Московский государственный университет печати. Кто такие народники и какова их деятельность? Народничество новые типы героев в русской литературе

Значительным и своеобразным явлением литературного движения 70-х гг. является художественная проза писателей-народников. К этому течению демократической литературы принадлежат такие писатели, как Н. И. Наумов, Ф. Д. Нефедов, П. В. Засодимский, Н. Н. Златовратский, Н. Е. Каронин-Петропавловский, С. М. Степняк-Кравчинский и другие литераторы, близкие к народничеству. С учетом этого течения обычно рассматривается литературная деятельность Г. И. Успенского 70-80-х гг. В связи с народнической прозой уместнее всего рассматривать и творчество А. О. Осиповича-Новодворского. К данному ряду писателей следует отнести и обширный круг беллетристов, печатавшихся в «Отечественных записках», «Деле», «Слове», «Устоях», «Русском богатстве» и других изданиях, в той или иной мере причастных к народническому движению.

На сложность отношений данной группы писателей-реалистов к народничеству указывал еще Плеханов: «Народничество как литературное течение, стремящееся к исследованию и правильному истолкованию народной жизни, - совсем не то, что народничество как социальное учение, указывающее путь «ко всеобщему благополучию». Первое не только совершенно отлично от другого, но оно может <…> прийти к прямому противоречию с ним». Плеханову принадлежат и первые научные характеристики реализма виднейших представителей народнической прозы, которых он относил к «художникам-социологам».

В творчестве писателей-народников особенно отчетливо ощутимы связи с демократической литературой 60-х гг. Для них характерен преимущественный интерес к современной народной жизни, всестороннее ее исследование, пристрастие к очерку и рассказу, объединение их в циклы, сборники. Есть общее у писателей-народников с предшественниками и в обращении к теме идейных и духовных исканий разночинной интеллигенции. Однако и в темах, и в творчество в целом народническая литература есть порождение нового этапа литературно-общественной жизни. Она вполне своеобразна.

Направление развития народнической прозы в 70-е гг. наиболее четко проявилось в литературе, посвященной пореформенной деревне. Развитие это шло от первых общих, в известной мере схематичных картин пореформенной крестьянской жизни в произведениях Нефедова, Наумова. Засодимского, относящихся к первой половине 70-х гг., ко все более дифференцированному и углубленному анализу противоречий деревенской действительности в творчестве Гл. Успенского, Златовратского, Каронина-Петропавловского и других литераторов конца 70-х-начала 80-х гг.

По творческому методу, по связям с общественным движением своего времени народническая проза 70-х гг. является органической частью русской литературы. Своим творчеством писатели-народники внесли существенный вклад в развитие реализма, всесторонней демократизации, народности, в дело представительства интересов трудовых - главным образом крестьянских - масс. В своих идейных исканиях и творческой деятельности писатели-народники находились под несомненным воздействием теории и практики народнического движения.

Тематика их произведений во многом и главном порождена потребностями общественного движения 70-х гг. Разностороннее исследование и отображение социальных процессов в современной крестьянской жизни в значительной мере предопределили выбор жанров произведений писателей-народников. Очерк явился наиболее подвижной формой, хорошо приспособленной к отображению бурно изменявшейся действительности. Близко с очерком соприкасается и рассказ. В 70-е гг. очерк в народнической прозе переживает полосу интенсивного развития и достигает большой гибкости, емкости, содержательности. Сочетание художественных картин и публицистики особенно характерно для народнического очерка. Эпическая широта отображения действительности ярко проявилась в циклизации очерков и рассказов.

Несомненным достижением народнической прозы является также создание романов, повестей, посвященных как народной жизни («Хроника села Смурина» Засодимского, «Устои» Златовратского), так и жизни, борьбе народнической интеллигенции («Золотые сердца» Златовратского, «Эпизод из жизни ни павы, ни вороны» Осиповича-Новодворского, позднее «Андрей Кожухов» Степняка-Кравчинского и др.).

Писатели-народники следовали в своем творчестве реалистическому методу изображения действительности. Романтические тенденции, отдельные черты идеализации народных форм жизни не меняют основ их реалистического подхода к отображению жизни, ведущего стремления - следовать жизненной правде. В своей творческой деятельности народнические литераторы во многом ориентировались на достижения крупнейших русских писателей-реалистов.

Прогрессивный вклад писателей-народников в развитие литературы особенно ощутим в произведениях, посвященных народной жизни. Исследовательский подход художников слова к деревенской действительности ярко определил Глеб Успенский: «Мы решаемся спуститься в самую глубь мелочей народной жизни <…> надо самим нам перерыть все, что ни есть в избе, в клуне, в хлеву, в амбаре, в поле». Не выдумывать, а воспроизводить виденное во всей жизненной точности - сознательная цель реализма писателей-народников. Однако они не были фактографами: автор берет не просто факт, а факт характерный, отражающий типическое, существенное в действительности. Вместе с тем писателю-народнику очень важно подчеркнуть достоверность, невыдуманность изображенного. Поэтому в его рассказах, очерках нередки «ссылки» на источник, на документальные свидетельства истинности представленного в произведении. Он часто воспроизводит и сам процесс изучения, ознакомления с действительностью. Произведения литераторов-народников, как правило, открыто и сознательно тенденциозны. Писатель или повествователь стремится разъяснить смысл изображенного, часто переходит к «пропаганде», к публицистике. Поэтому роль рассказчика чрезвычайно велика в произведениях литераторов-народников.

Преимущественное внимание к социальным процессам в жизни во многом определило художественные приемы творчества писателей рассматриваемого направления. При всем отличии литературного народничества от народничества как социального учения в мировоззрении и творчестве беллетристов-народников нашли отражение ошибочные представления о русской пореформенной действительности и путях ее преобразования (идеализация крестьянской общины и патриархального крестьянства, некритическое отношение к консервативным чертам в народном миросозерцании, убеждение в непрочности, «случайности» буржуазных отношений и др.). В целом же в творческой практике они оставались верными принципам реализма в литературе. Это и определило огромное познавательное и жизненное значение их произведений. Разносторонним и правдивым отображением изменений, происходивших в пореформенной народной жизни, а также созданием произведений об участниках революционной борьбы 70-х гг. писатели-народники внесли существенный вклад в художественную летопись русской жизни, в развитие передовой русской литературы.

Ярким выражением связей демократической литературы 70-х гг. с революционно-освободительной борьбой явилась так называемая пропагандистская литература. Порожденная потребностями революционно-народнического движения, она получила особенно широкое развитие в период «хождения в народ», выдвинув и своих поэтов, и своих прозаиков.

Характерной особенностью пропагандистской литературы 70-х гг. является как наличие в ней специально созданных произведений, так и вовлечение в круг этой литературы произведений писателей радикально-демократического лагеря, печатавшихся в подцензурных изданиях и хорошо известных образованному читателю. Среди революционно настроенной молодежи огромную популярность приобрела поэзия Некрасова, первые сказки и другие произведения Салтыкова-Щедрина, рассказы и очерки писателей-демократов 60-х гг. (Решетникова, Левитова, Голицынского и других), беллетристов-народников.

В создании, печатании, распространении литературы пропагандистского характера сыграли важную роль народнические кружки и организации. Уже кружок долгушинцев придает большое значение пропагандистской литературе, обращенной непосредственно к пароду. В ряду первых пропагандистских произведений - брошюра В. В. Берви-Флеровского «Как должно жить по закону природы и правды», прокламация А. В. Долгушина «Русскому народу» и др. Долгушинцы для пропаганды в народе пользуются и легальными произведениями (рассказы «Дедушка Егор» М. К. Цебриковой, «Батрачка» Е. Н. Водовозовой и др.).

Большую роль в создании и распространении пропагандистской литературы сыграл кружок «чайковцев», иногда называемый в исторических трудах «Большим обществом пропаганды». В печатании, а затем и распространении нелегальной пропагандистской литературы сыграли действенную роль эмигрантские народнические издания, особенно журнал и газета «Вперед!» П. Л. Лаврова. Позднее пропагандистские произведения печатали также подпольные типографии «Земли и воли», «Народной воли», «Черного передела» и др.

В пропагандистской литературе 70-х гг. отчетливы два ее ряда: литература, предназначенная для передовой интеллигенции, революционно настроенной молодежи, и произведения, обращенные к народу - крестьянам, рабочим, солдатам. Если в состав первой входили в основном произведения прогрессивных выдающихся писателей и мыслителей (Герцена, Чернышевского, Добролюбова, переводной литературы и т. д.), то с литературой для народа положение было более сложным. Ее явно недоставало.

В создании литературы для народа много сделали сами участники народнического движения, выдвинув своих поэтов, прозаиков, публицистов. Так были созданы сказки С. М. Степняка-Кравчинского («Сказка о Мудрице Наумовне». «О Правде и Кривде», «Сказка о копейке»), Л. А. Тихомирова («Сказка о четырех братьях»), Ф. В. Волховского («Ночь под Новый год», «Сказка о несправедливом царе») и др. В народнической «потаенной» литературе есть и рассказы из народной жизни («Митюха» И. А. Худякова, «Внушителя словили» А. И. Иванчина-Писарева и др.), книжки-брошюры публицистического характера («Хитрая механика» В. Е. Варвара, «Мужицкая правда» Л. Э. Шишко и др.), произведения на исторические темы («Емельян Иванович Пугачев» Л. А. Тихомирова и П. А. Кропоткина, «История одного французского крестьянина» - переделка романа Э. Эркмана и П.-А. Шатриана, поэмы С. С. Синегуба «Илья Муромец», «Степан Разин»).

Идеология народников, появившаяся в Российской империи в 1860-1910-х годах, ратовала за переход общества к «справедливому» социализму прямиком от феодализма, перескакивая капитализм. Идея была предложена Герценом и разрабатывалась Бакуниным, Белинским, Чернышевским. Против выступали марксисты. Они утверждали, что зарождающийся в России строй может быть только капиталистическим.

По сути деятельность народников - это своего рода мостик в революционном движении: от дворянского (или декабристского) этапа к марксистскому (то есть пролетарскому). Однако массы оказались невосприимчивы к пропаганде революции. Да и репрессии правительства подавили это начинание. Тем не менее, оно оставило яркий след, который помнит история России. Кто такие народники и чем они знамениты? Об этом подробно поговорим в статье.

В поисках народной правды

Кто такие народники в 19 веке? Это интеллигенты, разночинцы, которые искали свое место в обществе. Их мучила мысль, что они давно оторвались от народа, его мудрости и правды. Говорили, что в моральном отношении крестьяне намного выше их самих. Только неграмотны они, живут в бедности, страдают от несправедливости. И надо сблизиться с ними, раскрыть им глаза и наставить на путь истинный. В этом - долг интеллигенции перед народом. Необходимо уровнять все социальные слои и от каждого взять самое лучшее.

Также мировоззрение новоявленных защитников людей труда базировалось на мнении, что Россия - страна самобытная. Особенность ее экономики - народное производство. Потому у нее уникальный, отличный от других государств, путь развития. Народники стремились выработать собственную которая бы подходила как промышленникам, так и обычным крестьянам. Герцен, например, писал про чисто «русский социализм». Это и послужило сигналом к действию.

Истоки доктрины

Сегодня ученые подчеркивают, какой многоплановой была история России. И среди многих других политических течений особый интерес вызывает вопрос о том, кто такие народники и какова почва, породившая это явление. Почему здравые, на первый взгляд, начинания натолкнулись на стену непонимания?

Россия тех лет - аграрная, отсталая. Капитализм развит слабо. Жизнью крестьян управляла поземельная община. Входящие в нее труженики владели общим участком земли. Общество гарантировало им нормальную работу и жизнь семей, обеспечивало равные права для всех, защищало селян от притеснений крупных землевладельцев, чиновников.

Это позже, когда в деревне началось социальное расслоение, община стала тормозом развития крестьянских хозяйств. А пока она была образцом устройства российского общества и в людей занимала особое место. За это и ухватились те, кто пропагандировал движение народников.

Герцен - предтеча народничества - наблюдал, как печально в Европе закончились революции 1848-1849 годов. Он разуверился в социализме европейском. Сравнивая свою страну и западные, он пришел к выводу: социализм в России сначала должен утвердиться. А это не так уж и сложно. Ведь община на селе - готовая ячейка социалистического общества. Вот главная суть ответа на вопрос: кто такие народники?

Равенство или справедливость?

Те, кто вышел на защиту прав обездоленных, утверждали основой общества будущего справедливость. И это тоже объяснимо. Традиционно вся российская культура зиждется именно на ней. «Не равенства я требую, а справедливости!» - восклицал в романе Достоевского. Эта тема постоянно в том или ином варианте звучит в литературе и прессе периода 1860-1910 годов. И здесь ясное видение того, кто такие народники в истории, чем отличаются от других революционно настроенных групп. Так, марксисты ставили акцент на равенстве людей. А это не отвечало чаяниям русского народа. Ведь марксисты были далеки от реальностей России, культуры. Не чувствовали ее глубоко.

Ориентация на крестьян

Чтобы лучше понять, кто такие народники, надо вспомнить Герцена с его «русским социализмом». Он обращал внимание на крестьян. Ведь это обширная социальная база! Потому цель - ликвидировать землевладение помещиков, освободить селян с их наделами (без выкупа), ввести самоуправление.

Чернышевский думал, что община сначала выполнит роль особой формы производства, параллельно с капиталистической, а затем потихоньку вытеснит ее.

От революционеров до анархистов

Также надо знать виды этого движения, чтобы четко представлять, кто такие народники. Было три главных течения: революционное, или радикальное, либеральное, или пропагандистское, и анархистское.

Либералы под руководством своего идеолога П. Лаврова имели мысль о какой-то особой, но никак не капиталистической траектории развития России. Да, они тоже призывали к улучшению жизни простых людей. Но каким путем? Реформаторским. Их требования - уничтожить остатки крепостнического строя, ликвидировать землевладение крупных помещиков и сделать все, чтобы в Россию не проникли «язвы капитализма». Теорию марксизма они хорошо знали. Читали и даже перевели на русский язык все три тома «Капитала». Но для себя считали это неприемлемым.

Любой террор, насилие ими отвергались. Ведущая сила в истории - интеллигенция. Ведь она умеет мыслить критически. А крестьяне совсем не готовы к революции. Значит, прежде следует подготовить пропагандистов - из интеллигенции. И пускай ходят в народ, рассказывают. Но не для того, чтобы собрать массы на немедленный бунт. Следует длительной разъяснительной работой вести селян к началу революции.

А чем занимались практически? У них была «теория малых дел». В целом, методы народников - это культпросвет среди населения.

В ходу были журналы, всевозможные общественные союзы и организации, собрания и то есть выборные органы местного самоуправления.

Особенно (уже в 1880-1890-е годы) народникам пришлась по душе теория так называемых малых дел. Газета «Неделя» убеждала читателей, что дело чести интеллигентов - помощь селянам. Сами они не преодолеют трудности, появившиеся от элементов рыночной экономики. Можно помогать крестьянам, участвуя в деятельности земств.

Пресса взывала к педагогам, агрономам, медикам: “Переселяйтесь в деревню и личным трудом улучшайте жизнь мужиков”. Журнал «Русское богатство» бурно обсуждал проблемы деревни. «Осесть на земле» призывали публицист А. Энгельгардт, писатель Л. Толстой и другие выдающиеся современники. Они твердили о нравственном превосходстве народа над образованными людьми.

Мы пойдем другим путем

Радикалы, или революционные народники, объединились в подпольную организацию. Они называли себя адептами Чернышевского. Их критерий был один - быстрое и безжалостное свержение царя и немедленный переход к социализму.

Яркая фигура среди них - брат Ленина Он был одним из организаторов и руководителей террористической фракции «Народной воли». Именно Ульянов-старший составил программу их борьбы с царизмом.

Всего за год эти революционные народники создали свою тайную сеть. А это 80 групп. Примерно полтысячи активистов - в центре и на местах. В целом собрался отряд из нескольких тысяч единомышленников. Народовольцами было совершено пять покушений на Александра II, вошедшего в историю как «освободитель» и «великий реформатор». Ведь именно он отменил крепостное право, провел финансовую и другие реформы. Однако террористы упорно охотились за ним. Во время последнего покушения 1 марта 1881 года император получил смертельное ранение.

Интересный факт: Александр Ульянов продал свою золотую медаль, которую получил за учебу, и купил на эти деньги взрывчатку для бомбы.

21-летний террорист был схвачен при подготовке и казнен. После такой трагической развязки молодой Ленин произнес: «Нет, мы пойдем другим путем!»

Затем в стране последовали массовые аресты «смутьянов», громкие показательные суды, казни. Всего за три года (с 1881-го по 1884-й) репрессировали десять тысяч человек. Так перестала существовать «Народная воля».

Бунтари по крови

Анархисты - третья ветвь народничества. Они не только не думали латать дыры в каком-либо государстве, но и не признавали любое их них. П. Кропоткин и М. Бакунин - идеологи российского анархизма - убеждали, что всякая власть подавляет, порабощает личность. А русские - это бунтари по призванию, по крови. Крестьяне же готовы к революции. Поэтому дело за малым - организовать всенародный бунт. А он сметет это государство и не допустит создания нового. Всякий госаппарат по определению уже есть зло.

Кропоткин говорил о главенствующей роли масс. Они могут переформатировать страну. Стоит лишь создать автономии, коммуны и федерации.

Более терпеть нельзя

Какие методы использовали народники еще? По всей стране расплодилась масса нелегальных и полулегальных кружков. Только одни были просто пропагандистами, другие - заговорщиками.

Студенческие кружки наводнили Харьков, Москву и другие города. В большинстве своем молодежь предпочитала свержение монархии путем революции. Новое устройство - это союз областей. Конечно, федеративный, который управляется выборным собранием.

Большим влиянием в столице пользовалась «Земля и воля» - тайное общество. Также и в Петербурге, и в Москве работала группа «Народная расправа». Ее члены готовили не что иное, как «мужицкую революцию».

Кающиеся дворяне

Были даже такие кружки, как «Кающиеся дворяне». Всю свою жизнь они посвящали тому, чтобы загладить перед мужиками вековую вину за себя лично и своих предков.

Словом, так или иначе, но все хотели пробудить в народе их «социалистические инстинкты». Все это было очень популярно, ново, здорово. Прозаики и журналисты старательно писали на эти темы. Художники создавали картины. Так, на ура была воспринята картина Ильи Репина «Арест пропагандиста».

Но постепенно народничество стало утрачивать свою популярность и влияние в обществе. Тем более что уже поднимал голову рабочий класс.

Это была утопия

Петр Струве, экономист и политический деятель, убедительно объяснял, кто такие народники. Это идеализация и и первобытного равенства. Просто предлагается отживший экономический строй, который возвели в целую социально-политическую систему. По сути это - идеология интеллигенции, а не народа.

Кроме того, подобные предложения возникают в странах с аграрной экономикой. И именно во время их перехода к индустриализации. Поклонники этих идей намереваются разработать некую модель некапиталистического развития и постепенно приспособить население к правилам модернизированного хозяйства. Но это не работает, ибо нереально.

Положительный след

Заслуга народников в том, что их доктрина и деятельность во многом помогли консолидировать нацию - через устранение сословных различий. Были сформированы предпосылки, чтобы создать правовое пространство - единое для всех без исключения слоев общества.

Также наглядно была доказана ошибочность намерений законсервировать на века мелкое крестьянское хозяйство. Тактика террора тоже не принесла результатов.

Подрастало новое поколение, готовое на самопожертвование в борьбе с устаревшим режимом.

Н.И. Наумове, П.В. Засодимском, Ф.Д. Нефедове, Н.Е. Каронине-Петропавловском. Особо надо выделить Н.Н. Златовратского и Г.И. Успенского. Степень правдивости этих писателей очень высокая.

С добродушной иронической образностью рассказывал Златовратский о писателях-народниках, неутомимых правдоискателях: «И как же мы усердствовали; мы залезали к мужику в горшок, в чашку, в рюмку, в карман, мы лезли в хлев, считали скотину, считали возы навоза, мы отбирали данные у кабатчиков, у акцизных чиновников, летали на сходы и «исчитывали» мирскую выпивку, мы топтались по полям и лугам, мерили полосы шагами , снимали планы, прикидывали четвертями и вершками межники и межполосные броды... чего-чего только мы не нюхали, не измеряли, не вешали!..

Метод скрупулезного «исчитывания» народной жизни был шагом в поступательном развитии реализма. Метод критического наблюдения перейдет во все области реалистического изображения жизни.

Николай Иванович Наумов (1838-1901) - зачинатель художественной прозы народничества, изображал жизнь пореформенного крестьянства. Сущность того, что первым стал делать Наумов, можно представить себе следующим образом: что было бы, если бы тургеневские герои Хорь и Калиныч вступили в непримиримый конфликт между собой; Хорь, сделавшийся кулаком, нещадно эксплуатировал бы Калиныча, а Калиныч, опутанный долгами и обстоятельствами, батрачил бы на него. Смышленость Хоря - вся ушла в торговые предпринимательства, в сделки, поставки, подряды в очень широкой округе. Он весьма возгордился собой и всячески глумился над «нищебродами». А у Калиныча замерла бы в душе его поэтическая нотка, и он только и сетовал бы на голод, холод и свою безысходность. Хорю юридически уже не было бы нужды прятаться за спину барина, приобретать имущество на его имя: реформа давала все права для наживы. А у Калиныча-бедняка - по-прежнему никаких «правое». Свои же мужики сцепились теперь друг с другом в непримиримой вражде.

Наумов, в отличие от Тургенева, Григоровича, Николая Успенского, строил свои рассказы не на отдельных курьезных, нелепых случаях, а на драматическом столкновении борющихся сил в деревне. Наумов первым стал изображать появление кулака, срастание новой хищной силы с купечеством, чиновничеством, а «раскрестьяненные» батраки потянулись к голытьбе, приисковым рабочим, хлынули из деревень в города. Очень популярны были рассказы и очерки Наумова «Еж», «Мирской учет», «Юровая». Они входили в сборник его произведений «Сила солому ломит» (1874). Тут показано, как народ разочарован в реформе, «это не та воля». На шею сели новые дольщики: «мироеды», мужики-торгаши (образ Прохора Белкина в рассказе «Деревенский торгаш»), оптовые скупщики (образ Вежина в «Юровой»). Эти мотивы с вариациями часто повторяются У Наумова (рассказ «Крестьянские выборы», 1873, «Деревенский аукцион», 1871, «Зажора», 1881).

Наумов отметил и появление защитников народных интересов: Карпов в «Крестьянских выборах», Долгополов в «Паутине», Дегтярев в «Умалишенном». Положительный герой, по словам Щедрина, перестал быть «анонимом», «секретно мыслящей» личностью.

Но слава Наумова оказалась кратковременной. В 1884 году он покинул Петербург и переехал на казенную службу в Сибирь. Обнаружилась некоторая упрощенность его творчества: у Наумова только два героя - эксплуататор и эксплуатируемый. Между ними стена, никаких переходов.

Более ярким талантом обладал Павел Владимирович Засодимский (1843-1912) . Он сумел интегрировать многие мотивы народнической литературы в главном своем произведении - «Хроника села Смурина» (1874). Тут и разорение, тут и борьба. Предводитель кулацкого мира - Прокудов, богач и пройдоха. Он выдает себя за благодетеля. Он назначил, чтобы воспитанная им сирота вышла замуж за писаря. Так выгодно Прокудову в его дальних планах. Но Евгения любит разбитного, сообразительного, грамотного малого Дмитрия Кряжева, и он взаимно любит ее. Кряжев делается крестьянским вожаком. Борьба лагерей обостряется еще и на почве личных мотивов.

При всей наивности художественного приема - снабжать героя «говорящей» фамилией, образ Кряжева, несомненно, удался Засодимскому. Он стоит гораздо выше многих образов-праведников в произведениях Наумова.

Кряжев объединяет кузнецов в артель, открывает лавку, чтобы торговать без перекупщиков. Борьба смуринской бедноты с заручьевскими богатеями приобретает непримиримый и трагический характер. Кулаки подвели Кряжева под суд, но присяжные оправдали его.

Засодимский не скрывает обреченности доверчивого Кряжева. Крестьянский мир дрогнул и по науськиванию кулаков изгоняет Кряжева. Но он и внутренне порывает с иллюзиями: община, артель, лавка, касса - горю не помогут: «бери выше, хватай глубже!». Кряжев уходит в город в поисках иных путей борьбы.

Филипп Диомидович Нефедов (1838-1902) был весьма популярен в 60 - 80-х годах. Главный его труд - сборник повестей «На миру» (1872; 2-е изд. - 1878) - имел большой успех. Но выход собрания его сочинений (1894 - 1900) был встречен уже молчанием критики.

Нефедов идеализировал дореформенную крестьянскую жизнь. Отсюда контрасты между крестьянским трудом и навалившейся фабричной эксплуатацией. У него много зарисовок родного города Иванова, «русского Манчестера», в котором высятся корпуса фабрик Горелиных, Зубкова, Полушина - тысячников и миллионщиков. реального выхода из трудностей крестьянской жизни Нефедов не знал. Одно спасение - сделать мужика грамотным. Но образов интеллигентов-просветителей Нефедов не рисует. У него есть только самородки, которым далеко до Дмитрия Кряжева: «Чудесник Варнава» (1898), «Стеня Дубков» (1898) - все это «вяземские пряники», пало правдоподобные положительные герои.

Николай Елпидифорович Петропавловский (псевдоним С. Каронин, 1853-1892) был поистине человеком с «золотым сердцем», прошедшим все стадии активного народничества 70-х годов. Он несколько раз арестовывался. Литературную деятельность он начал в Петропавловской крепости и вскоре опубликовал одно из лучших своих произведений - «Рассказы о парашкинцах» (1879 - 1880). Автор создал собирательный образ разорившихся крестьян, название которого стало символом - «парашкинцы».

Новый цикл - «Рассказы о пустяках» (1881 - 1883) - продолжил прежние темы. Но тут уже речь идет о другой деревне. Пашня не кормит, об общине нет и помину, что подкинет случай, «какой-нибудь пустяк», тем и кормится крестьянская семья (рассказ «Мешок в три пуда»). За копейки нанимаются к богачам. Никакого ладу в деревенской жизни не стало.

Тоска по идеалу заставила Каронина-Петропавловского изобразить «историю одного рабочего» в повести «Снизу вверх» (1883 - 1886). Михаила Лунин ушел из деревни в город, чтобы нажиться. Но мастеровые научили его грамоте и критически мыслить. Из парашкинских беглецов вырастает настоящий протестант. Лунин - новая ступенька в развитии того образа, который намечен в Дмитрии Кряжеве у Засодимского. Плеханов указывал, что такие люди, как Лунин, призваны колебать «основы»: он символизирует движение «снизу вверх» выходцев из народа. Каронин-Петропавловский - писатель-народник, но он своей правдивостью подрывал народнические иллюзии относительно русского мужика, сельской общины и социалистических инстинктов, которые она якобы воспитывает в народе.

Сергей Михайлович Кравчинский (псевдоним С. Степняк, 1851-1895) - представитель особого ответвления в народническом движении, связанного с террористической тактикой борьбы. И сам Степняк-Кравчинский был террористом, вынужденным подолгу скрываться за границей.

Он сделал много для распространения в Западной Европе сведений о революционном движении в России - опубликовал целую книгу очерков «Подпольная Россия» (1882). Наиболее интересными в ней стали «Революционные профили»: Софьи Перовской, Веры Засулич, Петра Кропоткина и др. В России книга распространялась нелегально.

Главным произведением писателя является роман «Андрей Кожухов», вышедший в 1889 году на английском языке в Лондоне под названием «Карьера нигилиста». Лишь в 1905 году изуродованный цензурой «Андрей Кожухов» был издан в Петербурге на русском языке.

Действие романа относится к концу 1878 и первой половине 1879 года - к последнему году существования «Земли и Воли». Члену этой организации, герою романа Андрею Кожухову поручается совершить покушение на жизнь императора Александра II. События происходят то в Петербурге, то в Дубравнике, некоем провинциальном городке, символизирующем степень распространенности революционного подполья по всей России. Читатель посвящается в тайны конспирации, явок, побегов, вооруженных нападений на тюремную охрану, во взаимные отношения заговорщиков, о чем литература еще ничего не рассказывала. Кожухов женится на Тане Репиной - девушке из привилегированной семьи. Кожухов посвящает ее в тайну выпавшего ему поручения и, уходя на задание, прощается с ней. Это одна из самых психологически напряженных сцен. Книга и до сих пор читается с большим интересом, особенно в юношестве, как и «Овод» Войнич. Но в целом роман очень схематичен: в нем много декларативности, слабо связаны сюжетные сцены.

Цель борьбы и ее средства глубоко не осмыслены как со стороны автора, так и самими героями. Лучшая статья о романе принадлежит В. Засулич, которая уже в это время состояла в плехановской марксистской группе «Освобождение труда». Сама в прошлом террористка, Засулич пишет об авторе-террористе, его романе о террористах. Она воздает должное храбрости и самопожертвованию этих людей, но и откровенно говорит о бесперспективности их тактики борьбы. Занимательности у романа не отнять. Но автор слишком идеализирует своих героев. Главный недостаток романа Засулич видит в духовной бедности изображаемого движения и центрального героя: много суеты, словесных заявлений. Читатель остается в недоумении от «белых пятен», мешающих понять связь между явлениями и образами.

В незаконченном романе «Штундист Павел Руденко» (1894) Степняк-Кравчинский описывает другой путь в революцию, в сторону народа, его верований, страданий и протеста. Штундизм - сектантское движение среди русских и украинских крестьян. Но и этот путь, хотя и способен выдвигать героев (образы любящих друг друга крестьян - Павла и Гали, ссылаемых в Сибирь), не сулил успеха, вел в тупик, к неизбежному поражению.

Наиболее существенные черты народнической идеологии и художественные приемы литературы народничества со всей полнотой раскрылись в творчестве Н.Н. Златовратского и Г.И. Успенского.

Николай Николаевич Златовратский

Своего рода классиком среди писателей-народников считался Н.Н. Златовратский. Некоторые критики даже ставили его выше Глеба Успенского, что, конечно, неверно. Одно из лучших ранних произведений Златовратского - обличительная повесть «Крестьяне-присяжные» (1875). Появилась в пореформенной деревне новая крестьянская повинность - присяжные заседатели в суде. Среди присяжных - также помещики, купцы, чиновники; крестьяне до того были вовсе бесправными. Множество полукомических, полутрагических сцен в этой повести, в которой сталкиваются две правды: юридическая казуистика правящих и просвещенных сословий и крестьянский суд «по душе», их косноязычная «правда-матка».

Самым значительным произведением Златовратского является роман «Устои» с подзаголовком: «История одной деревни» (1883). Роман писался с претензией на широкий синтез наблюдений, где автор пытался доказать, что возможен подлинный эпос - современный роман о крестьянской жизни. Златовратский исходил из верной мысли: нужно не «порхать» над народной жизнью, а познать ее досконально. Он хотел развить мысль Щедрина о том, что современный роман не может строиться только на любовных сценах, нужны иные общественные основы. Экономическая сторона, трактовавшаяся многими критиками как слишком сухая, вовсе не романная, слишком примитивная, сводящая богатство жизненных определений к элементарной борьбе за хлеб, по мнению Златовратского, оказывалась органичной, интересной, многосторонней. Златовратский считал, что сельская община, сложившиеся внутри ее вековые хозяйственные, родственные, мирские, нравственные отношения могут быть основой интересного романа из народной жизни.

Сюжетным ядром романа «Устои» является история семьи крестьянина Мосея Волка, прозванного так на деревне из-за его влюбленности в лес и лесную охоту. Мосей - «идейный мужик», как говорит автор, добыл деньги на стороне, купил у барина рощу, переселился из родных Дергачей на облюбованный клочок земли и зажил «Робинзоном». (Слово это есть в названии главы «Романтики». Потянулись к нему все бедняки: Иван Забытый, Сатир Кривой, солдатка Сиклетея с кучей ребятишек и еще пономарь, празднослов, и деревенский философ Феотимыч и, наконец, неудачник во всем - Андрей Клоп. Обособив выселок, Златовратский как бы производит опыт: выживет или не выживет малая община, если в большой, Дергачевской, уже много неладов. До времени все идет по старообрядческому порядку. Блюдет порядки дочь Мосея, «келейница» Ульяна, которую все слушаются. Но вдруг изнутри взрывается община на Выселке. Внук Мосея, Петр Волк, прошедший городскую торговую выучку, скопил деньги, вернулся в родной дом и потребовал раздела имущества с братьями. Петр опутал всех мужиков арендой. К двум тяготеют все остальные полюсам зла и добра - к Петру и Ульяне герои романа.

Златовратский искренне сокрушается, что «устои» рушатся, а «себялюбцам» везде простор и почет. За ними - деньги и сила, о совести же их спрашивать нечего. В романе Златовратского много натяжек: ведь и Мосей, легендарный, изначальные деньги добыл в городе. Мир потому и выделил ему выселок, что Мосей со своею землею был, и в выселок принимались люди с землей, кроме Сиклетеи. Сама Ульяна однажды засомневалась в устойчивости мирской правды, не поклониться ли Петру, человеку сильному, знающему. Показав ряд образов «неживых» интеллигентов, то есть не обладающих здравым умом, Златовратский однако верит в «золотые сердца» (так названа у него целая повесть, вышедшая в 1877 году). С «золотыми сердцами» у него и Ульяна, и Мин Афанасьич, и Филаретушка, и Лиза Дрекалова, просвещенная девица, сострадающая народу, из того самого москворецкого семейства, в котором Петр Волк прошел свою школу жизни. Она и задумывается о столкнувшихся в жизни «двух правдах». Лиза не принимает правды отца и Петра Волка. Видит, что общинная правда обречена, но она верит в какую-то третью правду - «народную». Мы видим, что Златовратский остается народником и после того, как широко и добросовестно воспроизвел в «Устоях» уязвимые места общинной жизни. Однако его критика «устоев» не вносит иронического оттенка в заглавие романа. В книге много идеализаторской патоки, «шоколадных мужичков», что обычно отмечают литературоведы: тут и подсахаренный образ старосты, Макридия Сафроныча, отнюдь не кулака, а добродетеля; тут и опереточные сцены полевой страды, и радость «детей полей»: парни в красных рубахах перемигиваются с молодицами, женщины ловко вяжут снопы - все легко, любовно, весело: «Тут все открыто, все ясно, все на глазах у божьего солнца».

Огромный по объему роман, написанный с прекрасным знанием крестьянского быта, народного языка, все же приспособлен к определенной доктрине. Перед нами разновидность философского реализма с утопическим элементом.

И все же хочется больше воздать Златовратскому, чем обычно принято делать среди литературоведов многих поколений. Нет, Златовратский - не только «сладкогласый обманщик». Многие сцены и образы у него весьма получились. Невольно хочется преклониться перед его любовью к крестьянину, перед безграничной верой в поэзию земледельческого труда. Ведь есть она, эта поэзия, на самом деле.

Нам, пережившим варварскую коллективизацию, приведшую к фактической ликвидации крестьянства, осквернению земли, семьи и чувства братской солидарности между людьми труда, замененной пресловутым ударничеством, колхозным соцсоревнованием, не следует бросать камень в сторону Златовратского, одного из честнейших русских писателей, не заблуждавшегося в главном: народ не может и не должен быть оторван от своей земли. Это и невыгодно, и безнравственно, касается не только крестьян, но и всего общества.

Глеб Иванович Успенский

Крупный талант, как правило, не целиком вписывается в рамки того или иного литературного направления. Он входит в него по-своему, со своими «странностями» и пристрастиями, увлечениями и отступлениями. Ворвавшийся в семью «расчисленных светил, крупный талант нередко оказывается не только самым ярким выразителем заветных идей направления, но и опровергателем их. Это происходит потому, что истина для больших талантов превыше доктрин.

Таким именно был Глеб Успенский как писатель-народник. Он глубоко оригинален, диапазон его шире, все у него интереснее, чем у Н.И. Наумова, Н.Н. Златовратского, Н.Е. Каронина-Петропавловского.

Ранний период творчества Успенского можно охарактеризовать как период наблюдений над непосильным трудом и нуждой «обглоданного люда». Он изображает городскую бедноту, чиновный люд, сельских побирушек. Успенский вливался в поток демократической обличительной литературы, развенчивавшей пореформенный «рай» в России. В щедринском духе он в очерке «Будка» (1868) нарисовал образ будочника Мымрецова, одичалого блюстителя закона, инстинкты которого выражались в словах «тащить» и «не пущать».

Истинную славу принес Успенскому сборник очерков «Нравы Растеряевой улицы» (1866), поразивший читателей свежестью наблюдений, меткостью характеристик, первозданностью языка, подслушанного у разбитного тульского мастерового люда, мещанства, не тронутого никакими дуновениями цивилизации, дремотного в своих нравах и причудах. В написанном позже «Разореньи» уже проводится мысль о необходимости отпора этой косной среде. В «Нравах...» воспроизведено положение вещей, как оно есть, «темное царство» мещанства, а в «Разореньи» - ломка старых порядков, зарождение духа протеста как результат пореформенных «свобод».

По художественной выразительности в «Разореньи» ярче получилась не тема «разоренья», а тема «созидания», протеста, воплощенная в образе Михаила Ивановича. Но в последующие годы Успенский сошелся с народниками, искренне принял их движение как «просияние ума». Это и отвело его от дальнейшей разработки образа протестанта. В сниженном качестве мы будем угадывать отдельные черты образа Михаила Ивановича в житейской любознательности Ивана Ермолаевича («Крестьянин и крестьянский труд», 1880), в тяжелой судьбе главного героя - Ивана Босых («Власть земли», 1882). Но эти качества утратят бунтарский характер, окажутся уже Добродетелями «хозяйственного мужичка».

Цикл «Новые времена, новые заботы» (1873-1878) не нравоописательный; он построен по принципу драматического сквозного действия, столкновения крестьян с купцом.

Явно элегически назвал писатель свой цикл очерков «Новые времена, новые заботы». В нем вскрыты первопричины трагедии крестьян, погубленных фабрикантом, обладателем магически всесильной банковской книжки чеков («Книжка чеков. Эпизод из жизни недоимщиков»).

Мясников скупает под фабрику земли, а крестьяне должны «рас-крестьяниться». Бестолковость и безнадежность характеризуют все меры, предпринятые распоясовцами: они обречены. Свои же братья-крестьяне из окрестных деревень нанялись к Мясникову за восемь гривен, и каждый пришел с топором и ломом разнести деревню по бревнышку. Прежде купец-»миллионер» хвалился богатством, добывал его правдой и неправдой, каялся и молился, а настоящей коммерции не знал. Мясников респектабелен, скрытен, расчетлив.

Успенский показывает столкновение не только двух сил - Мясникова и распоясовцев, но и то, как в конце концов Мясникову удается, разорив распоясовцев, купить их и заставить работать на себя: «полтина в сутки пешему и рубль конному; кто хочет по этой цене идти на станцию за пятнадцать верст принять оттуда паровик - иди». «Человек - полтина» - суть всей теории, вся философия жизни - и никаких «правов», никакого общинного духа. Просто: хочешь полтину - иди, не хочешь - не надо. И распоясовцы дрогнули: они денег таких не видали; «Повезем, ребята, - говорили его приказчики, скликая распоясовский народ, - повезем одной водкой!» - и распоясовцы соглашались. Шаг сделан, следующий шаг заставит распоясовцев работать у паровика и станков.

Успенский много ездит по центральной России, Башкирии, Сибири, Кавказу, Балканам, Турции. Он мог сравнивать порядки, установленные в разных местах. Его привлекали судьбы миллионов людей, живущих не по теории, а в условиях стихийно складывающихся реальных экономических и политических сил. Везде убывала «власть земли», росла «власть денег». Успенский отразил эти наблюдения в очерках «Непривычное положение (Из впечатлений поездки по Дунаю)» (1887), «Крестьяне-богатеи» (1890), «Что-то будет дальше?» (1892). В «Плачевных временах» (1891) Успенский приходит к выводу, что ныне Микулы Селяниновичи - это крестьяне-богатеи. В очерке «Побоище» (1886) он отмечает наступление капитализма даже на окраинах России.

В письме редактору «Русских ведомостей» В.М. Соболевскому в 1887 году Успенский делится своими планами: «Подобно власти земли... мне теперь хочется до страсти писать ряд очерков «Власть капитала».... Если «Власть капитала» - название не подойдет, то я назову «Очерки влияний капитала».... Теперь эти явления изображаются цифрами, - у меня ж будут цифры и дроби превращены в людей». Успенский понимал, что восторгаться «властью денег» не приходится, однако он скептически воспринимал народнические иллюзии и свои собственные. По-иному решался теперь вопрос о власти машины, города над человеком. Успенский зафиксировал особо важное явление: рост сознания рабочих, побуждающего их на активную борьбу. Свой замысел написать «Власть капитала» Успенский не осуществил, но о «живых цифрах» успел поведать.

Талант Успенского подымался на новую ступень. «Живые цифры (Из записок деревенского обывателя)» (1888) - это целое открытие. Страсть обличения рисует живые картины там, где следуют только колонки цифр, дроби, проценты. Писатель все еще хотел бы видеть прямую связь шествия прогресса и народных слез, а официальную статистику интересуют только «объективные», средние показатели. Цифры свидетельствовали о дальнейшем «разоренье», и Успенский переключается на исследование «поэзии статистики». На сей раз ему нужны цифры «увидать во образе человеческом». Он даже становится в позу нарочито объективного созерцателя, когда задумал выяснить, например, что же на практике означает «четверть лошади», которая приходится на одного крестьянина в России. Опоэтизированная неделимость крестьянина и крестьянского труда обернулась статистической дробью. И в очерке «Четверть лошади» мужик и баба с малым ребенком на руках волокут на себе носилки с сеном. В цикле показаны и другие драматические эпизоды из жизни «живых цифр»: что значат «нули» родителей, сдавших ребенка в приют; почему выгоднее платить налог с «пуста», т.е. с болота, чем с земли, а потому лучше от земли вовсе отказаться.

Успенский все чаще стал прибегать к контрастам. Когда-то его интересовало нравоописание, потом процесс разорения, позднее - поэзия крестьянского труда, а теперь - сама реальность с ее гротесковыми формами, передающими всю несуразицу жизни. Отошло в прошлое и изолированное рассмотрение деревни. Ясно, что «расчеловечивание» - общероссийский процесс. Более того, мировой. Под впечатлением от поездок за границу Успенский написал очерки, Говорящие о том же. Башня Эйфеля в Париже - символ закабаления человека, торжество бездушного металла, принявшего вычурно угловатые формы, которыми раздавлен человек и его дух («Машина и человек (Раздумье)», 1889). Статуя Свободы в Нью-Йорке - это тоже печальная веха закабаления человека («Дополнение к рассказу «Квитанция»«, 1888). Успенский начинал понимать, что в буржуазно-демократических порядках, в опыте европейской жизни есть стороны, которые можно использовать на благо человека. Та же гласность - она полезна при обсуждении положения трудящихся. В России ничего подобного пока не было. Но Успенский затрагивал. Один вопрос за другим, выстраивалась их цепь; решение вопросов требовало выхода за рамки народнического мировоззрения, требовало нового миропонимания.

Есть весьма сложный момент во взглядах Успенского, который литературоведение стало объяснять лишь в последнее время более или менее удовлетворительно. Он связан со статьей Успенского «Горький упрек» (1888). В «Юридическом вестнике» (1888, № 10) было опубликовано письмо К. Маркса в редакцию «Отечественных записок» в связи с помещенной в этом журнале в 1877 году статьей Н.К. Михайловского «Карл Маркс перед судом г. Ю. Жуковского». Письмо это он по каким-то соображениям задержал с отправкой, может быть, считая его еще не окончательно отработанным. И оно было найдено Ф. Энгельсом в архиве К. Маркса и отправлено уже после его смерти. Письмо широко обсуждалось в русских общественных и революционных кругах, особенно в период борьбы марксистов с народниками. Маркс возражал против искажения его взглядов, допущенных Михайловским, и при этом высказывался по ряду вопросов пореформенной жизни России. В своей статье Успенский чрезвычайно уважительно пишет о Марксе, который, по его словам, является величайшим авторитетом как автор «Капитала» и потому русские люди особенно должны прислушаться к тому, что сказал Маркс о России. Оказывалось, что Маркс упрекал нас за то, что мы еще недостаточно осознали свои обязанности и неповторимые черты нашего развития. Опустим частные моменты в статье Успенского, которому кажется, что Маркс потому критиковал Михайловского, что считал свою теорию безукоризненной. Не замечает Успенский, что на самом деле Маркс критиковал Михайловского совсем за другое: за попытку превратить его, марксовский анализ одной из формаций в «Капитале», в некую историко-философскую теорию общего хода развития, будто бы имеющую фатальное значение для всех народов. Не устраивали Михайловского и неоднократные предупреждения Маркса о том, что его учение дает метод анализа, который нужно применять специфически каждый раз к конкретным историческим условиям. Народнику Михайловскому важно было доказать, что теория Маркса необязательна для России, что Россия может избежать капитализма.

Успенского поразило в письме Маркса следующее место: «Я пришел к такому выводу. Если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 г., то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые злоключения капиталистического строя». Успенский понял слишком узко слова Маркса: для него «прекрасный случай» - это российская община, она-то и предоставляет возможность избежать капитализма. Но у Маркса эти слова относятся к числу тех философских рассуждений, нередко встречающихся также у Энгельса и Ленина, которые являются образцами недогматического применения выводов; допускаются в истории скачки и «зрывыускоренное, сжатое развитие или минование целых этапов дрн благоприятной внутренней или международной обстановке. Об общине Маркс ничего не говорит и с ее судьбами ничего не связывает он только указывает, что Россия в своем развитии не обязательно должна повторять все зигзаги развития Запада.

Послышавшийся Успенскому в словах Маркса горький упрек весьма знаменателен: он заставлял писателя еще интенсивнее исследовать специфику русской общественной жизни. Успенский знакомится с «Манифестом Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса (возможно, по русскому переводу Г.В. Плеханова, 1882). В цикле очерков «Грехи тяжкие» (1888), в частности в очерке «Подробности неожиданной путаницы. Пришествие господина Купона», он обсуждает вопрос о том, кто прав в решении основного вопроса русской жизни - марксисты или народники. Успенский соглашается с марксистами в том, что капитализм превращает личность человека в простую меновую стоимость, машина делает человека ее придатком. Успенскому нравился трезвый, научный подход К. Маркса к русской действительности, без привычного для народников деления явлений на «отрадные» и «безотрадные», с глубоким объяснением их экономическими причинами. Но Успенский все же тяготел к понятиям «опомниться», «очувствоваться» в связи с «горьким упреком» Маркса. Для Успенского всего дороже был мужик. А отсюда и традиционно народнический ход его мысли в поисках идеала, гармонии жизни.

В одном из последних циклов «Кой про что (Из заметок деревенского обывателя)» (1886-1887) всплывает до этого эпизодически упоминавшийся в произведениях Успенского образ сельского учителя Тяпушкина. Лицо симпатичное, наблюдательное, честное, народу сочувствующее, но ничего серьезного предложить для облегчения участи народа не могущее. Тут во многом выражены взгляды самого Успенского.

Очерк «Выпрямила (отрывок из записок Тяпушкина)» (1884- 1885) о Венере Милосской - сплошная символика, благородная, умная. Успенский, как и его Тяпушкин, имел возможность созерцать в Лувре знаменитую статую. Великое произведение своей гармонией «выпрямляет» духовно скомканного современного человека. Ощущение счастья быть человеком артистически воспето Успенским в этом очерке. Он спорит с А.А. Фетом и теми, кто видит в Венере Милосской только «смеющееся тело» (кстати, это слово навязано Фету цензурой, у него было «божественное тело»), что-то внешнее, сложное, остающееся в сфере искусства, не переходящее в сегодняшнюю жизнь. Успенский разглядел у Венеры «почти мужицкие завитки волос по углам лба», увидел народное создание. Еще в очерках «Крестьянин и крестьянский труд» Успенский упоминал, что Иван Ермолаевич мог с великим вдохновением говорить о теленке, как только говорят художники о своих творениях. А вот теперь древняя Венера Милосская «выпрямляет» современного человека, задавленного буржуазной цивилизацией. Этот тезис Успенского совпадал с аналогичными рассуждениями Ф.М. Достоевского о том, что великие произведения помогают «восстановить» человека, выправить париев общества. Гимн Венере Милосской означал способность писателя высоко и благородно чувствовать необходимость идеала, умение совместить вечную ценность искусства и современные политические идеи. Но по отношению к народнической доктрине это - «расписка в несостоятельности». Пришлось «уцепиться» за мифологическую Венеру, так как в реальности писатель ни на что опереться не мог. «Поэзия земледельческого труда» рушилась, «поэзия цифр» отвратительна, стойка только вечная поэзия красоты.

Но есть и более глубокое содержание в «каменной загадке». Успенский говорил, что общение с революционерами его «выпрямляет». Встреча с обаятельной Верой Фигнер способствовала интеграции образа красоты и образа деяния высшего порядка. Собственно, Успенский постоянно себя «выпрямлял»: и когда упивался поэзией сельского труда, и когда искал ответы на свои вопросы у Маркса. Следовательно, аллегория полна для Успенского реального смысла. Вся цепь размышлений в очерке «Выпрямила» - выражение своего рода «романтизма» Успенского, романтизма живого, активного, предвосхитившего романтизм раннего М. Горького.

Успенский болезненно переживал все углублявшийся разлад в русской жизни, явный распад тех отношений в деревне, которые считал наиболее достойными миллионов крестьян. Это был поистине писатель «больной совести». Наконец, психика писателя не выдержала. В 1892 году он тяжело заболел и умер через десять лет. Несомненно, трагическая судьба Успенского была следствием неразрешимых социальных противоречий российской действительности. Он пережил свою духовную драму, исхода из которой не смог найти.

Чеботарёва Е.Г.

Институт Развития Бизнеса и Стратегий

Саратовского государственного технического университета

Народническая литература как художественное явление

1870-1880 гг. социально-экономического развития России непосредственно связаны с общественно-политическим движением – народничеством, определившим появление литературного народничества. Народничество было не только общественно-политическим движением, не только социалистической теорией, но и широко разветвлённым литературным явлением, имеющим при несомненном многообразии, обусловленным особенностями таланта, мировоззрения, индивидуального жизненного опыта художников ряд общих типических черт (1, 234). Литературное народничество, как и народническое учение, выросло на почве русской пореформенной действительности, что сообщает семидесятым годам то своеобразие, которое позволяет рассматривать их в значительной мере как самостоятельный период общественно-литературного процесса (2,8) .

Литература и общественное движение указанного периода во многом определялись процессами, происходящими в предшествующий период. Однако писатели-народники – Г. И.Успенский и его современники Н. И.Наумов, П. В.Засодимский, Н. Н.Златовратский, А. И.Эртель, С. Каронин создали в литературе последней трети XIX века, по выражению Г. В.Плеханова, «новое народническое направление».

В своих идейных исканиях и творческой деятельности писатели-народники находились под непосредственным воздействием теории и практики народнического движения. Литературное и общественное движение семидесятых годов во многом и существенном определилось процессами, происходящими в предшествующий период. Для литературы 60-70-х годов были характерны общие тенденции, связанные с творческим методом и развитием жанров. Вместе с тем, проза писателей-народников явилась значительным и своеобразным явлением литературного движения 70-х гг. И в темах, и в творчестве в целом народническая литература есть порождение нового этапа литературно-общественной жизни. Народническая литература открыла новые области народной жизни. Она обратилась к духовной и материальной жизни различных слоёв народа. По справедливому замечанию Пыпина, народническая литература изображала тот исторической период, «когда народная жизнь потеряла устойчивость и менялась на глазах наблюдателя как перед тем не менялась целую сотню лет» ((3, 173-174) .

Своеобразие народнической литературы проявилось и в постановке основных проблем, стоящих в центре общественной борьбы тех лет: проблемы народа, проблемы исторического пути развития России.

Развивая предшествующую литературную традицию, народническая литература внесла в литературу новые черты и особенности, обусловленные социально-экономическими обстоятельствами своего времени. Она обратилась к анализу классовой борьбы в деревне в послереформенный период. В центре внимания писателей-народников, по выражению Плеханова, находился «общественный быт массы», быт очень конкретный со всей его трагической неустроенностью и нищетой. Идея социализма– была основная движущая сила, как в политической борьбе народничества, так и в творчестве писателей. Н.И.Соколов отмечал, что при всём многообразии идейных, общественных и художественных связей литературы семидесятых годов с творческим наследием предшествующего периода очевидно и другое: семидесятые годы – качественно особый период и в русском общественном движении, и в развитии литературы.

Литературное новаторство беллетристов семидесятых-восьмидесятых годов, как было отмечено ещё в исследованиях того времени, заключалось в обращённости к «настоящей минуте народной жизни», в показе типического героя-простолюдина. А. Скабичевский так сформировал эстетические принципы народной литературы: не индивидуализация общего, а, напротив, обобщение индивидуального, подведение его «под общее», изучение массы, которою прежде литература так гнушалась, без возвеличивания так называемых «народных начал» (4, 4-5, 15). Возобладавшие в новом направлении настроения – это исполненный сочувствия интерес к народу, но, вместе с тем, и критическое отношение к его быту. Пыпин подчеркнул, что «изучение деревни становилось настоящей профессией писателей-семидесятников» (5, 740).

Исследователь подметил особенности народнической литературы, эстетические её принципы, проявившиеся в её жанровом своеобразии, указав на важнейшие черты народнических очерков и рассказов в их новом эстетическом выражении – сочетание публицистичности и этнографизма. Народно-бытовой элемент в произведениях Г.Успенского о деревенской жизни специально выделял П.Кропоткин. В них «преобладает этнография и они кажутся скорее этнографическими очерками, написанными талантливым беллетристом, чем повести в собственном значении этого слова» (6, 264).

Народническая беллетристика не только впитала черты демократической беллетристики 60-х годов, но и внесла новые черты и особенности в литературный процесс 70-80-х годов в изображение народной жизни, новые методы и приёмы, своё художественное своеобразие, существенно новые особенности, выразив новаторский характер литературы. Своеобразие народнической литературы как нового значительного явления замечено литературной критикой 1870-х годов. Во-первых, это было новое направление, отражающее специфику художественного мышления и манеру письма непосре6дственно связанную с задачами общественно-исторического времени. Литературное народничество рассматривается современной критикой как особое течение в литературе времени. Эстетические принципы народнической литературы определяются целями и задачами литературного движения 70-х годов. Они отражают новые методы изображения народа, новую тематику, разработку жанров. Этнографические черты и фольклорные начала также характеризуют народническую литературу. Своеобразие народнической литературы как нового этапа в литературном процессе состоит в её социальной направленности (более выраженной, чем в литературе шестидесятников).

Все эти особенности отразили особый тип творчества и художественного мышления писателей-народников. Критика XIX века подчёркивала черты этнографизма и фольклоризма в народнической литературе в связи с проникновением в неё народного творчества, усиление связи народнической литературы с фольклором. Народническая литература представляет собой особый тип творческого мышления писателей, отразившийся в её новаторстве и своеобразии. Народническая беллетристика соотносится с этнографической прозой как литературным явлением. Проза народников – этнографична, и в этом тоже художественное её своеобразие. Фольклор и этнография являются её художественными компонентами. Преимущественное внимание к социальным процессам в жизни во многом определило художественные приёмы и поиск новых жанровых форм творчества писателей-народников. Писатели обратились к разработке проблемного очерка. Это было обусловлено заинтересованностью русского общества в глубоком познании сущности экономических и социальных процессов, происходящих в пореформенной России, заинтересованностью писателей жизнью народа. При сохранившихся этнографических тенденциях этот тип очерка требовал иной художественной организации.

Циклы очерков стали новым, своеобразным жанром литературы. Особенностью народнической беллетристики является целенаправленное социальное начало в произведениях писателя, своеобразие жанровой структуры и образной системы произведений.

Тематика их творчества во многом порождена потребностями общественного движения 70-х годов. Разностороннее исследование и отражение социальных процессов современной крестьянской жизни в значительной мере предопределили выборих жанров. Новым художественным явлением стал народнический очерк как наиболее подвижный, хорошо приспособленный к отражению изменявшейся действительности.Близко с очерком соприкасается и рассказ. Сочетание художественных картин и публицистики особенно характерно для народнического очерка. В этом проявляется художественная новизна их творчества: эпическая широта отражения действительности. Скабичевский, характеризуя народническую литературу, указывал на одно отличительное качество её – резкую полемичность.В этом он видел важную черту народнической литературы. Говоря о существенно новых особенностях творческого метода писателей-народников 70-80-х годов, современники отмечали социальный аспект изображения ими народной жизни. Народническая литература основное своё внимание сосредоточила на изображении непримиримых классовых противоречий. Писатели-народники вслед за Г. Успенским показали огромные возможности и яркое художественное своеобразие социологического метода в исследовании народной жизни. Исследовательский подход к деревенской действительности тоже характеризует новизну народнической литературы. Художественные принципы писателей заключались в том, чтобы воспроизводить увиденное со всей жизненной точностью. Поэтому художественным своеобразием их метода является привлечение документальных сведений, статистических данных, цифр и фактов. Одной из особенностей является сознательная тенденциозность, особенно проявляемая в публицистическом очерке, в котором возрастает роль повествователя, стремящегося дать оценку изображаемому.

Все эти признаки характерны для художественного новаторства писателей-народников.

Литература:

1. Соколов Н. И. Писатели-народники. // История русской литературы.Л., 1982. Т.3. С. 234.

2. Демченко А. А. Литература 1870-х годов. //История русской литературы XIX века.70-90-е гг.М., 2001. С. 8.

3. Пыпин А. Н. Народничество. Статья первая. //Вестник Европы, 1884. №1. С. 173-174.

4. Скабичевский А. Беллeтристы-народники. Спб., 1888. С. 4-5, 15.

5. Пыпин А. Н. Народничество. Вестник Европы. 1884. №2. С. 740.

6. КропоткинП. Идеалы и действительность в русской литературе. Спб., 1907. С. 264.

С учетом этого течения обычно рассматривается литературная деятельность Г. И. Успенского 70—80-х гг. В связи с народнической прозой уместнее всего рассматривать и творчество А. О. Осиповича-Новодворского. К данному ряду писателей следует отнести и обширный круг беллетристов, печатавшихся в «Отечественных записках», «Деле», «Слове», «Устоях», «Русском богатстве» и других изданиях, в той или иной мере причастных к народническому движению.

Первое не только совершенно отлично от другого, но оно может <...> прийти к прямому противоречию с ним». Плеханову принадлежат и первые научные характеристики реализма виднейших представителей народнической прозы, которых он относил к «художникам-социологам».

В творчестве писателей-народников особенно отчетливо ощутимы связи с демократической литературой 60-х гг.. Для них характерен преимущественный интерес к современной народной жизни, всестороннее ее исследование, пристрастие к очерку ирассказу, объединение их в циклы, сборники.

Есть общее у писателей-народников с предшественниками и в обращении к теме идейных и духовных исканий разночинной интеллигенции. Однако и в темах, и в творчестве в целом народническая литература есть порождение нового этапа литературно-общественной жизни. Она вполне своеобразна.

Направление развития народнической прозы в 70-е гг. наиболее четко проявилось в литературе, посвященной пореформенной деревне. Развитие это шло от первых общих, в известной мере схематичных картин пореформенной крестьянской жизни в произведениях Нефедова, Наумова, Засодимского, относящихся к первой половине 70-х гг., ко все более дифференцированному и углубленному анализу противоречий деревенской действительности в творчестве Гл. Успенского, Златовратского, Каронина-Петропавловского и других литераторов конца 70-х — начала 80-х гг.

По творческому методу, по связям с общественным движением своего времени народническая проза 70-х гг. является органической частью русской литературы.

Своим творчеством писатели-народники внесли существенный вклад в развитие реализма, всесторонней демократизации, народности, в дело представительства интересов трудовых — главным образом крестьянских — масс. В своих идейных исканиях и творческой деятельности писатели-народники находились под несомненным воздействием теории и практики народнического движения.

В 70-е гг. очерк в народнической прозе переживает полосу интенсивного развития и достигает большой гибкости, емкости, содержательности. Сочетание художественных картин и публицистики особенно характерно для народнического очерка. Эпическая широта отображения действительности ярко проявилась в циклизации очерков и рассказов.

Писатели-народники следовали в своем творчестве реалистическому методу изображения действительности.

Романтические тенденции, отдельные черты идеализации народных форм жизни не меняют основ их реалистического подхода к отображению жизни, ведущего стремления — следовать жизненной правде. В своей творческой деятельности народнические литераторы во многом ориентировались на достижения крупнейших русских писателей-реалистов.

Не выдумывать, а воспроизводить виденное во всей жизненной точности — сознательная цель реализма писателей-народников. Однако они не были фактографами: автор берет не просто факт, а факт характерный, отражающий типическое, существенное в действительности. Вместе с тем писателю-народнику очень важно подчеркнуть достоверность, невыдуманность изображенного.

Поэтому в его рассказах, очерках нередки «ссылки» на источник, на документальные свидетельства истинности представленного в произведении. Он часто воспроизводит и сам процесс изучения, ознакомления с действительностью. Произведения литераторов-народников, как правило, открыто и сознательно тенденциозны.

Писатель или повествователь стремится разъяснить смысл изображенного, часто переходит к «пропаганде», к публицистике. Поэтому роль рассказчика чрезвычайно велика в произведениях литераторов-народников.

В целом же в творческой практике они оставались верными принципам реализма в литературе. Это и определило огромное познавательное и жизненное значение их произведений. Разносторонним и правдивым отображением изменений, происходивших в пореформенной народной жизни, а также созданием произведений об участниках революционной борьбы 70-х гг. писатели-народники внесли существенный вклад в художественную летопись русской жизни, в развитие передовой русской литературы.

Среди революционно настроенной молодежи огромную популярность приобрела поэзия Некрасова, первые сказки и другие произведения Салтыкова-Щедрина, рассказы и очерки писателей-демократов 60-х гг. (Решетникова, Левитова, Голицынского и других), беллетристов-народников.

В ряду первых пропагандистских произведений — брошюра В. В. Берви-Флеровского «Как должно жить по закону природы и правды», прокламация А. В. Долгушина «Русскому народу» и др. Долгушинцы для пропаганды в народе пользуются и легальными произведениями (рассказы «Дедушка Егор» М. К. Цебриковой, «Батрачка» Е. Н. Водовозовой и др.).

В печатании, а затем и распространении нелегальной пропагандистской литературы сыграли действенную роль эмигрантские народнические издания, особенно журнал и газета «Вперед!» П. Л. Лаврова. Позднее пропагандистские произведения печатали также подпольные типографии «Земли и воли», «Народной воли», «Черного передела» и др.

Если в состав первой входили в основном произведения прогрессивных, выдающихся писателей и мыслителей (Герцена, Чернышевского, Добролюбова, переводной литературы и т. д.), то с литературой для народа положение было более сложным. Ее явно недоставало.

В народнической «потаенной» литературе есть и рассказы из народной жизни («Митюха» И. А. Худякова, «Внушителя словили» А. И. Иванчина-Писарева и др.), книжки-брошюры публицистического характера («Хитрая механика» В. Е. Варзара, «Мужицкая правда» Л. Э. Шишко и др.), произведения на исторические темы («Емельян Иванович Пугачев» Л. А. Тихомирова и П. А. Кропоткина, «История одного французского крестьянина» — переделка романа Э. Эркмана и П.-А. Шатриана, поэмы С. С. Синегуба «Илья Муромец», «Степан Разин»).

Во всех жанрах пропагандистской литературы для народа отчетливо стремление учесть уровень народного самосознания, как можно шире использовать богатую народную лексику, образы и приемы народного творчества (сказки, пословицы и поговорки, былины, песни).

Составители пропагандистских произведений, не будучи в своем большинстве профессиональными литераторами, в то же время широко опирались на традиции и опыт современной демократической литературы, на творчество выдающихся писателей-реалистов, особенно на поэзию Некрасова, произведения Салтыкова-Щедрина, Гл. Успенского и др. Так, автор «Сказки о четырех братьях» творчески воспользовался приемами повествования в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Автор же «Мудрицы Наумовны» Степняк-Кравчинский предпринял беспримерную в своем роде попытку использовать в сказочной форме первый том «Капитала» Маркса для критики современного буржуазного строя и для призыва к борьбе за народное освобождение. П. Л. Лавров писал об этой сказке: «„Мудрица Наумовна“ была как бы молодою попыткою эпопеи социальной революции, где стояли рядом чисто фантастические элементы, реальные картины и идеализированные образы социалистических борцов разных типов».

В нелегальной пропагандистской литературе мы не найдем произведений значительных в художественном отношении, да создатели ее и не ставили перед собой эстетических целей. Однако среди пропагандистских произведений читатель найдет немало правдивых зарисовок народной жизни, острую критику существовавшего общественного строя, образцы подлинно революционной публицистики, народного красноречия.

Создавая нелегальную литературу, необходимую для революционной пропаганды, революционеры-народники хорошо понимали огромное значение «большой» русской литературы для роста самосознания русского общества, для раскрытия антинародной сущности господствующего режима.

Творчество Гоголя и Салтыкова-Щедрина, Некрасова и поэтов демократического лагеря, Чернышевского и других создателей произведений о «новых людях», Гл. Успенского и писателей-демократов 60—70-х гг. были постоянно в круге чтения и самообразования революционно-народнической молодежи. В «репертуар» пропагандистской литературы входили многие произведения «легальных» поэтов и писателей. Известна огромная роль и здесь творчества Некрасова.

В деле революционной пропаганды в народе широко использовались рассказы и очерки писателей-демократов 60-х гг., беллетристов-народников. В. Н. Фигнер рассказывает, что своим слушателям в деревне она читала произведения многих русских писателей: «То были Некрасов, некоторые вещи Лермонтова, Щедрина, иногда статья толстого журнала, рассказы Наумова, Левитова, Голицынского...».

Из упомянутых здесь писателей примечательна как бы новая жизнь очерков и рассказов Левитова и Голицынского, созданных еще в 60-е гг. Известные «Степные очерки» Левитова в 1874 г. выходят вторым изданием; тогда же свое — тоже второе — издание некоторых его очерков под тем же названием, но в переработанном виде для пропагандистских целей осуществляет кружок «чайковцев».

В сборник были включены три очерка: «Соседи», «Расправа», «Дворянка». Переизданы были в 1873 г. с теми же целями и «Очерки фабричной жизни» А. П. Голицынского (впервые книга появилась в 1861 г.); в списках пропагандистов-народников очерки этого малоизвестного писателя-демократа 60-х гг. называются неоднократно.

В период «хождения в народ» большую популярность приобрели очерки и рассказы Н. И. Наумова, вошедшие в сборник «Сила солому ломит». Сборник был издан в 1874 г. кружком «чайковцев» и широко использовался в народнической пропаганде. Плеханов в статье о Наумове свидетельствует: «Его произведениями зачитывались. Особенный успех имел сборник „Сила солому ломит“».

Активно использовалась и книга Ф. Д. Нефедова «На миру. Очерки», дважды издававшаяся в 70-х гг. (1872, 1878). Произведения Наумова и Нефедова давали ценный материал для характеристики бедственного положения пореформенной деревни, засилья в самой сельской общине кулака, лавочника, произвола чиновников.

Пропагандистская литература, порожденная революционно-народническим движением 70-х гг., — яркая и самобытная страницав общественной жизни России.

Вовлечение в круг этой литературы произведений виднейших русских писателей-реалистов, особенно писателей демократического направления, свидетельствует о том, что агитационная, пропагандистская литература не была явлением случайным и искусственным, она была глубоко органична как часть передовой русской литературы, связана с ее развитием, ее проблематикой и художественными формами.

Она уходит своими истоками и в народное творчество, народное миросозерцание. Вместе с тем она — прямое выражение глубоких и разносторонних связей передовой русской литературы с русским революционно-освободительным движением.

У писателей-народников, создателей художественной прозы, много общего: в жизненной судьбе, в связях с идеями и практикой народнического движения, в тематике, жанрах, приемах реалистического письма. В то же время каждый из литераторов-народников вполне оригинален, самобытен в своем идейном и творческом облике, в разнообразии созданных произведений.

В рамках данного труда возможно остановиться на творчестве сравнительно немногих, наиболее характерных представителей народнической прозы, хотя круг ее создателей, как отмечалось выше, гораздо шире и разнообразнее и включает большое число имен и произведений.

История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.