«На Западном фронте без перемен» Ремарка. На западном фронте без перемен Ремарк на западном фронте без перемен

Роман «На Западном фронте без перемен» увидел свет в 1929-м году. Многие издатели сомневались в его успехе – слишком уж откровенен и нехарактерен он был для существовавшей в то время в обществе идеологии героизации проигравшей Первую мировую войну Германии. Эрих Мария Ремарк , ушедший в 1916-м году на войну добровольцем, в своём произведении выступил не столько автором, сколько беспощадным свидетелем того, что увидел на европейских полях сражений. Честно, просто, без лишних эмоций, но с беспощадной жестокостью автор описал все ужасы войны, которые безвозвратно погубили его поколение. «На Западном фронте без перемен» - роман не о героях, а о жертвах, к которым Ремарк причисляет как погибших, так и спасшихся от снарядов молодых людей.

Главные герои произведения – вчерашние школьники, как и автор, ушедшие на фронт добровольцами (учащиеся одного класса – Пауль Боймер, Альберт Кропп, Мюллер, Леер, Франц Кеммерих), и их старшие боевые товарищи (слесарь Тьяден, рабочий-торфяник Хайе Вестхус, крестьянин Детеринг, умеющий выкрутиться из любой ситуации Станислав Катчинский) – не столько живут и воюют, сколько пытаются спастись от смерти. Попавшиеся на удочку учительской пропаганды молодые люди быстро поняли, что война – это не возможность доблестно послужить своей родине, а самая обычная бойня, в которой нет ничего героического и человечного.

Первый артиллерийский обстрел сразу же всё расставил по своим местам – авторитет педагогов рухнул, потянув за собой то мировоззрение, которое они прививали. На поле боя всё, чему учили героев в школе, оказалось ненужным: на смену физическим законам пришли законы жизненные, заключающиеся в знании того, «как закуривать под дождём и на ветру» и как лучше... убивать – «удар штыком лучше всего наносить в живот, а не в рёбра, потому что в животе штык не застревает» .

Первая мировая война разделила не только народы – она разорвала внутреннюю связь между двумя поколениями: в то время как «родители» ещё писали статьи и произносили речи о героизме, «дети» проходили через лазареты и умирающих; в то время как «родители» ещё ставили превыше всего служение государству, «дети» уже знали, что нет ничего сильнее страха смерти. По мнению Пауля, осознание этой истины не сделало никого из них «ни бунтовщиком, ни дезертиром, ни трусом» , но оно дало им ужасное прозрение.

Внутренние изменения в героях начали происходить ещё на этапе казарменной муштры, состоявшей из бессмысленного козыряния, стояния навытяжку, шагистики, взятия на караул, поворотов направо и налево, щёлканья каблуками и постоянной брани и придирок. Подготовка к войне сделала юношей «чёрствыми, недоверчивыми, безжалостными, мстительными, грубыми» - война показала им, что именно в этих качествах они нуждались для того, чтобы выжить. Казарменная учёба выработала в будущих солдатах «сильное, всегда готовое претвориться в действие чувство взаимной спаянности» - война превратила его в «единственно хорошее» , что она могла дать человечеству – «товарищество» . Вот только от бывших одноклассников на момент начала романа осталось двенадцать человек вместо двадцати: семеро уже были убиты, четверо ранены, один – попал в сумасшедший дом, а на момент его завершения – никого. Ремарк оставил на поле боя всех, в том числе и своего главного героя – Пауля Боймера, философские рассуждения которого постоянно врывались в ткань повествования, чтобы объяснить читателю суть происходящего, понятную только солдату.

Война для героев «На Западном фронте без перемен» проходит в трёх художественных пространствах : на передовой, на фронте и в тылу. Страшнее всего приходится там, где постоянно рвутся снаряды, а атаки сменяются контратаками, где осветительные ракеты лопаются «дождём белых, зелёных и красных звёзд» , а раненые лошади кричат так страшно, словно весь мир умирает вместе с ними. Там, в этом «зловещем водовороте» , который затягивает человека, «парализуя всякое сопротивление» , единственным «другом, братом и матерью» для солдата становится земля, ведь именно в её складках, впадинах и ложбинках можно спрятаться, повинуясь единственному возможному на поле боя инстинкту – инстинкту зверя. Там, где жизнь зависит только от случая, а смерть подстерегает человека на каждом шагу, возможно всё – прятаться в развороченных бомбами гробах, убивать своих, чтобы избавить их от мучений, жалеть об изъеденном крысами хлебе, несколько дней подряд слушать, как кричит от боли умирающий, которого невозможно найти на поле боя.

Тыловая часть фронта – пограничное пространство между военной и мирной жизнью: в ней есть место простым человеческим радостям – чтению газет, игре в карте, беседе с друзьями, но всё это так или иначе проходит под знаком въевшегося в кровь каждого солдата «огрубления» . Общая уборная, кража продуктов, ожидание удобных ботинок, передающихся от героя к герою по мере их ранения и смерти – совершенно естественные вещи для тех, кто привык бороться за своё существование.

Отпуск, данный Паулю Боймеру, и его погружение в пространство мирного существования окончательно убеждают героя в том, что такие, как он, уже никогда не смогут вернуться назад. Восемнадцатилетние парни, только-только познакомившиеся с жизнью и начинавшие её любить, были вынуждены стрелять по ней и попадать при этом прямо себе в сердце. Для людей старшего поколения, имеющих прочные связи с прошлым (жёны, дети, профессии, интересы) война – болезненный, но всё-таки временный перерыв в жизни, для молодых – бурный поток, который легко вырвал их из зыбкой почвы родительской любви и детских комнат с книжными полками и понёс неизвестно куда.

Бессмысленность войны , в которой один человек должен убивать другого только потому, что кто-то сверху сказал им, что они враги, навсегда отрезала во вчерашних школьниках веру в человеческие стремления и прогресс. Они верят только в войну, поэтому им нет места в мирной жизни. Они верят только в смерть, которой рано или поздно всё заканчивается, поэтому им нет места и в жизни как таковой. «Потерянному поколению» не о чем говорить со своими родителями, знающими войну по слухам и газетам; «потерянному поколению» никогда не передать свой печальный опыт тем, кто придёт за ними. Узнать, что такое война, можно только в окопах; рассказать всю правду о ней можно только в художественном произведении.

Оценил книгу

Сегодня мы бродили бы по родным местам как заезжие туристы. Над нами тяготеет проклятие - культ фактов. Мы различаем вещи, как торгаши, и понимаем необходимость, как мясники. Мы перестали быть беспечными, мы стали ужасающе равнодушными. Допустим, что мы останемся в живых; но будем ли мы жить?
Мы беспомощны, как покинутые дети, и многоопытны, как старики, мы стали черствыми, и жалкими, и поверхностными, - мне кажется, что нам уже не возродиться.

Я думаю, что этой цитатой можно сказать всё, что я испытала..Всю беду потерянного поколения войны. И неважно, какая это война, важно то, что после неё теряешь себя в мире.
Очень сильное произведение. Я впервые читаю о войне, повествование о которой ведётся от имени немецкого солдата. Солдата, который был вчерашним школьником, который любил книги, жизнь. Которого не сломали трудности- он не стал трусом и предателем, он сражался честно, трудности не сломали, просто он потерялся на этой войне..Правильно сказал один из его друзей- пусть бы генералы вышли бы один на один, и из исхода этого поединка определили бы победителя.
Сколько судеб..Сколько людей. Как это страшно.

Мы видим людей, которые еще живы, хотя у них нет головы; мы видим солдат, которые бегут, хотя у них срезаны обе ступни; они ковыляют на своих обрубках с торчащими осколками костей до ближайшей воронки; один ефрейтор ползет два километра на руках, волоча за собой перебитые ноги; другой идет на перевязочный пункт, прижимая руками к животу расползающиеся кишки; мы видим людей без губ, без нижней челюсти, без лица; мы подбираем солдата, который в течение двух часов прижимал зубами артерию на своей руке, чтобы не истечь кровью; восходит солнце, приходит ночь, снаряды свистят, жизнь кончена.

Как же я привязалась к героям Ремарка! Как они не унывали на войне, сохраняли чувство юмора, боролись с голодом и поддерживали друг друга. Как они хотели жить..Вчерашние мальчишки, которым пришлось вот так быстро повзрослеть. Которым пришлось видеть смерть, которым пришлось убивать. Конечно, им трудно адаптироваться в другой жизни, из которой они вышли, попав сразу в войну.
И как это ярко описывает Ремарк устами главного героя. И начинаешь понимать, что для кого-то человеческая жизнь ничего не стоит..А ведь Пауль, сидя в окопе с убитым французским солдатом, думал обо всём этом. Думал, что они защищают своё отечество, но и французы защищают своё отечество. Всех кто-то ждёт. Им есть, куда возвращаться. Но смогут ли они потом жить?
Постоянно отзывается эхом война в душах тех, кто прошёл её. Какая бы это война не была, она всегда калечит судьбы. И страдают те, кто выжил- победители и побеждённые, и страдают родные и близкие тех, кто не вернулся с войны. И долго ещё они видят сны, вздрагивая от каждого шороха.
Это очень тяжёлое произведение. И надо бы собрать все эти книги о войнах в разные времена, в разных странах и дать почитать всем тем, кто развязывает это кровопролитие. Дрогнет что-то в груди? Защемит сердце?
Не знаю..

Оценил книгу

Мы больше не молодежь. Мы уже не собираемся брать жизнь с бою. Мы беглецы. Мы бежим от самих себя. От своей жизни. Нам было восемнадцать лет, и мы только еще начинали любить мир и жизнь; нам пришлось стрелять по ним. Первый же разорвавшийся снаряд попал в наше сердце. Мы отрезаны от разумной деятельности, от человеческих стремлений, от прогресса. Мы больше не верим в них. Мы верим в войну.

Обычно я ставлю книге высшую оценку, если она читается взахлеб или просто потрясает меня. Здесь не произошло ни того, ни другого. Читался роман нормально, не более того, все было спокойно и без особых эмоций, ничего нового я не узнала. Но когда минули последние страницы, как-то странно мне стало. И после этого уже рука не поднялась поставить четверку. Потому что, черт возьми, это безумно сильная книга.

Первая мировая война. Эти ребята еще вчера были учениками. Они оказались выброшенными из жизни прямиком в окопы. Вчерашние мальчишки, под пулеметными очередями превратившиеся в стариков, вышли из-под опеки родителей, но не успели полюбить, не успели выбрать жизненный путь. Молодой Пауль теряет своих друзей одного за другим, смерть становится частью будней, но так ли это страшно? Куда страшнее вопрос, что делать, когда настанет (если настанет!) мир. Сможет ли хоть кто-нибудь из них жить дальше? Или лучше, чтобы все закончилось здесь, на поле боя?

Лучшие книги о войне – те, которые написаны таким языком. Сухим, обыденным. Герой-рассказчик не пытается выжать из вас слезу, напугать вас, разжалобить. Он просто говорит о своем житье-бытье. И вот за этим-то спокойным рассказом и показывается истинный ужас войны, когда жуткие по своей жестокости вещи превращаются в обычный будний денек.

Но что отличает этот роман среди других подобных произведений – это не собственно описание военных действий и неизбежных трагедий, а пугающая психологическая атмосфера. Молодые солдаты еще живы, но в душе фактически мертвы. Вчерашние дети, они не понимают, что им делать с жизнью, если, конечно, они останутся жить, не понимают, ради чего воюют. Они защищают отечество, но и враги-французы защищают свое. Кому нужна эта война? В чем смысл?
Но главный вопрос – есть ли у них будущее, у этих ребят? Увы – будущего нет, а прошлое растворилось, кануло в небытие и кажется таким смешным, нереальным и чужим…

Снаряды, облака газов и танковые дивизионы – увечье, удушье, смерть.
Дизентерия, грипп, тиф – боли, горячка, смерть.
Окопы, лазарет, братская могила – других возможностей нет.

Очень и очень сильная вещь. И ведь читаешь – не чувствуешь ничего подобного, вся громада этой небольшой книги разрастается за страницами постепенно, но до такой степени, что под конец угрожающе нависает над сознанием.

Оценил книгу

Я очень уважаю книги о войне и несмотря на всю их тяжесть обязательно прочитываю одну-две в год. Многие задаются вопросом, зачем мучить себя и читать про кровь, кишки и оторванные конечности, которых в данном произведении немало. Согласна, что счастья такие описания не добавляют, но и зацикливаться на них я бы не стала, в войне не это главное и не это самое страшное. Куда страшнее потерять человеческий облик, достоинство, сломаться под давлением и пытками, предать родных ради куска хлеба или лишней минуты жизни. Вот чего нужно бояться.Любые боевые действия априори предполагают "мясорубку", описание которой призвано доказать, что война противна человеческой природе. Война, она как русский бунт - "бессмысленный и беспощадный". И совершенно неважно, кто и почему её начал. Несмотря на то, что героями книги Ремарка являются немецкие солдаты (а как вы помните, именно Германия развязала обе мировые войны), жалко их от этого не меньше.

От войны страдают не только люди... на ум приходят небезызвестные слова: кажется, что стонет сама земля, залитая кровью. У меня, например, до сих пор мороз бежит по коже, когда вспоминаю эпизод с ранеными лошадьми.

Крики продолжаются. Это не люди, люди не могут так страшно кричать.
Кат говорит:
Раненые лошади.
Я еще никогда не слыхал, чтобы лошади кричали, и мне что-то не верится. Это стонет сам многострадальный мир, в этих стонах слышатся все муки живой плоти, жгучая, ужасающая боль. Мы побледнели. Детеринг встает во весь рост:
Изверги, живодеры! Да пристрелите же их!
Детеринг - крестьянин и знает толк в лошадях. Он взволнован. А стрельба как нарочно почти совсем стихла. От этого их крики слышны еще отчетливее. Мы уже не понимаем, откуда они берутся в этом внезапно притихшем серебристом мире; невидимые, призрачные, они повсюду, где-то между небом и землей, они становятся все пронзительнее, этому, кажется, не будет конца, - Детеринг уже вне себя от ярости и громко кричит:
Застрелите их, застрелите же их наконец, черт вас возьми!

Этот момент пронизывает до глубины души, как ледяной январский ветер, начинаешь сильнее ценить жизнь. Главное, что я усвоила из этой книги Ремарка - это то, что когда по новостям в очередной раз говорят о войне в Ираке, Афганистане, да где угодно, это не пустой звон, за этими привычными и кажущимися нудными репортажами скрываются глаза реальных людей, которые все эти ужасы видят каждый день, которые не могут как мы с вами просто отгородиться от происходящего - не открывать книгу или не включать телевизор. Им не убежать от крови и ужасов, для них это не вымысел или преувеличение автора, это их жизнь, которую большие и важные дяди, отдавшие приказ сбрасывать бомбы, решили за них.

Мой вердикт: читать обязательно и всегда помнить, что война - это не сухое новостное сообщение о числе убитых и раненых где-то там на Ближнем Востоке, где постоянно воюют, это может случиться с каждым и это, действительно, очень страшно.

Вышел в 1929 году. Со слов автора, в ней он не хотел ни исповедаться, ни кого-либо обвинить, а желал рассказать о погубленном войной поколении, о тех, кто стал её жертвой. Название книги он взял из военных сводок о положении на фронте.

В книге повествуется о пережитых и увиденных ужасах войны Паулем Боймером и его боевых товарищах. Ремарк по отношению к таким людям использовал метафору «потерянное поколение», так как даже по окончания военных действий большинство солдат из-за душевных травм не могли влиться в гражданскую жизнь.

О чём роман «На западном фронте без перемен»?

Книга о молодых солдатах добровольцах, ещё вчера бывших школьниками . Главный герой Пауль Боймер вместе со своими одноклассниками Альбертом Кроппом, Мюллером, Леером и другими боевыми товарищами не просто воюют бок о бок, но пытаются спастись от смерти.

В школе им внушали, что война — это отличная возможность отдать долг Родине, но на поле битвы скоро поняли, что их жестоко обманули. Война — мясорубка, в которой нет места человечности и героизм у. Всё, чему их учили в школе педагоги оказалось бесполезным и даже пагубным.

Закон военного времени — научиться убивать правильно и постараться любой ценой выжить, остальное не имеет значения. Между тем разрыв сознания произошёл не только между пропагандой и увиденным, а также между двумя поколениями — родителями и детьми

Когда их отпрыски мучились в лазаретах от нестерпимой боли и в окопах от антисанитарии, родители восторгались их героизмом, которого на самом деле не было . Особенно остро Пауль ощутил «потерянность» и непонимание после побывки дома. Он сразу понял, что таким как он будет тяжело восстановить душевное равновесие в мирных условиях.

Его родители хоть и болезненно переживали кратковременные трудности, но знали о войне по слухам и сводкам из газет. Больнее всего она ударила по молодым неокрепшим солдатским душам . Вырванные из привычной среды и вынужденные воевать за изменчивые ценности вчерашние подростки убивали своё будущее.

На фронте в отличие от патриотических рассказов всё было совсем по-другому. Новобранцы жили в страхе. В казармах, где их постоянно муштровали и заставляли делать совершенно не нужные вещи, они постепенно становились чёрствыми и безжалостными .

Только так можно было выбить из них всё человеческое и заставить подчиняться. Единственное в чём они нуждались — это в товариществе. Для того чтобы выжить и не сойти с ума им необходимо было морально поддерживать друг друга.

Роман Эриха Ремарка «На западном фронте без перемен» о суровой действительности фронтовой жизни без прикрас и псевдопатриотической истерии. Он заставляет задуматься о бессмысленности войн и утраченных иллюзиях «потерянного поколения» .

Почему следует прочесть книгу?

Произведение интернациональное. Оно не противопоставляет одну нацию выше другой, но показывает, что люди все одинаковы и проблемы тоже у всех одинаковые. Воевать тяжело было по обе стороны фронта.
Особенно полезно читать книгу молодому поколению, которое понаслышке знает, что такое война. На самом деле — это не геройство, а смерть и грязь.
Глазами рядового солдата показан быт, бомбёжки, атаки, смерть. Его глубокие размышления обо всём этом затронут каждого.
Простой язык и отсутствие навязывания своей точки зрения на мировые события — отличительная особенность книги. Сильное по эмоциональности произведение стоит прочитать.

Мы коротко рассказали о проблемах, которые автор поднимает в произведении. Для того чтобы лучше понять смысл книги его следует читать полностью. На сайте online-knigi читайте совершенно бесплатно онлайн книгу

Э кранизация романа, который Эрих Мария Ремарк выпустил в 1929 году. Первая мировая война предстает перед зрителем через восприятие молодого солдата Пауля Боймера. Будучи еще школьниками, Боймер и его друзья жадно внимали патриотическим речам своего учителя и, как только появилась возможность, записались добровольцами на фронт. Все, что происходит далее, очевидно: тяжесть тренировок и хамство командиров, окопная грязь, затяжные бои, смерти и тяжелые ранения – Боймер и его друзья все сильнее ненавидят войну. Вернувшись в родную школу во время отпуска, Боймер пытается убедить учителя и сверстников, что нет ничего отвратительнее войны, но они считают его пораженцем и предателем. Боймеру остается вернуться на фронт и погибнуть.

Роман Ремарка стал заметным событием еще до того, как был напечатан полностью, он выходил по частям в немецкой газете Vossische Zeitung. Права на издание перевода были сразу куплены многими странами, а Голливуд немедленно отреагировал на самое антивоенное произведение своей эпохи масштабной кинопостановкой в формате еще плохо освоенного звукового фильма. Впрочем, для кинотеатров, которые еще не были оборудованы для воспроизведения звука, была создана немая версия с интертитрами.

Батальные сцены снимались в Калифорнии, в них участвовали более 2000 статистов, над «полем» летала камера, прикрепленная к огромному передвижному крану. Режиссер Льюис Майлстоун, у которого это был первый звуковой фильм в карьере, постарался не только передать всю жестокость и депрессивность романа, но и усилил до максимума пацифистский пафос Ремарка. Он принципиально отказался от музыкального сопровождения к фильму и от хеппи-энда, на котором настаивали продюсеры: не только «убил» Боймера, но и поставил в конце фильма сцену с обширным кладбищем и лицами погибших солдат. Студия Universal согласилась с режиссером неохотно: уже начался финансовый кризис, и выпуск дорогостоящего фильма был риском.

Кадр из фильма. Фотография: Nnm.me

Майлстоун специально для этих съемок разыскал в Калифорнии ветеранов великой войны, немецких иммигрантов. Сначала предполагалось, что они будут выполнять функцию экспертов и станут гарантом аутентичности формы, оружия и т.д. Но ветеранов нашлось так много, что Майлстоун не только взял многих из них в массовку, но и предложил им всерьез готовить актеров как новобранцев. Поэтому некоторые сцены тренировок можно считать почти документальными. Майлстоун даже подумывал позвать на главную роль самого Ремарка, но в итоге ее сыграл Лью Эйрз. Актер настолько проникся пацифистским духом картины, что впоследствии отказался пойти на фронт во время Второй мировой и подвергся жесточайшей травле – вплоть до запрета в США фильмов с его участием.

В США фильм получил двух «Оскаров» в номинациях «Лучший фильм» и «Лучшая режиссура». Зато в Германии нацистская партия устраивала беспорядки в кинотеатрах, где показывали картину, – этим процессом руководил лично Геббельс. В итоге немецкое правительство вынуждено было запретить прокат фильма в Германии, и запрет этот был снят только в 1956 году. Впрочем, картина с огромным успехом демонстрировалась во Франции, Голландии и Швейцарии, и было налажено специальное автобусное и железнодорожное сообщение, чтобы немцы могли съездить специально на просмотр картины прямо в нужный кинотеатр.

Оригинальная версия фильма длится более двух часов, но впоследствии его не раз выпускали в сокращенных вариантах. Студия Universal к своему 100-летнему юбилею выпустила на Blu-Ray отреставрированное полное издание картины.

Эта книга не является ни обвинением, ни исповедью. Это только попытка рассказать о поколении, которое погубила война, о тех, кто стал ее жертвой, даже если спасся от снарядов.

Мы стоим в девяти километрах от передовой. Вчера нас сменили; сейчас наши желудки набиты фасолью с мясом, и все мы ходим сытые и довольные. Даже на ужин каждому досталось по полному котелку; сверх того мы получаем двойную порцию хлеба и колбасы, - словом, живем неплохо. Такого с нами давненько уже не случалось: наш кухонный бог со своей багровой, как помидор, лысиной сам предлагает нам поесть еще; он машет черпаком, зазывая проходящих, и отваливает им здоровенные порции. Он все никак не опорожнит свой «пищемет», и это приводит его в отчаяние. Тьяден и Мюллер раздобыли откуда-то несколько тазов и наполнили их до краев - про запас. Тьяден сделал это из обжорства, Мюллер - из осторожности. Куда девается все, что съедает Тьяден, - для всех нас загадка. Он все равно остается тощим, как селедка.

Но самое главное - курево тоже было выдано двойными порциями. На каждого по десять сигар, двадцать сигарет и по две плитки жевательного табаку. В общем, довольно прилично. На свой табак я выменял у Катчинского его сигареты, итого у меня теперь сорок штук. Один день протянуть можно.

А ведь, собственно говоря, все это нам вовсе не положено. На такую щедрость начальство не способно. Нам просто повезло.

Две недели назад нас отправили на передовую, сменять другую часть. На нашем участке было довольно спокойно, поэтому ко дню нашего возвращения каптенармус получил довольствие по обычной раскладке и распорядился варить на роту в сто пятьдесят человек. Но как раз в последний день англичане вдруг подбросили свои тяжелые «мясорубки», пренеприятные штуковины, и так долго били из них по нашим окопам, что мы понесли тяжелые потери, и с передовой вернулось только восемьдесят человек.

Мы прибыли в тыл ночью и тотчас же растянулись на нарах, чтобы первым делом хорошенько выспаться; Катчинский прав: на войне было бы не так скверно, если бы только можно было побольше спать. На передовой ведь никогда толком не поспишь, а две недели тянутся долго.

Когда первые из нас стали выползать из бараков, был уже полдень. Через полчаса мы прихватили наши котелки и собрались у дорогого нашему сердцу «пищемета», от которого пахло чем-то наваристым и вкусным. Разумеется, первыми в очереди стояли те, у кого всегда самый большой аппетит: коротышка Альберт Кропп, самая светлая голова у нас в роте и, наверно, поэтому лишь недавно произведенный в ефрейторы; Мюллер Пятый, который до сих пор таскает с собой учебники и мечтает сдать льготные экзамены; под ураганным огнем зубрит он законы физики; Леер, который носит окладистую бороду и питает слабость к девицам из публичных домов для офицеров; он божится, что есть приказ по армии, обязывающий этих девиц носить шелковое белье, а перед приемом посетителей в чине капитана и выше - брать ванну; четвертый - это я, Пауль Боймер. Всем четверым по девятнадцати лет, все четверо ушли на фронт из одного класса.

Сразу же за нами стоят наши друзья: Тьяден, слесарь, тщедушный юноша одних лет с нами, самый прожорливый солдат в роте, - за еду он садится тонким и стройным, а поев, встает пузатым, как насосавшийся клоп; Хайе Вестхус, тоже наш ровесник, рабочий-торфяник, который свободно может взять в руку буханку хлеба и спросить: А ну-ка отгадайте, что у меня в кулаке? «; Детеринг, крестьянин, который думает только о своем хозяйстве и о своей жене; и, наконец, Станислав Катчинский, душа нашего отделения, человек с характером, умница и хитрюга, - ему сорок лет, у него землистое лицо, голубые глаза, покатые плечи, и необыкновенный нюх насчет того, когда начнется обстрел, где можно разжиться съестным и как лучше всего укрыться от начальства.

Наше отделение возглавляло очередь, образовавшуюся у кухни. Мы стали проявлять нетерпение, так как ничего не подозревавший повар все еще чего-то ждал.

Наконец Катчинский крикнул ему:

Ну, открывай же свою обжорку, Генрих! И так видно, что фасоль сварилась!

Повар сонно покачал головой:

Пускай сначала все соберутся.

Тьяден ухмыльнулся:

А мы все здесь! Повар все еще ничего не заметил:

Держи карман шире! Где же остальные?

Они сегодня не у тебя на довольствии! Кто в лазарете, а кто и в земле!

Узнав о происшедшем, кухонный бог был сражен. Его даже пошатнуло:

А я-то сварил на сто пятьдесят человек! Кропп ткнул его кулаком в бок:

Значит, мы хоть раз наедимся досыта. А ну давай, начинай раздачу!

В эту минуту Тьядена осенила внезапная мысль. Его острое, как мышиная мордочка, лицо так и засветилось, глаза лукаво сощурились, скулы заиграли, и он подошел поближе:

Генрих, дружище, так, значит, ты и хлеба получил на сто пятьдесят человек?

Огорошенный повар рассеянно кивнул.

Тьяден схватил его за грудь:

И колбасу тоже? Повар опять кивнул своей багровой, как помидор, головой. У Тьядена отвисла челюсть:

И табак?

Ну да, все.

Тьяден обернулся к нам, лицо его сияло:

Черт побери, вот это повезло! Ведь теперь все достанется нам! Это будет - обождите! - так и есть, ровно по две порции на нос!

Но тут Помидор снова ожил и заявил:

Так дело не пойдет.

Теперь и мы тоже стряхнули с себя сон и протиснулись поближе.

Эй ты, морковка, почему не выйдет? - спросил Катчинский.

Да потому, что восемьдесят - это не сто пятьдесят!

А вот мы тебе покажем, как это сделать - проворчал Мюллер.

Суп получите, так и быть, а хлеб и колбасу выдам только на восемьдесят, - продолжал упорствовать Помидор.

Катчинский вышел из себя:

Послать бы тебя самого разок на передовую! Ты получил продукты не на восемьдесят человек, а на вторую роту, баста. И ты их выдашь! Вторая рота - это мы.

Мы взяли Помидора в оборот. Все его недолюбливали: уже не раз по его вине обед или ужин попадал к нам в окопы остывшим, с большим опозданием, так как при самом пустяковом огне он не решался подъехать со своим котлом поближе, и нашим подносчикам пищи приходилось ползти гораздо дальше, чем их собратьям из других рот. Вот Бульке из первой роты, тот был куда лучше. Он, хоть и был жирным как хомяк, но уж если надо было, то тащил свою кухню почти до самой передовой.

Мы были настроены очень воинственно, и наверно дело дошло бы до драки, если бы на месте происшествия не появился командир роты. Узнав, о чем мы спорим, он сказал только:

Да, вчера у нас были большие потери…

Затем он заглянул в котел:

А фасоль, кажется, неплохая.

Помидор кивнул:

Со смальцем и с говядиной.

Лейтенант посмотрел на нас. Он понял, о чем мы думаем. Он вообще многое понимал, - ведь он сам вышел из нашей среды: в роту он пришел унтер-офицером. Он еще раз приподнял крышку котла и понюхал. Уходя, он сказал:

Принесите и мне тарелочку. А порции раздать на всех. Зачем добру пропадать.

Физиономия Помидора приняла глупое выражение. Тьяден приплясывал вокруг него:

Ничего, тебя от этого не убудет! Воображает, будто он ведает всей интендантской службой. А теперь начинай, старая крыса, да смотри не просчитайся!..

Сгинь, висельник! - прошипел Помидор. Он готов был лопнуть от злости; все происшедшее не укладывалось в его голове, он не понимал, что творится на белом свете. И как будто желая показать, что теперь ему все едино, он сам роздал еще по полфунта искусственного меду на брата.

День сегодня и в самом деле выдался хороший. Даже почта пришла; почти каждый получил по нескольку писем и газет. Теперь мы не спеша бредем на луг за бараками. Кропп несет под мышкой круглую крышку от бочки с маргарином.

На правом краю луга выстроена большая солдатская уборная - добротно срубленное строение под крышей. Впрочем, она представляет интерес разве что для новобранцев, которые еще не научились из всего извлекать пользу. Для себя мы ищем кое-что получше. Дело в том, что на лугу там и сям стоят одиночные кабины, предназначенные для той же цели. Это четырехугольные ящики, опрятные, сплошь сколоченные из досок, закрытые со всех сторон, с великолепным, очень удобным сиденьем. Сбоку у них есть ручки, так что кабины можно переносить.