Глаза земли. Корабельная чаща. Корабельная чаща: путешествие в заповедный лес по местам Михаила Пришвина

И вот что, разобрав жизнь в лесу, понял следопыт.

У каждой тропы общей в суземе есть своя особенная жизнь. Конечно, если густо кругом и видишь тропу только у себя под ногами, то ничего не заметишь. Но бывает, давно на веках сбежала вода, лес как бы разорвался, заболоченная низина осохла, и на ней осталась на далекое видимое пространство тропа человеческая.

Какая же это красивая, сухая, белая тропа, сколько на ней чудесных изгибов. И вот что всего удивительнее: тысячи людей, может быть, в тысячах лет шли среди них, может быть, не раз проходили и я и ты, мой друг дорогой, но не я и не ты один являемся творцами этой тропы. Один шел, другой обсекал этот след с носка или с пятки. То удивительно, что весь прошедший человек не вывел общую свою тропу, как рельсу, прямо. Но у общей тропы, извилисто красивой и гибкой, сохранился особый характер, и это не мой характер и не твой, мой друг дорогой, а нового какого-то, созданного нами всеми человека.

Мы все, кто ходил по еловому лесу, знают – корни у елки в землю не погружаются, а прямо плоско, как бы на блюде, лежат. От ветровала обороняются рогатые елки только тем, что одна оберегает другую. Но как ни оберегай, ветер свой путь знает и валит деревья без счету. Часто падают деревья и на тропу. Перелезать дерево трудно, мешают сучья, обходить не хочется: дерево долгое. Чаще всего прохожие вырубают то самое в дереве, что мешает прямо идти всем по тропе. Но был случай, дерево легло слишком большое, и возиться с ним никому не захотелось. Тропа завернула и обошла кругом дерево. Так это и осталось на сто лет: люди привыкли делать необходимый крюк.

Теперь скорей всего вышло так: кто-нибудь из детей шел впереди и сделал этот крюк, а другой увидел его прямо перед собой на другой стороне и спросил себя: «Зачем же люди делают крюк?» Поглядев вперед, он увидел: след на земле пересекает тропу, как тень огромного дерева, хотя вокруг нигде не было таких великанов. Когда же он подошел к этой тени, то увидел, что это не тень, а труха от сгнившего дерева. А люди ходят по привычке: сто лет ходили по тени и труху принимали за преграду. Ребята теперь перешли через труху и своими-следами вернули всех на прямой путь.

– Ребята не простые, – сказали прохожие, – это умственные ребята идут.

Загадка, о детях, идущих куда-то далеко в суземе, росла еще и потому, что все, кто шел и вперед и назад, следы детские видели, но никто из идущих ни с той стороны, из Коми, ни отсюда, с Пинеги, самих детей не видал, не встречал.

А все было оттого, что Митраша и Настя внимали совету добрых людей: всяких встреч избегали, и, чуть заслышат шаги или голоса, уходят с тропы, и, невидимые, затихают.

Так они все и шли и шли потихоньку, ночуя, когда доведется, в лесной избушке, а то и у нудьи, как здесь говорят: «На сендухе».

Раз было пришли они к речке какой-то, и очень ей обрадовались, и решили тут ночевать, у нудьи.

По эту сторону реки на берегу высоко был какой-то старый огромный лес, переспелый, там с табачными суками, там полугрудник, и в трещинах. Небольшое строение, почти разваленное и с большими нездешними окнами, показывало, что тут начиналась лесорубка когда-то и даже устроена была эта контора. Но лес оказался порочным, и рубка была брошена. Так он и, остался цел, этот девственный лес, из-за того, что был испорчен трещинами мороза и расклеван птицами в поисках червей.

На той же стороне реки была бесконечно светлая рада с мелкой сосной по болоту, и оттуда доносились первые чуфыканья и бормотанья вечереющих тетеревов.

Митраша сказал Насте:

– Давай, Настя, не будем заводить нудью: мы сегодня очень устали, не хочется что-то возиться. Погляди, везде тут перья: утром сюда прилетят тетерева, тут скорей всего ток. Давай нарубим лапнику и сделаем себе шалаш. Может быть, утром я убью черныша, и мы себе сварим обед.

– Только, лапнику нарубим, – ответила Настя, – на подстилку, и не нужно нам шалаша: переночуем в домишке.

Так и решили.

К тому же в домике оказалось много прошлогоднего сена, а в сене можно спать и в мороз.

Как раз против окошка пришелся закат, и красное солнце садилось в сурадья, а внизу все перенимала по-своему река, и отвечала на все перемены цветущего неба вода….

Как и думал Митраша, перед закатом прилетел стой стороны токовик сел на ветку против самой избушки и, сделав свое обычное приветствие природе по-тетеревиному, пригнул голову в красном платочке к самой ветке и надолго забормотал.

Можно было понять, что токовик звал с той стороны сюда весь тетеревиный народ, но, вероятно, они чуяли возможность мороза, не хотели тревожить самок, сидящих на яйцах.

Весь тетеревиный народ вразброд по великому сурадью оставался на местах. Но каждый косач с места ответил токовику, и от этого началась в суземе своя особенная для всех прекрасная колыбельная песнь.

Тысяча людей в тысячах лет слушали эту колыбельную песнь природы, и все понимали, к чему эта песнь, но никто о ней не сказал твердого слова.

Но вот пришла война такая ужасная, каких не бывало от начала века, и теперь, на войне, умирая Или радуясь тому, что жив остался на свете, многие поняли колыбельную природы и в ней ее вечный и главный закон.

Мы все знаем этот великий закон всей жизни: жить всем хочется, и жизнь хороша, и надо, непременно надо жить хорошо, жизнь стоит того, чтобы жить и даже страдать за нее.

Песня эта не новая, но, чтобы по-новому принять ее в себя и об этом подумать, нужно послушать, как в северных лесах на заре красивые птицы, увенчанные красным огоньком на голове, на утренней заре встречаются с солнцем.

В этой колыбельной песне суземных сурадий есть для человека намек на то время, когда в молчании растительной жизни шумел только ветер, но еще не было никаких живых голосов.

Время проходило в молчании живых существ. Стихая, ветер иногда передавал свой безобразный шум задумчивому журчанию бесчисленных родников и ручьев. И совсем незаметно когда-то и мало-помалу родники и ручьи передали свои звуки живым существам, и они сотворили из этого звука колыбельную песнь.

Кто хоть раз в своей жизни слышал, ночуя на воздухе, эту колыбельную песнь, тот и спать будет так, будто и спит, и все слышит, и сам тоже поет.

Так было и с Митрашей. Устроив Насте из сена и елового лапника хороший ночлег, он сел на что-то у окна. Когда прилетел токовик, он, конечно, не стал его стрелять: если не сегодня, то завтра непременно этот токовик созовет сюда множество птиц из сурадий.

Солнце, небо, заря, река, синее, красное, зеленое – все по-своему принимали участие в колыбельной песне всего горизонта бесконечных сурадий. А кукушка вела свой счет времени, но не мешала и оставалась неслышной, как маятник в комнате.

Это была светлая северная ночь, когда солнце не садится, а только на время затаивается, чтобы только переодеться в утренний наряд.

Солнце долго щурилось, как бы не решаясь оставить даже на короткое время этот мир без себя. Даже когда оно и совсем скрылось само, на небе от него остался свидетель жизни: большое малиновое пятно. Река небу ответила таким же малиновым пятном.

Небольшая заревая птичка на Самом верху высокого дерева пересвистнула нам о том, что солнце там, где она видит, переодевается и просит всех помолчать.

– Прощайте!

И все кукушки, и все сурадья замолчали, и от всех звуков на воде осталось только малиновое пятно, соединяющее вечер и утро.

Сколько времени так прошло в молчании, с одним только малиновым пятном на реке, никто бы не мог сказать: все, наверно, немного вздремнули.

И вдруг Митраша услышал с той стороны, со всех сурадий, великий, торжествующий крик журавлей:

– Победа!

Сорвался с оживающего солнца первый золотой луч.

– Здравствуйте! – чуфыкнул токовик..

«Корабельная чаща» - многим это словосочетание знакомо ещё со школы: именно так называется философская сказка Михаила Пришвина, последняя повесть знаменитого советского литератора. Но не всем известно, что прообразом «Корабельной чащи» послужило реальное место, реликтовый сосновый бор на границе республики Коми и Архангельской области, который настолько впечатлил писателя, что повесть, вдохновленная посещением этого места, стала одним из самых знаменитых, ключевых произведений в его творчестве.

Спустя восемьдесят лет после экспедиции Пришвина, по заповедным чащам республики Коми отправилась группа фотографов и журналистов – протестировать на практике маршрут, разработанный агентством Коми по туризму, и попытаться понять – чем же так поразил писателя северный лес.

Общая протяжённость маршрута – 385 километров. Практически заброшенная гравийно-бетонная дорога заканчивается в 176 километрах от Усогорска своеобразным памятником человеческой цивилизации, словно декорация фантастическому фильму в жанре постапокалипсис. Дальше – только пешком.

Пешим ходом – до Чащи и обратно - предстоит пройти около 40 километров. Быстро углубляемся в нехоженую тайгу. Солнце словно играет с нами, выглядывая из-за стволов 20-метровых елей, под ногами – болота и заросли хвоща.

По меркам городских прогулок 40 километров – не так уж и много, но в диких коми-дебрях скорость передвижения не больше километра в час, а то и меньше – если пробираться приходится по болотистой местности. Пешеходных тропинок нет, есть карта, компас и примерное направление.

Путь преграждают ветровалы – пространства с поваленными ветром деревьями. Ощущение, будто идёшь по следам героев «Корабельной чащи»: « Все, кто ходил по еловому лесу, знают – корни у елки в землю не погружаются, а плоско, как бы на блюде, лежат. От ветровала обороняются рогатые елки только тем, что одна оберегает другую. Но как не оберегай, ветер свой путь знает и валит деревья без счету. Часто падают деревья и на тропу. Перелезать дерево трудно…»

«Невиданное зрелище открылось, когда мы достигли верха слуды (прим.: слуда – топоним, обозначающий уклон, гору ): довольно редкие сосны среднего возраста стояли на скатерти белого моха, чуть разве зеленоватого <…>И вот на белом зеленая полоска: это когда-то дерево упало и долго спустя дало жизнь на белом зеленом мху» - рассказывет писатель о походе по северному лесу в своих дневниках.

Ближе к цели, на исходе второго дня путешествия, белый, «олений» мох, который не раз упоминается в записях Пришвина, встречается всё чаще, еловый лес становится гуще и выше, но это радует – болота закончились, остаётся просто пробираться по чаще с рюкзаками и преодолевать ветровалы.

То, что мы на верном пути, подтверждают и охотничьи пасы – знаки родовой принадлежности, которые часто вырубали на деревьях, обозначая границы охотничьих угодий. Наш проводник, Морозов Александр Реомидович демонстрирует пасы, вырубленные около сотни лет назад.

«Знамя другого человека на россошине означает: не ходи на мой ветер, на мою пяту, на мой топор. Такой у нас в суземе закон: другой не ходи на мой топор» - по памяти цитирует строки Пришвина другой наш гид, известный краевед Дина Ивановна Чупрова. Ещё один охотничий пас – воронья пята – многократно упоминается в «Корабельной чаще»: «Два коротких рубыша – это два пальчика вороньей пяты, третий же – пальчик и ногу в один длинный рубыш».

Если внимательно смотреть по сторонам, можно обнаружить и другие охотничьи знаки – к примеру, проржавевший капкан, приколоченный к дереву не одно десятилетие назад.

До Чащи остались считанные километры. На подходах нас встречает охотничья изба, и, чуть дальше, старинный амбар – приземистая постройка из брёвен, словно сошедшая со страниц сказки.

Сколько лет этому амбару – сказать сложно; на крыше слой мха достигает толщины 15-20 сантиметров. Именно в этих местах вполне мог обитать Онисим, герой «Корабельной чащи», хранитель заповедного леса: «Так повелось в области Коми, что кто-нибудь очень пожилой, потерявший силу работать в семье, уходил на Звонкую сечу и там жил».

Последнее препятствие на пути в Чащу. Ветровалы, которые приходилось преодолевать на протяжении всего пути,
здесь сыграли нам на руку. Если бы на пути не встретилось поваленное дерево, пришлось бы вброд переходить не слишком широкий, но бурный и довольно прохладный Поч, приток Мезени.

Еловые дебри совершенно неожиданно заканчиваются, и взгляду открываются огромные сосны – по 30-40 метров. Сразу же приходит понимание – вот она, знаменитая пришвинская Корабельная Чаща. Из-за чистоты и высокого качества сосен эту чащу и назвали Корабельной - рассматривалась возможность использовать уникальный лес на нужны кораблестроительной и авиационной промышленности. К счастью, Чаща сохранилась, а в 1989 году, вскоре после посещения этих мест знаменитым журналистом Олегом Лариным совместно с директором Ертомского лесхоза Николаем Коврижных, Чаще был присвоен статус ботанического заказника.

«Там деревья так чисты, что нет сучков на большую высоту, а под деревьями мох белый олений, и тоже чистый и теплый: станешь на коленки - и только хрустнет и будешь, как на ковре. Тогда кажется человеку, будто его эти деревья, поднимаясь к солнцу, с собой поднимают»

40-метровые 500-летние сосны уходят в небо, а под ногами расстилаются ковры из белого мха.

«Ковры» заповедного леса – это отдельная история: любуясь на природные орнаменты под ногами, можно запросто забыться и заплутать меж столетних сосен.

Перемещаться по заповедному лесу приходится очень аккуратно – боишься случайно задеть гриб или зацепить кустик с ягодами.

Грибы и россыпи ягод здесь – буквально на каждом шагу.

Стоит посмотреть на уходящие в небо на десятки метров сосны, и понимаешь, почему Пришвина так впечатлило это место. «Корабельная чаща вот какой силы и красоты, что каждое дерево на подбор – дерево к дереву так часто, что какому надлежит падать, упасть и нельзя: прислонится к другому и стоит как живое».

На прогулку по чаще времени совсем немного – выдвигаемся в обратный путь,

аккуратно, чтобы не нарушить хрупкое равновесие этого места, ступая по полям из мха и грибов.

Общее впечатление от Корабельной чащи, особенно после долгого блуждания по коми-тайге и болотам: это место буквально светится, здесь с головой накрывает ощущение спокойствия и гармонии.

Обратная дорога – это снова два десятка километров по тайге и ветровалам под проливным дождем.

Блуждая по болтам, понимаешь - Корабельная чаща, к сожалению (хотя, может, и к счастью), не приспособлена для туризма. Чтобы привлечь путешественников, необходимо проделать большую работу, нужно хотя бы какое-то подобие экотропинок и стоянок, если появится туристы – понадобятся и смотрители, экскурсоводы. Пока же Чаща остаётся неприступным, практически нетронутым цивилизацией, сосновым оазисом среди диких коми-лесов.

Путешествие в Корабельную Чащу было организовано агентством Коми по туризму при поддержке администрации Удорского района, компании «Комиавиатранс» и организатора туристических маршрутов в районе – ООО «Ожерелье Удоры».

Михаил Михайлович Пришвин оставил обширные многолетние дневники за пятьдесят лет жизни. Над ними писатель работал с такой же тщательностью, как над остальными своими художественными произведениями. Краткая запись дневника являлась часто материалом при зарождении нового произведения, но вместе с тем эти записи имеют самостоятельную художественную и биографическую ценность.

Книга "Глаза земли" создана из дневников 1946-1950 годов. Это - собрание мыслей, представленных в афористической или поэтической образной форме.

Также в книгу вошла повесть-сказка "Корабельная чаща".

Михаил Михайлович Пришвин
Глаза земли. Корабельная чаща

Глаза земли

Весь путь мой был из одиночества в люди.

Мелькает мысль, чтобы бросить все лишнее, машину, ружья, собак, фотографию и заниматься только тем, чтобы свести концы с концами, т. е. написать книгу о себе со своими всеми дневниками.

О себе я говорю не для себя: я по себе других людей узнаю и природу, и если ставлю "я", то это не есть мое "я" бытовое, а "я" производственное, не менее рознящееся от моего индивидуального "я", чем если бы я сказал "мы".

Мое "я" в дневнике должно быть таким же, как и в художественном произведении, т. е. глядеться в зеркало вечности, выступать всегда победителем текущего времени.

Что же касается нескромных выходок с интимной жизнью, то разобраться в том, что именно на свет и что в стол, можно только со стороны. И еще есть особая смелость художника не слушаться этого голоса со стороны. Примером возьму Ж-Ж. Руссо: если бы он слушался этого голоса, у нас бы не было "Исповеди".

Таких примеров могу дать бесчисленное множество.

Дорога к другу

1946 год

Ищем, где бы нам свить гнездо.

В Поречье

Вчера с утра зима рванулась было с морозом и ветром, нарушила было спокойное чередование одинаковых мягких дней. Но среди дня явилось богатое солнце, и все укротилось.

Вечером опять воздух после мороза и солнце были, как летом на ледниках.

Завтра отправляемся в Поречье, под Звенигородом- дом отдыха Академии наук.

В 9 часов выехали из Москвы и в 11 приехали, хорошо, как и не мечтали. Тихий, теплый и крупный снег падал весь день.

С утра на солнце деревья покрылись роскошным, инеем, и так продолжалось часа два, потом иней исчез, солнце закрылось, и день прошел тихо, задумчиво, с капелью среди дня и ароматными лунными сумерками под вечер.

Денек просверкал

Какой денек вчера просверкал! Как будто красавица пришла "ослепительной красоты". Мы притихли, умалились и, прищурив глаза, смотрели себе под ноги. Только в овраге в тени, деревьев осмелились поднять глаза на все белое в голубых тенях.

Ночь была звездная, и день пришел пасмурный, и слава богу, а то со сверкающим мартовским днем не справишься, и не ты, а он делается твоим хозяином.

Березам зябко

Всю ночь бушевал ветер, и слышно было в доме, как вода капала. И утром не пришел, мороз: то солнце выглянет, то сомкнутся тучи и тряхнет крупой, как из мешка. И так быстро мчатся облака, и так зябко белым березкам, так они качаются!

Тихий снег

Говорят о тишине: "Тише воды, ниже травы". Но что может быть тише падающего снега! Вчера весь день падал снег, и как будто это он с небес принес тишину.

Этот целомудренный снег в целомудренном мартовском свете младенческой пухлотой своей создавал такую обнимающую все живое и мертвое тишину. И всякий звук только усиливал ее: петух заорал, ворона звала, дятел барабанил, сойка пела всеми голосами, но тишина от всего этого росла.

Какая тишина, какая благодать, как будто чувствуешь сам благодетельный рост своего понимания жизни, прикосновение к такой высоте, где не бывает ветров, не проходит тишина.

Живая елка

Сверху снег и снег, но от лучей солнца капельки невидимые проникли вниз к месту соприкосновения веточки со снегом. Это водица подмывает, снег с еловой лапки падает на другую. Капельки, падая с лапки на лапку, шевелят пальчиками, и вся елка от снега и капели, как живая, волнуясь, шевелится, сияет.

Особенно хорошо смотреть сзади елки против солнца.

Река под снегом

Река до того бела, до того вся под снегом, что узнаешь берега только по кустикам. Но тропинка через реку вьется заметная, и потому только, что днем, когда под снегом хлюпало, проходил человек, в следы его набежала вода, застыла, и теперь это издали заметно, а идти колко и хрустко.

Теплая поляна

Как все затихает, когда удаляешься в лес, и вот наконец солнце на защищенной от ветра полянке посылает лучи, размягчая снег.

А вокруг березки волосатые и каштановые, и, сквозь них новое чистое голубое небо, и по небу бирюзовому проносятся белые прозрачные облачка, одно за другим, будто кто-то курит, стараясь пускать дым колечками, и у него колечки все не удаются.

Скворцы прилетели

Утро ясное, как золотое стеклышко. Забереги все растут, и уже видно, что лед лежит на воде и незаметно для глаза поднимается.

На деревьях в Дунине скворцы, прилетели и маленькие птички - чечетки, во множестве сидят и поют.

Мы ищем, где бы нам свить гнездо - дачу купить, и так всерьез, так, кажется, вправду, и в то же время где-то думаешь тайно в себе: я всю жизнь ищу, где бы свить гнездо, каждую весну покупаю где-нибудь дом, а весна проходит, и птицы сядут на яйца, и сказка исчезает.

Но бывает, пролез человек один, и так останется этот след, никто не пройдет больше по нем, и метель-поземок так заметет его, что никакого следа не останется.

Такая нам всем доля на земле: и одинаково, бывает, трудимся, а счастье разное.

Восхищенный человек

Зорька нежнее щечки младенца, и в тиши неслышно падает и тукает редко и мерно капля на балконе… Из глубины души встает и выходит восхищенный человек с приветствием пролетающей птичке: "Здравствуй, дорогая!" И она ему отвечает.

Она всех приветствует, но понимает приветствие птички только человек восхищенный.

Березовый сок

Вечер теплый и тихий, но вальдшнепов не было. Заря была звукоемкая.

Вот теперь больше не нужно резать березку, чтобы узнать, началось ли движение сока. Лягушки прыгают, значит, и сок есть в березе. Тонет нога в земле, как в снегу, - есть сок в березе. Зяблики поют, жаворонки и все певчие дрозды и скворцы - есть сок в березе.

Мысли мои старые все разбежались, как лед на реке, - есть сок в березе.

Главные герои повести-сказки М.Пришвина «Корабельная чаща» — таежный житель Василий Веселкин и охотник по имени Мануйло. С самого детства Вася Веселкин пытался разобраться, что такое правда. Лесник Антипыч говорил ему, что правда существует одна на всех, истинная правда. Еще Антипыч говорил, что у правды нет слов, что она вся в делах. Старый лесник любил повторять, что не следует гоняться за счастьем поодиночке, а следует всем дружно гоняться за правдой.

Однажды Антипыч вместе с Васей выбирал сосну, которая подошла бы для изготовления фанеры. В той местности, где они жили, осталась только одна такая сосна. Она была высокой, ствол ее был ровным, без единого сучка, а обхватить эту сосну могли разом только несколько человек.

Антипыч с сожалением отметил, что это последняя такая сосна в здешних местах. Но потом он рассказал Васе, что на севере, в области Коми, в немерянных лесах есть заповедная Корабельная чаша, в которой подобные сосны стоят так плотно, что умершее дерево не может упасть на землю. Местные жители берегут эту чащу от посторонних глаз и считают это место святыней.

Прошло много лет. Старый лесник умер, а его место занял Василий Веселкин. Он женился, и у него теперь подрастали дочь Настя и сын Митраша. Когда началась Великая Отечественная война, Василий Веселкин ушел на фронт. Там он получил тяжелое ранение в правую руку и попал в госпиталь. Врачи хотели ампутировать руку, но Василий сумел уговорить их не делать этого.

В госпитале Василий познакомился с лесным охотником по имени Мануйло. Охотник был родом с берегов реки Пинеги. Мануйло рассказал Веселкину о том, что его не хотят принимать в колхоз вместе со своими охотничьими угодьями. Василий посоветовал ему ехать в Москву, к Калинину. Мануйло решил последовать его совету.

От лесного охотника Василий снова услышал и о необыкновенной Корабельной чаще. Веселкин решил, что такое количество качественного леса может послужить на пользу государству и после выписки из госпиталя отправился на поиски этого заповедного места, заручившись поддержкой властей. Перед этим он отправил письмо своей семье, о жизни которой ничего не знал.

А дома случилась беда. Жена Василия Веселкина получила известие, что ее муж погиб, и умерла от горя. Дети, Митраша и Настя, остались сиротами. Получив письмо отца, они решили отправиться на его поиски и поехали на поезде в Вологду, откуда можно было добраться до Пинеги.

В Вологде им посчастливилось встретиться с Мануйло, который уже побывал в Москве, у Калинина и направлялся в родные места. Так получилось, что Мануйло не понял, что Митраша и Настя – дети его товарища по госпиталю Веселкина. Но все равно он взял их с собой, решив помочь сиротам найти отца.

Они отправились в путь на плотах. Во время этого путешествия, которое проходило ранней весной, Мануйле пришлось расстаться с детьми из-за срочной работы по сплаву леса. Их пути разошлись. Митраша и Настя решили продолжать свои поиски самостоятельно, в этом им помогали все, кто попадался по пути.

Тем временем Василий Веселкин успешно добрался до Корабельной чащи. Обладая напористым характером и стремясь добиться торжества истинной правды, он уговорил местных жителей подписать бумаги с согласием на вырубку заповедного леса.

Но Василий не знал, что война скоро закончится и уже нет такой острой необходимости рубить Корабельную чащу для нужд фронта. Однако о скором окончании войны знал Мануйло. Во время встречи с Калинным он рассказал о намерении Веселкина срубить заповедный лес для пользы государства. Калинин эту идею не поддержал и сказал, что заповедные леса надо охранять. Он дал Мануйле документы, подтверждающие необходимость сохранения Корабельной чащи и попросил догнать Веселкина, чтобы остановить уничтожение заповедника.

Из-за проблем со сплавом леса Мануйло был вынужден задержаться и чуть не опоздал к началу вырубки. Но он успел вовремя, да еще по пути догнал Митрашу и Настю. Вскоре состоялась встреча всех главных героев в Корабельной чаще. Василий Веселкин встретился со своими детьми, подготовку к вырубке леса остановили, и Корабельная чаща осталась невредимой.

Таково краткое содержание повести-сказки.

Главная мысль повести-сказки Пришвина «Корабельная чаща» состоит в том, что истинная правда там, где откуда идёт наибольшая польза всем людям. Василий Веселкин был прав по своему, когда убеждал людей отдать Корабельную чащу для нужд фронта. Но он не знал, что война заканчивается, и что для предстоящего мирного времени сохранение заповедного леса является более важной государственной задачей. Спасти лес удалось благодаря охотнику Мануйле, который сумел побывать на приеме у одного из первых лиц государства и заручился его поддержкой.

Повесть-сказка «Корабельная чаща» учит быть настойчивым в достижении поставленной цели. Митраша и Настя, оставшись без матери, решили найти отца, который затерялся в глухой тайге. На их долю выпало много испытаний, но дети сумели добиться поставленной цели и нашли отца.

В повести-сказке мне понравились главные герои: Василий Веселкин, его дети, Настя и Митраша, охотник Мануйло. Они искренне любят природу и бережно относятся к ней, понимая, что лес является для них родным домом. Взрослые искренне переживают за результаты дела.

Какие пословицы подходят к повести-сказке Пришвина «Корабельная чаща»?

Семь раз отмерь, один раз отрежь.
Под лежачий камень вода не течет.
Не гоняйтесь за счастьем поодиночке, а гоняйтесь дружно за правдой.

Идти к великим изобретениям, исходя от самых ничтожных начал, и видеть, что под первой и ребяческой внешностью может скрываться удивительное искусство, - это дело не дюжинных умов, а под силу лишь мысли сверхчеловека. Пришвин Михаил Михайлович родился в фамильном имении отца Хрущево, 4 февраля 1873 года. Михаил Дмитриевич, отец писателя, был сыном богатого купца. Получив в наследство Хрущево и огромную сумму, Михаил Дмитриевич увлекся игрой в карты, что привело в конечном итоге к тому, что все состояние, включая имение, было заложено в уплату за карточный долг. Пришвин корабельная чаща краткое содержание Не перенеся проигрыша, Михаил Дмитриевич умирает, оставив семерых детей и жену, Марию Ивановну, в тяжелом материальном положении. Несмотря на это Мария Ивановна смогла дать детям хорошее образование. Начав свое обучение в деревенской школе в 1882 году, через год Пришвин переводится в Елецкую гимназию. Науки будущему писателю даются с трудом. За 6 лет обучения он оставался на второй год, закончил всего 4 класса и был исключен из гимназии из-за ссоры с учителем Розановым В.В., преподающим мальчику географию. Продолжать учебу пришлось в Тюменском училище. Два года (с 1900 по 1902)Михаил Михайлович учится в Германии в Лейпцигском университете. В Европе Пришвин влюбляется в Варвару Измалкову, студентку Сорбонны, которая не отвечает ему взаимностью. Эта безответная любовь становится для Михаила Михайловича сильным потрясением, которое он переживает всю свою жизнь. Вскоре писатель женится на простой деревенской женщине – Смогалевой Ефросинье Павловне, ставшей ему верной спутницей на протяжении 30 лет, после чего Пришвин с ней развелся, оставив жене дом. В 1940 году он знакомится с Валерией Лиорко, его второй женой и музой. В 1905 году Пришвин начал свое литературное творчество, и уже через год впервые выпустил свой рассказ «Сашок». Много путешествуя, Михаил Михайлович приобрел огромный «багаж» наблюдений за природными красотами и обитателями Карелии и Норвегии. Эти наблюдения писатель отразил в своих последующих произведениях («В краю непуганых птиц», «Славны бубны» и «Черный араб»). С начала 1-й мировой Пришвин работает военным корреспондентом, после чего переезжает в Хрущево. В период с 1921 по 1940 год писатель опять много путешествует по северным краям. Пришвин корабельная чаща краткое содержание В этот же период публикуются « Родники Берендея», «Журавлиная родина», «Фацелия» и другие произведения Пришвина. Вторая мировая застает писателя в местечке Усолье, о нем Пришвин сделает запись в одном из своих дневников, которые ведёт долгие годы. Через год после окончания войны Михаил Михайлович покупает небольшой дом в Дудино, в одной из деревень Московской области, где на протяжении 8 лет проводит каждую весну и осень. В Дудино Пришвин работает над книгами «Осударева дорога», «Глаза земли» и др. В последние годы Михаил Михайлович занимается подготовкой к публикации большой серии своих произведений («Незабудки», «Путь к Слову», «Круг жизни» и др.), вошедших в сборник из 6-ти томов. Умер писатель 1954 года в январе месяце. Похороны Пришвина состоялись на Введенском кладбище. Пришвин корабельная чаща краткое содержание Как мало бы уцелело дружб, если бы каждый вдруг узнал, что говорят друзья за его спиной, хотя как раз тогда они искренны и беспристрастны.