Д.С. Лихачев родился в Петербурге 15 (28) ноября 1906 г. Учился в лучшей классической гимназии Петербурга - гимназии К.И. Мая, в 1928 г. окончил Ленинградский университет одновременно по романо-германскому и славяно-русскому отделениям и написал две дипломные работы: "Шекспир в России в XVIII веке" и "Повести о патриархе Никоне". Там он прошел солидную школу у профессоров В.Е. Евгеньева-Максимова, приобщившего его к работе с рукописями, Д.И. Абрамовича, В.М. Жирмунского, В.Ф. Шишмарева, слушал лекции Б.М. Эйхенбаума, В.Л. Комаровича. Занимаясь в пушкинском семинаре профессора Л.В. Щербы, освоил методику "медленного чтения", из которой впоследствии выросли его идеи "конкретного литературоведения". Из философов, оказавших на него в то время влияние, Дмитрий Сергеевич выделял "идеалиста" С.А. Аскольдова. .

Талантливый студент, получивший превосходное образование, отнюдь не сразу смог обратиться к изучению той области русской литературы и культуры, которой он посвятил всю свою жизнь. Первые научные опыты Д.С. появились в печати особого рода, в журнале, издававшемся в Соловецком лагере особого назначения, куда 22-летний Лихачев был определен как «контрреволюционер» на пятилетний срок. В легендарном СЛОНе и продолжилось, как отмечал сам Д.С., его «образование», там русский интеллигент прошел суровую до жестокости школу жизни советского образца.

Изучая мир особой жизни, порожденной той экстремальной ситуацией, в которой оказались люди, Д.С. собрал в упомянутой статье интересные наблюдения о воровском арго. Прирожденные качества русского интеллигента и лагерный опыт позволили Дмитрию Сергеевичу противостоять обстоятельствам: "Человеческого достоинства стремился не ронять и перед начальством (лагерным, институтским и пр.) на брюхе не ползал" .

Свой путь в Академии наук Д.С. Лихачев начал в 1934 г. с должности "ученого корректора" Издательства АН СССР. В этом качестве он значится в академическом юбилейном собрании сочинений Пушкина, которое вышло в 1937 г. Как корректор Д.С. участвовал в подготовке к печати второго тома "Трудов Отдела древнерусской литературы" (1935) - издания, много значащего для развития отечественной медиевистики и снискавшего мировую известность во многом благодаря тому, что с одиннадцатого тома и до пятьдесят второго Д.С. Лихачев являлся (за редким исключением) его ответственным редактором. Здесь напечатан и ряд его важнейших трудов. Юбилейный пятидесятый том "Трудов" был посвящен его 90-летию.

Работа Д.С. Лихачева над подготовкой к печати курса лекций по древнерусской литературе академика А.С. Орлова в значительной мере определила его дальнейшую судьбу. Участие президента Академии наук А.П. Карпинского помогло Д.С. снять судимость и остаться в Ленинграде. Научную работу Д.С. начал в Отделе древнерусской литературы Пушкинского Дома в 1938 г., когда во главе его стояли А.С. Орлов и В.П. Адрианова-Перетц, с которой у Д.С. установились тесные научные и дружеские отношения. И хотя еще до поступления в Отдел у Д.С. уже имелись первые научные опыты, он тем не менее считал, что годы, проведенные в заключении, и до поступления в Отдел, были утрачены для науки: "У меня целиком пропало 10 лет жизни" (29 ноября 1962).

Как отмечал ученый, «первые свои статьи по вопросам русской культуры стал печатать в блокированном Ленинграде (статьи в "Звезде" и брошюра совместно с М.А. Тихановой "Оборона древнерусских городов")» (29 ноября 1962). Будучи еще литературным редактором, он принял участие в подготовке к печати посмертного издания труда академика А.А. Шахматова "Обозрение русских летописных сводов" (1937). Эта работа сыграла важную роль в формировании научных интересов Д.С. Лихачева, введя его в круг изучения летописания как одной из главнейших и труднейших комплексных проблем исследования древнерусской истории, литературы, культуры. И через десять лет Д.С. подготовил докторскую диссертацию по истории русского летописания, сокращенный вариант которой издан в виде книги "Русские летописи и их культурно-историческое значение" (1947).

Будучи последователем разработанных А.А. Шахматовым методов, он нашел свой путь в изучении летописания и впервые после академика М.И. Сухомлинова (1856) оценил летописи в целом как литературное и культурное явление. Более того - Д.С. Лихачев впервые рассмотрел всю историю русского летописания как историю литературного жанра, при этом постоянно изменявшегося в зависимости от историко-культурной ситуации.

Из занятий летописанием выросли книги: "Повесть временных лет" - издание древнерусского текста с переводом и комментарием (1950. Т. 1-2; в серии "Литературные памятники") и монографии "Национальное самосознание Древней Руси" (1945), "Новгород Великий" (1954; 2-е изд. 1959).

Уже в ранних работах Д.С. Лихачева раскрылось его научное дарование, уже тогда он поразил специалистов своей необычной трактовкой древнерусской литературы, и поэтому крупнейшие ученые отзывались о его работах как о чрезвычайно свежих по мысли. Нетрадиционность и новизна исследовательских подходов ученого к древнерусской литературе состояли в том, что он рассматривал древнерусскую литературу прежде всего как явление художественное, эстетическое, как органическую часть культуры в целом. Д.С. настойчиво искал пути для новых обобщений в области литературной медиевистики, привлекая к изучению литературных памятников данные истории и археологии, архитектуры и живописи, фольклора и этнографии. Появилась серия его монографий: "Культура Руси эпохи образования русского национального государства" (1946); "Культура русского народа X-XVII вв." (1961); "Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого" (1962).

Едва ли можно найти в мире другого такого русиста-медиевиста, который за свою жизнь выдвинул и разработал бы больше новых идей, чем Д.С. Лихачев. Поражаешься их неисчерпаемости и богатству его творческого мира. Ученый всегда изучал ключевые проблемы развития древнерусской литературы: ее возникновение, жанровая структура, место среди других славянских литератур, связь с литературой Византии.

Творчеству Д.С. Лихачева всегда была свойственна целостность, оно никогда не выглядело как некая сумма разнохарактерных новаций. Представление об исторической изменяемости всех явлений литературы, пронизывающее труды ученого, напрямую соединяет их с идеями исторической поэтики. Он легко перемещался по всему пространству семивековой истории древнерусской культуры, свободно оперируя материалом литературы в многообразии ее жанров и стилей.

Три капитальных труда Д.С. Лихачева: "Человек в литературе Древней Руси (1958; 2-изд. 1970), "Текстология. На материале русской литературы X-XVII вв." (1962; 2-е изд. 1983), "Поэтика древнерусской литературы" (1967; 2-е изд. 1971; и др. изд.), - вышедшие в пределах одного десятилетия, тесно между собой связаны, являя собой своего рода триптих.

Работа над одной книгой стимулировала творческую мысль, охватывавшую все новые и новые темы и проблемы, из которых вырастали дальнейшие замыслы. Так, в письме от 16 марта 1955 г. Д.С. развивал идею первого труда: «Надо к совещанию приготовить доклад - "Изображение людей в житийной литературе конца XIV-XV вв." Статья на эту тему связала бы в единую цепь мои статьи о людях в VIII т. ТрОДРЛ и в X т. ТрОДРЛ.

Если первый доклад являлся уже обобщающим этапом в задуманном труде, то второй стал программной заявкой, в которой формулировались основные принципы будущего фундаментального исследования. Как видим, Д.С. предполагал первоначально выдвинуть вопрос о значении текстологии в качестве перспективной темы для Международного совещания славяноведов в Белграде, предшествовавшем возобновлению проведения Международных съездов славистов.

Оба доклада Д.С. произнес уже через месяц - 23 и 25 апреля 1955 г. на Втором всесоюзном совещании по вопросам изучения древнерусской литературы, что свидетельствует и о том, с какой стремительностью и творческой интенсивностью работал ученый.

О том, насколько занимали Д.С. Лихачева в тот период вопросы, связанные с изучением истории текста в широком смысле, свидетельствуют изложенные им в частном письме взгляды на задачи журнала "Известия ОЛЯ", который "должен посвящать серьезные статьи состоянию изучения того или иного вопроса, дисциплины (напр., состояние палеографических исследований в СССР, изучение филиграней, изучение книгопечатания в Западной Европе и в России, изучение метрики, текстологических вопросов, изучение переводной русской литературы XI - XVII вв. и пр.)" (6 августа 1957 г.).

Внимание к человеку, его деятельности и изображению в литературе и искусстве органически свойственно научным интересам Д.С. Лихачева. Его монография "Человек в литературе Древней Руси» представляет собой совершенно новый тип исследования. В ней впервые изучено художественное видение человека в древнерусской литературе, а также описаны художественные методы и стили изображения, изменявшиеся в зависимости от исторической эпохи и жанра.

В книге анализируются стиль монументального историзма XI - XIII вв., стиль экспрессивно-эмоциональный XIV - XV вв., "идеализирующий автобиографизм" как официальный стиль XVI в., стиль барокко XVII в. и пр. Характерная черта теоретических построений Д.С. Лихачева - созданные им теории никогда не возносятся над знанием, не являются наложением на изучаемый предмет неких отвлеченных схем, но вытекают из знания, опирающегося на анализ источников: «Нельзя быть хорошим “древником”, не работая над рукописями» (10 марта 1950 г.). Выросшая из изучения конкретного историко-литературного материала концепция стилей древнерусской литературы служит теоретическим основанием для установления внутри эпохи средневековья определенных литературных периодов, не имевших ранее литературоведческих определений .

Д.С. Лихачев сделал важное научное открытие: он обнаружил, что перелом в изображении человека наступил вместе с кризисом средневекового способа описания человека, наступившего в начале XVII в. Литература впервые открывала для себя образ и тему «маленького человека»: «Человеческая личность эмансипировалась в России не только в одеждах конкистадоров и богатых авантюристов, не в пышных признаниях артистического дара художников эпохи Возрождения, а в "гуньке кабацкой", на последней ступени падения, в поисках смерти как освобождения от всех страданий. И это было великим предвозвестием гуманистического характера русской литературы XIX в. с ее темой ценности маленького человека, с ее сочувствием каждому, кто страдает и кто не нашел своего настоящего места в жизни» .

Благодаря таким открытиям, после таких исследований становится ясно, что изучение общих закономерностей развития всей русской литературы Нового времени невозможно без основательного изучения литературы древней.

Одна из ведущих тем научного творчества Д.С. - текстология. Ученый посвятил ей серию статей и книг, в создании которых огромную роль сыграл его собственный опыт: "Книгу о методах обращения с рукописями трудно писать на чужом материале, особенно если этот чужой материал обработан не единомышленником" (24 февраля 1963 г.). В целостном и систематизированном виде результаты многолетних текстологических изысканий Д.С. Лихачева нашли отражение в его капитальном труде "Текстология" (1962). В переработанном и дополненном виде она вышла в свет в 1983 г. вторым изданием.

Это новаторское исследование вызвало большой резонанс в научном мире, получило высокую оценку и международное признание. Но если книга "Человек в литературе Древней Руси" посвящена человеку как объекту литературного творчества, то в "Текстологии" человек выступает уже как субъект -- творец литературного процесса.

Восхождение от текста к человеку, стоящему за ним, -- так Д.С. Лихачев определяет направление текстологической работы: "Человек -- его интересы, психология, образование, склонности, идеология, а за человеком -- общество должны и в данном случае стоять в центре интересов текстолога" . Д.С. Лихачев призывает видеть в приемах работы книжников проявление их целенаправленной деятельности и отдавать поэтому предпочтение сознательным изменениям текста (идеологическим, художественным, психологическим, стилистическим и др.) перед показаниями механическими -- бессознательными случайными ошибками писцов.

Еще только начали поступать первые рецензии на вышедший труд, как Д.С. уже заканчивал свой очередной проект, увлекся новой Текстологией - краткой, на все случаи. Хоть в ней и будет 5 листов, но кое-что новое включу (она ведь и по новой литературе)" (июнь 1963). В конце следующего месяца труд был уже завершен.

Методические принципы, выработанные в результате текстологической практики, Д.С. Лихачев переносит на вопросы реставрации памятников искусства, архитектуры, садов и парков. Ученый считает необходимым подходить к каждому памятнику как к исторически изучаемому явлению, все этапы жизни которого в равной мере ценны .

Из всех своих специальных работ Д.С. особо выделял исследования по текстологии, считая их наиболее важными для науки. Результаты теоретической и практической деятельности ученого в области текстологии столь весомы, что уместно говорить о текстологической школе Д.С. Лихачева. Его "Текстология" стала настольной книгой и программой действий для многих исследователей литературы, истории и культуры не только Средневековья, но и Нового времени.

"Текстология" Д.С. Лихачева дала мощный толчок практической работе по изучению истории текста многих литературных памятников русского средневековья и их научной публикации. Правилом стало объединение в одном исследовании текста памятника, его текстологического анализа и литературоведческой интерпретации. Такое соединение характерно для серии монографических исследований-изданий памятников древнерусской литературы. Достигнуты значительные результаты в освоении все новых и новых малоизученных произведений и жанров, таких, например, как жития и хронографы.

Под руководством Д.С. Лихачева была завершена начатая еще В.П. Адриановой-Перетц разработка тщательно продуманной методики и правил издания средневековых текстов, принятая теперь и в серии "Литературные памятники". Многосторонние исследования и научные издания произведений древнерусской литературы легли в основу двенадцатитомного собрания "Памятников литературы Древней Руси" (1978 - 1994).

Принципы и приемы текстологического анализа нашли применение в языкознании, где сложилось лингвотекстологическое направление. Полученные с помощью текстологической методики данные позволяют обнаружить в тексте разновременные напластования языковых явлений, они служат надежным источником для исторической фонетики и грамматики, способствуют решению сложнейших проблем формирования древнерусского литературного языка. Основывающийся на концепции Д.С. Лихачева лингвотекстологический анализ имеет также значение для исторической лексикологии и лексикографии, изучения славяно-русских словарей средневековья разных типов.

Сфера применения методики текстологического исследования не ограничивается теперь литературоведением, источниковедением, языкознанием. Ее используют также фольклористы. В последние десятилетия происходит становление и музыкальной текстологии -- на материале певческих рукописей Древней Руси. Развитие ее имеет перспективное значение для изучения истории древнерусской музыкальной культуры. Текстологические наблюдения позволяют судить о жизни распева во времени, классифицировать варианты распева на один и тот же текст, разбираться в авторских и местных распевах-вариантах подобно тому, как поступают литературоведы, изучая историю текста памятника, его редакции и виды.

Сформулированные Д.С. Лихачевым принципиальные положения текстологических исследований могут быть применены при изучении истории текста и издании памятников античности, восточных и новых западноевропейских литератур. Его "Текстология" может послужить фундаментом для построения общей теории текстологии.

В заключении к книге "Человек в литературе Древней Руси" Д.С. назвал своих предшественников, много сделавших для изучения художественной сущности русской литературы XI-XVII вв. - таких, как Ф.И. Буслаев, А.С. Орлов, В.П. Адрианова-Перетц, Н.К. Гудзий, И.П. Еремин и др. Но только Дмитрию Сергеевичу удалось обобщить ценные наблюдения и создать целостную и убедительную научную концепцию, опирающуюся на его трактовку древнерусской литературы как особой эстетической системы. Д.С. предстает в этой книге и как историк культуры. «У меня в "Поэтике", - писал ученый, - задачи для исследователей. Впервые после знаменитой "Исторической поэтики" академика А.Н. Веселовского Д.С. Лихачев построил теоретическую "Поэтику древнерусской литературы" на основе исследования эстетических принципов и особенностей миросозерцания средневекового человека. Собственно говоря, работа Д.С. могла бы быть рассмотрена как продолжение исследований А.Н. Веселовского, хотя она построена на ином материале и других методологических основаниях.

Новаторство Д.С. Лихачева блестяще проявилось во многих его оригинальных предположениях. Ученый указывал в своих трудах, что ряд выдвинутых им гипотез требует дальнейшей разработки: «Ни один из вопросов, поднятых в этой книге, писал он в завершающем "Поэтику" абзаце, - не может считаться решенным окончательно. Задача данной книги - наметить пути изучения, а не закрыть их для движения ученой мысли. Чем больше споров вызовет эта книга, тем лучше. А о том, что спорить нужно, - дискутировать нет оснований, как нет оснований сомневаться и в том, что изучение древности должно вестись в интересах современности» .

Тремя книгами - "Человек в литературе Древней Руси", "Текстология", "Поэтика древнерусской литературы" - Д.С. Лихачев создал единый научный текст - о литературной культуре, ее постижении, основанном на знании источников и критике текста, и о человеке как центральном объекте художественного творчества.

Именно Д.С. Лихачев дал мощный толчок изучению "Слова о полку Игореве". В 1950 г. он писал: «Мне кажется, надо работать над "Словом о полку Игореве". Ведь о нем есть только популярные статьи и нет монографии. Я сам собираюсь работать над ним, но "Слово" заслуживает не одной монографии. Эта тема останется всегда нужной. У нас никто не пишет диссертации о "Слове". Почему? Ведь там всё неизучено!». Имея в виду скептический взгляд французского слависта А. Мазона на "Слово", Д.С. заметил: «В Мазоне виновата сама наша наука - это мы его породили отсутствием работ о "Слове"».

Тогда же Д.С. наметил темы и проблемы, которые были реализованы им в ближайшие десятилетия. Его перу принадлежит серия принципиально важных монографических исследований, многочисленных статей и научно-популярных изданий, посвященных "Слову о полку Игореве", в которых ученый раскрыл ранее неизвестные особенности великого памятника, наиболее полно и глубоко рассмотрел вопрос о связи "Слова" с культурой его времени. Острое и тонкое чувство слова и стиля сделали Дмитрия Сергеевича одним из лучших переводчиков "Слова". Он осуществил несколько научных переводов произведения (объяснительный, прозаический, ритмический), обладающих поэтическими достоинствами, как если бы их выполнил поэт.

Когда весной 1963 г. А.А. Зиминым была высказана скептическая точка зрения на подлинность и древность "Слова", Д.С. Лихачев, являясь принципиальным противником такого взгляда, считал, что для ведения серьезной дискуссии «его работу надо непременно напечатать, так как иначе будут говорить, что мы "зажимаем", "давим" и пр.». 27 июня того же года он писал, что от редактора журнала "Русская литература" «В.В. Тимофеевой получил выговор: "Полгода прошло, а Вы еще не разгромили Зимина". Я ответил: "И не можем, так как Зимина не печатают". Что же громить? Конечно, я буду корректен и не буду его ни в чем обвинять. Стиль ответа - тот же, что и в нашем красном сборнике. На совещании в Президиуме (если оно будет) буду настаивать на необходимости опубликовать всю работу Зимина». Но идеологические инстанции к советам Лихачева и его ближайших коллег не прислушались, публикацию исследования Зимина запретили. Такие действия властей ставили ученого в весьма затруднительное положение, ибо для дискуссии с Зиминым, в особенности на международном форуме, требовалось его обязательное присутствие.

Ученый стал инициатором и участником такого замечательного во многих отношениях проекта, как пятитомная «Энциклопедия "Слова о полку Игореве"» (1995), где, кстати, непредвзято освещена и история скептического взгляда на "Слово о полку Игореве".

Не только собственно научный, но и культурно-просветительный интерес имеет монография Д.С. Лихачева "Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси" (1975). Книгой «"Смеховой мир" Древней Руси» (1976), написанной в соавторстве с А.М. Панченко, Д.С. ввел новую тему в область исследования древнерусской литературы.

Принципиальная черта научного облика Д.С. Лихачева - современность его работ в самом широком смысле, благодаря которой миф о "неактуальности" медиевистики оказался развеянным. Он один из тех немногих ученых, которые спасли престижность изучения древнерусской литературы и культуры Древней Руси. Его труды показали, как древний предмет академических штудий не только анализируется в свете современной научной теории, но становится близким, полезным и понятным для нашего общества.

Д.С. всегда интересовался историей русского искусства, вопросами охраны и реставрации памятников культуры (одно время он как член Ученого совета принимал участие в работе Русского музея). Ярким выражением научной и общественной позиции стала его статья "Аллеи древних лип", напечатанная в газете "Ленинградская правда" (18 апреля 1972 г.) по поводу принятого тогда властями плана реконструкции Екатерининского парка в г. Пушкине, которым предполагалось восстановление регулярного парка в том виде, как он существовал в середине XVIII в. Д.С. вслед за И.Э. Грабарем полагал, что реставрация "на определенный момент в жизни памятника" его губит, на реставрацию он смотрел как на способ продлить жизнь памятника и сохранить в нем все самое ценное. Его идея состояла в том, чтобы бездумно не "реставрировать", то есть не вырубать старый парк, связанный с именами Пушкина, Анненского, Ахматовой, а продлить его жизнь. Вполне возможно, что в размышлениях над судьбой Царскосельского парка зародились идеи его будущей книги "Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей" (1982), впоследствии неоднократно переиздававшейся. История садово-парковых стилей, включаемая Д.С. в понятие "культура", рассматривается как проявление художественного сознания той или иной эпохи, а сад - как своеобразная форма синтеза разных искусств, развивающаяся параллельно с философией, поэзией, эстетическими формами быта.

Культурология, разрабатываемая Лихачевым в историческом и теоретических аспектах, основана на видении им русской литературы и культуры в тысячелетней истории, в которой он жил вместе с богатым наследием русского прошлого. Судьбу России он воспринимает с момента принятия ею христианства как часть истории Европы. Интегрированность русской культуры в европейскую обусловлена самим историческим выбором. Понятие Евразия - искусственный миф Нового времени. Для России значим культурный контекст, названный ученым Скандо-Византией. Из Византии, с юга Русь получила христианство и духовную культуру, с севера, из Скандинавии - государственность. Этот выбор определил обращение Древней Руси к Европе.

Жизнь и творчество Дмитрия Сергеевича Лихачева - целая эпоха в истории нашей науки, многие десятилетия он был ее лидером и патриархом. Ученый, известный филологам всего мира, труды которого имеются во всех научных библиотеках, Д.С. Лихачев являлся иностранным членом многих академий: Академий наук Австрии, Болгарии, Британской Королевской академии, Венгрии, Гёттингена (Германия), Итальянской, Сербской Академии наук и искусств, США, Матицы Сербской; почетным доктором университетов Софии, Оксфорда и Эдинбурга, Будапешта, Сиены, Торуни, Бордо, Карлова университета в Праге, Цюриха и др.

Блестящие достижения в науке, широкая международная известность, признание научных заслуг академиями и университетами многих стран мира - все это может создать представление о легкой и безоблачной судьбе ученого, о том, что жизненный и научный путь, пройденный им с момента поступления в Отдел древнерусской литературы в 1938 г. от младшего научного сотрудника до академика, был исключительно благополучным, беспрепятственным восхождением к вершинам научного Олимпа .

1

В статье рассматривается актуальная проблема духовно-нравственного кризиса подрастающего поколения в России и необходимость его нравственного оздоровления в условиях глобализации современного общества. Как один из способов развития духовности и нравственных ценностей у молодого поколения стало привлечение школьников к изучению творческого наследия Дмитрия Лихачева посредством их участия в конкурсе творческих работ. Тематика работ старшеклассников определялась эпиграфами из работ академика Лихачева, а содержание должно было соответствовать нравственно-эстетической проблематике. Победители и призеры конкурса стали участниками Форума старшеклассников, проходившего в рамках XIII Международных Лихачевских научных чтений – крупнейшей международной конференции. К участию было привлечено более 600 школьников из 52 регионов России и стран СНГ.

XIII Международные Лихачевские научные чтения

творческое наследие Дмитрия Лихачева

олимпиада по гуманитарным дисциплинам

форум старшеклассников

подрастающее поколение

воспитание ценностей у школьников

духовно-нравственный кризис

духовно-нравственные ценности и ориентиры

духовная культура

академик Дмитрий Сергеевич Лихачев

1. Баева Л.В. Ценности молодежи в глобализирующем обществе // Философия образования. – 2005. – № 1. – С.55-59.

2. Запесоцкий А.С. Дмитрий Лихачев – Великий русский культуролог. – СПб.: СПбГУП, 2007.

3. Запесоцкий А.С. Философия образования и проблемы современных реформ // Вопросы философии. – 2013. – № 1. – С.24-34.

4. Кон И.С. Диалектика развития современной молодежи. – М.: Прогресс, 2006.

5. Лихачев Д.С. Без доказательств. – М., 1996.

6. Лихачев Д.С. Заметки о русском. – СПб., 1998.

7. Лихачев Д.С. Письма о добром и прекрасном. – М., 1988.

8. Лихачев Д.С. Прошлое будущему. Статьи и очерки. – Л., 1985.

9. Ощепко А.С. Молодежь: проблемы и надежды. – Екатеринбург: Бек, 2010.

10. Прочаковская О.А. Жизненные ориентиры и нравственные приоритеты современной молодежи. – Саратов: Меди, 2007.

11. Рациональность и ценностно-духовные начала в науке и образовании. Круглый стол, 19 ноября 2008 г. – СПб.: СПбГУП, 2009.

12. Тощенко Ж.Т. Ценности молодежи и молодежная политика: как соединить их вместе? // Материалы XIII Международных Лихачевских научных чтений, 16-17 мая 2013 г. (URL: http://www.lihachev.ru/pic/site/files/lihcht/2013/Dokladi/ToshenkoZhT_plen_rus_izd.pdf - дата обращения: 9.09.2013)

Введение

Молодое поколение России вместе с большей частью населения зрелого возраста переживает в настоящее время глубокий ценностный и духовно-нравственный кризис, который фактически явился спутником глобализации и информатизации современного общества . Социологические исследования последних лет показывают, что масштаб духовно-нравственного кризиса российского общества, особенно подрастающего поколения, достиг критической черты.

Подтверждение сказанному можно найти как в многочисленных научных работах по аксиологическим проблемам современного российского общества и по проблемам формирования духовно-нравственного потенциала у подрастающего поколения (Абдульханова-Славская К.А., Баева Л.В., Бездухов В.П., Вершловский С.Г., Вершинина Л.В., Волченко Л.Б., Вшивцева Л.А., Григорьев Д.В., Горшкова В.В., Гуревич С.С., Запесоцкий А.С., Кефели И.Ф., Кон И.С., Конев В.А., Комисаренко С.С., Коломиец Г.Г., Лисовский В.Т., Марков А.П., Прочаковская О.А., Сагатовский В.Н., Селиванова Н.А., Скатов Н.Н., Титоренко А.И., Тонконогая Е.П., Тощенко Ж.Т. и др.), так и в диссертационных исследованиях по общей педагогике и теории воспитания (Акутина С.П. (2010), Бабурова И.В. (2009), Бандурина И.А. (2010), Баринова М.Г. (2011), Горбунова Е.В. (2011), Кохичко А.Н. (2011), Михайлюк А.Н. (2012), Платохина Н.А. (2011), Пупков С.В. (2010), Соловьева С.А. (2011), Шиховцова Н.Н. (2007) и др.) .

Этот факт подтверждают и результаты исследований, проведенных Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ) . Так, например, во многих отчетах особо подчеркивается, что в современных условиях рыночных отношений в России налицо утрата ориентации подрастающего поколения на развитие их внутреннего мира, при этом констатируется факт частичной утраты семьей воспитательных функций, способствующих духовно-нравственному формированию личности. Эти факты представляют сегодня уже опасную тенденцию.

Кроме этого, сегодня можно констатировать, что актуальной проблемой современной педагогики и теории воспитания стала и проблема выбора ориентиров для современной российской молодежи, кумирами которой, как правило, стали представители западных субкультур и бизнесмены. Герои, которым хотят подражать подростки - это, к сожалению, не ученые, писатели, художники и общественные деятели, а в основном попмузыканты, высокооплачиваемые футболисты и бизнесмены, реже современные политики. В данном контексте заметим, что не все представители из указанных групп кумиров молодежи представляют собой гармонично развитых людей, способных продуцировать в сознании молодежи вечные ценности и способные служить для них истинным ориентиром в жизни .

Все перечисленные выше проблемы, волнующие современных ученых - педагогов, социологов и философов, неоднократно рассматривались и на научных всероссийских и международных конференциях, организованных как Российской академией образования (РАО) , так и ведущими педагогическими университетами России .

В числе этих конференций особое место занимает ежегодный научный форум - «Международные Лихачевские научные чтения», проводимые уже более 20 лет в Санкт-Петербургском Гуманитарном университете профсоюзов .

В повестку дня Чтений по традиции включаются наиболее универсальные дискуссионные темы современности, связанные с противоречивыми тенденциями в развитии человеческого общества, процессами глобализации, ролью гуманитарной культуры и образования в современном мире, актуальными проблемами межконфессионального общения, толерантности, нравственности и т.д.

Среди этих тем в этом году на Чтениях особо остро звучала тема духовности современной молодежи, в рамках которой обсуждались такие вопросы, как:

Академик Ж.Т. Тощенко акцентировал внимание участников научной аудитории на проблеме кризиса ценностей молодежи, у большинства которой первые позиции занимают группа социально-биологических ценностей и ценности материально-экономической сферы (карьера, деньги, работа), уровень толерантности, терпимости в молодежной среде становится ниже, особенно это касается этнонациональных и конфессиональных отношений. По мнению академика, «травмированность сознания и поведения», когда цели недостижимы и не остается нравственных ориентиров, может стать причиной самоубийств подростков. Деформация ценностей, аномия, проблемы привели к тому, что ежегодно вследствие суицида погибает каждый 12-й подросток в возрасте 15-17 лет.

Таким образом, трудности духовного становления молодежи, связанные с социальной аномией, с нарушением преемственности ценностных установок, стали патологией современной социальной жизни. Большинство молодых людей стали более прагматичными и выбирают в качестве жизненной ценности культ денег. Избавиться от такой социальной аномии возможно лишь за счет привлечения творческой мощи культуры, морали, религии, традиций. Подытоживая все сказанное выше, можно утверждать, что ценности, ориентиры, установки, смыслы и ожидания - это жизненно необходимые составляющие полноценной жизни каждого человека, в том числе и молодого подрастающего поколения, переходящие из сферы идеальной в сферу реальную. И в современной действительности необходимо особое внимание уделять духовно-нравственному воспитанию молодого поколения - будущему страны.

Цель исследования

Как мы уже отмечали выше, в системе ценностей молодых людей духовность становится понятием отчужденным. Обесцениваются базовые понятия: «нравственность», «долг», «совесть», происходит подмена интереса к отечественной истории и культуре исключительным интересом к западным традициям и псевдо ценностям. В духовных исканиях молодого поколения как никогда важны опора на нравственные ценности и поиск источника духовно-нравственного роста личности.

Таким источником для многих российских школьников стало вовлечение их в исследовательскую деятельность по изучению творческого, духовного наследия академика Дмитрия Сергеевича Лихачева и их участие в Форуме старшеклассников России в рамках Международных Лихачевских научных чтений.

Форум старшеклассников России «Идеи Дмитрия Лихачева и современность» проводится с 2008 года и уже стал своеобразной платформой, позволяющей реализовать важнейшие цели и идеи духовно-нравственных и культурных ценностей в современном обществе для значительной части современной молодежи, приехавшей на Чтения. Основные цели Форума старшеклассников России уже традиционно определяются как продвижение идей Д.С. Лихачева в молодежной среде, выявление и поддержка талантливой молодежи посредством самого Форума и междисциплинарной олимпиады, конкурса творческих работ школьников «Идеи Д.С. Лихачева и современность», проводимых за несколько месяцев до начала Лихачевских чтений.

16-17 мая 2013 года в Санкт-Петербургском Гуманитарном университете профсоюзов прошли XIII Международные Лихачевские научные чтения - крупнейший международный форум, собравший свыше 1500 выдающихся российских и зарубежных ученых, общественных деятелей, лучших представителей учащейся молодежи и педагогической общественности.

Прошедшие, тринадцатые по счету Лихачевские чтения, были посвящены одной из ключевых проблем современности - диалогу культур , в контексте которой участниками обсуждались и перспективы развития национальных культур в условиях глобализации и актуальные вопросы, отражающие проблемы влияния средств массовой информации на формирование ценностей и смыслов, места экономики и права в контексте мирового культурного развития, социально-трудовых конфликтов на пространстве СНГ и другие.

Материал и методы исследования

В ходе работы Чтений и Лихачевского форума старшеклассников России школьники, обсуждая наряду с философами, социологами, культурологами, историками, филологами, юристами, искусствоведами ключевые проблемы современности, проявили лучшие качества современной образованной молодежи: эрудицию, начитанность, умение сформулировать, обосновать и отстоять собственную позицию. Активная жизненная позиция школьников по отношению к духовно-нравственным ценностям современного общества во многом была сформирована в ходе их участия в конкурсе творческих работ старшеклассников «Идеи Д.С. Лихачева и современность» и участию в междисциплинарной олимпиаде по комплексу предметов «Гуманитарные и социальные науки».

Старшеклассники России и стран ближнего зарубежья получили уникальную возможность соприкоснуться с личностью нашего выдающегося современника, обратиться к его научным трудам и публицистическим работам, творчески их осмыслить. Современное звучание идей научного, общественно-политического и литературного наследия Д.С. Лихачева получило развитие в 596 творческих работах конкурсантов из 52 регионов России и стран ближнего зарубежья. Традиционно, тематика цитат из работ академика Д.С. Лихачева, предлагаемых в качестве названия или эпиграфа к творческим работам старшеклассников, представляемых на конкурс, достаточно обширна и затрагивает широкий круг проблем современного российского общества.

Анализ современной педагогической практики показывает, что ключевая роль в духовно-нравственном сплочении общества отводится образованию. Именно в общеобразовательных школах наиболее системно и последовательно происходит духовно-нравственное развитие и воспитание личности. Воспитание личности должно быть ориентировано на достижение современного нравственного идеала, основанного на базовых национальных ценностях: патриотизме, гражданственности, справедливости, чести и достоинстве, уважении к духовным и культурным традициям многонационального народа Российской Федерации.

Победитель конкурса Е. Гуляйкина (г. Сердобск, Пензенская область) в своем сочинении «Актуальность идей Дмитрия Сергеевича Лихачева в современной России (анализ ежегодного Послания Президента РФ В.В. Путина в контексте культурологических идей Д.С. Лихачева)» показала, что современные политики понимают значимость тех проблем, на которые обращал внимание академик Д.С. Лихачев, осознают важность духовной составляющий жизни для государства и общества. Контент-анализ текста Послания Президента РФ, проведенный учащейся, наглядно доказал, что В.В. Путин и Д.С. Лихачев едины в желании видеть Россию процветающей и влиятельной страной, которая открыта для культурного диалога и которая бережно хранит свою историю и культурные традиции.

Дмитрий Сергеевич Лихачев придавал особое значение образованию подрастающего поколения. Так, в книге «Без доказательств» он писал: «Учиться нужно всегда. До конца жизни не только учили, но и учились все крупнейшие ученые. Перестань учиться - не сможешь и учить. Ибо знания все растут и умножаются» . Эту мысль Дмитрия Сергеевича творчески развили в своих сочинениях: О. Правилова (г. Чита, Забайкальский край), Т. Афанасьева (г. Самара), С. Линкевич (г. Ульяновск), В. Иванцов (п. Килемары, Республика Марий Эл), Д. Шкумат (г. Медынь, Калужская область).

Многие конкурсанты, среди которых: Е. Николенко (г. Губаха, Пермский край), В. Быкова (г. Усолье-Сибирское, Иркутская область), К. Маркин (г. Хабаровск), Т. Баранова (г. Когалым, Тюменская область) обратились к нравственно-этической проблематике, обозначив проблему бездуховности современного общества как одну из самых острых.

Школьники, опираясь на цитату Д.С. Лихачева из его произведения «Письма о добром» : «В чисто формальном отношении к учению, к товарищам и знакомым, к музыке, к искусству нет этой «духовной культуры». Это и есть «бездуховность» - жизнь механизма, ничего не чувствующего, неспособного любить, жертвовать собой, иметь нравственные и эстетические идеалы», в своих сочинениях также отметили и остроту духовно-нравственного кризиса среди своих сверстников.

Так, призер конкурса А. Кучина (г. Череповец) в своем сочинении показывает, насколько важно сохранить «живую душу», нужно искренне полюбить жизнь, своих друзей, родных, свою Родину, культурное и историческое наследие. Безразличие, черствость, нежелание понять что-либо, лень - все это пороки современного общества, от которых в своем творческом наследии пытался оградить молодежь академик Лихачев.

Участники конкурса в своих творческих работах не раз подчеркивали, что создание прочного идейно-нравственного фундамента России немыслимо без возвращения к духовно-нравственным идеалам, к безупречным нравственным авторитетам выдающихся мыслителей современности, к которым, бесспорно, принадлежит сам Дмитрий Сергеевич Лихачев.

Будущее России определяется не только духовно-нравственным здоровьем нации, но бережным сохранением и развитием его культурного, духовного наследия, исторических и культурных традиций, сохранения культурного достояния нашей многонациональной страны. Для общества в целом и для отдельной личности восприятие культурных ценностей лежит через историческую память, переосмысление прошлого. О значимости культуры в жизни и воспитании молодого поколения, необходимости изучения и сохранения культурного наследия рассуждали учащиеся: К. Филиппова (г. Новая Ладога, Ленинградская область), А. Садовников (г. Уфа), О. Поломошных (с. Тохой, Республика Бурятия), А. Мохова (г. Красноярск) и другие.

Творчески развив мысль Дмитрия Сергеевича о том, что «…русская культуросфера одна способна убедить каждого образованного человека в том, что он имеет дело с великой культурой, великой страной и великим народом. Для доказательства этого факта нам не требуется в качестве аргументов ни танковых армад, ни десятков тысяч боевых самолетов, ни ссылок на наши географические пространства и залежи природных ископаемых» . А призер конкурса А. Александрова (г. Петрозаводск), опираясь на работы Лихачева, в своей конкурсной работе рассуждает о том, что «культуросфера - это отдельная «атмосфера» человеческого бытия, огромное целостное явление, делающее людей, населяющих определенное пространство, не просто населением, а народом, нацией».

По глубокому убеждению Д.С. Лихачева «осознанная любовь к своему народу не соединима с ненавистью к другим» . Призер конкурса Н. Генкулова (г. Сыктывкар), опираясь на мысли академика, отвечает на вопросы: «Почему развитие патриотического мироощущения у подрастающего поколения стало проблемой?»; «Почему в поведении подростков все чаще прослеживаются черты бытового национализма?»; «Откуда приходит враждебность к людям других национальностей?». Эта участница с болью пишет об утрате национальных культурных черт, гуманистических ценностей и ориентиров, что приводит в настоящем к вспышкам национальной нетерпимости и национализму.

Духовное завещание академика молодому поколению - любить свой родной край, сохранять культурное и историческое наследие малых городов - легло в основу творческих работ школьников: В. Бартфельд (г. Калиниград), Д. Платоновой (п. Усть-Кинельский, Самарской области), Л. Пашковой (д. Юмбяшур, Удмуртская Республика), М. Травиной (п. Найстенъярви, Республика Карелия).

Больший интерес среди участников конкурса вызвали мысли академика, затрагивающие проблемы сохранения языковой культуры российского общества, бережного отношения к русскому языку, нормам письменной и устной речи. Данная проблематика рассматривалась в работах призеров и дипломантов конкурса. Так, например: С. Сметкиной (г. Ржев) было отмечено, что «язык в еще большей мере, чем одежда, свидетельствует о вкусе человека, о его отношении к окружающему миру, к самому себе…»; К. Цветковой (г. Ржев) - «Д.С. Лихачев о языке и речи как основе нравственности человека»; А. Садыковой (п. Озерный, Республика Татарстан) - «Речь, письменная или устная, характеризует человека в большей мере, чем даже внешность или умение себя держать…»; В. Кузнецова (г. Самара) - «Прошу тебя, пиши мне письма! В наш громкий век им нет цены…» (От письма к SMSке); В. Бугайчука (г. Североморск, Мурманская область) - «Ключ к пониманию русской национальной культуры».

Результаты исследования и их обсуждения

Все работы, из которых мы привели примеры, получили высокую оценку жюри конкурса, а их авторы - уникальную возможность выступить и донести основные положения своих исследований до сверстников - участников Лихачевского форума старшеклассников России. Им представилась возможность войти в президиум Форума, который возглавил председатель Общественного совета Санкт-Петербурга, директор Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор», профессор, народный артист России Н.В. Буров.

В своем вступительном слове к участникам форума Николай Витальевич отметил, что участники конкурса прикоснулись к наследию великого гуманиста современности Дмитрия Сергеевича Лихачева, чей жизненный и творческий путь явил пример открытости и глубокого уважения к национальной культуре и к культурам других народов. Н. Буров подчеркнул, что мы живем в мире, где растет взаимопроникновение культур, и процесс глобализации открывает новые возможности для укрепления связей между людьми различных национальностей. При всех позитивных аспектах, которые несет глобализация в науке, экономике, техническом прогрессе и распространении информации, нельзя не видеть и ее негативные последствия: она ударяет по базовым структурам национальных культур, подрывает национально-культурные традиции народов мира, часто пропагандирует и утверждает далеко не лучшие образцы духовной жизни. Духовно-культурное наследие нашего великого соотечественника должно стать для молодого поколения вдохновляющим свидетельством того, что будущее нашей страны немыслимо без возвращения к основополагающим ценностям русской культуры.

В ходе работы Лихачевского Форума школьники и учителя выступали с докладами, центральное место в которых занимали слова благодарности к наследию Дмитрия Сергеевича Лихачева, размышления о влиянии его научных трудов на формирование мировоззрения современной молодежи, ее нравственные установки и идеалы. Последовавшая за выступлениями старшеклассников дискуссия охватила широкий спектр вопросов: от размышлений о ценности жизни, уникальности человеческой личности, сущности культуры, социокультурной толерантности до роли учителя в становлении нравственных ценностей современной молодежи.

Заключение

Главной целью завершившегося Лихачевского Форума старшеклассников стало не столько награждение победителей и участников VII Всероссийского конкурса творческих работ старшеклассников «Идеи Д.С. Лихачева и современность» и междисциплинарной олимпиады по комплексу предметов «Гуманитарные и социальные науки» дипломами и денежными премиями, сколько раскрытие интеллектуального потенциала подрастающего поколения и приобщения молодежи к истинным ценностям жизни.

Следующий Форум старшеклассников, уже восьмой по счету, пройдет в 2014 году, но информация о предстоящем Конкурсе и олимпиаде, условия участия в них уже представлены на научном сайте «Площадь Лихачева» (http://www.lihachev.ru/konkurs/), который является порталом в огромный и богатый духовно-нравственный мир творческого наследия Дмитрия Лихачева.

Рецензенты:

Литвиненко М.В., д.п.н., доцент, зав.кафедрой дистанционных образовательных технологий ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет геодезии и картографии», г.Москва.

Марков А.П., д.п.н., доктор культурологии, Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профессоров, г.Санкт-Петерург.

Список диссертаций, защищенных по тематике «ценности, ценностное отношение, аксиологический подход» за последние десять лет можно найти на сайте (http://ww.verav.ru/biblio/distable.php/)

Проблемное поле XIII Международных Лихачевских научных чтений определялось темой «Диалог культур: ценности, смыслы, коммуникации». С информацией о Чтениях и с содержанием докладов участников можно познакомиться на сайте Университета и сайте «Площадь Лихачева» http://www.lihachev.ru/pic/site/files/lihcht/2013/Soderzhanie_end.pdf.

Библиографическая ссылка

Рыжова Н.И., Ефимова Е.П., Зинкевич Н.А. ТВОРЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ АКАДЕМИКА Д.С. ЛИХАЧЕВА КАК ОСНОВА ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННЫХ ШКОЛЬНИКОВ // Современные проблемы науки и образования. – 2013. – № 5.;
URL: http://science-education.ru/ru/article/view?id=10379 (дата обращения: 03.09.2019). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

Евсеев Алексей

Читателям хорошо знакомо творчество одного из крупнейших ученых-филологов России Д.С.Лихачева. Он был символом духовности, воплощением истинно русской гуманитарной культуры. Жизнь и творчество Дмитрия Сергеевича Лихачева – целая эпоха в истории нашей науки и культуры, многие десятилетия он был ее лидером и патриархом.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Д.С.Лихачев и русская культура

сочинение

«В культурной жизни нельзя уйти от памяти, как нельзя уйти от самого себя. Важно только то, что культура держит в памяти, было достойно ее».

Д.С.Лихачев

28 ноября 2006 года Дмитрию Сергеевичу Лихачеву исполнилось 100 лет. Многие его ровесники давно уже стали частью истории, но о нем до сих пор невозможно думать в прошедшем времени. Несколько лет прошло с его смерти, но стоит только увидеть на телеэкране его умное, тонкое лицо, услышать его спокойную, интеллигентную речь, как смерть перестает казаться всемогущей реальностью... Несколько десятилетий Дмитрий Сергеевич был для интеллигенции не просто одним из крупнейших ученых-филологов, но и символом духовности, воплощением истинно русской гуманитарной культуры. И нам было бы обидно, если бы мы, которым не посчастливилось жить, чувствуя себя современниками Лихачева, так и не узнали о нем ничего.

М. Виноградов писал: «Светлое имя академика Д.С. Лихачёва стало одним из символов XХ века. Вся долгая подвижническая жизнь этого удивительного человека была освящена деятельным служением высоким идеалам гуманизма, духовности, подлинного патриотизма и гражданственности».

Д.С. Лихачёв стоял у истоков исторических событий, связанных с рождением новой России, начавшихся после распада СССР. До последних дней своей большой жизни он, великий русский учёный, вёл активную общественную работу по формированию гражданского самосознания россиян.

Простые россияне писали Лихачёву о гибнущих церквях, о разрушении архитектурных памятников, об угрозах экологического характера, о бедственном положении провинциальных музеев и библиотек, писали с уверенностью: Лихачёв не отвернётся, поможет, добьётся, защитит.

Патриотизму Д.С. Лихачёва, истинного русского интеллигента, были чужды любые проявления национализма и самоизоляции. Изучая и проповедуя всё русское - язык, литературу, искусство, раскрывая их красоту и самобытность, он всегда рассматривал их в контексте и взаимосвязи с мировой культурой.

Незадолго до рождения Дмитрия Сергеевича Лихачева, Антон Павлович Чехов отправил своему брату-художнику длинное письмо о воспитанности, ее признаках и условиях. Закончил письмо словами: «Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля... Тут дорог каждый час...» Дмитрий Сергеевич провел так всю жизнь - и когда был «ученым корректором», и когда стал прославленным академиком. Какая-то особая, изысканная и вместе с тем очень простая интеллигентность, воспитанность, сквозившая в каждой черте, каждом слове, улыбке, жесте, прежде всего, поражали и пленяли в нем. Жизнь отдавалась служению высокой науке и культуре, изучению ее, защите — словом и делом. И это служение Родине не прошло незамеченным. Такого всемирного признания заслуг одного человека, пожалуй, никто не припомнит.

Д.С. Лихачев родился в Петербурге 15 (28) ноября 1906 года. Учился в лучшей классической гимназии Петербурга - гимназии К.И. Мая, в 1928 году окончил Ленинградский университет одновременно по романо-германскому и славяно-русскому отделениям и написал две дипломные работы: «Шекспир в России в XVIII веке» и «Повести о патриархе Никоне». Там он прошел солидную школу у профессоров В.Е. Евгеньева-Максимова, приобщившего его к работе с рукописями, Д.И. Абрамовича, В.М. Жирмунского, В.Ф. Шишмарева, слушал лекции Б.М. Эйхенбаума, В.Л. Комаровича. Занимаясь в пушкинском семинаре профессора Л.В. Щербы, освоил методику «медленного чтения», из которой впоследствии выросли его идеи «конкретного литературоведения». Из философов, оказавших на него в то время влияние, Дмитрий Сергеевич выделял «идеалиста» С.А. Аскольдова.

В 1928 году за участие в научном студенческом кружке Лихачев был арестован. Первые научные опыты Дмитрия Сергеевича появились в печати особого рода, в журнале, издававшемся в Соловецком лагере особого назначения, куда 22-летний Лихачев был определен как «контрреволюционер» на пятилетний срок. В легендарном СЛОНе и продолжилось, как отмечал сам Дмитрий Сергеевич, его «образование», там русский интеллигент прошел суровую до жестокости школу жизни советского образца. Изучая мир особой жизни, порожденной той экстремальной ситуацией, в которой оказались люди, Д.С. собрал в упомянутой статье интересные наблюдения о воровском арго. Прирожденные качества русского интеллигента и лагерный опыт позволили Дмитрию Сергеевичу противостоять обстоятельствам: «Человеческого достоинства стремился не ронять и перед начальством (лагерным, институтским и пр.) на брюхе не ползал».

В 1931-1932 гг. находился на строительстве Беломоро-Балтийского канала и был освобожден как «ударник Белбалтлага с правом проживания по всей территории СССР».

В 1934-1938 гг. Лихачев работал в Ленинградском отделении издательства АН СССР. Был приглашен на работу в отдел древнерусской литературы Пушкинского Дома, где прошел путь от младшего научного сотрудника до действительного члена Академии наук. В 1941 Лихачев защитил кандидатскую диссертацию «Новгородские летописные своды XII века».

В осажденном фашистами Ленинграде Лихачев в соавторстве с археологом М.А. Тиановой написал брошюру «Оборона древнерусских городов». В 1947 году Лихачев защитил докторскую диссертацию «Очерки по истории литературных форм летописания XI-XVI вв.».

Будучи еще литературным редактором, он принял участие в подготовке к печати посмертного издания труда академика А.А. Шахматова «Обозрение русских летописных сводов». Эта работа сыграла важную роль в формировании научных интересов Д.С. Лихачева, введя его в круг изучения летописания как одной из главнейших и труднейших комплексных проблем исследования древнерусской истории, литературы, культуры. И через десять лет Дмитрий Сергеевич подготовил докторскую диссертацию по истории русского летописания, сокращенный вариант которой издан в виде книги «Русские летописи и их культурно-историческое значение».

Будучи последователем разработанных А.А. Шахматовым методов, он нашел свой путь в изучении летописания и впервые после академика М.И. Сухомлинова оценил летописи в целом как литературное и культурное явление. Более того - Д.С. Лихачев впервые рассмотрел всю историю русского летописания как историю литературного жанра, при этом постоянно изменявшегося в зависимости от историко-культурной ситуации.

Из занятий летописанием выросли книги: ППовесть временных лет» - издание древнерусского текста с переводом и комментарием монографии «Национальное самосознание Древней Руси», «Новгород Великий».

Уже в ранних работах Д.С. Лихачева раскрылось его научное дарование, уже тогда он поразил специалистов своей необычной трактовкой древнерусской литературы, и поэтому крупнейшие ученые отзывались о его работах как о чрезвычайно свежих по мысли. Нетрадиционность и новизна исследовательских подходов ученого к древнерусской литературе состояли в том, что он рассматривал древнерусскую литературу, прежде всего, как явление художественное, эстетическое, как органическую часть культуры в целом. Д.С. Лихачев настойчиво искал пути для новых обобщений в области литературной медиевистики, привлекая к изучению литературных памятников данные истории и археологии, архитектуры и живописи, фольклора и этнографии. Появилась серия его монографий: «Культура Руси эпохи образования русского национального государства», «Культура русского народа X-XVII вв.», «Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого».

Едва ли можно найти в мире другого такого русиста-медиевиста, который за свою жизнь выдвинул и разработал бы больше новых идей, чем Д.С. Лихачев. Поражаешься их неисчерпаемости и богатству его творческого мира. Ученый всегда изучал ключевые проблемы развития древнерусской литературы: ее возникновение, жанровая структура, место среди других славянских литератур, связь с литературой Византии.

Творчеству Д.С. Лихачева всегда была свойственна целостность, оно никогда не выглядело как некая сумма разнохарактерных новаций. Представление об исторической изменяемости всех явлений литературы, пронизывающее труды ученого, напрямую соединяет их с идеями исторической поэтики. Он легко перемещался по всему пространству семивековой истории древнерусской культуры, свободно оперируя материалом литературы в многообразии ее жанров и стилей.

Три капитальных труда Д.С. Лихачева: «Человек в литературе Древней Руси» (1958; 2-изд. 1970), «Текстология. На материале русской литературы X-XVII вв.» (1962; 2-е изд. 1983), «Поэтика древнерусской литературы» (1967; 2-е изд. 1971; и др. изд.), - вышедшие в пределах одного десятилетия, тесно между собой связаны, являя собой своего рода триптих.

Именно Д.С. Лихачев дал мощный толчок изучению «Слова о полку Игореве». В 1950 году он писал: «Мне кажется, надо работать над «Словом о полку Игореве». Ведь о нем есть только популярные статьи и нет монографии. Я сам собираюсь работать над ним, но «Слово» заслуживает не одной монографии. Эта тема останется всегда нужной. У нас никто не пишет диссертации о «Слове». Почему? Ведь там всё не изучено!». Тогда же Д.С. Лихачев наметил темы и проблемы, которые были реализованы им в ближайшие десятилетия. Его перу принадлежит серия принципиально важных монографических исследований, многочисленных статей и научно-популярных изданий, посвященных «Слову о полку Игореве», в которых ученый раскрыл ранее неизвестные особенности великого памятника, наиболее полно и глубоко рассмотрел вопрос о связи «Слова» с культурой его времени. Острое и тонкое чувство слова и стиля сделали Дмитрия Сергеевича одним из лучших переводчиков «Слова». Он осуществил несколько научных переводов произведения (объяснительный, прозаический, ритмический), обладающих поэтическими достоинствами, как если бы их выполнил поэт.

Лихачев получил мировую известность как литературовед, историк культуры, текстолог, популяризатор науки, публицист. Его фундаментальное исследование «Слово о полку Игореве», многочисленные статьи и комментарии составили целый раздел отечественной филологии, переведены на десятки иностранных языков.

Дмитрий Сергеевич Лихачев умер 30 сентября 1999 года в Санкт-Петербурге, похоронен в Комарово (под Петербургом).

Культурология, разрабатываемая Лихачевым в историческом и теоретических аспектах, основана на видении им русской литературы и культуры в тысячелетней истории, в которой он жил вместе с богатым наследием русского прошлого. Судьбу России он воспринимает с момента принятия ею христианства как часть истории Европы. Интегрированность русской культуры в европейскую обусловлена самим историческим выбором. Понятие Евразия - искусственный миф Нового времени. Для России значим культурный контекст, названный ученым Скандо-Византией. Из Византии, с юга Русь получила христианство и духовную культуру, с севера, из Скандинавии - государственность. Этот выбор определил обращение Древней Руси к Европе.

В предисловии к своей последней книге «Раздумья о России» Д.С. Лихачёв писал: «Я не проповедую национализм, хотя и пишу с болью о родной для меня и любимой России. Я просто за нормальный взгляд на Россию в масштабах её истории».

Почётный гражданин Санкт-Петербурга Д.С. Лихачёв в самых различных обстоятельствах своей жизни и деятельности являлся образцом подлинной гражданственности. Он высоко ценил не только собственную свободу, включая свободу мысли, слова, творчества, но и свободу других людей, свободу общества.

Всегда безупречно корректный, выдержанный, внешне спокойный - воплощение образа петербургского интеллигента - Дмитрий Сергеевич становился твёрдым и непреклонным, отстаивая правое дело.

Так было, когда в руководстве страны возникла бредовая идея о повороте северных рек. Здравомыслящим людям с помощью Лихачёва удалось остановить эту гибельную работу, грозившую затопить веками обжитые земли, уничтожить бесценные творения народной архитектуры, создать экологическую катастрофу на огромных пространствах нашей страны.

Активно защищал Дмитрий Сергеевич от бездумной реконструкции и культурно-исторический ансамбль родного Ленинграда. Когда был разработан проект реконструкции Невского проспекта, предусматривающий перестройку ряда зданий и создание по всей длине проспекта наклонных витрин, Лихачёву и его единомышленникам с трудом удалось убедить городские власти отказаться от этой идеи.

Наследие Дмитрия Сергеевича Лихачёва огромно. За свою богатую творческую жизнь он написал более полутора тысяч работ. Д.С.Лихачёв искренне переживал за культуру России, состояние храмов, церквей, парков и садов…

Д.С.Лихачев как-то заметил: «Культура как растение: у нее не только ветви, но и корни. Чрезвычайно важно, чтобы рост начинался именно с корней».

А корни, как известно, - это малая Родина, её история, культура, быт, уклад, традиции. У каждого человека, безусловно, есть своя малая Родина, свой заветный и милый сердцу уголок, где человек родился, живёт и трудится. Но так ли много мы, подрастающее поколение, знаем о прошлом своего края, о родословной своих семей? Наверно, не каждый может этим похвастаться. А ведь, чтобы познать самих себя, уважать самих себя, надо знать свои истоки, знать прошлое родного края, гордиться своей причастностью к его истории.

«Любовь к родному краю, к родной культуре, к родному селу или городу, к родной речи начинается с малого - с любви к своей семье, к своему жилищу, к своей школе. Постепенно расширяясь, эта любовь к родному переходит в любовь к своей стране - к ее истории, ее прошлому и настоящему, а затем ко всему человечеству, к человеческой культуре», - писал Лихачев.

Простая истина: любовь к родному краю, знание его истории - основа духовной культуры и каждого из нас, и всего общества в целом. Дмитрий Сергеевич говорил, что за всю свою жизнь он хорошо знал только три города: Петербург, Петроград и Ленинград.

Д. С. Лихачев выдвинул особое понятие - «экология культуры», поставил задачу бережного сохранения человеком среды, созданной «культурой его предков и им самим». Этой заботе об экологии культуры в значительной мере посвящен цикл его статей, вошедших в книгу «Заметки о русском». К этой же проблематике Дмитрий Сергеевич неоднократно обращался в своих выступлениях по радио и телевидению; ряд его статей в газетах и журналах остро и нелицеприятно поднимал вопросы охраны памятников старины, их реставрации, уважительного отношения к истории отечественной культуры.

О необходимости знать и любить историю своей страны, ее культуру говорится во многих статьях Дмитрия Сергеевича, обращенных к молодежи. Этой теме посвящены в значительной своей части его книги «Земля родная» и «Письма о добром и прекрасном», специально адресованные молодому поколению. Огромен вклад Дмитрия Сергеевича в различные области научного знания - литературоведение, историю искусства, историю культуры, методологию науки. Но многое сделал Дмитрий Сергеевич для развития науки не только своими книгами и статьями. Значительна его преподавательская и научно-организационная деятельность. В 1946 - 1953 гг. Дмитрий Сергеевич преподавал на историческом факультете Ленинградского государственного университета, где вел спецкурсы - «История русского летописания», «Палеография», «История культуры древней Руси» и спецсеминар по источниковедению.

Он жил в жестокий век, когда попирались нравственные основы существования человека, однако стал «собирателем» и хранителем культурных традиций своего народа. Выдающийся русский ученый Дмитрий Сергеевич Лихачёв не только трудами своими, но и всей жизнью утверждал принципы культуры и нравственности.

Целенаправленно и последовательно великий гуманист приобщал современников к живительной и неистощимой сокровищнице отечественной культуры — от киевских и новгородских летописей, Андрея Рублёва и Епифания Премудрого до Александра Пушкина, Фёдора Достоевского, философов и писателей двадцатого века. Он всегда вставал на защиту ценнейших исторических памятников. Его деятельность была яркой, а слова убедительными, не только благодаря таланту литературоведа и публициста, но и вследствие его высокой позиции гражданина и человека.

Будучи поборником культурного единства человечества, он выдвинул идею создания своеобразного Интернационала интеллигенции, сформулировав «девять заповедей гуманизма», во многом перекликающихся с десятью христианскими заповедями.

В них он призывает культурную элиту:

1. не прибегать к убийству и не начинать войн;
2. не считать свой народ врагом других народов;
3. не красть и не присваивать себе плодов труда своего ближнего;
4. стремиться лишь к правде в науке и не использовать ее во вред кому бы то ни было или в целях собственного обогащения; уважать идеи и чувства других людей;
5. уважать своих родителей и предков, сохранять и уважать их культурное наследие;
6. бережно относиться к Природе как к своей матери и помощнице;
7. стремиться к тому, чтобы твой труд и идеи были плодом свободного человека, а не раба;
8. преклоняться перед жизнью во всех ее проявлениях и стремиться осуществить все воображаемое; быть всегда свободным, ибо люди рождаются свободными;
9. не создавать себе ни кумиров, ни вождей, ни судей, ибо наказание за это будет ужасным.

Как культуролог Д.С. Лихачев выступает последовательным противником всякого рода культурной исключительности и культурного изоляционизма, продолжая линию примирения традиций славянофильства и западничества, восходящую к Ф.М. Достоевскому и Н.А. Бердяеву, поборником культурного единства человечества при безусловном сохранении всех национальных своеобразий. Оригинальным вкладом ученого в общую культурологию стала предложенная им под влиянием В.И. Вернадского идея «гомосферы» (т.е. человеческой сферы) Земли, а также разработка основ новой научной дисциплины — экологии культуры.

Книга «Русская культура», вышедшая в свет уже после смерти Лихачева, снабжена более чем 150-ю иллюстрациями. Большинство иллюстраций отражают православную культуру России — это русские иконы, соборы, храмы, монастыри. По словам издателей, помещенные в этой книге работы Д.С. Лихачева раскрывают «природу национальной самобытности России, проявляющейся в канонах исконно русской эстетики, в православной религиозной практике».

Эта книга призвана помочь «каждому читателю обрести сознание причастности к великой русской культуре и ответственности за нее». «Книга Д.С. Лихачева «Русская культура», — по мнению ее издателей, — является итогом подвижнического пути ученого, отдавшего жизнь исследованию России». Это прощальный дар академика Лихачева всему народу России.

Открывается книга статьей «Культура и совесть». Эта работа занимает всего одну страницу и набрана курсивом. Учитывая это, ее можно считать пространным эпиграфом ко всей книге «Русская культура». Вот три отрывка из этой статьи.

«Если человек считает, что он свободен, означает ли это, что он может делать все, что ему угодно, Нет, конечно. И не потому, что кто-то извне воздвигает ему запреты, а потому, что поступки человека часто диктуются эгоистическими побуждениями. Последние же не совместимы со свободным принятием решения».

«Страж свободы человека — его совесть. Совесть освобождает человека от корыстных побуждений. Корысть и эгоизм внешне по отношению к человеку. Совесть и бескорыстие внутри человеческого духа. Поэтому поступок, совершенный по совести, — свободный поступок». «Среда действия совести не только бытовая, узкочеловеческая, но и среда научных исследований, художественного творчества, область веры, взаимоотношения человека с природой и культурным наследием. Культура и совесть необходимы друг другу. Культура расширяет и обогащает «пространство совести».

Следующая статья рассматриваемой книги называется «Культура как целостная среда». Начинается она словами: «Культура — это то, что в значительной мере оправдывает пред Богом существование народа и нации».

«Культура — это огромное целостное явление, которое делает людей, населяющих определенное пространство, из просто населения — народом, нацией. В понятие культуры должны входить и всегда входили религия, наука, образование, нравственные и моральные нормы поведения людей и государства».

«Культура — это святыни народа, святыни нации».

Следующая статья называется «Два русла русской культуры». Здесь ученый пишет о «двух направлениях русской культуры на всем протяжении ее существования — напряженные и постоянные размышления над судьбой России, над ее предназначением, постоянное противостояние духовных решений этого вопроса государственным».

«Предвещателем духовной судьбы России и русского народа, от которого в значительной мере пошли все другие идеи духовной предназначенности России, явился в первой половине XI века киевский митрополит Иларион. В своей речи «Слово о Законе Благодати» он попытался указать на роль России в мировой истории». «Нет сомнения, что духовное направление в развитии русской культуры получило значительные преимущества перед государственным».

Следующая статья называется «Три основы европейской культуры и русский исторический опыт». Здесь ученый продолжает свои историософские наблюдения над русской и европейской историей. Рассматривая положительные стороны культурного развития народов Европы и России, он в то же время замечает и отрицательные тенденции: «Зло, по моему убеждению, — это, прежде всего, отрицание добра, его отражение со знаком минус. Зло выполняет свою негативную миссию, атакуя наиболее характерные черты культуры, связанные с ее миссией, с ее идеей».

«Характерна одна деталь. Русский народ всегда отличался своим трудолюбием, и точнее, «земледельческим трудолюбием», хорошо организованным земледельческим бытом крестьянства. Земледельческий труд был свят.

И вот именно крестьянство и религиозность русского народа были усиленно уничтожаемы. Россия из «житницы Европы», как ее постоянно называли, стала «потребительницей чужого хлеба». Зло приобрело материализованные формы».

Следующая работа, помещенная в книге «Русская культура» — «Роль крещения Руси в истории культуры Отечества».

«Я думаю, — пишет Д.С. Лихачев, — что с крещения Руси вообще можно начинать историю русской культуры. Так же как и украинской и белорусской. Потому, что характерные черты русской, белорусской и украинской культуры — восточнославянской культуры Древней Руси — восходят к тому времени, когда христианство сменило собой язычество».

«Сергий Радонежский был проводником определенных целей и традиций: с Церковью связывалось единство Руси. Андрей Рублев пишет Троицу «в похвалу преподобному отцу Сергию» и — как сказано у Епифания — «дабы воззрением на Святую Троицу уничтожался страх розни мира сего».

Научное наследие Дмитрия Сергеевича Лихачева обширно и весьма многообразно. Непреходящая значимость Д.С. Лихачева для русской культуры связана с его личностью, соединившей высокую образованность, остроту, яркость и глубину исследовательского мышления с мощным общественным темпераментом, направленным на духовное преображение России. Как осветить существеннейшие черты этого выдающегося ученого, создателя огромного мира идей, крупного организатора науки и неутомимого деятеля во благо Отечества, чьи заслуги на этом поприще отмечены многими наградами. Он вложил в каждую статью всю свою «душу». Лихачёв надеялся, что это всё оценится по достоинству, так оно и произошло. Можно сказать, что он выполнил всё, что задумал. Его вклад в Русскую культуру не оценим.

Когда произносишь имя Д. С. Лихачева, то невольно хочется употребить слова высокого, торжественного «штиля» подвижник, патриот, праведник. И рядом с ними такие понятия, как «благородство», «мужество», «достоинство», «честь». Это великое счастье для народа - знать, что еще совсем недавно рядом с нами жил человек, которому в самые трудные времена не нужно пересматривать жизненные принципы, потому что принцип-то у него одни: Россия - великая страна с необычайно богатым культурным наследием и жить в такой стране - это значит бескорыстно отдавать ей свой ум, знания, талант.

Блестящие достижения в науке, широкая международная известность, признание научных заслуг академиями и университетами многих стран мира - все это может создать представление о легкой и безоблачной судьбе ученого, о том, что жизненный и научный путь, пройденный им с момента поступления в Отдел древнерусской литературы в 1938 году от младшего научного сотрудника до академика, был исключительно благополучным, беспрепятственным восхождением к вершинам научного Олимпа.

Жизнь и творчество Дмитрия Сергеевича Лихачева - целая эпоха в истории нашей науки, многие десятилетия он был ее лидером и патриархом. Ученый, известный филологам всего мира, труды которого имеются во всех научных библиотеках, Д.С. Лихачев являлся иностранным членом многих академий: Академий наук Австрии, Болгарии, Британской Королевской академии, Венгрии, Гёттингена (Германия), Итальянской, Сербской Академии наук и искусств, США, Матицы Сербской; почетным доктором университетов Софии, Оксфорда и Эдинбурга, Будапешта, Сиены, Торуни, Бордо, Карлова университета в Праге, Цюриха и др.

Литература

1. Лихачев Д.С. Прошлое - будущему: статьи и очерки. [Текст]/Д.С.Лихачев. - Л.: Наука, 1985.

2. Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X-XVII веков: Эпохи и стили. [Текст]/Д.С.Лихачев.- Л., Наука. 1973.

3. Лихачев Д С. Изображение людей в летописи XII-XIII веков // Труды Отдела древнерусской литературы. [Текст]/Д.С.Лихачев. - М.; Л., 1954. Т. 10.

4. Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси. [Текст]/Д.С.Лихачев. - М.: Наука, 1970.

5. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. [Текст]/Д.С.Лихачев. - Л., 1967.

6. Лихачёв Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. [Текст]/Д.С.Лихачев. - Л.,1985.

7.Лихачёв Д.С. «Раздумья о России», [Текст]/Д.С.Лихачев. - Логос, М.: 2006.

8. Лихачёв Д.С. «Воспоминания». [Текст]/Д.С.Лихачев. - Вагриус, 2007.

9. Лихачёв Д.С. «Русская культура». [Текст]/Д.С.Лихачев. - М.: Искусство, 2000

Дмитрий Сергеевич Лихачёв (1906-1999) — советский и российский филолог, культуролог, искусствовед, академик РАН (АН СССР до 1991 года). Председатель правления Российского (Советского до 1991 года) фонда культуры (1986—1993). Автор фундаментальных трудов, посвящённых истории русской литературы (главным образом древнерусской) и русской культуры. Ниже размещена его заметка "О науке и ненауке". Текст приводится по изданию: Лихачев Д. Заметки о русском. — М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2014.

О науке и ненауке

Научная работа - это рост растения: сперва она ближе к почве (к материалу, к источникам), затем она поднимается до обобщений. Так с каждой работой в отдельности и так с общим путем ученого: до широких («широколиственных») обобщений он имеет право подниматься только в зрелые и пожилые годы. Мы не должны забывать, что за широкой листвой скрывается прочный ствол источников, работы над источниками. Составитель известного словаря английского языка доктор Самюэль Джонсон утверждал: «Знание бывает двух видов. Мы либо знаем предмет сами, либо знаем, где можно найти о нем сведения». Это изречение имело в английском высшем образовании огромную роль, ибо было признано, что в жизни самое необходимое знание (при наличии хороших библиотек) — второе. Поэтому экзаменационные испытания в Англии проводятся часто в библиотеках с открытым доступом к книгам.

Проверяется в письменном виде: 1) насколько хорошо учащийся умеет пользоваться литературой, справочниками, словарями; 2) насколько логично он рассуждает, доказывая свою мысль; 3) насколько хорошо он умеет излагать мысль письменно. Все англичане умеют хорошо писать письма. В стремлении проявить ученость и проницательность ученые-искусствоведы и палеографы часто преувеличивают и перенапрягают свои возможности точных атрибуций и датировок. Это выражается, например, в «точном» определении района, из которого происходит икона, не учитывающем то обстоятельство, что иконописцы постоянно переезжали из одного места в другое. Выражается это и в «точном» определении времени, к которому относится тот или иной почерк. «Первая четверть такого-то века» или «последняя четверть такого-то века». Как будто бы писец не мог работать 50 лет и более, не приноравливая свой почерк к тому или иному вступившему в моду почерку. Или как будто писец не мог учиться у старика, да еще где-либо в захолустье.

Однако точность «определений», иногда с точностью до десятилетия, придает «вес» ученому в глазах окружающих. Мне вспоминается, как мой школьный товарищ Сережа Эйнерлинг (правнук известного издателя «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина) показал мне в самом начале 20-х годов выменянные им документы Соляной конторы XVIII века. В эти документы завертывались селедки на рынке. Они были получены им из «списанных» залежей петроградских архивов. Торговцы охотно меняли эти документы на обычную газетную бумагу — фунт на фунт. Наменял этих документов и я (тем более что жили мы на казенной квартире Первой государственной типографии — теперь «Печатный Двор», и всякой бумаги для обменов у нас было много). Меня очень интересовала красота почерков: у каждого писца — свой почерк. Были почерки суховатые, свойственные XVIII веку, а были и очень размашистые — точь-в-точь XVII век. Документы в большинстве случаев имели даты.

Когда я занимался в университете палеографией у академика Е.Ф. Карского, я принес ему часть документов и он объяснил мне наличие архаичных почерков на датированных документах середины XVIII века: документы были из городов Русского Севера. Туда «культура» доходила медленно, учителями писцов могли быть старики. А не будь дат у документов? Современные «эрудированные» палеографы непременно определили бы их «концом XVII века» или чем-то вроде этого. Разве что догадались бы проверить водяные знаки... А разве с иконами не могло быть того же самого? Сам я пишу уже лет семьдесят. За это время мой почерк менялся: стал менее разборчивым — сказывается возраст, но отнюдь не эпоха. Хотя и в Новое время почерки меняются по времени.

Академик А. С. Орлов сохранял некоторые старые начертания букв, типичные для XIX века: буква «т», например. В создании различных искусствоведческих псевдотеорий и обобщений огромную роль играет суетность исследователей: стремление «сказать свое слово», дать свое определение, название, скрыв, однако, свою зависимость от предшественников или «неприятных» им современников. Иногда искусствоведы (и литературоведы тоже) не ссылаются на своих современников, чтобы отделиться от них по соображениям группового характера или из простой человеческой неприязни. В недавно вышедшей книге лучшего нашего знатока древнерусского искусства — Г. К. Вагнера — «Канон и стиль в древнерусском искусстве» (М., 1987) есть глава «Постановка проблемы», где с замечательной объективностью и нейтральностью анализируются взгляды на стили в древнерусском искусстве различных ученых начиная с XIX века. В ней ничего не говорится о личных взаимоотношениях между искусствоведами, но, зная эти взаимоотношения, следует пожалеть — как много проигрывает теория от внетеоретических эмоций и эгоизма исследователей, стремящихся к «самоутверждению» или к умалению значения своих современников.

Кстати, существует несколько упрощенных способов создания «новых» подходов и методов в гуманитарных науках. Один из них, самый распространенный, — это объявить необходимость комплексности. Отсюда в педагогике родился в 20-е годы нелепый комплексный метод в преподавании. Комплексные подходы время от времени появлялись в искусствоведении, в литературоведении, в различных вспомогательных дисциплинах. Что скажешь против необходимости «комплексности»? А впечатление — новой игрушки в руках у ученых.

Вторичность в науке. Вторичность — явление, захлестывающее разные стороны культуры. Наука, и в частности литературоведение, также подвержена этому явлению. Ученые часто создают новые гипотезы не на основании «сырого» материала, а видоизменяя старые, уже бывшие в употреблении гипотезы и теории, со всеми приводимыми в них фактами. Это еще лучшая форма вторичности. Хуже, когда ученый пытается поставить себя выше науки и начинает, как милиционер, регулировать движение: этот прав, тот не прав, такому-то следует подправиться, а этому — не заходить слишком далеко. Раздает похвалы и шлепки, кого-то милостиво поощряет и пр. Такая вторичность особенно плоха тем, что создает ученому ложный (к счастью, недолговечный) авторитет. Всякий, кто берет в руки палку, начинает внушать невольный страх — как бы от него не попало.

Ко вторичности в науке приближается по чисто внешнему сходству историографический подход. Но историография, если она настоящая, — это не вторичная наука. Историограф науки изучает тоже сырой материал и может прийти к интересным выводам. Впрочем, и историографии в широкой мере грозит вторичность. Вторичность — вроде соединительной ткани. Она грозит разрастанием и вытеснением живых, «работающих» клеток. Блаженный Августин: «Я знаю, что это такое, только до той поры, пока меня не спросят — что же это такое!» Ученый не обязательно должен всегда отвечать на вопросы, но он безусловно должен их правильно ставить. Иногда заслуга правильной постановки вопросов может оказаться даже более важной, чем нечеткий ответ. Человек не обладает истиной, но неутомимо ее ищет. Яркое научное воображение позволяет ученому в первую очередь не столько предлагать решения, сколько выдвигать все новые и новые проблемы. Наука растет не только накоплениями утверждений, но и накоплением их опровержений.

В. И. Вернадский, известный всему миру своими научными обобщениями, писал: «Настоящей научной работой кажется опыт, анализ, измерение, новый факт, — а не обобщение». Правда, рядом он зачеркивает эту мысль, отрицает ее всеобщность, но все-таки... (Страницы автобиографии В. И. Вернадского. М., 1981, с. 286). В письмах из Америки и Канады В.И. Вернадский поражается «роскошью университетского образования», «широтой возможностей научной работы» и малыми результатами. 6 августа 1913 года он пишет из Торонто: «Крупных талантливых личностей мало. Берется всё организацией, средствами; многочисленностью работников. То, что нам показывал вчера Николь, — детский лепет, о котором странно рассуждать серьезно...» Николь — канадский ученый, профессор Кингстонского университета. Похоже, что мы вступили в тот же период развития науки, всегда берем многочисленностью, а не талантом больших в науке личностей. В 20-е годы академик Стеклов не хотел давать вакансии академика для С. Ф. Платонова и сказал между прочим: «Науки делятся на естественные и противоестественные». С.Ф. Платонов нашелся и ответил: «Науки делятся на общественные и антиобщественные».

Гёте принадлежит высказывание: «Призрак не видят вдвоем». Эта мысль может быть распространена и на одновременность создания какой-либо сложной теории двумя людьми. Однако бывают случаи, когда какое-либо открытие как бы назревает, состояние науки «позволяет» его сделать. Одновременность открытий в науке и в технике (а может быть, и стилистических и идейных решений в искусстве). В 1825 году Янош Болаи получил письмо от своего отца, предупреждавшего своего сына о необходимости скорее опубликовать свою геометрическую теорию, ибо «надо признать, что некоторые вещи имеют, так сказать, свою эпоху, в коей их в разных местах находят одновременно». В самом деле, в феврале 1826 года Н.И. Лобачевский представил доклад, в котором содержалась аналогичная теория, с новым решением проблемы V постулата Эвклида о параллельных прямых. Историки науки должны заняться специальным изучением одновременности некоторых открытий разными людьми (Попов и Маркони и пр.). В общем плане истории культуры это крайне важно.

А по поводу Лобачевского я бы прибавил еще следующее. Часто открытия делаются играя, в качестве шутливого, веселого предположения. Как кажется, Лобачевский первоначально не придавал особенно серьезного значения своему открытию. В искусстве (особенно в живописи) многое шло от эпатирования, озорства, шутки. Когда я спросил Б.В. Томашевского, правильно ли описал историю литературоведческого формализма Виктор Эрлих в своей книге на этот сюжет, Б.В. Томашевский ответил мне: «Он не заметил, что мы вначале просто хулиганили». В науке знакомое должно идти перед незнакомым. Запредельное торможение. Хирург Лев Моисеевич Дулькин рассказал мне о том, как совершенно постороннее и часто пустое явление отвлекает от главного. Профессор читал лекцию. Во время лекции ассистент вносит непонятный стеклянный экран и ставит его перед аудиторией. Потом входит снова и начинает по нему бить. Кончает и уходит. Профессор обращается к одному студенту, потом к другому, к третьему и т. д., спрашивает: «О чем я только что говорил?» Никто не знает. Глупость (экран, битье по нему) целиком отвлекла студентов от лекции. То же и в научной работе: глупые склоки, «проработки» и прочее могут целиком парализовать работу научного учреждения.

Мне неоднократно в своих выступлениях приходилось писать и говорить, что доступ к архивным материалам должен быть более открытым, свободным. Научная работа (особенно текстологическая) требует использования по той или иной теме всех рукописных источников (об этом я пишу и в двух изданиях своей книги «Текстология»). У нас же все чаще в архивохранилищах решают — эту рукопись выдать, а эту — не выдавать, и решение это зачастую произвольно. Особенно надо приучать пользоваться первоисточниками научную молодежь — а она-то все чаще оказывается стеснена в читальных залах рукописных отделов. Рукописные книги и рукописи надо выдавать почаще — от этого зависит, кстати сказать, и их сохранность. Исследователь контролирует состояние рукописей, контролирует архивиста, проверяя, так ли он «опознал» рукопись. Я мог бы привести десятки примеров, когда рукописи считались «пропавшими» в результате того, что они подолгу не попадали в руки исследователю и не отождествлялись.

Доступность источника — и рукописного документа, и книги, и редких журналов или старых газет — кардинальная проблема, от которой зависит развитие гуманитарной науки. Преграждение доступа к источникам ведет к застою, принуждая исследователя топтаться на площадке одних и тех же фактов, повторять банальности, и в конце концов отделяет его от науки. Не должно быть никаких закрытых фондов — ни архивных, ни библиотечных. Как достичь такого положения — этот вопрос должен быть обсужден широкой научной общественностью, а не решаться в ведомственных кабинетах. Свобода доступа к животворным культурным ценностям — наше общее право, право всех и каждого, и обязанность библиотек и архивов — обеспечить осуществление этого права на деле. Прослыть эрудитом проще всего, зная немного, но именно то, чего не знают другие.

Если бы мне пришлось издавать журнал (литературоведческий или культурологический), я бы сделал в нем три главных раздела: 1) статьи (обязательно краткие, сжатые — без фразеологических штампов и излишеств; в целом — не больше полулиста); 2) рецензии (отдел открывался бы общим обзором книг, вышедших за определенный промежуток времени: можно за год по темам, и состоял бы в основном в подробных разборах книг); 3) заметки и поправки (типа тех, что дает И.Г. Ямпольский в «Вопросах литературы»); это внесло бы дисциплину и чувство ответственности в авторский труд, подтянуло бы авторов.

Д.А. Гольдгаммер. Самовнушение при научных исследованиях (журнал «Научное слово», 1905, кн. X, с. 5-22). Очень интересная статья. На многих примерах она показывает давно известный факт: как результаты наблюдений и экспериментов подгоняются под выводы. Но важно в ней и ново то, что эта «подгонка» совершается часто бессознательно. Исследователь так убежден в заранее составленных им выводах, что во всем видит их подтверждение и действительно не видит ничего, что им противоречит. Хотя автор ограничивается «точными» науками, но в еще большей мере это касается ведь и гуманитарных дисциплин. В литературоведческой текстологии — это сплошь да рядом. Достаточно посмотреть работы по текстологии «Задонщины»: вариант хуже, — значит, он вторичный, вариант лучше, — значит, исправили предшествующее чтение, которое было хуже. Уже совсем не уследишь за «самовнушением» в более широких обобщениях, когда необходимо охарактеризовать особенности творчества того или иного автора.

Но самовнушение распространяется не только на творцов, но и на читателей, на зрителей, слушателей. И тут оно играет иногда положительную роль. Репутация автора или художника заставляет внимательнее относиться к их творчеству: читать, смотреть, слушать. А читатель, зритель и слушатель должны быть «искательны», внимательны, вдумчивы, особенно если это касается «трудных» творцов: Пастернака, Мандельштама, постимпрессионистов, сложных композиторов. Иногда читателю, зрителю, слушателю кажется в результате самовнушения, что он понимает. Ну и пусть кажется! В конце концов поймет или отбросит. Но без периода пытливых поисков всем трем не обойтись. Если все трое хотят совершенствовать свое познание искусства. Увеличение знаний о явлении ведет иногда к уменьшению его понимания.

В литературоведении вместо исследований все больше развиваются «наднаучные» работы: «ученый» больше всего толкует о том, кто прав, кто нет, кто на правильном пути, а кто скосил с него и пр. В инквизиции была должность «квалификатора». Квалификатор определял — что есть ересь и что ересью не является. В нау ке квалификаторы ужасны. Их много в литературоведении. Ларошфуко: «Человек всегда имеет в себе достаточно мужества, чтобы перенести несчастия других». Добавим: а ученый — неудачи чужого эксперимента или его фактическую ошибку. Б. А. Романов сказал про одного историка, увеличивавшего список своих работ обилием рецензий: «Он расплевывает свои рецензии направо и налево». Там, где нет аргументов, там есть мнения. В одной из своих рецензий Б. А. Ларин написал: «Самой сильной частью книги приходится признать ее оглавление — попытку систематизации вопросов, — разработка же их (т. е. вся книга. — Д. Л.) поверхностна и примитивна». Убийственно точно.

В начале 30-х годов, в пору «перестройки» Академии наук кто-то (не назову фамилии) читал доклад о Пушкине в Большом конференц-зале главного здания Академии наук в Ленинграде. По окончании доклада, когда все расходились, в толпе у дверей Е.В. Тарле воздел руки кверху и произнес: «Я, конечно, понимаю, что это Академия наук, но в зале все же были люди с высшим образованием». Вчера читался доклад по советской литературе в Отделении литературы и языка. Я не выдержал и ушел, а знакомым сказал: «Мы-то ко всему привыкли, но стыдно было стенографисток». Ньютон открыл закон земного тяготения, но он не строил гипотез — что это такое, чем объясняется и т. п. Ньютон об этом декларативно заявил: он сказал, что не строит гипотез о том, чего не знает. И этим он не затормозил развития науки (со слов академика В. И. Смирнова. 15.IV.1971 г.).

Прогресс — это в значительной мере дифференциация и специализация внутри некоторого «организма». Прогресс в науке — это тоже дифференциация, специализация, усложнение изучаемых вопросов, появление все новых и новых проблем. Количество поднимающихся в науке вопросов значительно обгоняет количество ответов. Следовательно, наука, позволяющая пользоваться силами природы (в широком смысле), одновременно увеличивает количество тайн бытия. Одно из самых больших удовольствий для автора — выход его книги или статьи. Но... удовольствие это падает с выходом каждой следующей книги: вторая книга — уже половина восторга от первой, третья — треть, четвертая — четверть и т. д. Чтобы сохранить это удовольствие, надо, чтобы труды были новыми, не повторялись — были как бы каждый раз «первыми». Книга должна быть «неожиданностью» — и для читателя, и для самого автора

Недостаточно быть рыбой, чтобы стать хорошим ихтиологом: это выражение можно применить к одной старой фольклористке из деревни, считавшей себя высшим авторитетом в делах народного творчества. Раздраженный пустыми социологизированиями одного литературоведа, В.А. Десницкий сказал: «Из этого Пушкину штанов не сошьешь». Резерфорд сказал: «Научная истина проходит три стадии своего признания: сперва говорят — „это абсурд“, потом — „в этом что-то есть“ и, наконец, «это давно известно!». Вся соль здесь в том, что каждое из этих суждений Резерфорд называет «признанием»! «Инверсионная система» в науке: доказательная система строится для той или иной концепции. Соответственно подбираются документы и т. д. С. Б. Веселовский писал: «Никакое глубокомыслие и никакое остроумие не могут возместить незнания фактов» (Исследования по истории опричнины. 1963, с. 11).

В. А. Десницкий (бывший семинарист) называл сотрудников Пушкинского Дома, обладающих учеными степенями, «рясофорными». Барабанный бой эрудиции: имена, названия, цитаты, библиографические сноски — нужные и ненужные. Выражение Изоргиной: «заботливые эрудиты». Анатоль Франс: «Наука непогрешима, но ученые часто ошибаются». Из «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина. Один из параграфов Устава «О нестеснении градоначальников законами» гласит: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя». Напрасно думают, что это не относится к науке. «Где, хотел бы я знать, тот тяжеловес, который в состоянии вбить в семь-восемь страничек... историю и теорию, обзоры и методы» (из статьи Марлена Кораллова). «М. А. Лифшиц по праву таланта и авторитета занял в искусствоведении милицейский пост, чтобы регулировать движение. Но поток не повернул вспять, а стал просто обходить постового...» (М. Кораллов).

«Избирательное мышление» — бедствие в науке. Ученый, согласно этому избирательному мышлению, выбирает для себя только то, что подходит для его концепции. Ученый не должен становиться пленником своих концепций. Суеверия порождаются неполным знанием, полуобразованностью. Полуобразованные люди наиболее опасны для науки: они «всё знают». А.С. Пушкин в «Наброске статьи о русской литературе»: «Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости». Сорные идеи растут особенно быстро. «Престижные публикации» ученых: 1) для увеличения числа работ (списка работ); 2) для участия в том или ином сборнике, где появление имени ученого само по себе почетно; 3) для участия в каком-либо большом научном споре («присоединение к спору» — «и я имею в этом свое мнение»); 4) для того чтобы войти в историографию вопроса (особенно часты статьи этого рода в спорах о датировках документа); 5) для того чтобы напомнить о себе в каком-либо солидном журнале; 6) для того чтобы выказать свою эрудицию. И т. д. Все эти публикации засоряют науку.

Искусственное раздувание объемов статей: 1) путем подробного и ненужного в ряде случаев изложения историографии вопроса; 2) путем искусственного увеличения библиографических сносок, включения в сноски работ, имеющих малое отношение к изучаемой проблеме; 3) путем подробного изложения пути, которым автор дошел до того или иного вывода. И т. д. Шаблон в темах научных статей: 1) статья ставит себе целью показать ограниченность той или иной концепции; 2) дополнить аргументацию по тому или иному вопросу; 3) внести историографическую поправку; 4) пересмотреть дату создания того или иного произведения, поддержав уже высказанную точку зрения, особенно если она принадлежит влиятельному ученому. И пр. Все это часто простая наукообразность, но которую трудно выявить. Известность и репутация ученого — совершенно различные явления.

Десять самооправданий плагиатора. Как оправдывается плагиат в научных работах. Во-первых, отмечу, что на плагиат решается прежде всего начальник, а не подчиненный или уж равный у равного. А оправдания следующие: 1) он (жертва) работает по моим идеям; 2) мы с ним (жертвой) работали вместе (вместе — часто означает разговор, подсказку и пр.); 3) я его (жертвы) руководитель; 4) весь институт или вся лаборатория работает, утверждает плагиатор, по «моим» идеям, по «моей» методике и пр. (а к чему, вообще говоря, сводится тогда роль научного руководителя учреждения — на то он и руководитель); 5) заимствование — общее место в науке, всем известное положение, банальность, не стоящая какой-либо сноски, отсылки и пр. Кто же этого положения не знает? 6) я на него и сослался (а сослался на второстепенное положение или в очень общей форме, не дающей читателю понять — что же взято у жертвы); 7) а он сам списал это положение у такого-то (в расчете, что проверять не станут, — особенно если ссылка сделана без точного указания источника); 8) а у меня другое (перефразировка, создание нового термина для того же понятия); 9) а у меня совсем другой материал (если материала много, положение оправдывается другими примерами, этот способ действует особенно легко); 10) положить идею молодого ученого в основу коллективного труда, возглавляемого «заслуженными именами». Вообще — бороться с индивидуальными трудами и стремиться создавать труды коллективные.

Способов обойти совесть бесконечно много. Но результат один: в науке не появляются новые крупные имена, наука хиреет, появляются «тайные труды» — тайные, чтобы не овладели ими бесталанные «организаторы науки». Наука часто мстит скептикам. Когда Вольтеру сказали, что высоко в Альпах нашли рыбий костяк, он презрительно спросил, не завтракал ли там постящийся монах. К. Честертон: «Во времена Вольтера люди не знали, какое следующее чудо удастся им разоблачить. В наши дни мы не знаем, какое следующее чудо нам придется проглотить» (из книги Честертона о Франциске Ассизском). Полузнайство в науке ужасно. Считается, что в науке могут хорошо руководить плохие ученые. Они берутся из полузнаек, ставятся в директора и заведующие и обычно направляют науку по узким тропам мелкого техницизма, которые ведут к быстрому и мимолетному успеху (или к полным провалам, когда такие полузнайки стремятся к авантюризму в науке).

Никогда нельзя полагаться на сведения одного рода, на одну аргументацию. Это хорошо может быть продемонстрировано на следующем «математическом» анекдоте. С математиком посоветовались: как обезопасить себя от появления террориста с бомбой в самолете? Ответ математика: «Возить с собой бомбу в портфеле, так как по теории вероятностей очень мало шансов на то, чтобы в самолете одновременно оказались две бомбы». Еще один вид суетности в науке: стремиться обладать «изысканными знаниями». Это возможно, и такого рода снобизм продолжает существовать, хотя и реже, чем в предшествующие столетия. Длинный язык — признак короткого ума. Самое легкодостижимое и одно из главных достоинств научного доклада (доклада как такового) — краткость. Малый прогресс в большом деле важнее большого прогресса в малом (а может быть, я не прав?). Ошибка, признанная вовремя, — не ошибка. В научном коллективе необходимы не директивы и распоряжения, а сотрудничество. И главная задача руководителя — достичь этого сотрудничества.

«Ответственный работник» — этот «термин» обычно понимается в смысле «важный», «высокопоставленный начальник», а надо понимать точно согласно значению самих слов: работник, ответственный за свои поступки, за свои распоряжения и поступки. Он не поднят над своими поступками, а подчинен им, подчинен своим обязанностям, наказуем за всякую неправду, этим работником сделанную. С ответственного работника больший спрос, чем с обычного работника. «Ответственный работник» противопоставлен обычному, а не «безответственному» работнику, ибо последний вообще не работник. Всякий работник отвечает за свою работу. Работа и работник составляют некое единство. Это особенно ясно в научном труде: ученый — это его труды, открытия. В этом он в той или иной степени бессмертен. Хорошая работа не просто сделана хорошим работником, но она сама создает хорошего работника. Работа и работник плотно связаны двухсторонней связью. Какая утонченная месть, какое злое издевательство: хвалить человека за то, в чем он явно не проявился!

Все книги автора: Лихачев Д. (35)

Лихачев Д. Развитие русской литературы X-XVII веков

ВВЕДЕНИЕ

В данной работе я стремлюсь дать некоторые обобщения для построения будущей теоретической истории русской литературы Х-XVII вв.
Термин «теоретическая история» может вызвать возражения. Могут предположить, что все остальные истории литератур тем самым как бы объявляются «нетеоретическими». Поэтому мне нужно определить свое отношение к традиционным историям различных литератур.
Само собой разумеется, что не может быть истории литературы без теоретических обобщений. Даже само отсутствие обобщений есть в каком-то отношении обобщение - выражение своего отношения к литературному процессу. Обобщением являются и периодизация, и расположение материала по главам, и отнесение произведений к тому или иному периоду или жанру, и последовательность расположения материала, и самый отбор материала (авторов, произведений и пр.), и многое другое, без чего невозможны любые курсы, учебники и истории литератур.
Однако изложение авторами своего понимания процесса развития или просто течения литературы соединяется в традиционных историях литератур с пересказом общеизвестного фактического материала, с сообщением элементарных сведений, касающихся авторов и их произведений. Такое соединение того и другого нужно в учебных целях, нужно в целях популяризации литературы и литературоведения, нужно для тех, кто хотел бы пополнить свои знания, понять авторов и произведения в исторической перспективе. Традиционные истории литературы необходимы и всегда останутся необходимыми.
Цель теоретической истории другая. У читателя предполагается некоторый необходимый минимум знаний, сведений и некоторая начитанность в древней русской литературе. Исследуется лишь характер процесса, его движущие силы, причины возникновения тех или иных явлений, особенности историко-литературного движения данной страны сравнительно с движением других литератур.
Все семь веков древней русской литературы долгое время представлялись в слабо расчлененном виде. Хронология многих произведений не была установлена, особенности отдельных периодов не были выявлены. Поэтому очень часто древнерусские литературные произведения охотнее рассматривались в общих курсах древней русской литературы по жанрам, чем в хронологическом порядке.
Решительный переход к историческому рассмотрению древней русской литературы стал возможен тогда, когда успехи в изучении истории русского летописания позволили уточнить не только датировки летописей и летописных сводов, но и хронологию заключенных в них многих и многих литературных произведений. История летописания расставила отчетливые хронологические вехи.
Вот почему инициатива В. П. Адриановой-Перетц, широко включившей в историю русской литературы XI-XVII вв. русское летописание, оказалась очень плодотворной для исторического рассмотрения всего обширного семивекового литературного материала. Первые тома тринадцатитомной «Истории русской литературы», выпущенные в 1940-1948 гг., и их своеобразный предварительный конспект в первом томе учебника по истории русской литературы под общей редакцией В. А. Десницкого (М., 1941) (оба эти издания одушевлялись теоретической мыслью В. П. Адриановой-Перетц) были, по существу, первыми историями русской литературы, в которых исторический принцип оказался проведен последовательно и глубоко.
Почему же необходимо возвращаться к вопросу об историческом смысле отдельных эпох в истории русской литературы X-XVII вв.?
Как это ни странно, в истории русской литературы XI- XVII вв. яснее предстают перед нами отличия друг от друга мелких периодов, чем своеобразие и значение целых эпох.
Так, например, относительно отчетливо выступают перед нами особенности XII первой четверти XIII в. сравнительно с особенностями литературы Киевской Руси- XI в.; особенности второй половины XVI в. сравнительно с первой; особенности отдельных десятилетий XVII в.
И т. д. В целом понятен и смысл перемен, происходивших в пределах десятилетий и полувековий, но характер и смысл литературных явлений, присущих более крупным периодам, выявлен гораздо менее отчетливо, и значение этих периодов не уточнено. Не случайно, что в отношении их приняты обычно не литературные характеристики, а чисто исторические.
Подходы к определению изменений в пределах десятилетий и в пределах нескольких веков принципиально различны. В первом случае на передний план выступает зависимость историко-литературных изменений от исторических событий, во втором-зависимость литературы от особенностей исторического развития в целом. Для определения первых различий необходимо наблюдение над единичными явлениями литературы, для определения вторых - широкие обобщения огромного материала и суммирование их в характеристиках эпох, основанных в значительной мере на чувстве стиля - стиля эпохи. Как бы ни были трудны определения эпох сравнительно с определением коротких периодов, их необходимо сделать даже и для того, чтобы выяснить исторический смысл изменений на коротких дистанциях.
В данной работе рассматривается историко-литературный смысл четырех эпох в их целом: эпохи стиля монументального историзма (X-XIII вв.), Предвозрождения (XIV-XV вв.), эпохи второго монументализма (XVI в.) и века перехода к литературе нового времени (XVII в.).
Выделенной оказалась только проблема барокко. Почему? * Это будет объяснено в соответствующих главах, но уже сейчас необходимо сказать, что, исследуя процесс, нельзя слепо следовать этому процессу и располагать весь материал в строго хронологическом порядке. Иногда корни нового явления уходят глубоко в прошлое, и тогда исследователь должен возвращаться назад. Гораздо чаще явление, ярко проявившееся в определенное время, в дальнейшем остается, как бы «застревает» в литературе и продолжает в ней жить и претерпевать различные изменения. Это связано с тем, что история культуры есть не только история изменений, но и история накопления ценностей, остающихся живыми и действенными элементами культуры в последующем развитии. Так, например, поэзия Пушкина - это не только явление той эпохи, в которую она создавалась, завершение прошлого, но и явление нашего времени, нашей культуры. То же мы можем сказать и о всех произведениях древней русской литературы-в той мере, в какой они читаются и участвуют в культурной жизни современности или являются следствием предшествующего развития.
Явления культуры не имеют строгих хронологических границ.
Построение теоретической истории русской литературы требует усовершенствования самой методики исследования литературы как некоего макрообъекта. Выработка этой методики - дело будущего.
Для изучения макрообъектов в физике в последнее время создана статистическая физика. Как известно, Норберт Винер считал статистическую физику наиболее важной из наук, более важной даже, чем теория относительности или квантовая теория.
История литературы, которая должна описать эпохи и периоды, имеет дело с миллионами фактов и явлений.
Она обращается не к микрообъектам, а к целым ансамблям микрообъектов. Изучение истории отдельных микрообъектов и макрообъектов - различно. Чтобы выяснить историю макрообъектов, надо пожертвовать детальностью информации об истории каждого объекта в отдельности.
Подобно статистической физике, теоретическое, «статистическое литературоведение» будущего должно решать задачу макрохарактеристики, минуя слишком детальные описания. В теоретической истории литературы должна быть выработана методика «приближенных описаний».
Литература каждого периода - это система отдельных произведений с сильным взаимодействием и с сильным воздействием традиции. Это делает изучение ее как целого особенно сложной.
Методика «статистического литературоведения» еще не создана (разумеется, «статистическое литературоведение» следует понимать не в примитивном смысле простого использования в литературоведении статистических сведении и приближенного вычисления), и поэтому в данной книге поневоле приходится иметь дело с весьма обобщенными явлениями: давать характеристику только самых крупных эпох в развитии русской литературы X-XVII вв.
Между древней русской литературой и новой существует решительное различие в темпах и типе развития.
Давно уже было обращено внимание на то, что средневековые литературы развиваются медленнее, чем литературы нового времени. Одна из причин состоит в том что писатели и читатели не стремятся к новому как к таковому.
Новое для них не является само по себе некоторой ценностью, как это типично для XIX и XX вв. Писатели и читатеди нового времени ищут новизны - новизны идей, тем, способов выражения и т. д. Произведение новой литературы воспринимается его читателями во времени. Для читателя нового времени далеко не безразлично - когда создано произведение: в каком веке и в каком году, при каких обстоятельствах. Для читателя современной нам, новой литературы ценность произведения возрастает, если оно появилось только что, является новинкой. Это отношение, к новинкам поддерживается в новое время критикой, журналами и средствами современной быстрой информации, а также модой.
Если придерживаться распространенного деления эпох - на эпохи привычки и эпохи моды, то Древняя Русь безусловно принадлежит к эпохам привычки.
В самом деле, в средние века историческое отношение к литературе отсутствует: произведение существует само по себе, независимо от того, когда оно создано. Для средневекового читателя имеет по преимуществу значение, чему посвящено произведение и кем оно создано: какое положение занимал или занимает автор в первую очередь, насколько он авторитетен в церковном и государственном отношении. Поэтому все произведения располагаются как бы на одной плоскости - старые и новые. «Современная литература» для каждого времени в средние века - это то, что читается сейчас, старое и новое, переводное и оригинальное. Поэтому отправной точкой движения литературы вперед служат не только что появившиеся, «последние» произведения, а вся сумма литературных произведений, наличествующих в читательском обиходе. Литература не уходит вперед от самой себя-она растет, как растут плоды, питаясь соками всей уже существующей в читательском обиходе литературы. Новые редакции старых произведений участвуют в этом росте.
«Неподвижность» способов изображения соответствует вере в неподвижность и неизменяемость мира. Создание нового свидетельствовало бы о несовершенстве мира. Задача автора состоит в том, чтобы выявить в мире вечное, неизменяемое. В казуальных связях для средневекового автора просвечивает иной план, более глубокий и неизменяющийся. Художественный метод нового времени, при котором автор стремится к наглядности, конкретности и к индивидуальному, требует обновления художественных средств, их «индивидуализации». Абстрагирующий же метод средневековья, стремящийся извлечь общее, убрать индивидуальное и конкретное, не требует обновления и довольствуется общим, бывшим всегда.
Принято говорить, что средневековая литература традиционна. Под традиционностью подразумевают приверженность к старым формам и старым идеям. Но для средневековья, как я уже сказал, вообще не существует «старого» и «нового». Здесь дело в другом: в приверженности средневековой литературы к литературному этикету, к стремлению облекать содержание в приличествующие данному содержанию формы, своеобразная церемониальность литературы.
Вот почему в средние века движение вперед совершается в недрах каждого жанра в отдельности. Жанр житий развивается и вместе, и отдельно от жанра летописей, жанры ораторских произведений развиваются и вместе, и отдельно от житий и т. д. Поэтому одни жанры опережают развитие других, имеют в своем развитии индивидуальные отличия от других.
Все это необходимо учитывать при рассмотрении исторического значения тех или иных литературных эпох. Своеобразны не только результаты развития, но и самые «законы развития», они также развиваются и меняются по мере изменения самой действительности. Нет «вечных» правил и законов, по которым развитие совершается.
Только изучая движение литературы, мы можем понять и ее национальное своеобразие.
Национальное своеобразие литературы состоит не только в неких постоянных признаках содержания и формы, отличающих ее от других национальных литератур, в неких неизменных идеях, настроениях, эмоциональном строе или моральных качествах, сопутствующих всем произведениям этой литературы.
Национальный характер - это и особенности исторического пути литературы, особенности ее развивающегося взаимоотношения с действительностью, особенности меня[юще]гося положения литературы в обществе - ее общест[вен]ной «позиции» и той роли, которую она играет в жизни [---]дества. Следовательно, для определения национального [сво]еобразия литературы важны не только постоянные, не[изм]еняемые моменты, ее общая характеристика как едино[------]oro, но и самый характер развития, характер отношений, в которые вступает литература,- не только черты, присущие литературе как таковой, но и положение ее в культуре страны, ее взаимоотношение со всеми другими сферами человеческой деятельности. Отличительные особенности исторического пути литературы многое объясняют в ее национальном своеобразии и сами являются частью этого своеобразия.
Итак, черты национального своеобразия следует искать в гораздо более широком плане, чем это принято.
Обычно черты национального своеобразия служат оценивающими и «взвешивающими» литературу моментами.
Но, выявляя происхождение и объясняя черты своеобразий, мы не можем уже подвергать их отвлеченной оценке.
Всякая черта имеет точный смысл в своем происхождении и в своей функции, а потому не может служить материалом для абстрактного, отвлеченного суждения о достоинстве литературы. Детерминированность этих черт исключает их из сферы общих оценок и отвлеченного морализирования.
Конкретные научные оценки в истории литературы невозможны там, где недостаточно выявлены происхождение, обусловленность и функции фактов, их связь с остальным миром, где в той или иной мере предполагается индетерминированность, где факты абсолютизируются и изымаются из исторического процесса и исторического объяснения.
Русская литература - часть русской истории. Она отражает русскую действительность, но и составляет одну из ее важнейших сторон. Без русской литературы невозможно представить себе русскую историю и, уж конечно, русскую культуру.
И вот на что следует при этом обратить особое внимание. Человеческая история едина. Путь каждого народа «в своем идеале» сходен с путями других народов. Он подчинен общим законам развития человеческого общества. Это положение - одно из самых существенных завоеваний марксизма.
Историк культуры не может пройти мимо стройной и простой концепции закономерности развития мировой культуры, изложенной Н. И. Конрадом в его книге «Запад и Восток» и в статье «Об эпохе Возрождения». Согласно
{1} Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1966, Изд. 2-е. М., 1972.
{2} Конрад Н. И. Об эпохе Возрождения // Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирной литературы. М., 1967.
этой концепции, прочно связавшей развитие мировой культуры с учением о смене исторических формаций, народы, полностью прошедшие через этапы рабовладельческой формации и феодализма, имели культуру своей античности, относящуюся к рабовладельческому периоду, культуру своего средневековья, связанную с феодализмом, и эпоху Возрождения, возникшую с появлением в феодальную эпоху первых ростков капитализма. Появление культур античности, средневековья и Возрождения является, таким образом, не исторической случайностью, а исторической закономерностью, явлением «нормального» развития народов. Существенно, что каждый из этих этапов культурного развития имеет свои крупные культурные завоевания, и нет никаких оснований неравно расценивать их, принижать одни и выдвигать значение других. Отнесение тех или иных эпох к Возрождению не является актом их оценки.
Вот что, например, пишет Н. И. Конрад о культуре средневековья в Европе: «Марксистская историческая наука показывает, что переход от рабовладельческой формации к феодализму в то историческое время имел глубоко прогрессивное значение. Это обстоятельство заставляет отнестись к «средним векам» иначе, чем относились к ним гуманисты. Отношение это было, как известно, отрицательным. Гуманисты видели в средних веках „время темноты и невежества", из которого, как им казалось, могло вывести человечество обращение к лучезарной „древности". Мы же не можем не видеть в наступлении „средних веков" шаг вперед, а не назад. Парфенон, храмы Эллоры и Аджанты - великие создания человеческого гения, но не менее великими созданиями человеческого гения являются и Миланский собор, Альгамбра, храм Хорюдзи в Японии»*.
Идея наличия Возрождения в той или иной стране, в том или ином веке высказывалась в науке неоднократно.
Писали о Возрождении в Грузии, Армении, Малой Азии, у южных и западных славян, у венгров и пр. Принципиально важная сторона концепции Н. И. Конрада, почему-то не принимающаяся во внимание его критиками, состоит в том, что мировое Возрождение является лишь частью более широкой картины мирового исторического процесса, в которой занимают свое место мировая античность и мировое средневековье. Античность, средневековье и Возрождение являются единой цепью культурных типов, связанной не только со сменой формаций, но и с законами развития культуры, при которых Возрождение наступает как обращение к античности, перекидывая мост к древности через промежуточный культурный тип - средневековье.
Разумеется, далеко не все народы имели у себя каждый из трех этапов в развитии культуры. Не все народы прошли, например, через рабовладельческую формацию или через все этапы феодализма. Народами, которые полностью прошли через этапы рабовладельческого строя и феодализма, Н. И. Конрад считает греков, итальянцев, персов, индийцев, китайцев . При этом Н. И. Конрад утверждает, что даже у этих народов культурные явления античности, средневековья и Возрождения имеют свои специфические черты в каждом отдельном случае. Говоря о китайском и среднеазиатском Возрождении, Н. И. Конрад подчеркивает: «Разумеется, ни в коем случае нельзя полностью отождествлять все эти явления. Если условно именовать их „возрождением", то и „танское возрождение", и „среднеазиатское возрождение" имеют свои глубоко специфические черты, отличающие их друг от друга и каждое из них от „европейского возрождения". Но вправе ли мы видеть только эти отличия, не обращая внимания на сходства, тем более что эти сходства лежат в историческом существе явлений?» .
Единство мирового развития культуры выражается, в частности, в том, что народы в случае пропуска у себя того или иного «закономерного» этапа развития культуры могут ускоренно проходить свое развитие, используя опыт соседних народов. При этом, как пишет Н. И. Конрад, имеет место «как бы „равнение" отстающих (культур.- Д. Л.) на передовые, а не механическое перенесение общественных форм передового государства в отстающее»[*].
Отсюда ясно, что только прискорбной невнимательностью может быть вызвано то, что пишет о концепции мирового культурного развития Н. И. Конрада в своей последней книге В. Н. Лазарев: «Нередко термин „Возрождение" употребляется как равнозначный термину „расцвет". Так им пользуется в своих очень интересных работах Н. И. Конрад».
Н. И. Конрад поставил вопрос «о формах и уровнях эпохи Возрождения в отдельных странах», о типологических сходствах и различиях отдельных Возрождений, о положении каждого из Возрождений в мировом историческом процессе. Одна из самых важных задач этой книги - посильная попытка ответить на этот вопрос для России, в которой Возрождение только готовилось, но в силу ряда обстоятельств не осуществилось, приобретя длительный и «разлитой» характер, перенеся часть из своих проблем в литературу нового времени-XVIII века, в частности.
Итак, изучая и выявляя своеобразие русской литературы на всем пути ее развития, необходимо не только сравнивать ее с другими литературами, но и учитывать существование «нормального» исторического развития стран и народов.
Для характеристики эпохи имеет огромное значение характеристика господствующего в эту эпоху стиля. Я понимаю под господствующим стилем не только стиль языка, стиль в узколитературном или языковом смысле, но и стиль в широком искусствоведческом смысле этого слова. Когда мы говорим о «стиле эпохи», то понятие это включает в себя как входящее и подчиненное явление также и стиль литературный; литературный же стиль имеет не только в своем составе стиль языка литературы, но и весь стиль отражения мира: стиль описания человека, понимания его внутренних и внешних свойств, его поведения, стиль отношения к общественным явлениям - их видения и близкого этому видению отражения в литературе действительности, стиль понимания природы и отношения к природе.
Но характеристика стиля в широком смысле этого слова требует особых средств искусствоведческого описания, не вяжущихся с типом рассуждений и изложения, принятого в данной книге. Это особая задача. Попытки ее разрешения сделаны мною в другой работе - «Человек в литературе древней Руси» . К этой книге я и отсылаю читателя.
{1}«Конрад Н. И. Запад и Восток. С. 36. Изд. 2-е. С. 32.
{2} Там же. С. 95. Изд. 2-е. С. 82.
{3} Там же. С. 35. Изд. 2-е. С. 31.
{1} Лазарев В. Н. Русская средневековая живопись. М., 1970.
{2} Конрад Н. И. О6 эпохе Возрождения. С. 45.
{3} Лихачев Д. С. Человек в литературе древней Руси. М.; Л., 1968. Изд. 2-е. М., 1970. См. также наст. изд. Т. 3.
Возвращаюсь к тому, что было сказано мною в начале этого введения.
Перед советским литературоведением стоит ответственная задача - создание теоретической истории русской литературы Х-XVII вв., тесно связанной с историко-литературным развитием других стран, и в первую очередь славянских. Только создание общей истории славянских литератур их древнейшего периода способно определить отличия в характере и в развитии каждой из славянских литератур. Задача создания такой теоретической истории не может быть решена, если факты сходства и различия в развитии литератур будут рассматриваться в отрыве от истории культур отдельных народов и от их истории в целом ". Широкий исторический подход, учитывающий все изменения в жизни народов, совершенно необходим в такого рода истории литературы. Данное исследование в известной мере стремится подготовить материал для создания теоретической истории русской литературы Х-XVII вв., основанной на учете одновременных явлений в других славянских странах, хотя построение такой теоретической истории и не входит в непосредственную задачу этой работы.
Отдельные главы разнотипны по построению. Первая и вторая главы касаются общих проблем построения истории литературы и особенностей исторического пути русской литературы ее древнейшего периода, поэтому в них
большое место занимает научная полемика. Глава третья, посвященная XVI в., сравнительно невелика - развитие в этот период заторможено и нарушено. Век этот создаёт стиль в значительной мере искусственный. Глава эта носит в большей мере описательный характер, чем предшествующие. Главы четвертая и пятая посвящены XVII веку. Этот век, который характеризуется множеством переходных явлений (переходных к новому времени). Он не поддается характеристике под знаком единого великого стиля. Барокко - это уже не стиль эпохи. Это один из стилей и одно из направлений в русском искусстве и литературе XVII в., однако направление барокко, может быть, самое важное на стадии перехода к литературе нового времени. Обращение к барокко заставило меня обсудить в самой краткой и предварительной форме характер развития стилей вообще Из других явлений XVII в. я беру только одно - развитие личностного начала в литературе,- явление чрезвычайно важное в связи с проблемой «заторможенного Возрождения» - основного ключа к пониманию особенностей историко-литературного процесса Древней Руси.
Неудачей эпохи Возрождения в русской литературе не были сняты самые проблемы Возрождения. Они должны были быть все равно решены и решались в русской литературе - медленнее, но упорнее, мучительнее и потому в более острой форме, длительнее, а потому разнообразнее и глубже. Проблема Возрождения оказалась актуальной для русской литературы на протяжении нескольких веков, а тема ценности человеческой личности и гуманизма - темой типично национальной и общественно ценной для всего ее сложного и многотрудного пути.