигура словно выросла из земли подле моих дрожек.- Кто это? - спросил звучный голос.- А ты кто сам?- Я здешний лесник.Я назвал себя.- А, знаю! Вы домой едете?- Домой. Да видишь, какая гроза…- Да, гроза, - отвечал голос.Белая молния озарила лесника с головы до ног; трескучий и короткий удар грома раздался тотчас вслед за нею. Дождик хлынул с удвоенной силой.- Не скоро пройдет, - продолжал лесник.- Что делать!- Я вас, пожалуй, в свою избу проведу, - отрывисто проговорил он.- Сделай одолжение.- Извольте сидеть.Он подошел к голове лошади, взял ее за узду и сдернул с места. Мы тронулись. Я держался за подушку дрожек, которые колыхались, «как в море челнок», и кликал собаку. Бедная моя кобыла тяжко шлепала ногами по грязи, скользила, спотыкалась; лесник покачивался перед оглоблями направо и налево, словно привиденье. Мы ехали довольно долго; наконец мой проводник остановился: «Вот мы и дома, барин», - промолвил он спокойным голосом. Калитка заскрыпела, несколько щенков дружно залаяло. Я поднял голову и при свете молнии увидал небольшую избушку посреди обширного двора, обнесенного плетнем. Из одного окошечка тускло светил огонек. Лесник довел лошадь до крыльца и застучал в дверь. «Сичас, сичас!» - раздался тоненький голосок, послышался топот босых ног, засов заскрыпел, и девочка лет двенадцати, в рубашонке, подпоясанная покромкой, с фонарем в руке, показалась на пороге.- Посвети барину, - сказал он ей, - а я ваши дрожки под навес поставлю.Девочка глянула на меня и пошла в избу. Я отправился вслед за ней.Изба лесника состояла из одной комнаты, закоптелой, низкой и пустой, без полатей и перегородок. Изорванный тулуп висел на стене. На лавке лежало одноствольное ружье, в углу валялась груда тряпок; два больших горшка стояли возле печки. Лучина горела на столе, печально вспыхивая и погасая. На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста. Девочка погасила фонарь, присела на крошечную скамейку и начала правой рукой качать люльку, левой поправлять лучину. Я посмотрел кругом - сердце во мне заныло: не весело войти ночью в мужицкую избу. Ребенок в люльке дышал тяжело и скоро.- Ты разве одна здесь? - спросил я девочку.- Одна, - произнесла она едва внятно.- Ты лесникова дочь?- Лесникова, - прошептала она.Дверь заскрыпела, и лесник шагнул, нагнув голову, через порог. Он поднял фонарь с полу, подошел к столу и зажег светильню.- Чай, не привыкли к лучине? - проговорил он и тряхнул кудрями.Я посмотрел на него. Редко мне случалось видеть такого молодца. Он был высокого роста, плечист и сложен на славу. Из-под мокрой замашной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза. Он слегка уперся руками в бока и остановился передо мною.Я поблагодарил его и спросил его имя.- Меня зовут Фомой, - отвечал он, - а по прозвищу Бирюк. Бирюком называется в Орловской губернии человек, одинокий и угрюмый.
А, ты Бирюк?Я с удвоенным любопытством посмотрел на него. От моего Ермолая и от других я часто слышал рассказы о леснике Бирюке, которого все окрестные мужики боялись как огня. По их словам, не бывало еще на свете такого мастера своего дела: «Вязанки хворосту не даст утащить; в какую бы ни было пору, хоть в самую полночь, нагрянет, как снег на голову, и ты не думай сопротивляться, - силен, дескать, и ловок как бес… И ничем его взять нельзя: ни вином, ни деньгами; ни на какую приманку не идет. Уж не раз добрые люди его сжить со свету собирались, да нет - не дается».Вот как отзывались соседние мужики о Бирюке.- Так ты Бирюк, - повторил я, - я, брат, слыхал про тебя. Говорят, ты никому спуску не даешь.- Должность свою справляю, - отвечал он угрюмо, - даром господский хлеб есть не приходится.Он достал из-за пояса топор, присел на пол и начал колоть лучину.- Аль у тебя хозяйки нет? - спросил я его.- Нет, - отвечая он и сильно махнул топором.- Умерла, знать?- Нет… да… умерла, - прибавил он и отвернулся.Я замолчал; он поднял глаза и посмотрел на меня.- С прохожим мещанином сбежала, - произнес он с жестокой улыбкой. Девочка потупилась; ребенок проснулся и закричал; девочка подошла к люльке. - На, дай ему, - проговорил Бирюк, сунув ей в руку запачканный рожок. - Вот и его бросила, - продолжал он вполголоса, указывая на ребенка. Он подошел к двери, остановился и обернулся.- Вы, чай, барин, - начал он, - нашего хлеба есть не станете, а у меня окромя хлеба…- Я не голоден.- Ну, как знаете. Самовар бы я вам поставил, да чаю у меня нету… Пойду посмотрю, что ваша лошадь.Он вышел и хлопнул дверью. Я в другой раз осмотрелся. Изба показалась мне еще печальнее прежнего. Горький запах остывшего дыма неприятно стеснял мне дыхание. Девочка не трогалась с места и не поднимала глаз; изредка поталкивала она люльку, робко наводила на плечо спускавшуюся рубашку; ее голые ноги висели, не шевелясь.- Как тебя зовут? - спросил я.- Улитой, - проговорила она, еще более понурив свое печальное личико.Лесник вошел и сел на лавку.- Гроза проходит, - заметил он после небольшого молчанья, - коли прикажете, я вас из лесу провожу.Я встал. Бирюк взял ружье и осмотрел полку.- Это зачем? - спросил я.- А в лесу шалят… У Кобыльего Верху «Верхом» называется в Орловской губернии овраг.
Дерево рубят, - прибавил он в ответ на мой вопрошающий взор.- Будто отсюда слышно?- Со двора слышно.Мы вышли вместе. Дождик перестал. В отдалении еще толпились тяжелые громады туч, изредка вспыхивали длинные молнии;
Полагаем, что книга Бирюк
автора Тургенев Иван Сергеевич
придется вам по вкусу!
Если так выйдет, то можете порекомендовать книгу Бирюк
своим друзьям, установив ссылку на данную страницу с произведением Тургенев Иван Сергеевич - Бирюк.
Возможно, что после прочтения книги Бирюк вы захотите читать онлайн и другие бесплатные книги Тургенев Иван Сергеевич.
Биографии автора Тургенев Иван Сергеевич, написавшего книгу Бирюк
, на данном сайте нет.
Я ехал с охоты вечером один, на беговых дрожках. До дому ещё было вёрст восемь; моя добрая рысистая кобыла бодро бежала по пыльной дороге, изредка похрапывая и шевеля ушами; усталая собака, словно привязанная, ни на шаг не отставала от задних колёс. Гроза надвигалась. Впереди огромная лиловая туча медленно поднималась из-за леса; надо мною и мне навстречу неслись длинные серые облака; ракиты тревожно шевелились и лепетали. Душный жар внезапно сменился влажным холодом; тени быстро густели. Я ударил вожжой по лошади, спустился в овраг, перебрался через сухой ручей, весь заросший лозинками, поднялся в гору и въехал в лес. Дорога вилась передо мною между густыми кустами орешника, уже залитыми мраком; я подвигался вперёд с трудом. Дрожки прыгали по твердым корням столетних дубов и лип, беспрестанно пересекавшим глубокие продольные рытвины - следы тележных колес; лошадь моя начала спотыкаться. Сильный ветер внезапно загудел в вышине, деревья забушевали, крупные капли дождя резко застучали, зашлёпали по листьям, сверкнула молния, и гроза разразилась. Дождь полил ручьями. Я поехал шагом и скоро принуждён был остановиться: лошадь моя вязла, я не видел ни зги. Кое-как приютился я к широкому кусту. Сгорбившись и закутавши лицо, ожидал я терпеливо конца ненастья, как вдруг, при блеске молнии, на дороге почудилась мне высокая фигура. Я стал пристально глядеть в ту сторону - та же фигура словно выросла из земли подле моих дрожек.
- Кто это? - спросил звучный голос.
А ты кто сам?
Я здешний лесник.
Я назвал себя.
А, знаю! Вы домой едете?
Домой. Да видишь, какая гроза…
Белая молния озарила лесника с головы до ног; трескучий и короткий удар грома раздался тотчас вслед за нею. Дождик хлынул с удвоенной силой.
Не скоро пройдёт, - продолжал лесник.
Что делать!
Я вас, пожалуй, в свою избу проведу, - отрывисто проговорил он.
Сделай одолжение.
Извольте сидеть.
Он подошел к голове лошади, взял ее за узду и сдернул с места. Мы тронулись. Я держался за подушку дрожек, которые колыхались, «как в море челнок», и кликал собаку. Бедная моя кобыла тяжко шлёпала ногами по грязи, скользила, спотыкалась; лесник покачивался перед оглоблями направо и налево, словно привидение. Мы ехали довольно долго; наконец мой проводник остановился: «Вот мы и дома, барин», - промолвил он спокойным голосом. Калитка заскрипела, несколько щенков дружно залаяло. Я поднял голову и при свете молнии увидал небольшую избушку посреди обширного двора, обнесённого плетнем. Из одного окошечка тускло светил огонёк. Лесник довёл лошадь до крыльца и застучал в дверь. «Сичас, сичас!» - раздался тоненький голосок, послышался топот босых ног, засов заскрипел, и девочка лет двенадцати, в рубашонке, подпоясанная покромкой, с фонарем в руке, показалась на пороге.
Посвети барину, - сказал он ей, - а я ваши дрожки под навес поставлю.
Девочка глянула на меня и пошла в избу. Я отправился вслед за ней.
Изба лесника состояла из одной комнаты, закоптелой, низкой и пустой, без полатей и перегородок. Изорванный тулуп висел на стене. На лавке лежало одноствольное ружье, в углу валялась груда тряпок; два больших горшка стояли возле печки. Лучина горела на столе, печально вспыхивая и погасая. На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста. Девочка погасила фонарь, присела на крошечную скамейку и начала правой рукой качать люльку, левой поправлять лучину. Я посмотрел кругом - сердце во мне заныло: не весело войти ночью в мужицкую избу. Ребёнок в люльке дышал тяжело и скоро.
Ты разве одна здесь? - спросил я девочку.
Одна, - произнесла она едва внятно.
Ты лесникова дочь?
Лесникова, - прошептала она.
Дверь заскрипела, и лесник шагнул, нагнув голову, через порог. Он поднял фонарь с полу, подошёл к столу и зажег светильню.
Чай, не привыкли к лучине? - проговорил он и тряхнул кудрями.
Я посмотрел на него. Редко мне случалось видеть такого молодца. Он был высокого роста, плечист и сложен на славу. Из-под мокрой замашной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Чёрная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза. Он слегка упёрся руками в бока и остановился передо мною.
Я поблагодарил его и спросил его имя.
Меня зовут Фомой, - отвечал он, - а по прозвищу Бирюк. [Бирюком называется в Орловской губернии человек, одинокий и угрюмый.]
А, ты Бирюк?
Я с удвоенным любопытством посмотрел на него. От моего Ермолая и от других я часто слышал рассказы о леснике Бирюке, которого все окрестные мужики боялись как огня. По их словам, не бывало ещё на свете такого мастера своего дела: «Вязанки хворосту не даст утащить; в какую бы ни было пору, хоть в самую полночь, нагрянет, как снег на голову, и ты не думай сопротивляться, - силен, дескать, и ловок как бес… И ничем его взять нельзя: ни вином, ни деньгами; ни на какую приманку не идет. Уж не раз добрые люди его сжить со свету собирались, да нет - не дается».
Вот как отзывались соседние мужики о Бирюке.
Так ты Бирюк, - повторил я, - я, брат, слыхал про тебя. Говорят, ты никому спуску не даешь.
Должность свою справляю, - отвечал он угрюмо, - даром господский хлеб есть не приходится.
Он достал из-за пояса топор, присел на пол и начал колоть лучину.
Аль у тебя хозяйки нет? - спросил я его.
Нет, - отвечая он и сильно махнул топором.
Умерла, знать?
Нет… да… умерла, - прибавил он и отвернулся.
Я замолчал; он поднял глаза и посмотрел на меня.
С прохожим мещанином сбежала, - произнёс он с жестокой улыбкой. Девочка потупилась; ребёнок проснулся и закричал; девочка подошла к люльке. - На, дай ему, - проговорил Бирюк, сунув ей в руку запачканный рожок. - Вот и его бросила, - продолжал он вполголоса, указывая на ребенка. Он подошел к двери, остановился и обернулся.
Вы, чай, барин, - начал он, - нашего хлеба есть не станете, а у меня окромя хлеба…
Я не голоден.
Ну, как знаете. Самовар бы я вам поставил, да чаю у меня нету… Пойду посмотрю, что ваша лошадь.
Он вышел и хлопнул дверью. Я в другой раз осмотрелся. Изба показалась мне ещё печальнее прежнего. Горький запах остывшего дыма неприятно стеснял мне дыхание. Девочка не трогалась с места и не поднимала глаз; изредка поталкивала она люльку, робко наводила на плечо спускавшуюся рубашку; ее голые ноги висели, не шевелясь.
Как тебя зовут? - спросил я.
Улитой, - проговорила она, ещё более понурив своё печальное личико.
Лесник вошёл и сел на лавку.
Гроза проходит, - заметил он после небольшого молчанья, - коли прикажете, я вас из лесу провожу.
Я встал. Бирюк взял ружье и осмотрел полку.
Это зачем? - спросил я.
А в лесу шалят… У Кобыльего Верху дерево рубят, - прибавил он в ответ на мой вопрошающий взор.
Будто отсюда слышно?
Со двора слышно.
Мы вышли вместе. Дождик перестал. В отдалении ещё толпились тяжёлые громады туч, изредка вспыхивали длинные молнии; но над нашими головами уже виднелось кое-где темно-синее небо, звёздочки мерцали сквозь жидкие, быстро летевшие облака. Очерки деревьев, обрызганных дождём и взволнованных ветром, начинали выступать из мрака. Мы стали прислушиваться. Лесник снял шапку и потупился. «Во… вот, - проговорил он вдруг и протянул руку, - вишь какую ночку выбрал». Я ничего не слышал, кроме шума листьев. Бирюк вывел лошадь из-под навеса. «А этак я, пожалуй, - прибавил он вслух, - и прозеваю его». - «Я с тобой пойду… хочешь?» - «Ладно, - отвечал он и попятил лошадь назад, - мы его духом поймаем, а там я вас провожу. Пойдемте».
Мы пошли: Бирюк впереди, я за ним. Бог его знает, как он узнавал дорогу, но он останавливался только изредка, и то для того чтобы прислушиваться к стуку топора. «Вишь, - бормотал он сквозь зубы, - слышите? слышите?» - «Да где?» Бирюк пожимал плечами. Мы спустились в овраг, ветер затих на мгновенье - мерные удары ясно достигли до моего слуха. Бирюк глянул на меня и качнул головой. Мы пошли далее по мокрому папоротнику и крапиве. Глухой и продолжительный гул раздался.
Повалил… - пробормотал Бирюк.
Между тем небо продолжало расчищаться; в лесу чуть-чуть светлело. Мы выбрались наконец из оврага. Подождите здесь», - шепнул мне лесник, нагнулся и, подняв ружье кверху, исчез между кустами. Я стал прислушиваться с напряжением. Сквозь постоянный шум ветра чудились мне невдалеке слабые звуки: топор осторожно стучал по сучьям, колеса скрипели, лошадь фыркала… «Куда? стой!» - загремел вдруг железный голос Бирюка. Другой голос закричал жалобно, по-заячьи… Началась борьба. «Вре-ешь, вре-ешь, - твердил, задыхаясь, Бирюк, - не уйдешь…» Я бросился в направлении шума и прибежал, спотыкаясь на каждом шагу, на место битвы. У срубленного дерева, на земле, копошился лесник; он держал под собою вора и закручивал ему кушаком руки на спину. Я подошел. Бирюк поднялся и поставил его на ноги. Я увидел мужика, мокрого, в лохмотьях, с длинной растрёпанной бородой. Дрянная лошадёнка, до половины закрытая угловатой рогожкой, стояла тут же вместе с тележным ходом. Лесник не говорил ни слова; мужик тоже молчал и только головой потряхивал.
Отпусти его, - шепнул я на ухо Бирюку, - я заплачу за дерево.
Бирюк молча взял лошадь за холку левой рукой; правой он держал вора за пояс: «Ну, поворачивайся, ворона!» - промолвил он сурово. «Топорик-то вон возьмите», - пробормотал мужик. «Зачем ему пропадать!» - сказал лесник и поднял топор. Мы отправились. Я шел позади… Дождик начал опять накрапывать и скоро полил ручьями. С трудом добрались мы до избы. Бирюк бросил пойманную лошадёнку посреди двора, ввёл мужика в комнату, ослабил узел кушака и посадил его в угол. Девочка, которая заснула было возле печки, вскочила и с молчаливым испугом стала глядеть на нас. Я сел на лавку.
Эк его, какой полил, - заметил лесник, - переждать придётся. Не хотите ли прилечь?
Спасибо.
Я бы его, для вашей милости, в чуланчик запер, - продолжал он, указывая на мужика - да вишь, засов…
Оставь его тут, не трогай, - перебил я Бирюка.
Мужик глянул на меня исподлобья. Я внутренне дал себе слово во что бы то ни стало освободить бедняка. Он сидел неподвижно на лавке. При свете фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие жёлтые брови, беспокойные глаза, худые члены… Девочка улеглась на полу у самых его ног и опять заснула. Бирюк сидел возле стола, опершись головою на руки. Кузнечик кричал в углу… дождик стучал по крыше и скользил по окнам; мы все молчали.
Чего тебе?
Отпусти.
Бирюк не отвечал.
Отпусти… с голодухи… отпусти.
Знаю я вас, - угрюмо возразил лесник, - ваша вся слобода такая - вор на воре.
Отпусти, - твердил мужик, - приказчик… разорены, во как… отпусти!
Разорены!.. Воровать никому не след.
Отпусти, Фома Кузьмич… не погуби. Ваш то, сам знаешь, заест, во как.
Бирюк отвернулся. Мужика подёргивало, словно лихорадка его колотила. Он встряхивал головой и дышал неровно.
Отпусти, - повторил он с унылым отчаяньем, - отпусти, ей-Богу, отпусти! Я заплачу, во как, ей-Богу. Ей-Богу, с голодухи… детки, пищат, сам знаешь. Круто, во как, приходится.
А ты все-таки воровать не ходи.
Лошаденку, - продолжал мужик, - лошадёнку то, хоть ее-то… один живот и есть… отпусти!
Говорят, нельзя. Я тоже человек подневольный: с меня взыщут. Вас баловать тоже не приходится.
Отпусти! Нужда, Фома Кузьмич, нужда, как есть того… отпусти!
Знаю я вас!
Да отпусти!
Э, да что с тобой толковать; сиди смирно, а то у меня, знаешь? Не видишь, что ли, барина?
Бедняк потупился… Бирюк зевнул и положил голову на стол. Дождик все не переставал. Я ждал, что будет.
Мужик внезапно выпрямился. Глаза у него загорелись, и на лице выступила краска. «Ну на, ешь, на, подавись, на, - начал он, прищурив глаза и опустив углы губ, - на, душегубец окаянный: пей христианскую кровь, пей…»
Лесник обернулся.
Тебе говорю, тебе, азиат, кровопийца, тебе!
Пьян ты, что ли, что ругаться вздумал? - заговорил с изумлением лесник. - С ума сошёл, что ли?
Пьян!.. не на твои ли деньги, душегубец окаянный, зверь, зверь, зверь!
Ах ты… да я тебя!..
А мне что? Все едино - пропадать; куда я без лошади пойду? Пришиби - один конец; что с голоду, что так - все едино. Пропадай все: жена, дети - околевай все… А до тебя, погоди, доберёмся!
Бирюк приподнялся.
Молчать! - загремел лесник и шагнул два раза.
Полно, полно, Фома, - закричали, - оставь его… Бог с ним.
Не стану я молчать, - продолжал несчастный. - Все едино - околевать-то. Душегубец ты, зверь, погибели на тебя нету… Да постой, недолго тебе царствовать! затянут тебе глотку, постой!
Бирюк схватил его за плечо… Я бросился на помощь мужику…
Не троньте, барин! - крикнул на меня лесник.
Я бы не побоялся его угрозы и уже протянул было руку; но, к крайнему моему изумлению, он одним поворотом сдёрнул с локтей мужика кушак, схватил его за шиворот, нахлобучил ему шапку на глаза, растворил дверь и вытолкнул его вон.
Убирайся к черту с своей лошадью, - закричал он ему вслед, - да смотри, в другой раз у меня!..
Он вернулся в избу и стал копаться в углу.
Ну, Бирюк, - промолвил я наконец, - удивил ты меня: ты, я вижу, славный малый.
Э, полноте, барин, - перебил он меня с досадой, - не извольте только сказывать. Да уж я лучше вас провожу, - прибавил он, - знать, дождика-то вам не переждать…
На дворе застучали колеса мужицкой телеги.
Вишь, поплёлся! - пробормотал он, - да я его!..
Через полчаса он простился со мной на опушке леса.