Балетное. Хореограф Начо Дуато: биография и балетная деятельность Где сейчас работает начо дуато

Главными гостями V балетного фестиваля в Йыхви станут солисты Михайловского театра из Санкт-Петербурга. Вместе с ними в Эстонию приедет и художественный руководитель Михайловского балета – испанский танцовщик и хореограф Начо Дуато.

Танцовщики Михайловского театра демонстрируют костюмы, созданные сербской художницей Ангелиной Атлагич для балета «Спящая красавица» в постановке Начо Дуато.

В рамках фестиваля 19 мая солисты Михайловского покажут в Йыхви одноактные балеты Начо Дуато «Без слов», «Дуэнде» и Nunc Dimittis на музыку Арво Пярта, а днем позже на сцене Йыхвиской филармонии состоится вечер классического балета в постановке испанского хореографа: за «Привалом кавалерии» и «Паваной мавра» последует гала-концерт.

В преддверии фестиваля Начо Дуато рассказал «ДД» о своих учителях, современном балете и о том, как ему живется и работается в России.

Не судите о нас по «Дон Кихоту»

– Вы родились в Испании, учились в Лондоне, Брюсселе и Нью-Йорке, танцевали в Швеции и Нидерландах, вы знаете весь хореографический мир. Что в этом интернациональном пространстве повлияло на вас в наибольшей степени?

– Безусловно, на первом месте для меня – Иржи Килиан. Я работал с ним девять лет в Нидерландском театре танца, был ведущим солистом в его балетах, он сочинил для меня несколько спектаклей... Именно благодаря Килиану я поставил свой первый балет – «Огражденный сад». Потом мы работали бок о бок как хореографы в Нидерландском театре танца с ним и Хансом ван Маненом. Кроме Килиана, в мою «тройку» хореографов входят Уильям Форсайт и Матс Эк. Это важнейшие имена в моем хореографическом словаре. Все трое на высочайшем уровне работают уже сорок лет. Каждый создал свою школу, свой театр, свой танцевальный язык. Вот это я и считаю настоящим мастерством.

– Вас отличает склонность к современному балету, который часто противопоставляют классическому...

– Это большая ошибка – противопоставлять современный балет и классику. Нередко современный танец оказывается слаб и беспомощен, если не опирается на классическую школу. Границы, которая четко отделяла бы современный балет от классического, не существует. Балет по своей сути – искусство, которое не может оставаться неизменным, которое нельзя законсервировать; каждый новый день дает балету новую жизнь и новое дыхание. Непростительное упрощение – считать, что танец на пуантах несовременен, а босиком – актуален. В своей испанской труппе я не мог ставить балеты в классической технике только из-за того, что в моем распоряжении не было танцовщиков, которые в полной мере владели бы техникой танца на пальцах. А труппа Михайловского театра владеет ею блестяще, поэтому я смог поставить «Спящую красавицу», соблюдая классические каноны. И как теперь ее называть, мою «Спящую»? Как называть «Прелюдию», которую я тоже сочинил уже в Петербурге? Разве это не современный балет? Разве это не классический балет?

– Многие считают испанцев очень темпераментными людьми с горячей кровью и горячими головами. Эти национальные черты отражаются в ваших хореографических работах?

– Должно быть, вы судите об испанцах по балету «Дон Кихот». Сам я, кстати, в этом спектакле родной страны не узнал... Впрочем, это неважно. Не думаю, что меня можно назвать типичным испанцем. Я давно считаю себя гражданином мира. Я работал в разных странах, от Швеции до Австралии, и уже почти два года живу в Петербурге. На мой взгляд, хореографическое искусство вообще вне – и выше – любой национальности.

Россия – не баня и не водка

– В течение двадцати лет вы возглавляли Национальный театр танца Испании, но покинули этот пост ради Михайловского театра...

– Выбор в пользу Михайловского театра я считаю одним из важнейших решений своей жизни. Сегодня в моем распоряжении балетная труппа, о которой можно только мечтать: замечательные танцовщики, великолепно сложенные, блестяще выученные, образованные, музыкальные и, главное, с потрясающе сильным желанием работать. И еще: такое уважение к хореографу, какое я ощущаю в России, не встретить ни в одном другом театре мира. Я чувствую их полное доверие и готовность к самоотверженной работе.

– Как чувствует себя испанец в русском окружении? Есть вещи, которые вас забавляют или кажутся странными?

– Если вы имеете в виду, что жить в России – это ходить в баню и пить водку, то вы ошибаетесь. По крайней мере меня к этому ничто не обязывает. Санкт-Петербург – великолепный европейский город, где есть все, чему надлежит быть в европейских столицах, и даже больше. Я не только памятники и достопримечательности имею в виду, такие, как Эрмитаж или Казанский собор. В своей жизни я посетил так много церквей и музеев, что больше всего ценю возможность совершить приятную прогулку по городу, а в Петербурге такими прогулками можно насладиться сполна. Что касается русского характера, то, насколько я заметил, русские сдержанны, сохраняют дистанцию, избегают панибратства в общении, и мне это нравится.

– Вы выучили русский – хотя бы немного?

– Собирался взяться, но на изучение русского совсем не остается времени. С другой стороны, тут почти все говорят по-английски. Но я знаю несколько важных русских слов, которые иногда использую на репетициях: «выше», «линия»...

– Одно из первых ваших сочинений в Михайловском театре – Nunc Dimittis на музыку Арво Пярта. Почему вы выбрали это произведение? Вы встречались с Пяртом? Он известен тем, что ведет очень замкнутую, отшельническую жизнь...

– При создании балета я всегда вдохновляюсь музыкой. Произведения Арво Пярта меня глубоко взволновали, замысел моего первого «русского» балета полностью родился из музыки. Но с композитором мы не встречались. В Nunc Dimittis есть также фрагменты колокольного звона – их специально сочинил Давид Азагра.

– Год назад вы сказали в одном из интервью, что хотя Россия имеет огромный потенциал в сфере балета, глобального влияния у нее нет, поэтому ваша задача – открыть новых русских хореографов, которые потрясут мир. Вам это удалось?

– К сожалению, воплотить этот план в жизнь я пока не успел. Но, надеюсь, в будущем мне удастся найти молодых талантливых хореографов – и они действительно потрясут мир.

Справка «ДД»:

Начо Дуато (Хуан Игнасио Дуато Барсиа) родился 8 января 1957 года в Валенсии. Учился балету в Rambert Dance Company в Лондоне, у Мориса Бежара в Брюсселе и в Американском балетном театре Элвина Эйли в Нью-Йорке. Начал карьеру танцовщика в шведском балете Биргит Кульберг, позднее присоединился к Нидерландскому театру танца под руководством Иржи Килиана.

С начала 1980-х годов выступает как хореограф, с 1988-го – хореограф Нидерландского театра танца (вместе с Килианом и Хансом ван Маненом), с 1990-го – художественный директор Национального театра танца Испании. В 2010 году досрочно прервал контракт с Национальным театром танца с 1 января 2011 года стал художественным руководителем балета в Михайловском театре оперы и балета (Санкт-Петербург).

Ставил балеты на музыку Баха, Шуберта, Бетховена, Вагнера, Респиги, Равеля, Сати, Прокофьева, Вилла-Лобоса, Ксенакиса, Гласса, испанских композиторов. Среди наград Начо Дуато – «Золотой приз танца» (1987), Орден искусств и литературы (1995), премия Benois de la Dance (2000), Национальная танцевальная награда Испании (2003), награда Союза художественых критиков Чили (2010).

Назначение испанского хореографа Начо Дуато худруком балета Михайловского театра в 2011 году стало значимым и очень обсуждаемым событием для всего российского театрального сообщества. Это был первый случай в современной истории, когда иностранный специалист занял такой высокий пост в одном из главных театров страны. Хотя, будем объективны: Михайловский театр на тот момент находился в некотором забвении, исправить эту ситуацию и был призван Начо Дуато.

АиФ.ru попытался вспомнить ожидания, которые связывали с приходом на должность испанского хореографа, его идеи, которые должны были быть воплощены в стенах Михайловского театра, и проверить, что получилось, а что — нет.

Выбрал Михайловский театр

Два года назад известие о том, что Начо Дуато уходит из национального театра Испании, восприняли как уникальную возможность сразу несколько крупных театров. Почему Начо Дуато тогда выбрал именно Михайловский? По всей видимости, именно этот российский театр с богатой историей и классическим прилежанием мог дать хореографу и новый опыт, и пространство для развития. На мультимедийной конференции, которая прошла сразу после объявления о вступлении Начо Дуато в должность худрука Михайловского, он заявил, что собирается сохранить классическую составляющую репертуарной политики театра. Так и произошло, во всяком случае, ничего выходящего за рамки театральных приличий за это время не произошло.

Переманил Наталью Осипову и Ивана Васильева из Большого театра

Это, конечно, не совсем достижение, но прецедент яркий. Прима-балерина и премьер Большого театра ушли с московской сцены рассерженными. Да, это был скандал. Наталья Осипова и Иван Васильев в качестве главных причин назвали «усталость от интриг» и «отсутствие свободы творчества», к которым их «приучил» Большой. Начо Дуато встретил беглецов с распростертыми объятиями и поставил специально для них дуэты в новой постановке «Ромео и Джульетта».

Поставил классику: «Ромео и Джульетта» и «Спящая красавица»

Начо Дуато ранее, безусловно, работал и с музыкой Прокофьева , и с самим шекспировским сюжетом. Но для Михайловского театра он решил создать новое произведение: абсолютно танцевальное и, как полагается, не отходящее от традиционного прочтения великого классика.

Та же история — и с . Абсолютно новая версия знаменитого балета также оказалась ярким проектом — уж точно не воссозданием чего-то того, что уже когда-то было.

Привнес что-то свое...

Вернемся к знаменитому телемосту лета 2011 года. Тогда Начо Дуато несколько раз повторил, что не собирается заниматься кардинальными изменениями и уважает классический репертуар и традиции. А вот генеральный директор Михайловского сказал тогда: «Я уверен, что знания и опыт Начо Дуато смогут расширить горизонты российского балета и привнести в него нечто новое и интересное».

Начо Дуато привнес. Так, например, он поставил в Михайловском свой балет «Многогранность. Формы тишины и пустоты», сочиненный им еще в 1999 году. Эта премьера стала новым элементом в заботливо строящейся атмосфере Михайловского театра, однако не воспринималась самой труппой как что-то чужое.

Выиграл на «Золотой маске»

Правда, к победе этой Михайловский театр никакого отношения не имел. Победа в номинации «Лучший спектакль в балете» , поставленной хореографом в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко. Зато в этом году вышеозначенный балет «Многогранность. Формы тишины и пустоты», поставленный Начо Дуато, представлен в той же номинации и имеет все шансы на победу.

Безусловно, Начо Дуато много сделал для Михайловского театра, впредь же будет сотрудничать с ним как хореограф. До конца своего пребывания на должности худрука испанский хореограф примет участие в постановке одноактного балета на музыку Анджея Пануфника под рабочим названием «Променад», балета «Na Floresta» и представит еще одну версию классического произведения «Щелкунчик».

Для искусства не существует границ, и никого не удивляет, что с русским балетом неразрывно связано имя француза Мариуса Петипа. Вторым после него иностранцем-балетмейстером, приехавшим в Россию для работы на постоянной основе, стал испанец Начо Дуато.

Хуан Игнасио Дуато Барсиа, известный ныне как Начо Дуато, родился в Валенсии, где отец его был губернатором. С детства он почувствовал тягу к музыке и танцам – мальчику нравилось танцевать под любимые мелодии. Танцевальное искусство в семье ценили, но лишь до известной степени: из восьми детей семеро занимались им, но вопрос о выборе профессии танцовщика кем-либо из них даже не ставился. Отец желал, чтобы сын выбрал себе более престижное и доходное занятие – юриспруденцию или медицину, наконец, он мог стать государственным чиновником и сделать политическую карьеру, но Начо не склонен был слушаться отца. С шестнадцати лет, живя отдельно от родителей, он демонстрирует свой талант танцовщика в различных шоу и мюзиклах. Но юноша понимал, что если он хочет достичь высот, нужно серьезно учиться классическому и современному танцу, а в Испании в то время это было невозможно, и в восемнадцатилетнем возрасте он отправляется в Лондон, где обучается в Школе Мари Рамбер.

Жизнь в английской столице была нелегка: в свободное от занятий время Начо добывал средства к существованию, подрабатывая в ресторане быстрого питания, а ночи проводил в ночлежках для нищих – на более комфортабельное жилье денег не хватало, но желание достичь цели помогало стойко переносить все лишения. В Школе Мари Рамбер он учился два года, следующим шагом становится обучение в брюссельской школе «Мудра», основанной Морисом Бежаром, а позже он учился в США в школе при Театре танца Элвина Эйли. Отсутствие карты резидента препятствовало работе танцовщика в Америке, и он вернулся в Европу, где в 1980 г. становится артистом стокгольмской труппы «Кульберг-балет». По прошествии года на талантливого танцовщика обратил внимание , и Дуато был приглашен в возглавляемый им Нидерландский театр танца. Специально для него Килиан поставил «Историю солдата» , но он прекрасно видел, что перед ним не просто одаренный танцовщик, а человек с потенциалом хореографа, и Килиан помог Дуато осознать это.

И вот в 1983 г. Начо Дуато создает свою первую постановку – «Огражденный сад», использовав в качестве музыкальной основы песни композиции популярной в те годы певицы Марии дель Мар Бонет на стихи поэтов из Каталонии. На первый взгляд, хореография не была особенно оригинальной – балетмейстер следовал традициям и , однако он сумел органично соединить эти элементы с испанским колоритом. «Напевность» танцевальных движений, идеальная эмоциональная гармония музыки, слова и танца – эти черты, ставшие характерными признаками стиля Начо Дуато, проявились уже в первой его работе. «Огражденный сад» был представлен в Кельне на Международном хореографическом конкурсе, где и удостоился первого приза.

Для Нидерландского театра танца хореограф создал двенадцать балетов, а в 1990 г. Дуато вернулся на родину, получив приглашение возглавить Национальный театр танца, и первым его шагом на этом посту стал отказ от классического репертуара. Это решение вызвало волну критики, но Начо Дуато был убежден, что необходимо создать собственное направление – современное и имеющее национальную природу. На сцене Национального театра он ставит спектакли, созданные им прежде, создает новые, привлекает к сотрудничеству и .

Одновременно Дуато сотрудничает с другими труппами – например, в 1998 г. он создал для Американского балетного театра спектакль «Без слов» на музыку . Это не единственное творение Дуато на музыку великого композитора прошлого – к юбилею он поставил в Веймаре балет на его музыку «Многогранность. Формы тишины и пустоты», а в 2000 г. создал балет «Арканджело» на музыку Корелли. Но современность с ее острыми проблемами интересует хореографа не меньше, чем история – об этом свидетельствует балет «Белая тьма», к созданию которого его подтолкнула смерть сестры от передозировки наркотика.

Новый этап творческой деятельности Начо Дуато связан с Михайловским театром, где он возглавлял балетную труппу в 2011-2014 гг. Репертуар театра в это время пополнился балетами, созданными им ранее, но появились и новые постановки. В Михайловском театре Дуато впервые в своей практике обратился к классическому репертуару, но придал новое звучание «Щелкунчику», «Спящей красавице», «Ромео и Джульетте».

В 2015 г. Начо Дуато возглавил Берлинский балет, но контакты с Михайловским театром не прервались – балетмейстер продолжает сотрудничество с ним в качестве постоянного приглашенного хореографа.

Все права защищены. Копирование запрещено.

Начо Дуато представил в Михайловском театре свою десятую работу - оригинальную версию балета П. И. Чайковского «Щелкунчик ». Формально, этим зимним спектаклем известный испанский хореограф попрощался с Петербургом. Три года он прослужил худруком балета второго по значению музыкального театра в городе на Неве.

Уехал Дуато с удовольствием, чувствуя, что Россия сильно пресытилась его хореографией, а он сам уже всё понял про неприемлемую для него антигомосексуальную государственную политику.

Домой, домой - в «свободную» Европу.

Плюс к тому, ему предложили новую перспективную работу в Берлинском балете, опекаемом в течение десяти лет Владимиром Малаховым.

Нашему соотечественнику-иммигранту (45 лет) придется искать себе с сентября 2014 новое место. Забавно, что именно с подачи Малахова постановки Дуато проникали поштучно в Берлинский балет, и он сам считается одним из лучших интерпретаторов идей хореографа еще со времен своих гостевых контрактов в Американском балетном театре, но сила судьбы развела этих людей.

Подул ветер перемен - оказалось, что берлинские власти «устали» от классики и неоклассики,

которую пропагандировал в течение 10 лет Малахов, наверное, заодно устали и от славянской фамилии в списке самых популярных и влиятельных людей в Берлине, да и, вообще, столичные управленцы устали от балета (весной прошлого года стало известно, что из Берлина гонят даже саму королеву contemporary dance Сашу Вальц, отнимая открытые ею же площадки, а она срочно переквалифицируется в постановщики опер, чтобы остаться жить и работать в главном городе Германии).

В Петербурге Дуато не был целиком свободен - над ним тяготели традиции,

представленные выученными в классической манере танцовщиками, их строгими преподавателями, главным балетмейстером Михайловского театра Михаилом Мессерером , отслеживающим точность пятых позиций этих танцовщиков в каждую минуту своего пребывания в театре, и так далее.

Впрочем, полномочия у хореографа были полные, и он увлекся по-настоящему делами подопечной компании: переносил сюда свои лучшие старые работы на отличных танцовщиков вроде Леонида Сарафанова и Ирины Перрен, ставил новые спектакли, пробовал силы в балетах Чайковского и Прокофьева.

Первое и второе у него получилось, на третьем он сломался.

Пусть восемь балетов Дуато в репертуаре одного театра - это нонсенс, неслыханное дело. Во всех театрах мира с грамотной репертуарной политикой короткие спектакли Дуато идут в один вечер с балетами других современных хореографов, преимущественно демонстрирующими иную стилистику и пластику, но не в Михайловском, где Дуато соединяют с Дуато.

В итоге у театра в афише есть два (!) полнокровных вечера балетов Дуато, два его больших спектакля - «Ромео и Джульетта» и «Многогранность», а также одна его оригинальная редакции балета наследия - «Спящая красавица», к которой в декабре присоединилась вторая - «Щелкунчик» (новогодний блок спектаклей идет до середины января 2014), предмет настоящей рецензии.

Оставим в покое репертуарную специфику Михайловского - идут здесь 7 балетов одного хореографа, похожих друг на друга как сиамские котята - пусть идут, такая у театра карма.

Но три балета «под музыку» Чайковского и Прокофьева - это невыносимо.

«Спящая» 2011 года - самое неудачное творение хореографа на русской земле. Скучное нетеатральное зрелище, на котором зрители зевают, даже если танцуют их фавориты.

«Ромео и Джульетту» он «переносил» из прошлого, поэтому вышло не так катастрофически неуместно. А

«Щелкунчик» - новая неудачная работа, но отчасти спасенная стильным оформлением Жерома Каплана.

Когда дело доходит до оснащения своих любимцев всем наилучшим, Владимир Кехман, директор театра, не скупится. Раз у Дуато настал трудный период с сочинением танцев как таковых, так и не родилось в нем чувство растворения в русской музыке, оставшейся глубоко ему чуждой, он находит для него замечательное средство - художника, который все возьмет на себя. Так и произошло.

Каплан оформлял «Утраченные иллюзии» Л. Десятникова в постановке А. Ратманского в Большом театре - ровно в эти дни знаковый спектакль гастролирует в Парижской опере. Для «Иллюзий» Каплан нарисовал ностальгический книжный Париж, для «Щелкунчика» - утопический Петербург, литературную столицу европейского югендстиля.

На этот раз Дуато не стал даже пытаться сочинять новые классические танцы,

как было с ним в случае со «Спящей». Он взял у предшественников - Л. Иванова, В. Вайнонена, Ю. Григоровича, Дж. Баланчина, М. Бежара, Дж. Ноймайера и многих других хореографов, которые работали и продолжают работать в классической манере и являются или являлись важнейшими в истории интерпретаторами самой загадочной балетной партитуры Чайковского - лучшие, на его взгляд, идеи и сделал свою нарезку.

Спектакль Дуато получился по форме совсем детским

Он вводит голос диктора, предваряющий главные события, которые произойдут с Машей, элементы настоящего кукольного театра, всякие спецэффекты с метаморфозой куклы-щелкунчика в человека и растущей на мультяшных скоростях елкой.

С другой стороны, совсем недетское содержание гофмановской истории также нашло свое место в спектакле - Дуато придумал красивые переклички с балетом своего старшего коллеги И. Килиана «Бессонница », который идет в МАМТе. Грани между сном и явью поданы очень зыбкими, есть и психоаналитические характеристики человека, грезящего во сне.

В целом всё, что касается поиска новых современных форм спектакля, у постановщика получилось.

Можно сказать, что родился «Щелкунчик» в редакции Начо Дуато, но танцев интересных он не показал.

Забавным, и в меру тревожным - как это написано у Чайковского - вышел вальс снежинок, но лишь за счет сценографии, света и костюмов. Снежинки, завернутые в мягкий прозрачный пластик, больше походили на сосульки, и в этой композиции хореографу удалось передать ощущение неустроенности маленького, но гордого питерского человека. Очень литературная получилась ассоциация - реально гоголевская.

Танцы кукол - Коломбины, Пьеро и Мавра, почти героев фокинского «Петрушки» - сочинены безликими, но претензия, естественно, не к артистам, а к хореографу. Сцены боя с Мышиным королем (Н. Корыпаев) и его войском - некая проекция надвигающей Первой мировой.

Крысы - это немецкие саперы, армия Щелкунчика - белогвардейцы.

Предполагается, что семья Штальбаумов отмечает рождество то ли накануне войны, то ли ближе к революции (самый разгар Серебряного века). А если постановщики имели в виду второе - революцию то есть, то крысы - это, ну, понятно, кто...

Для второго акта Дуато сочинил «свои» танцы народов мира и не преуспел в этом занятии.

Испанцы могли бы стать стильными, учитывая национальность постановщика, но он лишь пошутил на тему знойных латиноамериканских танцев с примесью узнаваемых па из «Дон Кихота» Горского. Так, китайский мог бы с легкостью называться корейским или итальянским, судя по движениям, но «из песни (партитуры Чайковского) слов не выкинешь», и танец провис. Похожая история с французским (поклон артистам - С. Яппаровой и М. Лабрадору) и восточным (яркая работа И. Перрен) - выразительные па солистов и никакого в них смысла и содержания.

Дроссельмейер выведен как экстравагантный молодой ученый-холостяк,

чуть-чуть приударяющий за красоткой племянницей (выдающаяся работа М. Шемиунова).

Оба состава главных героев - и О. Бондарева с Л. Сарафановым, и перешедшая в Михайловский из Большого ученица Н. Цискаридзе А. Воронцова с главным юным дарованием театра В. Лебедевым - танцевали безупречно. Первая пара придумала себе более дерзкую историю отношений Маши и Принца, более чувственную, вторая - по-детски угловатую и трогательную, но, главное, абсолютно чистую в плане соблюдения норм классического танца.

Дуато уже уехал, но обещает вернуться, чтобы перенести в Михайловский - уже на правах приглашенного хореографа - свой балет про наркоманку под названием «Белая тьма». Есть и другие планы на будущее, но об этом директор театра пока молчит. Возможно, это будут интересные копродукции с Берлинским балетом.

Фото С. Левшина

Премьерой «Ромео и Джульетты» в Михайловском театре, намеченной на 13 декабря, выдающийся хореограф Начо Дуато продолжит свое движение в сторону классического танца. О меняющихся пристрастиях худрука Михайловского балета узнал обозреватель «Известий».

- В интервью «Известиям» вы говорили, что «Спящая красавица» станет вашим экзаменом по русскому балету. Как оцениваете итоги?

Я имел в виду, что по «Спящей» будут судить, понимаю ли я классику - ведь в прошлом мне приходилось работать только в сфере современного танца. Это важный поворотный пункт, в том числе и для меня самого, но не экзамен - ибо меня не заботит, что скажут люди. В Испании критики даже выставляют спектаклю звездочки, от одной до пяти, это очень забавно. У вас тоже?

- Пока нет.

Ты создаешь масштабный двухчасовой балет, а критик берет и ставит тебе две звезды. М-да.

- Каковы ваши классические планы на будущее?

Совсем скоро пройдет премьера «Ромео и Джульетты». В декабре 2013-го мы будем ставить «Щелкунчика». Еще я хочу переработать «Баядерку» к сентябрю. Вчера уже встречался с дизайнером: собираюсь сделать новые костюмы и «почистить» облик этого балета. Получится совершенно новая «Баядерка».

А дальше увидим. Театр - это же не фабрика или служба доставки пиццы, где вы знаете, что каждый день должны выдать 50 кг. Многое зависит от вдохновения, публики, моих коллег, генерального директора. Я не хочу знать, что я должен делать через три года, потому что без вдохновения ставить балеты нечестно. Но чем больше я занимаюсь классикой, тем сильнее я ее люблю. Думаю, в моей жизни ее будет все больше.

Лучшие дня

- Ваш контракт с Михайловским эксклюзивный? Если вдруг Большой попросит вас поставить спектакль, вы должны будете отказать?

Я могу ставить балеты где угодно. Мистер Кехман имеет столь открытые взгляды, что не только позволяет мне работать в других местах, но и побуждает к этому. Потому что он понимает: чем больше я ставлю в разных театрах, тем шире простирается влияние Михайловского. Забавно, что по условиям моего испанского контракта руководство похищало все мои гонорары за постановки в других театрах.

У Михайловского эксклюзивные права на мои балеты на 2–3 года, а потом я могу продавать их куда угодно. В январе поставлю 10-минутное па-де-труа для балетной компании Марты Грэм в Нью-Йорке. Почти каждую неделю мне приходят приглашения от разных театров, но я не хочу ставить большие балеты там, ведь моя труппа - здесь.

- Будете ли вы продолжать выходить на сцену в амплуа танцовщика?

Нет. В последний раз я сделал это в балете «Многогранность», хотя вовсе не хотел - болело плечо. Меня уговорил Владимир Кехман, он сказал: «Было бы здорово, если бы публика вас увидела». Моя партия в «Многогранности» - партия хореографа, в ней нет претензий на настоящий танец. Вообще на сцене я чувствую себя некомфортно.

- Как изменилась балетная труппа Михайловского за время вашего правления?

Изменилась невероятно. Почему? Да потому что у них появился хореограф, который работает рядом с ними каждый день. Перед этим интервью я провел пять часов в зале, после - проведу еще два. Я наслаждаюсь, когда вижу, как с моей помощью ребята растут. Они стали более открытыми, начали лучше двигаться, лучше работать в коллективе. Я вывел на авансцену некоторых танцовщиков из кордебалета, которые благодаря новой хореографии получили шанс проявить себя.

- Какие у вас планы на Ивана Васильева и Наталью Осипову?

Сейчас они будут Ромео и Джульеттой в одноименном балете. Мы хорошие друзья, много общаемся. Если они будут доступны, я продолжу для них ставить. Вы понимаете, что это большие звезды и у них очень много планов. Пока я собираюсь поставить для Ивана и Натальи получасовой балет. Не могу раскрыть, какой именно.

- Скучают ли по вам в Национальном балете Испании?

Меня это не интересует. Со мной расстались весьма некрасивым образом. Теперь Испания интересует меня только как место проведения каникул и общения с семьей.

- Многие ваши соотечественники сейчас серьезно страдают от кризиса.

Да, так же как греки, ирландцы, португальцы. Невозможно бороться на одном ринге, когда вы весите 80 кг, а ваш партнер - 20. Именно это происходит в Евросоюзе. Перечисленные мною народы живут на периферии Европы. Периферия всегда беднее, чем центр.

- Вы хотите, чтобы Испания покинула ЕС?

Нет, ведь это всего лишь кризис! В Европе бывали и более тяжелые времена. Я думаю, что кризис в определенном смысле очень хорош, потому что он заставляет переосмыслить вещи. Мы жили нуворишами, тратили деньги, как сумасшедшие. Мы испортили наше Средиземноморское побережье, строя дома и продавая их немцам и шведам. Теперь всё встает на свои места.

Но даже сейчас, в разгар кризиса, стандарты жизни гораздо выше, чем во времена Франко. В Испании вообще всё не так страшно: все ходят на пляж, у всех есть возможность состряпать обед, у всех есть деньги на пиво.

- Молодым этого явно недостаточно.

Я сказал своим племянникам: может, давайте поменяемся эпохами? Я не мог учиться, потому что в Валенсии не было балетной школы. Не мог свободно говорить, что думаю. Я поехал в Лондон, где устроился на работу в «Макдоналдс». Чтобы добраться оттуда до Валенсии, я просиживал по 34 часа в автобусе.

Сейчас испанские ребята учатся в Майами и летают на отдых в Швейцарию. Само собой разумеется, что у 18-летнего мальчика должны быть машина, компьютер, мобильник, машина, сигареты, кроссовки Nike, одежда Armani. При том что родители многих из таких подростков - безработные! Предложите юноше поработать в «Макдоналдсе». «Это для латиноамериканцев или для африканцев», - ответит он. «Ох, у нас нет будущего!» - «Будьте сами своим будущим!»

- Насколько важна для вас национальная принадлежность?

Совершенно не важна. Я ненавижу националистов, ненавижу флаги. Артист не должен быть националистом, потому что он работает не для своего народа, а для всей вселенной. Особенно в танце, где не нужен язык.

Конечно, для «нормального» человека с «нормальной» работой, живущего с семьей, дела обстоят иначе. Но для меня, непрерывно путешествующего с 16 лет, дом - это то место, где я сейчас нахожусь. В Петербурге я дома и по-настоящему счастлив. Когда возвращаюсь в свою страну, я не чувствую себя дома, ведь там у меня нет работы.

- Два года назад вы говорили, что хотите освоить русский язык. Есть ли прогресс?

Очень маленький. Я могу давать указания танцовщикам по-русски, понимаю русскую речь. Иногда в интернете прочитываю урок «русскаваязыка». Потихоньку выучу. Думаю, что русский - один из самых красивых языков мира. Я закачал записи моих любимых поэтов, читающих свои стихи, - Ахматовой, Пастернака, Бродского. Не понимаю смысл (подглядываю в английский перевод), зато наслаждаюсь звучанием. К тому же Россия и Италия - главные оперные державы. Ни во Франции, ни в Германии, ни тем более в Англии и Испании не создано столько великих опер.

- Кстати, какое впечатление произвела на вас премьера «Евгения Онегина» Андрия Жолдака в Михайловском?

Не могу судить, поскольку в день премьеры я был очень уставшим и должен был уйти после второго акта. Могу только сказать: чтобы ставить оперу, нужно не только быть меломаном, но и знать очень многое об этой опере.

- Где в Петербурге вы живете?

Конногвардейский бульвар, 13. Раньше я жил на улице Мира, на другой стороне реки. Было здорово обитать немного подальше от театра, пересекать реку, которая прекрасна летом и зимой, под дождем и под снегом. Но место было мрачноватое, а дом - старый. Я решил переехать в центр, и это изменило мою жизнь, потому что теперь вокруг меня - Исаакий, Эрмитаж, Новая Голландия.

- Вы бываете в петербургском метро?

Я спускался в метро два раза в жизни. Это было не в Петербурге и не в Мадриде. В Испании я не могу пользоваться метро, потому что люди останавливают меня и требуют автограф.

- Что вы как путешественник можете сказать о русских?

В сравнении с южанами они красивее. Высокие и элегантные женщины. Конечно, люди разные, и те, кто приезжает из деревни, чуть менее элегантны. Русские ведут себя тише, чем испанцы. Шумность испанцев понятна: хорошая погода, весь день они на улице. Но мне это всегда не очень нравилось - эта открытость, непосредственность, готовность дружить со всеми. В том, как выглядит абсолютно счастливый человек, всегда есть нечто неэстетичное. Я люблю сохранять дистанцию в общении - с танцовщиками, со случайными встречными, с портье. Мой портье в Испании знал всю подноготную моей жизни. А здесь - только «доброутро», «добрывечер». И это прекрасно.

я за классику
10.12.2012 01:39:51

А и правильно, надо и нам звездочки ставить в качестве оценки спектаклей. А то понаставят всякой мути и извратят до неузнаваемости классические постановки, как господин Черняков... А ведь кто-то это еще и смотрит! Люди ходят и деньги за это платят. Мне не понять.