Восстановление патриаршества. Восстановление патриаршества и избрание всероссийского патриарха

4(17) ноября 1917 года, в разгар революции, Поместный Собор Российской Православной Церкви принял постановление о восстановлении Патриаршества, и уже на следующий день, 5 (18) ноября, митрополит Московский и Коломенский Тихон был избран и наречен Патриархом Московским и всея России, а 21 ноября (4 декабря) состоялось его настолование (интронизация). Это великое и радостное событие осветило последовавшие долгие десятилетия невиданных гонений на Веру и Церковь. Событие это имело значение не только для Русской Церкви, но и для Вселенского Православия.

Изначально устанавливает иерархический принцип церковной жизни. «Якоже посла Мя Отец, и Аз посылаю вы» (Ин. 20, 21), - говорит Он апостолам. Первоначально во главе отдельных местных Церквей стояли иерархические лица, которые правили или соборно («пророки и учители» Антиохийской Церкви - Деян. 13, 1; пресвитеры или блюстители Эфесской Церкви - Деян. 20, 17, 28), или единолично, как епископы, о которых говорят Пастырские послания (1 Тим. 3, 1-7; Тит. 1, 5-9). Эти иерархи были «Ангелами» (Откр. 2, 1 и др.) отдельных, местных Церквей. Над ними возвышались Апостолы, которые как Первоиерархи имели «попечение о всех Церквах» (2 Кор. 11, 28). Когда с окончанием века Апостольского прекратилось первоиераршеское служение Апостолов, на какое-то время Вселенская Церковь стала «конфедерацией равноправных величин» (В. В. Болотов) - многочисленных местных Церквей во главе с Епископами, выражаясь современным языком - епархий. Конкретные исторические свидетельства показывают, что те «конфедеративность» и равноправие, о которых говорит Болотов, были чисто формальными, были отсутствием формально установленной власти одних кафедр над другими. Фактического равенства не было, наверное, никогда, поскольку слишком различались своим удельным весом города, в которых утверждались епископские кафедры. Например, послания сщмч. Игнатия Богоносца свидетельствуют об огромном, вселенском духовно-моральном авторитете Антиохийской Церкви, которую он возглавлял.

Со временем вселенская Церковь получила достаточно четкое деление на митрополичьи округа, границы которых по большей части соответствовали границам провинций Римской Империи. Об этих округах сказано в 34 Апостольском правиле: «Епископам всякаго народа подобает знать перваго в них, и признавать его яко главу, и ничего превышающаго их власть не творити без его разсуждения: творити же каждому только то, что касается до его парикии и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без разсуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух». Здесь «народом» называется население провинции. В конце 111 в. провинций в Империи было около 100, а в V веке - более 120. Но некоторые главенствующие кафедры имели в подчинении несколько провинций - Александрийский Епископ простирал свои полномочия на несколько провинций Египта, Ливии и Пентаполя. Хотя все, что мы знаем о структуре митрополий, относится ко времени не ранее IV века, к началу этого века митрополичий строй предстает уже прочно утвердившимся. А (325) отметил, что «древние обычаи» дают епископам Александрийскому, Римскому и Антиохийскому власть более обширную, чем власть прочих митрополитов (Правило 6). IV век увидел рождение еще одного важнейшего церковного центра. Многие Церкви на Востоке и Римская на Западе основывали свой авторитет на апостольском происхождении. II Вселенский Собор (381) утверждает церковную значимость Константинополя на основании политического веса новой столицы христианской Империи: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть Новый Рим» (Правило 3). В догматической борьбе IV века признанными вождями Православия были святители главенствующих Церквей: Александрийской (свт. Афанасий Великий), Римской, Константинопольской (свт. Григорий Богослов).

С начала V века формируются Патриархаты в современном смысле: духовный и нравственный авторитет первенствующих Церквей мало-помалу претворяется в административную власть, так что вся территория, если не Вселенской Церкви, то во всяком случае колоссальной Римской Империи оказывается разделенной на пять Патриархатов. Новая система складывалась небезболезненно. От ее противников жестоко пострадал Константинопольский Предстоятель . Он никогда не стремился к личной власти, но был великим ревнителем чистоты церковной. Пользуясь особыми возможностями столичного Архиепископа, он властно наводил порядок в митрополиях прежде совершенно независимых, искореняя там вопиющие нестроения. И против великого Святителя дружно восстали Александрийский архиепископ, с ревностью следивший за возвышением столичной кафедры, и малоазийские епископы, вставшие на защиту «древних прав и свобод».

Процесс формирования Патриархатов почти завершился ко времени III Вселенского Собора (431). На этом Соборе произошло столкновение важнейших церковных центров по вопросу об учении Константинопольского архиепископа Нестория, которого поддержала Антиохия. Главным противником ереси Нестория выступил свт. Кирилл Александрийский, поддержанный Римом и Иерусалимом. Деятельная помощь свт. Иувеналия Иерусалимского свт. Кириллу стала одной из причин того, что Иерусалимский Предстоятель возглавил отдельный Патриархат, хотя ранее Антиохийская Церковь притязала на Святый Град и всю Палестину. (I Вселенский Собор формально подтвердил автокефалию Кипрской Церкви, на которую также притязала Антиохия. Это деяние I Вселенского Собора объясняется ситуацией момента: поскольку Антиохия поддерживала ересиарха Нестория, Собор сделал все для умаления ее влияния. Таким образом, Собор не воздвиг новую автокефальную Церковь, но всего лишь сохранил на Кипре старый, стремительно исчезавший порядок, при котором автокефальными были едва ли не все архиепископии и митрополии. И Вселенский Собор (451 год) подтвердил последование чести Константинопольской кафедры по Римской, объявленное еще II Вселенским Собором, мотивируя второе место Константинополя во Вселенской Церкви политическим значением «нового Рима», восточной столицы Империи.

Со второй половины V века начинается кризис церковной жизни на Востоке, вызванный распространением монофизитства, которое укоренилось в Египте и отчасти в Сирии. Догматическая борьба в христианском мире значительно облегчила завоевание большой его части иноверцами: в VII веке Сирия, Палестина и Египет были без особого труда захвачены арабами, в которых многие видели не завоевателей, а освободителей от власти православной Империи. Завоеватели рассматривали православных как естественных союзников враждебной им Византии и поэтому подвергали их особенно суровым гонениям. Происходит стремительное умаление Православия в землях, подвластных арабам. Во всяком случае, даже если где-то Православие сохраняло заметную силу (Антиохийский Патриархат), возможности общения со свободной частью христианского мира были минимальны.

Умаление или почти полное угасание трех восточных православных Патриархатов: Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского, привело к тому, что в христианском мире осталось только два центра: Рим и Константинополь. И здесь уместно упомянуть об историческом феномене папизма. Раньше всех появился Римский папизм. Уже в I веке св. сщмч. Киприан Карфагенский обличал Римского епископа, который как «епископ епископов» хочет властвовать над другими Церквами, в частности - Карфагенской (Латинская Африка). После падения в V веке Западной Римской Империи римский папизм получил особый стимул: посреди затопившего Запад моря варварских народов Рим остался твердыней и оплотом не только Православия (большинство разрушителей Западной Империи составляли готы-ариане), но также латинской культуры и даже римской государственности. Появляется идея римского примата, ставящая Римского Предстоятеля во главе Вселенской Церкви. Но папизм был не чужд и христианскому Востоку. Александрия уже в IV веке претендовала на первенство в Восточной Империи: отсюда ее борьба против святителей Григория Богослова и Иоанна Златоуста Константинопольских. Впоследствии эта борьба получила вероисповедную мотивировку: противники IV Вселенского Собора утверждали православие Александрии в противовес «еретичности» Константинополя.

Затем начал проявляться и папизм константинопольский. Поначалу его сдерживало стремление императорской власти к равновесию между Патриархатами империи. Но исторические катаклизмы привели к тому, что в пределах империи остался один только Константинопольский Патриархат. Западный, Римский Патриархат, сравнительно мало пострадавший от арабских завоеваний (Латинская Африка, Испания), был не меньше Константинопольского, но сотрудничество этих двух патриархатов многократно прерывалось из-за конфликтов политических, канонических и догматических. Уже после преодоления разделившего Восток и Запад иконоборчества общение двух мировых центров христианства было прервано в результате столкновения свт. Фотия Константинопольского и папы Римского Николая I, притязавшего на роль главы Вселенской Церкви и в качестве верховного судьи осудившего свт. Фотия за мнимо неканоническое возведение на Патриарший престол. Свт. Фотий в ответ выдвинул догматические обвинения (). Но интересно, что при том же свт. Фотии, уже после восстановления общения с Римом, появился законодательный сборник «Исагога» («Эпанагога»), в котором нашли место элементы константинопольского папизма. В «Исагоге», в разделе, о Церкви, составленном, как все считают, свт. Фотием, говорится об одном единственном Патриархе, как будто другие просто не существуют.

Трагические события 1054 года выявили дефекты церковного сознания не только на Западе, но и на Востоке. Однако Константинопольский Патриарх Михаил Кируларий был прав, поскольку он защищал свои епархии в Южной Италии от латинской экспансии, когда Рим насаждал на юге Италии кафедры латинских епископов и вытеснял византийский обряд латинским, и поскольку он защищал православную догматику от римских новшеств. В этом острейшем конфликте самой взвешенной была позиция Петра III, Патриарха Антиохийского. Он вспомнилдавнюютеорию «пентархии», т. е. главенства во Вселенской Церкви пяти Патриархов, и советовал в случае возникновения тех или иных споров давать преобладание мнению большинства из этих пяти. Всей душой стремясь к сохранению церковного единства, он констатировал, что догматическое новшество Филиокве - достаточное основание для прекращения церковного общения.

Еще до разрыва с Западом Константинополь контролировал церковную жизнь Православия на всем Востоке, насколько это позволяли политические условия. Это значительно умаляло самостоятельность трех древних восточных Патриархатов. Тем более Константинополь не хотел возникновения новых автокефальных Церквей. Когда произошло крещение Болгарии (864), св. князь Борис-Михаил хотел, чтобы его Церковь стала автокефальным Патриархатом, но она стала всего лишь рядовой епархией Константинопольского Патриархата. Болгары протестовали, перейдя из Константинопольской в Римскую юрисдикцию. Но в римском каноническом сознании вообще отсутствовало понятие автокефалии, и болгары, пережив новое разочарование, вернулись под омофор Константинополя (870). На этот раз Болгарская Церковь получила статус автономной Архиепископии с множеством епархий. Став автокефальным Патриархатом при царе Симеоне (+ 927), Болгарская Церковь была признана в этом статусе сразу по воцарении его сына, св. царя Петра. Завоеватель Болгарии император Иоанн Цимисхий упразднил болгарскую автокефалию (971). Но уже через 15 лет болгары восстали и восстановили автокефалию своей Церкви, новым центром которой через некоторое время стал Охрид. После завоевания Болгарии императором Василием II Болгаробойцей (1018) автокефальная Болгарская Патриархия была низведена в ранг Архиепископии, но сохранила свою автокефалию. Будучи независимой от Константинопольского Патриарха, она зависела от императора, который назначал Охридских Архиепископов. При возрождении болгарской государственности в конце XII века была учреждена автокефальная Архиепископия с центром в городе Тырнове, впоследствии возведенная в ранг Патриархата. Византия, разоренная крестоносцами в 1204 году и потерявшая свою столицу и значительную часть территории, признала Тырновский Патриархат в 1235 году. Вместе с Константинопольским Патриархом, который теперь имел местопребывание в Никее, Болгарский Патриархат признали и три Восточных Патриарха.

Еще раньше Константинопольская Патриархия даровала автокефальный статус Сербской Церкви, первым Архиепископом которой стал св. Савва (1219). Но когда при могущественном царе Стефане Душане Сербская Церковь объявила себя Патриархатом (1346), Константинополь прервал церковное общение с нею (1352). Схизма прекратилась в 1374 году.

Турецкое завоевание привело к большим изменениям в церковной жизни. После завоевания Болгарии в 1393 году Тырновская Патриархия была упразднена и ее епархии вошли в состав Константинопольской Церкви. А в 1766 – 1767 гг. были упразднены и включены в состав Константинопольского Патриархата также Сербская Патриархия и Охридская Архиепископия. На территории огромной Турецкой империи оставались древнейшие автокефальные Церкви: Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский Патриархаты и Кипрская Архиепископия. Но при том положении, какое занимал в Оттоманской империи Константинопольский Патриарх как этнарх всех православных христиан, независимость этих Церквей была весьма относительной, скорее номинальной, чем реальной. Они все зависели от Константинопольского Предстоятеля, который, в свою очередь, не был независимым от султанского правительства. XIX век стал веком освобождения целого ряда порабощенных народов. В новых независимых государствах возникают автокефальные Церкви: Сербская Белградская Митрополия, Элладская Церковь, Румынская Митрополия, Болгарский Экзархат. Этот последний возник поначалу в пределах Турции, и ценой его создания была длительная греко-болгарская схизма (1872-1945). В ХХ веке продолжалось церковное созидание. ПослеI Мировой войны произошло объединение Сербии и Черногории и присоединение к ним населенных сербами территорий, принадлежавших прежде Австро-Венгрии. Сербы, принадлежавшие до того к нескольким Поместным Церквам (Белградская Митрополия, Черногорская Митрополия, Карловацкая Митрополия-Патриархия, Буковинско-Далматская Митрополия, епархии Боснии и Герцеговины Константинопольского Патриархата), объединились теперь в единую Церковь, восстановившую в 1920 году статус Патриархата.

К Румынской Церкви присоединилась находившаяся до войны в Австро-Венгрии Трансильванская Митрополия. Ставшая единой Румынская Церковь обрела статус Патриархата (1925).

Когда в 1953 году Болгарская Церковь восстановила Патриаршее возглавление, это было неодобрительно встречено Константинополем, который признал Болгарский Патриархат лишь в 1961 году.

В 1917 году была восстановлена древняя Грузинская Патриархия, в 1811 году включенная в состав Русской Церкви на правах Экзархата. При восстановлении грузинской автокефалии не были соблюдены канонические процедуры, и поэтому в 1917 - 1943 годах между Русской и Грузинской Церквами не было общения. Долгое время Грузинский Патриархат не признавался Константинопольской и другими греческими Церквами, и Грузинская Церковь значилась в греческих справочниках как «автономная в составе Константинопольского Патриархата». Лишь в 1990 году Константинополь признал Грузинский Патриархат как автокефальную Церковь, понимая свое признание как дарование прав. Это объясняет, почему и здесь, и в других случаях та или иная Церковь занимает в греческих диптихах место, не соответствующее ее древности. Грузинская Церковь, стоящая в диптихе Русской Церкви на 6 месте, занимает в греческих диптихах 9 место, последнее в ряду Патриархатов.

В ХХ в. получили автокефалию также Православные Церкви Албанская, Польская, Чешских Земель и Словакии, Американская.

Исторические источники свидетельствуют, что Вера Христова была проповедана в южных пределах нашего Отечества св. апостолом Андреем Первозванным, которого почитают также как основателя Константинопольской Церкви и покровителя Греции. В городах Черноморского побережья, где проходил миссионерский путь св. Андрея, греческие колонисты жили рядом с местными народами, объединенными единым именованием «скифов». Среди них были и славяне, наши предки.

Но это было только начало христианства в России. Нашествие русских на в 860 году привело к организации русской миссии Константинопольского Патриархата, и уже в 867 году свт. Фотий с радостью сообщал, что в душах русских людей «возгорелась столь великая любовь и ревность о вере, что они приняли епископа и пастыря и с многим тщанием и усердием усваивают христианское богопочитание». Исторические перипетии воспрепятствовали этому «Фотиеву» крещению Руси стать окончательным.

В 988 году состоялось Крещение Руси благочестивыми усилиями . Русская Церковь получила разветвленную церковную организацию: во главе Церкви был Митрополит Киевский, которому подчинялись епархиальные архиереи. В силу государственной независимости Руси Церковь русская была фактически независима. Однако, в духе христианского смиренномудрия наша Церковь не спешила с обретением формальной автокефалии. Можно сказать, что Церковь наша в первые столетия своего бытия сочетала преимущества самостоятельности и включенности в то великое, наднациональное целое, каким был Константинопольский Патриархат. Будучи связанной с Константинополем через своих Предстоятелей, которые, как правило, назначались Патриархом Цареградским, Русская Церковь возрастала духовно, почерпая из сокровищниц столицы восточнохристианского мира то, что было необходимо для ее становления: духовный опыт, богословское ведение, литургический чин, каноническое законодательство, все богатства христианской книжности.

В наступивших достаточно скоро княжеских междоусобиях Митрополит Киевский в большей степени служил единству Русской земли, чем сами великие князья, постоянно вовлекавшиеся в братоненавистные распри. Положение Митрополита, подчиненного далекому Константинополю, делало его в большой мере независимым от светской власти.

Первым Митрополитом Киевским был свт. Михаил. Некоторые историки (А. В. Карташев) полагают, что он возглавлял Русскую Церковь не при равноапостольном великом князе Владимире, а еще во время первого, «Фотиева» Крещения Руси.

Митрополиты были греками, греки нередко занимали и другие епископские кафедры. Но бывали и важные исключения из этого общего порядка. В 1051 году Киевским Митрополитом, не без влияния политических факторов, стал русский - свт. Иларион, один из значительнейших богословов Древней Руси. В следующем веке русским был митрополит Климент Смолятич (1147 - 1155). Эти два Первосвятителя были избраны из русских клириков и приняли посвящение в Киеве от русских иерархов.

XIII век явился рубежом христианской истории. Могло казаться, что история Православия пришла к концу. Мировой центр Православия Константинополь был в 1204 году . Независимая и мощная Болгария признала власть папы. Даже отдаленная Грузия потянулась к Риму. Вскоре после падения Цареграда папа Иннокентий Ш призвал к покорности папскому престолу и русских. Русская Церковь, отвергнув папские притязания, сохранила свои канонические связи с Константинопольской Патриархией, возрожденной в изгнании - в малоазийской Никее. Вскоре и Русь постигли огненные испытания: началось ордынское иго, тяготевшее над Русской землей больше двух столетий. Необозримая по своей обширности Русская земля поглотила волны азиатских орд, докатившиеся до западных соседей Руси в весьма ослабленном состоянии. Страдания Руси спасли от завоевания другие европейские страны. Можно было бы использовать шанс союза с Западом для отражения монгольского нашествия, но непременным условием такого союза было подчинение папе, т. е. отступление от Православия, что было для русских совершенно неприемлемо. Просторы Южнорусской равнины особенно пострадали от набегов ордынских кочевников. Мать городов русских, Киев, неоднократно разорялся и опустошался. Центр России перемещается на север. Уже митрополит Кирилл 111 (1243 - 1280), первосвятительство которого пришлось на первые десятилетия ига, подолгу живал во Владимире на Клязьме. Его преемники окончательно оставили Киев, переместив свою резиденцию во Владимир, а свт. Петр (1308-1326) перешел из Владимира в Москву, что предопределило собирание русских земель вокруг Московского княжества. Митрополит Киевский и всея Руси имел теперь в своей епархиальной юрисдикции все три города: Киев, Владимир и Москву и три кафедральных собора: Софийский в Киеве и Успенские во Владимире и Москве.

Притом, что западнорусские земли тяготели к своим западным соседям, единый Предстоятель Церкви деятельно созидал общерусское единство.

Слабеющая Византия в XIII-XIV веках все чаще назначала на Киевскую кафедру русских, избранных на Руси. Грек свт. Феогност (1328 - 1353) благословил быть своим преемником свт. Алексия (1354 - 1378), который стал во главе Русской Церкви и целое десятилетие был регентом Московского княжества, ставшего в 1362 году Великим княжеством, средоточием русской государственности. Князей, непокорных Москве, свт. Алексий подвергал строгим церковным наказаниям. Ближайшим сподвижником свт. Алексия был прп. Сергий Радонежский, который, однако, по глубочайшему своему смирению отказался от посвящения в митрополиты.

Последним митрополитом-греком был Исидор (1436 - 1441), получивший свое высокое назначение в Москву в связи с подготовкой Флорентийского собора, который должен был объединить Римскую церковь и греческие Патриархаты. Он горячо поддерживал расплывчато-компромиссные постановления собора. Мотивы митрополита Исидора были чисто политические: фанатический патриот гибнущей Византии, он надеялся спасти ее союзом с Западом, необходимым основанием которого было подчинение папе. Вернувшись с собора в Москву, митрополит Исидор немедленно объявил унию, за что был тут же низложен князем Василием Темным. Бежав из Москвы, Исидор командовал одним из отрядов, защищавших Константинополь во время взятия его турками (1453), спасшись из турецкого плена, удалился в Италию и до конца жизни призывал Запад к походу против турок. Но к России эта деятельность кардинала Исидора уже не имела никакого отношения.

Подчинение Константинопольского Патриархата Риму сделало невозможным дальнейшее пребывание Русской Митрополии в константинопольской юрисдикции. Уния совершенно расстроила жизнь самого Патриархата. Встречая сопротивление духовенства и народа, патриархи-униаты один за другим покидали престол, а последние два года существования Византии в Константинополе вообще не было патриарха. Русские епископы, не предрешая вопроса о будущем автокефальном бытии Русской Церкви, самостоятельно избрали митрополитом свт. Иону (1448 - 1461). После падения Византии православие было восстановлено на землях, захваченных турками, но теперь Патриархи Константинопольские зависели от иноверных султанов, что тоже делало затруднительным обращение в бывшую столицу восточно-христианского мира. Начинается период самостоятельного бытия Русской Церкви.

По-иному складывалась жизнь отделившейся теперь от самостоятельной Русской Церкви Киевской Митрополии, которая, под политической властью Литвы, оставалась в подчинении Константинополю вплоть до присоединения своего к Московскому Патриархату в 1687 году.

Русская Церковь всесторонне возрастала. В 1480 году окончательно пало ордынское иго, и Россия все более очевидно становилась всемирным оплотом Православия. Великим учителем православного народа явился свт. Московский Макарий (1542-1563). Он составил Великие Четьи-Минеи - грандиозное собрание святоотеческих творений и сочинений церковных авторов, распределенных по дням церковного года. Свт. Макарий деятельно боролся с различными ересями. На созванных при нем Соборах Святитель совершил канонизацию множества русских святых. Особое значение имел Стоглавый Собор (1551), значительно повлиявший на литургическую и каноническую жизнь Русской Церкви.

Бесстрашным обличителем злодеяний Грозного царя Иоанна IV явился свт. Московский Филипп (1566-1568), приявший мученическую кончину.

В 1587 году митрополитом Московским стал . При царе Феодоре Иоанновиче русское правительство возбудило вопрос о возведении Русской Церкви в-достоинство Патриархата. Завязались переговоры с восточными Патриархами. В Москву прибыл Константинопольский Патриарх Иеремия II, который сделал неожиданное предложение перенести свою кафедру из Константинополя в Москву. Объединив под своим омофором Константинопольский Патриархат с Московской Митрополией, Патриарх Иеремия занял бы в православном мире безусловно доминирующее положение. Но это быстро привело бы к катастрофическим последствиям. Именно независимость Русской Церкви давала ей возможность поддерживать хорошее отношение с Патриархатами, находившимися под властью турок. Но если бы Патриарх, пребывающий в России, сохранял юрисдикцию в Османской Империи, это было бы сочтено султанами как покушение на их государственный суверенитет, и «железный занавес» разделил бы православных по две стороны турецкой границы. Произошел бы фактический раскол Православия. Русской Церкви не было свойственно ставить свои поместные интересы на первое место. Она не пожелала стать первой по чести среди Православных Поместных Церквей (что произошло бы автоматически в случае перемещения в Москву Константинопольского Предстоятеля, который после отпадения Рима обладал первенством чести среди православных Первоиерархов) ценой глубоких нестроений во вселенском Православии, ценой возможных жестоких гонений на Церковь в порабощенных землях. Однако, чтобы не обижать Патриарха, ему было предложено утвердить свою патриаршую кафедру во Владимире, на что он решительно не был согласен.

23 января 1589 года Собор с участием Патриарха Иеремии избрал в Патриарха митрополита Московского Иова. После возвращения Патриарха Иеремии в Цареград там состоялись в 1590 и 1593 гoдах Соборы с участием других восточных Патриархов, которые подтвердили постановление Московского Собора с участием Патриарха Иеремии, признали Московского Патриарха пятым по чести после Патриархов Константинопольского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского и определили его титул: «Патриарх Московский и всея России и северных стран». Свт. Иов дожил до того страшного смутного времени, когда Римский папа и поляки предприняли новую попытку подчинить Русь Риму. Лжедмитрий I низложил святителя в 1605 году, и менее двух лет спустя, 8 марта 1607 года, тот скончался. Лжедмитрий I незаконно возвел на Патриарший престол грека Игнатия, прежде - Кипрского Предстоятеля, который, впрочем, недолго оставался на кафедре (1605-1606).

В 1606 году Патриархом всея России стал (+1612). Еще будучи митрополитом Казанским, свт. Ермоген сподобился обрести величайшую святыню русского народа - Казанскую икону Богоматери. Он совершил открытие мощей Казанских святителей Гурия и Варсонофия. С высоты Патриаршей кафедры свт. Ермоген воодушевлял русский народ на жертвенную борьбу с чужеземными и иноверными поработителями. Поляки подвергли Патриарха заключению, но даже из застенка он отправлял одно воззвание за другим. 17 февраля 1612 года свт. Ермоген принял мученическую смерть, уморенный голодом. Через несколько месяцев Москва была освобождена, и смута окончательно завершилась воцарением в 1613 году первого Романова - Михаила Феодоровича. Через несколько лет из польского плена вернулся его отец, митрополит Ростовский Филарет, который в 1619 году стал Патриархом. Продолжавшееся до 1633 года патриаршество Филарета Никитича было временем глубокого влияния Патриарха на все стороны русской жизни. Юный царь во всем слушался своего родителя, которого даже именовали по-царски «Великим Государем».

В 1652 году Патриархом стал митрополит Никон, который хотел эти исключительные отношения отца Патриарха и сына-царя сделать общим правилом и даже добился у царя Алексея Михайловича титула Великого Государя. Патриарх Никон исходил из западной идеи примата духовной власти над светской. Царь поначалу находился под обаянием сильной личности Патриарха, но потом начал освобождаться от его влияния. Патриарх компрометировал себя резкими и необдуманными действиями. Воздвигнув необоснованные и ненужные гонения на ревнителей старых обрядов, Патриарх Никон спровоцировал раскол старообрядчества, до сих пор остающийся незаживающей раной Русской Церкви. В ответ на противодействие со стороны царя Патриарх Никон оставил Москву, не слагая с себя патриарших полномочий и препятствуя не только избранию преемника, но и назначению местоблюстителя для временного управления Церковью. Собор 1667 года с участием двух Восточных Патриархов лишил Патриарха Никона священного сана и отправил его в монастырское заточение. Лишь царь Феодор Алексеевич испросил у Восточных Патриархов возвращения Никону Патриаршего сана, и хоронили его в 1681 году как Патриарха.

Трагическая история Патриарха Никона оказала немалое влияние на последующую церковную историю. Петр I, задумав реформу высшего церковного управления, руководствовался стремлением жестко подчинить иерархию царской власти. Петр рассчитывал на помощь духовенства в его реформах. Не доверяя духовенству великорусскому, он предпочитал назначать на епископские кафедры архиереев киевской школы. После смерти Патриарха Адриана в 1700 году Местоблюстителем был назначен один из лучших представителей малороссийского духовенства митрополит Стефан Яворский. Но и он разочаровал Петра, оказывая eмy глухое сопротивление. В 1721 году произошла отмена Патриаршества. Патриарх был заменен коллегией духовных лиц в епископском и пресвитерском сане, получившей вскоре именование Святейшего Синода. Восточные Патриархи по просьбе Петра I признали Синод своим «возлюбленным во Христе братом». Это межправославное признание исключает возможность говорить о неканоническом перерождении Русской Церкви. Однако реформа ощущалась как болезненная ломка векового церковного уклада. Петровская церковная реформа, отменяя Патриаршество, в то же время отменяла институт Поместных Соборов. Синод, заменяя Патриарха, заменял также, как малый Собор, собиравшиеся прежде большие Соборы епископата и игуменов значительнейших монастырей.

На протяжении XVIII-XIX веков временами звучала критика созданного Петром церковного строя. Решительные сдвиги произошли лишь в начале ХХ века. В 1903 году вышла отдельным изданием статья известного публициста Л. А. Тихомирова «Запросы жизни и наше церковное управление», где говорилось о желательности восстановления Патриаршества и возобновления Поместных Соборов. Статья Тихомирова привлекла сочувственное внимание Государя Николая)), который тут же просил митрополита Санкт-Петербургского Антония (Вадковского) дать свой отзыв. Митрополит оказался вполне солидарен с Тихомировым. 23 сентября 1904 года в письме обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву Государь высказал «мысль о Всероссийском Церковном Соборе», признаваясь, что эта мысль «давно уже таится» в его душе. «…По многим… вопросам нашей церковной жизни обсуждение их Поместными Соборами внесло бы мир и успокоение, притом правильным историческим путем в полном соответствии с преданиями нашей Православной Церкви». Это историческое письмо Государя Николая Il положило начало подготовке к Поместному Собору.

27 июля 1905 года Святейший Синод запросил мнения архиереев о желательных преобразованиях. Полученные к концу года ответы на этот запрос составили три увесистых тома. На протяжении почти всего 1906 года работало Предсоборное Присутствие- комиссия представителей духовенства и высших школ, занимавшаяся подготовкой к Собору. «Журналы и протоколы» Присутствия составили четыре больших тома. В 1912 году при Святейшем Синоде было учреждено Предсоборное Совещание, также занимавшееся подготовкой Собора. Церковные реформы широко обсуждались в печати, и лучшие умы Русской Церкви высказывали свои соображения по этим вопросам. Одной из главнейших тем предсоборной работы было восстановление Патриаршества. Высказывались самые разные мнения. Большинство было за Патриаршество, но отдельные авторитетные лица высказывались против его восстановления.

До революции Собор так и не состоялся, но огромная подготовительная работа значительно облегчила труды Всероссийского Поместного Собора, открытого в день . 15 августа 1917 года. Собор, начавшийся в разгар революционной смуты, не мог не отразить народных настроений момента. Если революция ломала весь прежний уклад жизни, подрывала принципы власти и дисциплины, многим казалось, что и Церковь нуждается в широчайшей демократизации: пресвитерство должно ограничивать или вовсе сводить на нет иерархическую власть Епископов, а в жизни приходов власть пресвитеров должна быть ограничена соборным голосом прихожан. Сам состав Поместного Собора 1917 года соответствовал этим демократическим устремлениям. Если каноническая форма Соборов - Соборы епископов, то в 1917 году на Московском Соборе кроме епископов были широко представлены пресвитеры, диаконы, церковнослужители, миряне. При господствовавших демократических устремлениях поначалу трудно было надеяться, что идея восстановления Патриаршества будет поддержана Соборным большинством.

Однако катастрофическое развитие революционных событий привело многие умы к отрезвлению и способствовало сплочению и единению участников Собора. Уже перед октябрьским переворотом после нескольких блистательных речей в защиту Патриаршества стало очевидно, что идея его восстановления возобладала. А вскоре после переворота было предложено прекратить дальнейшие дискуссии и немедленно принять решение о восстановлении Патриаршества и о выборах Патриарха, поскольку уже чувствовалась угроза, нависшая над Церковью и над самим Собором: на улицах Москвы шли ожесточенные бои, и большевики не постеснялись обнаружить свое отношение к Церкви беспощадным обстрелом Кремлевских святынь. Было решено избрать Патриарха жребием из числа трех архиереев, получивших наибольшее число голосов при выборе кандидатов.

Патриархом стал Московский Митрополит Тихон, который был третьим по числу поданных за него голосов. Не имея, подобно первому из кандидатов, архиепископу Харьковскому Антонию (Храповицкому), громкой известности выдающегося церковно-общественного деятеля, святитель Тихон обладал великими дарованиями, что проявилось уже в предшествующем его архиерейском служении в самых различных условиях: в Польше, в Америке, в Ярославле и в Вильне. Когда Виленская епархия была почти вся оккупирована германцами, свт. Тихон много занимался делами беженцев и в связи с этим подолгу жил в Москве. Московский церковный народ полюбил его и избрал его на Московскую кафедру после того, как Временное правительство в самом начале революции уволило на покой свт. Макария (Невского). . Нравственное воздействие его личности было огромно. Очевидец описал одно из появлений свт. Тихона среди иерархов: «…появляется Отец - ласково треплет по плечу одного, обнимает другого, улыбается третьему, скажет ласковое слово четвертому и заметно, как разглаживаются скорбные морщины на старческом лице седого, угрюмого архиепископа, повеселело на сердце у молодого викария, просветлело лицо старика митрополита, восторженно смотрит в глаза старика Патриарха молодой ученый епископ».

С подчиненным духовенством, с народом , даже необходимые замечания провинившимся он делал в самой мягкой, часто шутливой форме. Но ему была свойственна и несокрушимая твердость в защите веры, канонической и нравственной правды. Гонители Церкви услышали изреченную с высоты Патриаршего престола анафему, те, кто развязывал братоубийственное кровопролитие и предавал Россию, заключая мир с Германией, были бесстрашно осуждены Патриархом. Народ потянулся к Святителю, видя в нем своего печальника и заступника.

В 1921 году свт. Тихон выступил с инициативой церковной помощи голодающим. Власти отвергли помощь Церкви и решили воспользоваться голодом (возникшим по их же вине, из-за беспощадных «продразверсток») для решающего разгрома Церкви. Началась конфискация церковных ценностей, и под предлогом сопротивления ей арестовывали тех, кто был наиболее неугоден власти. Множество судов и казней прошло по всей России. Главным обвиняемым был , который подвергался продолжительным домашним арестам и более двух месяцев, в апреле-июне 1923 года, был в тюрьме. Власти пытались в отсутствие Патриарха произвести церковную «революцию». раскольнический «собор» обновленцев объявил Патриарха низложенным и Патриаршество упраздненным. Власти всячески поддерживали обновленцев. Патриарх, который давно был готов к мученичеству (и процесс, затеянный против него, лишь по общеполитическим обстоятельствам не окончился расстрелом), все делал для сохранения Церкви от внутреннего разрушения Ее обновленцами. Под давлением властей свт. Тихон пошел на тяжелые уступки: признал, что занимался прежде контрреволюционной деятельностью, и обязался не быть впредь врагом Советской власти. Верующие скорбели об этих уступках, но их доверие к Патриарху было безгранично, и его авторитет нисколько не умалился. По выходе Патриарха из заточения началось массовое возвращение в Церковь обновленцев. Патриарх не дал разгромить Церковь.

Безмерным всенародным горем стала смерть святителя Тихона на Благовещение 1925 года.

Значение Святителя Тихона как Патриарха выходило далеко за пределы тех его формальных «прав и обязанностей», которые определил Собор 1917-1918 годов. Сам Собор, предвидя возможность затруднений в правильном избрании следующего Патриарха, в негласном постановлении наделил свт. Тихона чрезвычайными, беспрецедентными полномочиями избрать трех преемников-Местоблюстителей с полнотой Патриарших прав. В момент смерти свт. Тихона из трех находился на свободе только ближайший помощник Патриарха митрополит Петр Крутицкий. Только в 1920 году принявший монашество, священство и епископский сан, свт. Петр уже успел побывать в трехгодичной ссылке. Собравшиеся на похороны свт. Тихона 60 архиереев по вскрытии Патриаршего завещания соборно подтвердили полномочия свт. Петра. Недолго пробыл Местоблюститель на свободе, но до самой своей мученической кончины 10 октября 1937 года он оставался живым символом единства Русской Церкви и ее стояния в вере и правде.

Предвидя насильственное удаление от дел, свт. Петр 8 декабря 1925 года за три дня до ареста составил завещание о назначении трех кандидатов в Заместители Патриаршего Местоблюстителя. После ареста свт. Петра в должность его Заместителя вступил первый из названных им иерархов митрополит Нижегородский Сергий, который, в свою очередь, был арестован 8 декабря 1926 года.

12 апреля 1927 года митрополита Сергия освобождают, а 29 июля того же года он издает свою так называемую «Декларацию», где, в надежде на легализацию Церкви, бывшей фактически вне закона после издания Декрета «Об отделении Церкви от государства», призывает к лояльности в отношении Советской власти. «Декларация» вызвала большие споры в церковной среде, многие ее не приняли. Начались расколы в Патриаршей Церкви, верной памяти свт. Тихона и признающей своим Первоиерархом свт. Петра. Гонения тем временем только усиливались, их кульминацией стали страшные 1937-1938 годы, и лишь в 1939 году пошли на спад. Великая Отечественная война, принесшая русскому народу неисчислимые жертвы и страдания, принесла также возрождение Церкви. Власти не могли уже по-прежнему бороться с верой народной. Знаком возвращения Церкви к нормальной жизни явилось восстановление Патриаршества. Митрополит Сергий, с 1934 года имевший титул Блаженства, с 1937 года имевший звание Местоблюстителя, 12 сентября 1943 года избирается Патриархом Московским и всея России. Патриаршество его было, однако, недолгим: 15 мая 1944 года он скончался.

Преемником его стал митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский), епископскую хиротонию которого в 1913 году возглавил Патриарх Антиохийский Григорий. Патриаршество Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия - это целая четверть века: 4 февраля 1945 года - 17 апреля 1970 года. Первые 10 с небольшим лет этого Патриаршества были наполнены созидательной работой по возрождению приходов, монастырей и духовных школ, которой внимательно и мудро руководил Святейший. Но затем начались хрущевские гонения, когда закрыли больше половины церквей, много десятков монастырей, 5 из 8 семинарий. Постепенным возрождением Церкви отмечено Патриаршество Святейшего Пимена (3 июня 1971 - 3 мая 1990). В 1927 году, 17 лет от роду, он принял монашество и в следующие годы сочетал священнослужение с послушанием церковного регента.

Как и его предшественник, он не избежал репрессий. На Патриаршем престоле Святейший Пимен особенно заботился о возрождении монашества и о сохранении литургических традиций. 7 июня 1990 года был избран, а 10 июня возведен на Патриарший престол ныне возглавляющий Русскую Православную Церковь Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Наш Первосвятитель родился 23 февраля 1929 года за пределами СССР и возрастал под влиянием традиционной церковной среды, которой не коснулись гонения. 3 сентября 1961 года будущий Патриарх был хиротонисан во Епископа Таллинского и более 30 лет управлял своей родной епархией, выполняя и другие церковные служения: Управляющего делами Московской Патриархии, а с 1986 года - митрополита Ленинградского и Новгородского. Под руководством Святейшего Патриарха Алексия 11 происходит всестороннее возрождение церковной жизни: число приходов, монастырей, духовных школ и епархий увеличилось в несколько раз. Развиваются новые, немыслимые в годы государственного атеизма формы миссионерской и социальной церковной деятельности. Великим событием в истории нашей Церкви было прославление Собором 2000 года сонма Новомучеников и Исповедников Российских. Водимая благодатью Божией, хранящая сокровища веры и подвига всех предшествующих поколений, Церковь неустанно осуществляет свою спасительную миссию.

Явно неканоничное управление Русской Синодальной церкви, существовавшее со времени петровских реформ, способствовало вызреванию новых преобразований в церковно-общественном сознании начала XX века. Более-менее здравые предложения как необходимо реформировать церковное управление имелись. Например, предлагалось образовать митрополичьи округа, в которых дважды в год созываются Поместные Соборы, и Всероссийские Соборы митрополитов как высшую церковную власть . Но, к сожалению, в 1905-1917 гг. реформаторские идеи привели не к возврату в «доконстантиновскую» эпоху соборности римских катакомб, а к патриархистскому ренессансу в лучших традициях византийско-никонианского папизма. Последствия этого долго не заставили себя ждать: возникла самая грандиозная смута и раскол в Русской церкви, известный под названием «сергианства».

Известно, что к церковной реформе стремился сам император Николай II, который был одним из главных инициаторов и организаторов подготовки созыва Всероссийского Поместного Собора. Также известно, что отношение к тогдашней синодальной иерархии у царской семьи было крайне отрицательным, т. к. она была очень хорошо осведомлена о её полном нравственном разложении (за исключением каких-то единиц). Императрица Александра Феодоровна даже как-то раз сказала:

«В Синоде у нас – одни только животные» .

Будучи сторонником восстановления патриаршества, государь не видел ни одного кандидата среди всего русского епископата, кто оказался бы достоин этого высокого призвания. Поэтому он предложил (и это не легенда!) сделать патриархом себя самого, что вызвало оторопь у членов Синода. Еще один достойный внимания факт – серьезное намерение императора сделать старообрядческую «Белокриницкую» иерархию господствующей в России, о чем велись консультации и переговоры. Однако это вызвало панику в среде никонианско-синодальной верхушки и даже угрозы отлучения Николая II от церкви. Никонианская иерархия, как гадюка, так громко зашипела и «зацикала» на государя, что заставила его отказаться от подобной идеи.

Наконец, Поместный Собор был созван, но уже после отречения императора Николая II от престола, что синодалами восторженно приветствовалось как «освобождение церкви от государственного гнета». Сам император считал созыв Собора несвоевременным, равно как и реанимацию патриаршества в новой политической перспективе. Очень скоро выяснилось, что восстановление соборности в Российской церкви было только призрачным, а не реальным. Не столько восстановление соборности, сколько восстановление патриаршества стало главной целью Поместного Собора 1917/18 гг. Избрание патриарха превратилось в новую манифестацию папизма, приведшую Российскую церковь к самым нежелательным последствиям.

Идейным вдохновителем и символом восстановления патриаршества был признан патриарх Никон, на поклонение «мощам» которого регулярно совершали паломничества патриархисты во главе со своим вождем и истовым почитателем Никона архиепископом (позже митрополитом) Антонием (Храповицким). Там же сумасшедшими патриархистами совершались многочисленные моления-панихиды Никону о даровании Русской церкви патриарха. В своих воспоминаниях товарищ обер-прокурора Святейшего Синода князь Н. Д. Жевахов дает следующую оценку событиям. Несмотря на то, что он был сторонником синодальной системы управления (но при наличии Собора!), всё же с его взглядами во многом можно согласиться. Царский чиновник писал:

«Одним из самых непостижимых завоеваний революции явился т. н. «Всероссийский» Церковный Собор, созванный в ноябре 1917 г. в Москве, не только с любезного «разрешения» Временного Правительства, узурпировавшего власть Помазанника Божьего, но и под условием предъявления этому правительству решений Собора «на уважение».

Ни унизительная форма «разрешения» безбожного «правительства», очевидно не имевшего права ни разрешать, ни запрещать созыва Собора… ни тот факт, что такое разрешение явилось лишь новым издевательством над Государем Императором, неоднократно признававшим созыв Собора несвоевременным… ни фактическая невозможность обеспечить соблюдение обязательных канонических требований, – не удержало иерархов от созыва Собора, с которым связывалось так много разнообразных вожделений, столько радостных надежд… Сбросить с себя «вековые оковы рабства», вырваться на волю, имевшую обеспечить свободу духа Церкви, – стало стихийным порывом тех, кто в восстановлении патриаршества и созыве Всероссийского Церковного Собора усматривал единственное средство к достижению этих целей. И Собор был созван, и Церковь якобы вырвалась на «свободу» .

В этом стихийном движении к патриаршеству было предусмотрено всё, кроме одного условия… личной готовности и способности Патриарха принести себя самого в жертву православной Церкви . Но именно это условие было не только предусмотрено большевиками, но на нем они и строили свою программу разрушения Церкви, зная, что времена Гермогенов прошли и что борьба с одним Патриархом гораздо легче, чем с собором епископов…

Большевики, оценивающие события с точки зрения реальных фактов и побеждающие в борьбе с утопистами, не только не препятствовали Собору, но даже приветствовали идею восстановления патриаршества (выделено мной, – Л. Л. Г. ), хорошо сознавая, что… в России не было ни одного иерарха, который мог бы являться для них угрозой. Наоборот, они были уверены, что восстановление патриаршего чина только облегчит им их задачу, ибо знали, какого рода испытания готовили православной Церкви, и то, что перед этими испытаниями не устоит ни один из намеченных Собором кандидатов в Патриархи» .

По мнению князя несколько достойных иерархов всё же имелось, но они были либо заранее устранены от участия в Соборе (как митрополит Макарий Парвицкий), либо не допущены до патриаршества самими иерархами (как архиепископ Антоний Храповицкий) .

Большевики не скрывали своего покровительства Собору: лично Троцкий пожертвовал на его содержание два миллиона рублей. А один высокий большевистский чин прибыл прямо на Собор и от лица новой власти приветствовал соборян. В ответ патриарх Тихон поклонился ему, облобызал его и даже предложил усадить большевика в президиуме около себя как олицетворение новой власти.

Традиционное представление о том, что противниками идеи патриаршества являлись одни обновленцы, беспочвенно и неосновательно. Как среди обновленцев имелись сторонники патриаршества, так и среди синодалов находилось немало противников его. Видные профессора и богословы, целый ряд представителей духовенства и мирян Российской Православной Церкви, а также некоторые епископы, которые к обновленчеству не имели никакого отношения, предупреждали об опасности возникновения папизма на почве восстановления патриаршества и о других возможных в этой связи негативных явлениях, но их голос не был услышан на Поместном Соборе. Перед сторонниками избрания патриарха они поставили целый ряд вопросов – нравственных, канонических, догматических, которые до конца Собором так и не были разрешены.

Прения по вопросу восстановления патриаршества начались после доклада председателя Отдела о Высшем Церковном Управлении епископа Астраханского Митрофана . На обсуждение Собора была предложена т. н. «Формула перехода» от синодального управления к патриаршему. Приведем наиболее интересные выдержки из докладов противников патриаршества.

Профессор П. П. Кудрявцев :

«…Если перейти к постатейному обсуждению, то придется устанавливать входящие в предложение основные понятия, чего не сделано Отделом. Возьмем 1 и 2 ст.ст. заключения Отдела: «Поместному Собору принадлежит высшая власть в Российской Церкви», «восстанавливается патриаршество, которым возглавляется управление церковными делами Российской Православной Церкви». Между тем понятия патриарха и патриаршества в докладе не выяснены. Ссылался докладчик на 34 Апостольское правило, но оно говорит, что епископам каждой области должно знать первого между ними. Но в таком случае является вопрос о грузинском первоиерархе и первоиерархах других православных народов, живущих в пределах нашего государства.

Важен не термин, употребленный каноном, а понятие о нем. Я поясню свою мысль. Важен не термин патриаршества, а понятие о нем. Говорят, применяясь к 34 Апостольскому правилу, что патриарх будет первым епископом между равными. Но в каком смысле: в смысле благодатных полномочий? Ведь, в одной лекции в этой зале было сказано, что патриарху даются особые благодатные полномочия при возведении его в этот сан (вот вам и четвертая степень священства! – Л. Л. Г. ). Преосвященный докладчик указывал, что патриарх может сноситься с восточными патриархами, посещать разные епархии и т. д. Какой же это будет первый между равными епископами?»

Мирянин Н. Д. Кузнецов :

«Авторитет Собора требует приведения достаточно обоснованных и обсужденных мотивов для учреждения патриаршества в России. Впоследствии, ведь, будут ссылаться не только на те или другие определения Собора, но и на соображения, послужившие их основанием… Задача преобразований на соборном начале заставляет прежде всего говорить о Соборе и его компетенции, а уже затем переходить к патриаршеству. Этого требует и логика самого доклада, который неизвестно почему, вопреки опыту истории, называет патриаршество «институтом исполнительным при Соборе». Верующие в институт патриаршества этим наводятся на мысль, что центр тяжести всей реформы в их сознании лежит в патриаршестве, а не в Соборе…

Третье положение, заключающееся, по толкованию доклада, в формуле перехода, утверждает, что патриарх является первым между равными ему епископами. О каком патриархе здесь идет речь? О том ли, каким он выступает в истории византийской и русской, а в настоящее время в Константинополе? Если об этом, то роль патриарха вовсе не ограничивается быть первым между равными ему епископами, а идет далее. Если же здесь имеется в виду патриарх, не существовавший в действительности, а лишь рисующийся в воображении многих нынешних сторонников этой идеи, то нужно говорить о первом епископе, а не о патриархе. В самом названии «патриарх» содержится нечто большее, чем понятие первого епископа, устанавливаемое, например, в 34 правиле св. Апостолов, и на практике носители сана патриарха получали или даже присваивали себе права, не умещающиеся в понятие первого между равными – в требование 34 Апостольского правила, и явно нарушали установленные канонами права епархиальных епископов.

Наконец, четвертое положение, выводимое из формулы: «патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору». Попробуйте уяснить себе, что же это значит! Как можно быть подотчетным Собору не одному, а вместе с органами церковного управления? Если патриарх будет первый между равными епископами, то, ведь, и последние должны быть подотчетны Собору (а не патриарху, – Л. Л. Г. ): иначе в чем же будет сохраняться равенство патриарха с епископами? Поэтому подотчетность Собору не составляет существенного признака понятия первого между равными ему епископами. Если патриарх только возглавляет органы церковного управления, а не стоит над ними или отдельно от них, то нужно говорить об отчетности перед Собором не патриарха, а именно этих органов управления…

Полная непригодность принятой Отделом формулы перехода для решения вопроса о патриаршестве особенно ярко обнаруживается в том, что даже сам доклад не мог вытянуть из нее очень важного для всего вопроса положения о Синоде, как постоянном органе церковного управления, и об отношении к нему патриарха. Без выяснения устройства Синода и его компетенции вопрос о патриаршестве не может быть решен. Это выяснение тем нужнее, что доклад в пояснение формулы перехода называет патриарха исполнительным органом при Соборе. Если так, то какая же роль будет принадлежать Синоду в отношении Собора, да и зачем устраивать еще Синод, как самостоятельное учреждение, если патриарх будет сам исполнять все постановления Собора? Повидимому, у сторонников патриаршества таится мысль обратить будущий Синод просто в совещательный орган при патриархе (фактически так оно и стало, – Л. Л. Г. ). Если это так, то хорошее же равенство патриарха с другими епископами уготовляют его сторонники!»

Мирянин В. Г. Рубцов :

«…Если мы собрались спросить русскую Церковь, мы не должны забывать отдаленных времен, когда не было патриарха. Тогда русская Церковь возглавлялась митрополитами. Они соревновали друг другу и держали свою паству на высоте христианского влияния. Перейдем к эпохе патриаршества. Он получает власти немного, но взял власть у народа и цепко держал ее, стал злоупотреблять властью и расколол русский народ. Эта язва гноится еще и в настоящее время… Не в патриархе альфа и омега церковного обновления, а в широких правах, которые Господь дал народу. В Священном Писании нет мест, которые бы говорили о главенстве в Церкви. Читайте книгу Откровения. Там говорится об ангелах церкви, т. е. епископах, которым Бог дал особое откровение. Епископа нельзя называть отцом отцов, главою, потому что единый есть глава Церкви – Христос, и был и будет. Патриархи не доставили нам счастья, они не соединили, а разделили нас… Я вижу спасение не в патриархе, а выборном начале, которое ограждает нас и содействует нашему умственному развитию… Патриарх не есть Св. Синод, не коллегия, а человек, который может быть с эгоистическими принципами жизни, ставящий свое я выше других… Всем известно, к чему повело абсолютное верховное управление. К этому же приведет и абсолютизм церковный. Не надо ему доверять: он приведет к разрушению и гибели» .

Князь А. Г. Чагадаев :

«…Единоличная власть необходима для тех мероприятий, которые требуют быстроты, и где быстроте можно пожертвовать обстоятельностью коллегиального обсуждения. Коллегия нужна, когда меру требуется изучить, обсудить и взвесить. И вот мы думаем, что в церковном управлении каждая мера должна быть всесторонне обсуждена, потому что ошибки здесь имеют громадные последствия, и мы говорим: пусть эти мероприятия обсуждают несколько лиц и обсуждают всесторонне…

Указывают на отсутствие у коллегии подвига, дерзновения. Говорят, нужно одно лицо, нужен богатырь, который бы возвратил отторженное, спас Россию. Дайте, говорят нам, отца, молитвенника, подвижника. Мы присоединяемся к этим пожеланиям: дайте нам отца, дайте молитвенника. Но для этого, если бы Господь послал нам отца и молитвенника, не нужно ни сана, ни титулов: если Господь пошлет его, он придет во власянице. Но где мы найдем такого человека в своей грешной среде? Не наделает ли патриарх тех же ошибок, как и прежний наш царь, который был с лучшими намерениями, который, может быть, и хотел блага народу, но не мог ничего сделать. Будет ли он советоваться с Собором, который трудно собрать?»

Протоиерей Н. В. Цветков :

«…Я хочу сказать о патриаршестве по существу: почему не следует голосовать за возстановление патриаршества в России? Мы веруем в апостольскую Церковь. Под апостольскою Церковью я разумею епископскую Церковь (очень странное определение! – Л. Л. Г. ). Мне представляется здание с фасадом и крышею. Крыша – это епископы в Церкви. Кто бы ни продырявил крышу, за крышей нашел бы только небо, Небесного Главу. Зачем нам делать ненужный оплот? К чему эта надстройка над крышей, которая выше епископа в Церкви? Прочтите Евангелие: «подошли к Господу Иисусу Христу Иаков и Иоанн и сказали Ему: дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую во славе Твоей… Услышавши, десять начали негодовать на Иакова и Иоанна… Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими, но между вами да не будет так, а кто хочет быть большим над вами, да будет вам слугою, и кто хочет быть первым между вами, пусть будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих»… Вот основные положения для апостольства, епископства в Церкви. И по вознесении Господа на небо Апостолы именно так и понимали свое положение в Церкви: они не выдвигали первого между равными, а действовали сообща, совокупно, и каждый действовал как равный между первыми. И действительно, так Апостолы и действовали, в ощущении живого Христа, так и заповедовали пастырям: «пастырей ваших умоляю, писал апостол Петр, пасите Божие стадо, какое у вас, не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду». Один ученый патриархофил говорил, что я не последователен в вопросе о патриархе: если в приходе настоятель, в епархии епископ, то в поместной Церкви должен быть глава – патриарх. Я спрашиваю его: «А кто же глава Вселенской Церкви?» И получил ответ: «Там уже глава Христос». Выходит, что чем ближе видимый глава, тем далее отодвигается Христос. Я думаю иначе. Христос – глава Церкви всюду: и на вселенских и на поместных соборах, и в епархиальной жизни, и в приходской жизни. Как в таинстве евхаристии Христос весь является и во всем Агнце и в мельчайших частицах Агнца: так и во всей церковной жизни и в каждом отдельном акте ее Христос невидимо присутствует и должен быть ощущаем. Он один Глава и вселенской и поместной Церкви и епархиальной Церкви, где архиерей является авторитетом не сам по себе, а как исполнитель воли Христа, и в приходе.

Вот и мы находимся на сем святом месте и составляем Поместный Собор. И на действительных и на почетного наших председателей мы смотрим с полным уважением и признаем их авторитет. Но это не конечная высшая точка Собора: Крест и Евангелие, лежащие на аналое пред столом президиума и оживляющие пред нами невидимо присутствующего и ощущаемого нами Главу нашего Собора – Христа, – вот что возглавляет наш Собор. Епископы, и мы клирики и миряне – все мы объединяемся невидимым Главою Церкви и говорим мы друг другу: «Христос посреди нас и есть и будет». Кто может сесть на место аналоя с Евангелием и крестом? Преосвященный Анастасий рисовал нам такую картину. Наша Русская Церковь похожа на здание с красивым фасадом, но не имеющее купола: надо докончить эту постройку, дать видимого главу нашей Церкви. Картина эта не произвела на меня впечатления. Это – nature morte. Это – картина старого художника, изображающего нечто телесное, нечто земное. Я бы желал видеть другую картину, другого художника, где бы апостольство, епископство было изображено в виде, напр., огней, ангелов, реющих среди одухотворенного тела, и где бы был ощущаем объединяющий всю картину Лик Христа, Главы Церкви» .

Протоиерей Н. П. Добронравов :

«Обилие речей за патриаршество меня приводит только к одному выводу: страстности, изумительной страстности желания иметь в Русской Церкви патриарха и в нем видеть спасение Церкви и государства, что далеко не соответствует убедительности приводимых доводов. Говорят, что патриаршества требуют каноны, что Церковь без патриарха не может быть канонической. Но если объективно, без предвзятости прочитаем каноны, то увидим, что каноны не говорят ни за, ни против патриаршества…»

Рассуждая о ложной теории всеобщего единения вокруг патриарха, прот. Добронравов далее говорит:

«В 1448 г. Русская Церковь сделалась вполне самостоятельной. Можно сказать, что русский митрополит с этого времени стал патриархом, хотя еще и не назывался таким именем. Что же: это послужило спайкой Русской Церкви? Вспомните, что произошло менее, чем через 10 лет. В 1485 г. Киевская митрополия отделилась от Московской, да так и осталась отделенной до 1687 г., на весь период патриаршества. Я спрашиваю: что же это спайка?… Говоря все это, я не желаю сказать, что патриаршее управление этому виной: я только констатирую факты. Я желаю сказать: не говорите, что если будет патриарх, тогда у нас непременно всё объединится… Для меня самая тяжелая, самая мучительная страница в истории Русской Церкви это та, которая описывает 1666-67 гг. Вот что для меня самое ужасное. Вы только поймите весь ужас совершившегося: русские люди отделились от союза с их Церковью; в Церкви Христовой я не вижу многих единокровных со мною русских… Я не скажу, что патриархи были виновны в этом деле, но я устанавливаю факт, что это случилось при управлении Церковью патриархом. Глубокая, кровавая рана была нанесена Русской Церкви в 1666 г., но скажите, когда пластырь был положен на эту рану? Это случилось в 1800 г. при учреждении единоверия. Пусть это было дело несовершенное, но все же оно привело русских людей к нашей Русской Церкви. Центробежность или центростремительность? Распаяние или спайка? Я не говорю, что здесь заслуги Св. Синода. Я говорю только, что спаивающее начало возможно и при синодальном управлении.

Говорят, что если бы был патриарх, то не было бы автокефалии грузинской церкви (мы уже убедились в обратном, – Л. Л. Г. ). Я не могу уяснить себе этого. Вспомните историю присоединения Грузии и всю ее историю за XIX в. Разве Грузия требовала, чтобы в Русской Церкви был патриарх? Этого не было. Ссылаются на болгарскую церковь, но и эта ссылка непонятна. Автокефалия грузинской церкви и греко-болгарская распря, это два параллельных, сходных явления: как первая произошла от недовольства грузин русскими (я не рассматриваю, насколько было это основательно) – так и вторая – от недовольства болгар греками; но первая появилась при синодальном управлении, а вторая при патриаршем. Не доказывает ли это того, что то или другое управление тут не при чем, что церковное разъединение возможно и при патриархах и при Синоде?…

Говорят: патриарх нужен для того, чтобы в Церкви был свой духовный богатырь, вождь своего стада. Да, в жизни Церкви, в жизни государства бывают моменты, когда нужны богатыри. Но в таких случаях обыкновенно бывает так, что богатыри сами всем видны, все их знают. Им тогда и предлагают власть. Вспомните, напр., время св. патриарха Тарасия… Святой Ермоген был у всех на виду. Неудивительно, что он был избран патриархом. Нам сейчас тоже нужен церковный богатырь. Но где же он? Покажите: где этот вождь Тарасий или Ермоген? Среди кого должно искать его? Скажите!

Да, Бог многое указывает нам: Он указывает и то, что Его не должно искушать… Итак, примеры истории говорят, что вождь может быть только тогда, когда он – у всех на виду, а мы такого вождя не видим; его среди нас нет. Но это еще не все. Вчитались ли мы в проект патриаршества, как он дан Отделом Собора? Что этим проектом вы даете патриарху? Ничего! Это – какой-то пигмей, а вы требуете, чтобы он был великаном. Вы даете ему силу лилипута, а требуете от него богатырских подвигов. Вы не даете ему ничего, а говорите: «иди, спасай», и думаете, что после скажете: «он встал и спас»… Что-нибудь одно из двух: или говорите прямо, что вы хотите дать патриарху полноту власти (т. е. сделать его папой, – Л. Л. Г. ). Но тогда мы вам на это скажем: укажите такого человека, которого бы эта власть не раздавила. Мышонок львом не станет, и нельзя его украшать львиной гривой. Рожденный ползать летать не может, и неразумно прилеплять ему орлиные крылья. Или же – перестаньте говорить о богатырях и вождях, и сознайтесь, что патриарх не будет гранитным колоссом в церкви, а сделается одною только декорацией, правда красивой, но едва ли нужной. Докладчик говорил не раз, что патриаршество является золотой мечтой. Я боюсь, как бы эта мечта при своем осуществлении не превратилась в серенькую действительность. Я боюсь, как бы те, которые теперь так страстно желают иметь патриарха, не сказали бы, когда патриаршество будет возстановлено: «мечты, мечты, где ваша сладость?»…

Протоиерей Н. Г. Попов:

«Прислушиваясь к тому, что здесь говорилось о необходимости патриаршества, я, к сожалению, прихожу к заключению, что мы как-то спешим с этим вопросом. Мало того, у меня создалось убеждение, что мы заранее решили ввести патриаршество, не справляясь с тем, что говорит история Церкви. Но мы не можем забывать уроков истории. Нам не позволяют этого совесть и те, которые послали нас на Собор и которые потребуют отчета. И вот по чувству своей ответственности я решаюсь обратить высокое внимание Собора на то, каковы были патриархи в прошлом, и действительно ли патриаршество может быть всеисцеляющим средством против всяких нестроений церковной жизни.

Мы знаем, что патриаршество, патриархи в специфическом значении этого слова, явились в IV веке (вернее к концу IV века, – Л. Л. Г. ). И действительно, во времена Вселенских Соборов мы знаем многих высоких представителей патриаршества, – святые имена Анатолия, Геннадия, Иоанна Постника, Германа, Тарасия, Никифора, Мефодия, Фотия и многих других (многих ли? – Л. Л. Г. ). Хотя за время Вселенских Соборов деятельность патриархов в лице этих Соборов во многом находила необходимое руководство для себя, однако и в это время патриаршеству не чужды были недостатки… К сожалению, не лучше было и впоследствии. Один из виднейших патриархов – Фотий – создал целую идеологию патриаршества. Он утверждал, что царь является властителем тел своих подданных, а патриарх властителем их душ (а властителем чего является Христос? – Л. Л. Г. ). Но и Фотий оказался не в силах исправить константинопольский народ. В его 4 речах, обращенных к константинопольской пастве по поводу нашествия Россов, дается такая характеристика жителей Константинополя и всей империи, которая далеко не свидетельствует о том, чтобы патриаршество высоко поднимало нравственный характер членов Церкви. Да и чего же можно было ждать от константинопольских патриархов, когда императоры возводили иногда на патриарший престол несовершеннолетних, вроде принца Стефана? Да и патриархи престарелые, как, напр., Антоний Кавлей, не всегда имели силу и мужество остановить нарушение канонов Церкви. Так, Антоний Кавлей ничего не мог сделать, когда по приказанию Льва VI похоронили в первый день Пасхи его третью супругу Евдокию, вопреки 68 правилу VI Вселенского Собора. При этом же императоре престарелый патриарх Евфимий признал 4-й брак императора, несмотря на то, что этот поступок последнего вызвал глубокое смущение и разделение в Церкви. Это разделение, а не единение, продолжалось до начала XI века. Несовершеннолетние патриархи бывали и впоследствии. Нам известен 16-летний патриарх Феофилакт, сын императора Романа I-го. Он естественно предавался забавам, свойственным его возрасту и юности. Главной страстью его были лошади. Иногда он даже прекращал богослужение, чтобы посетить обитателей своей конюшни. И смерть постигла этого патриарха вследствие падения его с лошади, которую он объезжал.

Преемник этого патриарха, известный, как второй Златоуст, патр. Полиевкт помазал на царство Иоанна Цимисхия, убийцу Никифора Фоки. Он даже подвел и основание для этого коронования: как миропомазание при св. крещении освобождает людей от греха, так и помазание на царство сняло грех цареубийства. Нечто подобное, и далеко не лучшее, позволил себе патриарх Алексий, главный организатор Студийского устава, который отпев Романа Аргира III, в великий пяток 1034 г. обвенчал его супругу Зою с ее избранником Михаилом Пафлагоном (речь также идет об императорском дворе – Л. Л. Г. )…

Патриарх Исайя однажды въехал в столицу в сопровождении танцовщиц, а патриарха Исидора хронист Никифор Григора сравнивает с одним домашним нечистоплотным животным, любящим барахтаться в грязи. Относительно же патриарха Иосифа II известно, что он не задумался в угоду императору Иоанну Палеологу подписаться даже под определением Флорентийского Собора.

Мы могли бы привести многие и многие другие имена из числа тех 130 (приблизительно) патриархов, которые были в Константинополе от учреждения патриаршества и до падения империи, в доказательство того, что патриаршество само по себе не предохраняет самих носителей этого высокого сана от падения и заблуждений. Патриаршество не спасло и империи от падения и покорения турками. Поэтому едва ли можно надеяться, что патриаршество и в настоящее время может спасти нас от чрезвычайных нестроений как в церковной, так и в политической жизни. Правда, бывали среди патриархов достойные носители сана, но гораздо больше таких, которых лучше скорее забыть, чем вспоминать».

В конце своей речи прот. Попов заключает:

«Поэтому, если бы у нас было восстановлено патриаршество в том виде, в каком наблюдаем его на Востоке, то оно было бы ненужною фольгой и мишурой, наростом на живом теле соборной Церкви. Я мог бы согласиться в настоящий момент только на титулярное патриаршество, в том смысле, в каком напр. Григорий Богослов называет патриархом своего отца, а Григорий Нисский Мелетия Антиохийского. Заканчивая речь, еще раз решаюсь указать, что история патриаршества в общем совсем не дает нам твердых оснований для надежды на наше исправление и обновление именно через восстановление этого института в Русской Церкви» .

Мирянин П. П. Кудрявцев :

«Мы расходимся в определении взаимоотношения между началом соборным и единоличным, в составе и исполнительного органа. В то время, как вы, подчеркивая значение единоличного начала, про начало соборности говорите лишь в уступительной форме, мы, наоборот, на первый план выдвигаем начало соборности. И мы, и вы одинаково признаем, что наша Церковь расстроена и ослаблена; но в то время, как вы хотите ее лечить сверху, с головы, мы средством к уврачеванию считаем установление живой связи между пастырями и пасомыми, вовлечение в дело церковного строительства всех живых элементов церковного тела, какое бы место они ни занимали в составе тела. Ваше предначертание рассчитано на то, чтобы наверху создать такое место, какое могло бы быть использовано во благо Церкви поставленным на это место живым лицом; наше – на то, чтобы создать такую форму церковного устройства, которая бы на всех ступенях церковной лестницы способствовала проявлению живых церковных сил. Вы всю силу своих упований возлагаете на одно лицо, именно на то, какое займет восстанавливаемый вами патриарший престол. В лице будущего патриарха вы надеетесь найти и молитвенника, и печальника за Церковь и страну, и подвижника, и вождя в борьбе с антицерковными силами, и администратора, и проч., и проч., и проч. Мы не меньше вас жаждем молитвенников, подвижников и печальников за землю Русскую; но мы думаем, что сам по себе патриарший престол не обеспечивает совмещения в лице, его занимающем, столь многих и – притом – разнородных качеств, точно так же, как помещение на иных ступенях церковной лестницы не препятствует проявлению духа молитвенности, подвижничества и т. д… Перехожу к указанию тех опасений, какие связаны в моем сознании с мыслью об установлении у нас патриаршества.

Первое. Так как, на мой взгляд, патриаршество не в состоянии оправдать тех слишком широких ожиданий, какие на него возлагаются, то в недалеком будущем нам предстоит пережить крушение этих надежд, которое будет тем тягостнее, чем обширней и напряженней были надежды. Крушение церковных надежд едва ли послужит ко благу Церкви.

Во-вторых, история показывает, что в области управления, церковного, так же, как и гражданского, единоличное начало имеет тенденцию к оттеснению и даже к поглощению начала коллективного, соборного. Только тогда, когда равновесие между двумя началами обезпечено точными определениями закона, можно надеяться, что оно не будет слишком колебаться ни в ту, ни в другую сторону. К сожалению, та обстановка, в какой у нас зреет мысль о патриаршестве, не дает оснований для такой надежды. Вспомните, с каким пафосом говорят у нас про патриаршество, а когда речь заходит о соборности, пафос остывает… При такой обстановке нельзя не испытывать тревоги за то, что с учреждением патриаршества соборное начало будет мало по малу ослаблено и даже совсем подавлено…

Более ранние каноны говорят не о патриархе, а о епископе первого престола, или первоиерархе, какого подобает почитати, яко главу, епископам каждого народа . Если мы приложим к Русской Церкви этот канон, то на основании его каждый из православных народов, живущих в пределах Российского государства, может притязать на особого первоиерарха: сколько народов – столько и первоиерархов. Позднейшие же каноны, трактующие не о первоиерархе, а о патриархе, не знают одного патриарха для Церкви, территориально совпадающей с пределами такого обширного государства, как наша Россия. Во всяком случае, для Церкви, находящейся в пределах Византийского государства, каноны утверждают четыре независимых друг от друга патриархата. О каком-либо органе, объединяющем патриархаты, находящиеся в пределах одного государства, каноны ничего не говорят; такого патриарха, какого вы учреждаете, – не для одной области, а для целого государства, – каноны не знают, и, в случае притязания какой-либо области Российского государства на учреждение в ней самостоятельного патриаршества, каноны окажутся не на вашей стороне. Между тем, не будь в Москве патриарха, простирающего свою власть на все епархии, находящиеся в пределах Российского государства, у Киева или Сибири не было бы побуждений к церковному обособлению от Москвы: ведь в составе соборного (коллективного) органа представители митрополий входят на равных основаниях. Борьба начинается там, где имеет место субординация. Средства к предупреждению борьбы в данном случае – не субординация, а координация» .

Протоиерей А. П. Рождественский :

«Моя православная совесть обязывает меня поведать Священному Собору те мысли, которые побуждают меня возражать против восстановления патриаршества в Русской Церкви. Эти мысли особенно укрепились во мне после талантливой речи на прошлом заседании о. архим. Илариона. Он ярко изобразил ту центростремительную силу, которая в истории Церкви Православной объединяла и спаивала отдельные части церковного тела. Сначала епархии объединились в митрополичьи округа, потом из нескольких митрополий создались диоцезы, а наконец и диоцезы поделились на патриаршие области, и каждое деление возглавлялось единым лицом. Но тут, как в речи о. Илариона, так и в речи проф. П. Д. Лапина (в Отделе), поставлена точка, тогда как в истории сила центростремительная продолжала действовать и далее. На Западе образовывался единый центр для всей Церкви, в лице Римского патриарха; этот центр признавался не только на Западе, но и на Востоке было немало голосов, принадлежавших даже святым мужам, которые гласили о Римском патриархе, как о хранителе и главе всей Церкви. То же самое центростремительное движение, какое привело к патриаршеству, завершилось и Римским папством. И что же, неужели на Востоке движение к объединению всей Церкви в единой земной главе остановилось только потому, что оно направлялось там к другому центру – к «вселенскому» патриарху нового Рима, что главою Церкви хотели почитать не римского папу, а Константинопольского патриарха? Я думаю, что нет, что на Востоке выдвинулось иное, исконное церковное начало – соборность, которое и остановило дальнейшее движение к единой главе. Я думаю, что Русской Православной Церкви суждено провести это соборное начало снизу до верху, без малейших отступлений, и тем ясно показать ложность римского папства. В самом деле, ведь если стоять на точке зрения личного единоначалия в поместной Церкви, то логика требует, чтобы и над всею Церковью Православной был единый глава на земле, и все доводы в пользу патриаршества, указывающие на красоту церковную, на требования времени и проч., – всё это еще в большей мере приложимо ко всей Православной Церкви и говорит как будто, – хотя и несправедливо, – в пользу Церкви Римской. Говорят, что возглавление всей Церкви земным первосвященником невозможно потому, что влечет за собою признание его непогрешимым: вся в совокупности Церковь непогрешима, следовательно, непогрешим и ее представитель. Логика совершенно правильная, но латиняне по ней и поступают, ссылаясь на то, что если Каиафа, как «архиерей сый лету тому», мог пророчествовать, по свидетельству евангелиста (Иоанна гл. XI ст. 51), то может пророчествовать и земной глава Церкви, хотя бы и недостойный, и его пророчество, или учение может быть непогрешимо… И вот я и опасаюсь, как бы установление патриаршества не заставило некоторые слабые души пойти дальше по наклонной плоскости и впасть в бездну папизма» .

Священник Л. Е. Иваницкий :

«Мне представляется, что лишь только Собор постановит, что патриаршество, как главенство в Православной Церкви, – совершившийся факт, как… пред суровым судом русской церковной истории мы, соборяне, окажемся злостными несостоятельными должниками. Ныне нашему Собору, этому духовному колоколу Св. Руси в настоящие скорбные дни, следует напрячь все свои силы, все свое разумение исключительно на то, чтобы сохранить церковное тело достойным нетленной и блаженной его Главы (т. е. Господа Иисуса Христа), по мере сил человеческих. Всего этого можно достигнуть не внешними мерами, не поставлением патриарха во что бы то ни стало, ибо патриарх не волшебная палочка, по мановению которой все должно будет преобразиться, а только путем насаждения в широком размере истинной соборности, связующей чад Церкви, без всякого внешнего посредства, узами начало-созидательной, взаимопроникновенной христианской любви – этой вековечной основы Царства Божьего» .

Ораторов, выступивших против идеи патриаршества, мы можем назвать в какой-то степени даже пророками , поскольку всё, что ими было предсказано относительно восстановления в Русской церкви патриаршества, сбылось до последней буквы .

Несмотря на то, что Собор всё-таки выработал несколько Определений «О правах и обязанностях Патриарха» и «О Священном Синоде и Высшем Церковном Совете», где были конкретизированы объемы их власти, тут же стало ясно, что выполнимы эти определения только при нормальной церковной жизни . Даже такому стороннику патриаршества, как архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский), в своем выступлении на Соборе пришлось признать:

«…В какой форме будет выработано положение о правах и обязанностях патриарха, это будет зависеть от новых требований жизни, нашей государственности, наших церковно-государственных отношений, которых предрешить мы не можем « .

Данные Определения являлись насколько смутными по формулировкам, настолько и неясными по содержанию. Ближайшие же события показали, что никакие ограничения объемов полномочий патриарха не способны предотвратить стихийно развивающуюся тенденцию папизма, порожденную восстановленным патриаршим строем. В сознании иерархии и народа прочно утвердилась мысль о том, что в Русской церкви восстановлена именно единоличная форма управления .

Патриаршество действительно не оправдало тех надежд и упований, которые на него возлагались в самых широких церковных кругах. В вопросе о восстановлении патриаршества победило простое большинство и этот фактор стал, к сожалению, определяющим. Но как не раз бывало в истории, это пресловутое большинство горько просчиталось. Новоизбранный патриарх, как отмечает очевидец событий князь Н. Д. Жевахов, при большевиках

«пользовался только своим званием, но фактически находился в плену у жидов, не имея возможности ни в чем проявлять своей деятельности, тем меньше – влиять на характер разворачивающихся событий» .

Патриарх не только не спас церковь от большевицкого террора, но и не стал гарантом её единства. При патриаршестве Тихона российский епископат и духовенство буквально развалились на разные толки – от украинских автокефалистов до разных обновленцев и живоцерковников. Финляндская, Польская и Грузинская церкви в одностороннем порядке объявили автокефалию. Мало того: Тихон совершил столько антиканонических деяний, что поднял протест даже среди тех, кто оставался верен ему. Это и позорный конкордат с обновленцами, и введение нового календарного стиля, и роспуск заграничного ВЦУ, и, наконец, малодушное пресмыкательство в своих «покаянных» заявлениях перед властью большевиков. Всё это Тихон делал, употребляя свою единоличную власть, предоставленную ему Поместным Собором 1917-18 гг. В результате всё церковное управление сосредоточилось в руках одного лица, которым манипулировали большевики, панически боявшиеся созыва нового Поместного Собора и потому всячески сему препятствовавшие. Разве не предостерегали против всего случившегося противники восстановления патриаршества на Поместном Соборе 1917 г.?

Но самое страшное, что породило собой восстановление в России патриаршества, это возникновение «сергианства». Не было бы воскрешено патриаршество, митрополит Сергий никогда бы не оказался у церковного кормила , никогда бы не возникло той глупой чехарды с «местоблюстителями» и их «заместителями», благодаря которой Сергий захватил церковное управление в свои руки. А оказался он там только благодаря той системе передачи церковной власти, которая установилась на основе Определений Поместного Собора, дававших простор для самодеятельности патриарху Тихону и Местоблюстителю митрополиту Петру, действовавших по прямой указке большевиков в нарушение церковных канонов (76 Апост. и 23 Антиох.). Соборность, таким образом, была вскоре полностью искоренена и от неё остались только жалкие личины – то в виде какого-то совершенно неканонического «патриаршего Синода» (и при Тихоне, и при Сергии), состоявшего из специально подобранных большевиками архиереев, то в виде «Архиерейского Совещания» 1925 г. (этой пародии на церковный Собор), утвердившего митр. Петра в должности Местоблюстителя. Все соборные институты власти пришли в ничтожество, на место выборности снова явилось назначенство, жизнь Русской церкви стала как бы захлебываться в ожидании чего-то еще более кошмарного.

На смену Тихону явился митрополит Крутицкий Петр, имевший странный титул «Местоблюстителя Патриаршего Престола», предусмотренный Поместным Собором в 1918 г. Этот титул еще раз показывает, насколько порочна общепринятая церковно-иерархическая терминология. В слове «местоблюститель» на первый план опять-таки выступает не народный принцип, а территориальный, в узком значении. По буквальному смыслу носитель этого титула блюдет не народ, не паству свою и даже не территорию, а пустующее место патриарха. Итак, патриарха нет, осталось только его место, престол. Это-то место и призван «стеречь» местоблюститель, будто собака. Еще более курьезно выглядит титул «Заместитель Патриаршего Местоблюстителя», придуманный митр. Петром вопреки вообще всяким соборным постановлениям. «Заместитель Патриаршего Местоблюстителя» – это лицо, назначенное за-место того, кто блюдет пустое место. Ни о церкви, ни о пастве речи, стало быть, тоже нет. «Горе пастырям, которые пасут самих себя».

Но и митр. Петр не явился гарантом церковного единства. При нем возник новый раскол – «григорианский». Впрочем, справедливости ради отметим, что «григориане» выступили против митр. Петра и его «заместителя» митр. Сергия именно по причине недовольства единоличным управлением церковью, нежеланием созвать Собор и т. д.

Пришедший совершенно антиканоническим путем к власти митр. Сергий явился настоящим церковным тираном, подобным Никону. Можно думать, что лучшие чаяния патриархофилов сбылись. Сергий, между прочим, рассматривал свою власть как власть, равную патриаршей . Между патриархом, местоблюстителем и его заместителем он, в объеме их полномочий, ставил знак равенства. Поэтому всеми церковными делами он распоряжался самостоятельно, как «ответственное лицо». В своей церковной политике он стал истинным продолжателем дела патриарха Никона. По словам доктора В. Мосса,

«сергианство является утонченной и парадоксальной формой папизма».

Парадоксальность этого явления заключается именно в том, что оно есть зловещий синтез двух крайностей – папо-цезаризма и цезаро-папизма,

«ибо с одной стороны сергианство устанавливает абсолютно папистскую структуру внутри Церкви, а с другой стороны – полностью подчиняет Церковь контролю безбожного государства» .

И действительно, митр. Сергий особо подчеркивал свою единоличную власть в разрешении всех церковных вопросов и основывал это своё право «судить и рядить» по собственному произволу на решениях Поместного Собора 1917-18 гг . Тезисы своей декларации 1927 г. он базировал на высказываниях и деятельности патриарха Тихона – первого, кто фактически провозгласил лояльность церкви по отношению к богоборческой антихристианской власти. Подражая патриарху Никону, основателю русского папизма, Сергий не задумывался над тем, какими методами достигать своих целей. Используя карательный аппарат ГПУ, он физически расправился с оппозицией себе в среде иерархии и клира и вынудил остатки её уйти в подполье, как некогда сделали старообрядцы, избегая гонений от никониан. В своих злодеяниях Сергий далеко превзошел самого Никона. Подавив и уничтожив церковную оппозицию, митр. Сергий под конец жизни достиг и вершины власти – сделался патриархом. С тех пор патриаршая власть в Московской Патриархии несет в себе элементы строжайшего папизма, которым проникнута вся её структура сверху донизу. Исключительно на папизме отстроено всё здание РПЦ МП, вся её «духовность», ныне отражающая практику тоталитарных сект и даже кое в чем превосходящая её.

Сейчас невозможно даже оценить страшные последствия деяний Собора 1917-18 гг. – они ни с чем несоизмеримы, особенно, когда приходится признать, что патриаршая система породила столько беззаконников в рясах, продавшихся Дьяволу, которые не спасают, а убивают души людей. И сейчас эти лжепастыри еще продолжают еще своё пагубное дело, заручаясь поддержкой тех, кого духовно незрелые слепцы называют «старцами» и «духовниками». Вот собственно тяжкие последствия восстановления патриаршества в России в 1917 г.

Большинством голосов членов Отдела было принято решение о внесении в проект преобразования высшего церковного управления положения о восстановлении патриаршей власти. Однако целый ряд членов Собора, в числе которых было немало крупных учёных и церковных деятелей, считали необходимым предварительно выработать соборные документы, закрепляющие права и обязанности Патриарха и полномочия Собора.

Епископ Астраханский Митрофан возражал им: «Вы говорите: сконструируйте Собор. Но этого сделать без первоиерарханельзя; равным образом нельзя образовать и Синод без первоиерарха. Нам говорят: внесите полное положение об управлении, а не в виде отдельной формулы. Что же нам делать? Бросить всю работу? Вопрос о патриаршестве – вопрос весьма сложный. […] Нам нужен Патриарх как церковно-молитвенный предстоятель Русской Церкви, представитель подвига и дерзновения и как стоятель за Русскую Церковь. Все остальное не имеет значения. […] Чтобы восстановление патриаршества не пугало, мы вносим корректив: Патриарх является только первым между равными ему епископами. Это ставит границы единоличной власти Патриарха. Это положение совершенно определённое. Патриарх не поглотит церковной власти».

Епископ Митрофан указывал, что патриаршество известно на Руси с самого принятия христианства, поскольку в первые столетия своей истории Русская Церковь была в юрисдикции Константинопольского Патриархата. При митрополите Ионе Русская Церковь стала автокефальной, но принцип первоиераршей власти в ней остался непоколебимым. Когда Русская Церковь выросла и окрепла, появился и первый Патриарх Московский и всея Руси. Упразднение патриаршества Петром I стало антиканоническим деянием. Русская Церковь была обезглавлена. «Синод оставался чуждым русскому сердцу, он не затрагивал внутренних, глубинных струн души, которые затрагивались при живом представителе. Посему мысль о патриаршестве оставалась в сознании русского народа. Она жила как золотая мечта».

Противники восстановления патриаршества возводили на своих оппонентов обвинения в тайных монархических надеждах. Приводили довод о том, что история знает много слабых патриархов, которые были не в силах противостоять государственной власти и покорно шли у неё на поводу. Или, напротив, полагали, что история даёт немало примеров деспотичных предстоятелей Русской Церкви, рядом с которыми не уживается идея соборности. А также утверждали, что реставрация этого церковного института не спасёт Русскую Церковь от чрезвычайных обстоятельств времени, в которых она оказалась в ходе революции, а напротив, отбросит её в XVII век с безнадёжным отставанием от Европы.

Несмотря на сопротивление части соборян, большинство на Всероссийском Церковном Соборе 1917–1918 годов выступило в защиту патриаршества. И. Н. Сперанский в своей речи на пленарном заседании Собора указал на глубокую внутреннюю связь между существованием первосвятительского престола и духовным ликом допетровской Руси. Главным доводом в пользу восстановления патриаршества он считал то, что Православная Церковь была совестью государства до тех пор, пока на Руси был верховный пастырь – Святейший Патриарх.

Одним из самых весомых аргументов в защиту патриаршества стала история Церкви. Профессор И. И. Соколов напомнил Собору о светлом духовном облике предстоятелей Константинопольской Церкви: святых Фотия, Игнатия, Стефана, Антония, Николая Мистика, Трифона, Полиевкта. Во времена турецкого владычества мученически скончались вселенские патриархи Кирилл Лукарис, Парфений, Григорий V, Кирилл VI. На заседаниях Собора также говорилось о высоком первосвятительском подвиге митрополитов Русской Церкви – Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, священномученика Патриарха Гермогена.

Наконец, 4 ноября 1917 года Всероссийский Церковный Собор вынес определение «Об общих положениях о высшем управлении Православной Российской Церкви», которым восстанавливалось патриаршество. Следующим шагом Собора стала разработка процедуры избрания Патриарха. В итоге члены Всероссийского Церковного Собора решили, что в первом избирательном собрании члены Собора подают записки с именем предлагаемого ими кандидата в Патриархи. Получивший абсолютное большинство голосов считается избранным в кандидаты. Туры голосования будут повторяться, пока три кандидата не получат большинства голосов. И наконец, жребием из них будет избираться Патриарх.

В результате голосования членов Собора тремя кандидатами в Патриархи, набравшими большее количество голосов, стали: архиепископ Антоний (Храповицкий) – 159 голосов в результате первого голосования; архиепископ Арсений (Стадницкий) – 199 голосов в результате второго голосования; митрополит Тихон (Беллавин) – 162 голоса в третьем туре голосования.

Избрание состоялось 5 ноября в храме Христа Спасителя. Патриархом Православной Российской Церкви был избран митрополит Московский Тихон. Двадцать первого ноября на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы в необычайно торжественной атмосфере была совершена интронизация Патриарха в Успенском соборе Кремля. Отныне Русская Церковь вновь обрела своего печальника и молитвенника.

Представители того времени прекрасно понимали масштаб совершившегося. Профессор С. Н. Булгаков напомнил, что помимо церковно-канонических прав Патриарх имеет ещё и особый иерархический авторитет, поскольку в нём отражается живое единство Поместной Церкви. Он – церковная вершина, возвышающаяся над местной оградой, видящая другие вершины и видимая ими.

На долгие годы соборные определения, касающиеся статуса и компетенции Патриарха, должны были обеспечить устойчивость вновь сформированному институту патриаршей власти. История рассудила иначе. Вихрь революционных событий, утверждение советской власти с её атеистическим укладом, гонение на Русскую Церковь в первой половине XX века сделали невозможным нормальное функционирование высшей церковной власти в лице Поместного Собора, а также высшего церковного управления, возглавляемого Патриархом. Созданная Всероссийским Церковным Собором в 1917–1918 годах система высшего церковного управления, которая включала в себя Поместный Собор, Священный Синод и Высший Церковный Совет во главе со Святейшим Патриархом, в чрезвычайных исторических условиях оказалась лишённой необходимых для нормальной работы средств: материальных, финансовых, организационных и людских ресурсов. Полноценное функционирование системы органов высшего церковного управления было поставлено в зависимость от созывов Поместного Собора.

Двадцатого сентября 1918 года Всероссийский Церковный Собор принял определение, согласно которому Патриарх должен был созвать Поместный Собор весной 1921 года. Сделать этого не удалось, а следовательно, не получилось и выбрать новый состав Синода и Высшего Церковного Совета. Таким образом, начиная с 1921 года высшее церковное управление в том виде, в котором оно было сформировано Собором в 1917–1918 годах, перестало существовать. Вся церковная власть сосредоточилась в руках Патриарха, затем Патриаршего Местоблюстителя, а ещё позднее – заместителя Патриаршего Местоблюстителя. «Если до сих пор, – пишет Иринарх Стратонов, – Патриарх был носителем идеи церковного единства, то теперь при известных обстоятельствах он делался единственным сосредоточием всей полноты церковной власти».

В 2008 году Россия отпраздновала 90-летие со дня восстановления Патриаршества на Руси. Со времён Петра Великого, который упразднил патриарший престол за несогласие Патриарха Адриана смириться с исторической ломкой, и до 1917 года на Руси делами Православной Церкви ведал Святейший Синод. Но главное – это то, что была сохранена верность православию. Сохранена ценой великого духовного подвига.

Семь с половиной лет патриаршества, с 1917 по 1925 годы, имя Патриарха Тихона было самым дорогим не только для русского народа. Весь христианский мир трепетно следил за ходом исповеднических и мученических подвигов Московского Патриарха. Восхищался им, благословлял и молился за него.

Василий Беллавин, сын сельского священника отца Иоанна из старинного русского города Торопца, что на границе Псковской и Тверской земель, родился в 1865 году. С детства он решил пойти по родительским стопам. Обучался сначала в духовно-учебных заведениях Псковской епархии, а в 1884 году был принят в Санкт-Петербургскую духовную академию. Однокурсники с первых же дней прозвали его, степенного, добросовестного, ревностно веровавшего, «патриархом».

По окончании учения в 1888 году, Василий проходил духовно-учебную службу в Пскове, Казани, Холме. В 1891 году, будучи преподавателем, он подал прошение о принятии монашества. Постриг был совершён в честь святителя Тихона Задонского, прославленного русского святого, с именем которого в нашем монашестве связано утверждение особого направления духовной жизни – старчества. В 1897 году Тихон Беллавин был удостоен архиерейства. В следующем году назначен на святительский пост в Северной Америке, где возглавил Алеутскую и Северо-Американскую епархию. В 1905 году американцы избрали владыку Тихона почётным гражданином Соединенных Штатов.

В том же году владыка Тихон получает сан архиепископа и возвращается в Россию, в Ярославль. Ярославцы с неподдельной нежностью называли его ясным солнышком. Град Ярослава Мудрого так полюбил своего архипастыря, что оказал ему исключительную честь, избрав почётным гражданином города. Затем служение в Вильно, где Тихон проходил свой архипастырский путь в пору тяжёлого военного времени. Двадцать третьего июня 1917 года первопрестольная Москва, при избрании архипастыря на пост митрополита Московского, предпочла всем громким и славным архипастырским именам кандидатуру смиренного, простого архиепископа Виленского и Литовского Тихона.

В труднейшее для страны время в ноябре 1917 года открылся Всероссийский Поместный Собор Русской Православной Церкви. Заблистали на нём архипастыри, пастыри и церковные люди: кто учёностью, кто красноречием, кто громким именем, Тихон не блистал, был скромен и смирен. Москвичи благодушно острили про него «тих он». Сразу встал главный вопрос: о восстановлении патриаршества, пресекшегося в 1700 году.

«Подавляющее большинство остановило своё внимание не на звёздах первой величины в иерархии, каковыми были Антоний Харьковский и Арсений Новгородский, – вспоминал министр исповеданий Временного правительства А. В. Карташёв, – а на скромном, добродушном, не учёном и не гордом, а сияющем русской народной простотой и смирением новом митрополите Московском Тихоне. Ему сразу же было дано эффектное большинство 407 голосов из 432 присутствовавших на заседани». Когда начали перебирать кандидатов на Всероссийский патриарший престол, неизменно стали называть и имя Тихона. Правда, в числе кандидатов он занял третье место. Пятого ноября в храме Христа Спасителя глубокий старец иеросхимонах Алексий, затворник Зосимовской пустыни, вынул из ларца жребий и зачитал имя: митрополит Московский Тихон. Митрополит Киевский Владимир, который совершал литургию, воскликнул «Аксиос!», по-гречески – достоин. И духовенство, и народ единодушно подхватили: «Аксиос!» Тихон произнёс: «Сколько мне придётся глотать слёз и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении и особенно в настоящую тяжёлую годину!» Речь оказалась пророческой.

Кровавым вихрем жесточайшего террора сметались с лица земли целые сословия и классы. Вековой уклад государственной, общественной, семейной жизни подвергался насильственной ломке. Но, кажется, ни в одной области террор не был довёден до такой утончённой жестокости, как в области церковной.

Уже в 1919 году были сёла и даже города без священников. Казни духовных лиц производились часто без суда и следствия. В новом государственном строе служители церкви были обращены в лиц без элементарных гражданских прав. Противорелигиозная пропаганда стала повсеместной и систематической. Церковь отстранили от влияния на школу, семью, общество. Закрывали духовно-учебные заведения, домовые церкви, обители. Приходы облагали налогом. Это были труднейшие времена для Церкви, а значит, и для всей духовной жизни народа. Власть, которая стремилась разбить христианские устои, требовала уступок не в чём-то второстепенном, а в существе веры. Начался обновленческий раскол.

Среди всеобщего разрушения и разложения Патриарх Тихон сумел сохранить церковный канонический организм в строжайшем соответствии с требованиями святых законов и правил. Среди бурь он сумел сплотить верующих в такой прочный союз, разрушить который оказалось никому не под силу.

В апреле 1922 года начался судебный процесс по делу Патриарха Тихона. Революционный трибунал вынес определение о привлечении его к уголовной ответственности. Вскоре ему было объявлено, что он находится под домашним арестом. В ночь на 19 мая Патриарха перевезли с его Троицкого подворья в Донской монастырь. Здесь под охраной, в полной изоляции от мира ему предстояло пробыть год. Затем месяц в ГПУ, на Лубянке, при непрерывных «беседах».

Пытались смутить Патриарха внесением разлада в среду церковной иерархии. Из осуждённых церковным судом, даже лишённых сана и отлучённых от церкви, решили создать оппозицию Патриарху и возглавляемой им Русской Церкви. Раскольники и сектанты, при поддержке советского государства, стали создавать новые церковные образования. Лишённый архиерейского сана и отлучённый от Церкви Владимир Путята стал главой «Новой Церкви». Оженившийся иеродиакон Иоанникий Смирнов, посвящённый расстригой Путятой в епископы, возглавил «Свободную Трудовую Церковь». Бывший адвокат Александр Введенский, назвавшись архиепископом Лондонским, в компании с провизором Соловейчиком, наречённым епископом Николаем, основали «Древне-Апостольскую Церковь». Назвавшийся протопресвитером Владимир Красницкий создал «Живую Церковь». Известный всей России своими шумными скандалами Антонин Грановский, наименовавшийся митрополитом, приступил к строительству некоего «церковного ренессанса». Во время ареста Патриарха все эти новообразования, объединившись, созвали «Всероссийский Церковный Собор», признавший советскую власть, осудивший Патриарха и избравший свой «Синод». Первоиерарх нашей Церкви, измученный арестами и допросами, находился под постоянным давлением власти, которая то и дело ставила его перед дьявольским выбором: либо принять одного из руководителей обновленчества, либо архиереи не будут выпущены из тюрем.

В июне 1923 года Патриарха освободили, с заявлением от его имени, что он «советской власти не враг». В то же время в печати стали появляться сообщения о тяжких недугах владыки. Эти настойчивые известия готовили общественное сознание к чему-то роковому. И 25 марта (07 апреля) 1925 года, в день Благовещения Пресвятой Богородицы, Святейший Патриарх Тихон, одиннадцатый Патриарх России, скончался. Появилось сообщение, что он умер от «грудной жабы». Создавалось впечатление, что грудная жаба – болезнь, протекающая длительно – у Патриарха имела какой-то особенный молниеносный характер. Всем было ясно, что смерть Патриарха мученическая. «Жил исповедником, умер мучеником…»

100 лет назад Поместный собор Русской Православной Церкви восстановил Патриаршество.
(избрание на Патриарший престол в 1917 г.)

С самого начала Крещения Руси и принятия христианства, церковная жизнь в молодом государстве устраивалась в соответствии с канонами Церкви. Во главе Русской Церкви стоял митрополит, он управлял вверенной ему паствой с помощью епископов и священников.

До середины XV века Русская Православная Церковь находилась в юрисдикции Константинопольского Патриархата, от них мы приняли веру и Крещение. В 1448 году, после уклонения константинопольской иерархии в униатство собор русских епископов уже без согласования с Царьградом избрал предстоятелем Русской Церкви Иону, епископа Рязанского. Де-факто, начало церковной независимости, автокефалии было положено.

В дальнейшем, когда столица Византии была завоевана «погаными агарянами», обращение к грекам потеряло всякий смысл. Управление церковной жизнью происходило исключительно из Москвы.

Новый этап бытия Русской Церкви начался в 1589 году, при царе Федоре Ивановиче на Руси было учреждено патриаршество. Московский митрополит по примеру древних восточных первосвятителей, Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского и Константинопольского стал именоваться Патриархом.
Такой титул предстоятели Русской Церкви носили до 1700 года, в тот год император Петр I по смерти Патриарха Адриана запретил избирать нового.
Все это время, от первого предстоятеля Русской Церкви, митрополита Киевского Михаила до последнего Патриарха Руси Адриана, церковная жизнь устраивалась в соответствии с 34 апостольским правилом и 9 правилом Антиохийского собора, которые определяют, чтобы в каждом народе был первый епископ.

Но «святотатственная рука нечестивого Петра» (так впоследствии выразился священномученик Иларион, епископ Верейский) сместила Патриарха. Вместо него Петр Алексеевич в 1721 году учредил Духовную коллегию, преобразованную впоследствии в Синод. Вместо первенствующего епископа появились Синод и должность обер-прокурора. Часто эту должность занимали люди очень далекие от Церкви и не владеющие необходимыми компетенциями. Соборы епископов более не проводились, принцип соборности был нарушен.

В церковной литературе эта замена получила исключительно негативную оценку. Такая подмена отягощала совесть православного духовенства, надежды по реставрации патриаршества питали все поколения синодального периода.

Этим чаяниям было суждено сбыться в 1917 году, на Поместном Соборе Русской Церкви. В это тяжелейшее время, когда рушились основы российской государственности, Церкви удалось выправить появившуюся два столетия назад деформацию. Примечательно, что в это время Церковь оказалась в состоянии полной свободы, государственная власть никак не могла влиять на принятие решений. Поэтому участники собора могли без вмешательства извне, решать вопросы восстановления канонического строя церковного управления.

Вопрос о восстановлении патриаршества был поднят 11 октября 1917 года председателем отдела высшего церковного управления епископом Астраханским Митрофаном. Во время обсуждения этого вопроса образовалось две партии, сторонников реставрации патриаршества и противников. Первых было значительно больше, а после долгих обсуждений и точной церковно-канонической и богословской аргументации к партии сторонников присоединились многие из партии противников.

После голосования, 28 октября Собор вынес историческое решение: высшая власть принадлежит Поместному собору; восстанавливается патриаршество; Патриарх является первым между равными ему епископами; Патриарх подотчетен Собору.

30 октября путем тайного голосования было избрано три кандидата в Патриархи: архиепископ Харьковский Антоний, архиепископ Новгородский Арсений и митрополит Московский Тихон.

Первого называли самым умным, второго самым строгим, третьего самым добрым. Участники Собора положились на волю Божию и Патриарха решили выбирать путем жребия.

5 ноября (по церковному календарю, 18 ноября - по гражданскому) в Храме Христа Спасителя после совершения литургии святой старец Зосимовой пустыни схииеромонах Алексий вынул из ковчежца, в котором находились три записки с написанными именами, одну из них и объявил на весь храм: «Тихон, митрополит Московский. Аксиос!» «Аксиос!» (по-гречески это слово означает «достоин»), пропел вслед за ним весь храм. Протодиакон Константин Розов своим могучим басом возгласил избранному Патриарху многолетие.

Церковный корабль в тяжелейший период истории Российского государства отправился в плавание уже под управлением .

Мечта о русском патриаршестве возникла в середине XVI века как осознание Русской Церковью перехода к ней от павшего Цареграда Вселенской миссии православия. 26 января 1589 года среди древних патриарших кафедр появилась новая — Московская, что стало доказательством духовного авторитета Русской Церкви и силы Русского государства. Царь Федор Иоаннович, с благословения константинопольского патриарха Иеремии, на торжественной церемонии выбрал из трех кандидатов достойнейшего — митрополита Московского Иова и вручил ему символ патриаршей власти — посох святого митрополита Петра. В Успенском соборе Московского Кремля после божественной литургии владыку Иова трижды посадили на патриаршее место с пением «Ис полла эти, деспота!» (Владыка, благослови! (греч.)).
Царь поднес первому русскому патриарху золотую панагию с драгоценными камнями «да клобук вязан бел с камением, с яхонты и с жемчуги, наверху площ золот чеканен, а на нем крест; по клобуку ж дробницы золоты чеканены».
Деяния первых патриархов совпали со Смутным временем, с попыткой поляков уничтожить русскую государственность. Святитель Иов, не признавший Лжедмитрия, стал первым в череде русских патриархов-мучеников. Сторонниками самозванца он был схвачен в церкви во время молитвы, жестоко избит и заключен в Старицкий монастырь, где через два года умер. В то поистине Смутное время патриарх Иов показал силу своей воли, непоколебимую твердость и великую любовь к Отечеству.
Продолживший борьбу с иноземцами патриарх Ермоген был заточен в темницу, где и скончался от голода и жажды, но перед смертью успел послать с верными людьми проклятие изменникам, «а вам всем благословение и разрешение в этом веке и в будущем за то, что стоите за веру непоколебимо, а я должен за вас Бога молить».
Не единожды Русская Церковь во главе со своими святителями, жертвуя телом, но не духом, возглавляла спасение Родины от порабощения. Но только земля успокаивалась от пролитой крови, как Церковь, чуждаясь политики, становилась мирным богомольцем, привносящим в народ духовные заповеди, нравственные законы, миропонимание, красоту, память о прошлом, об обычаях и устоях.
Но 16 октября 1700 года, со смертью патриарха Адриана, император Петр I, испугавшись, что новый избранный Церковным Собором патриарх станет в России вторым государем и возглавит недовольных государственными реформами, решил подмять под себя Церковь, уничтожив патриаршество и, в подражание лютеранству, учредив для управления церковными делами Духовный коллегиум, или Синод.
Святейший Синод получал и обязан был исполнять указы, поступавшие из Сената, Верховного тайного совета и Кабинета министров. Обер-прокурор Синода стал государевым оком в Церкви, зорко надзирающим и властно повелевающим. Государство постепенно поглощало как органы управления Церкви, так и ее имущество и земли. Но православие на Руси, как и прежде, оставалось всенародной религией, свет его проникал в самые глухие селения, подвижники благочестия — святитель Тихон Задонский, преподобный Серафим Саровский, преподобный Амвросий Оптинский — сохраняли небесную чистоту христианства.
Ни в XVIII, ни в XIX веках не умирала в народе мысль о возвращении России патриарха — великого народного угодника, Святейшего отца народа православного, его Печальника и Заступника.
Наступил XX век, век растерянности и раздора, окончательной утраты силы традиции, начала распада Российского государства. И тут вдруг все вспомнили о Русской Православной Церкви, насчитывавшей более ста миллионов прихожан, двести тысяч священноцерковнослужителей, семьдесят восемь тысяч храмов, многочисленные общины в Северной Америке, Западной Европе, Японии, Китае, Персии. Вспомнили, что в каждом русском доме, в каждой конторе и магазине висит икона, а каждый русский крещен и миропомазан. Вспомнили, что единственное место в России, поделенной на классы, партии, богатых и бедных, где хотя бы кратковременно люди чувствуют радость единения, — Церковь. Взоры высших чиновников, из которых многие и в Бога-то не верили, с надеждой обратились к православию. Они, два века его уничтожавшие и разорявшие, теперь, боясь развала государства, возжелали сохранить Россию с помощью сильной Церкви. Председатель Кабинета министров граф С. Ю. Витте непрестанно торопил императора Николая II с созывом Собора. Ему вторили высшие православные иерархи, убедившиеся в необходимости борьбы с глубоко пустившими корни в русскую землю иноземными «измами» — атеизмом, марксизмом, анархизмом. Надеялись, что с восстановлением соборности и патриаршества установится постоянное взаимодействие между духовенством и мирянами, что все дела — и духовные, и государственные — будут решаться всем миром, соборно. Патриарх же станет добрым пастырем, отцом всех духовных чад, символом соборного начала
Восстановление патриаршества, писал в Св. Синод архиепископ Алеутский и Северо-Американский Тихон, «не только бы отвечало достоинству и величию Русской Церкви, но и управление ее более приближало к строю, начертанному в канонах».
Но партийные лидеры — как либералы, так и консерваторы — держались иного мнения. «Передовая интеллигенция» считала Церковь пережитком прошлого и не хотела, чтобы она смущала «новое общество» своей приверженностью к старине. Монархисты же довольствовались послушной властям Церковью и боялись, что, освободясь от опеки государства, она станет на сторону политических реформ.
Левая и правая печать дружно обрушили на читателей лавину ловких слов, доказывая, почему нельзя восстанавливать патриаршество.
Левые. Наступит небывалая диктатура в Церкви, и тогда прощай соборность.
Правые. Патриарх станет соперником царя.
Левые. Народ будет требовать великолепия для патриарха, а
интеллигенция из-за этого потешаться над ним.
Правые. У нас наступает свобода печати, и брань в прессе на
патриарха будет иметь для Церкви вредные последствия.
Левые. Если в патриархи будет избран человек смиренный —
это глупо, властолюбивый — ужасно.
Правые. Патриаршество на Руси уже однажды вызвало раскол в Церкви.
Искусные атаки на православие не ограничивались словами. Манифест о веротерпимости от 17 апреля 1905 года ослабил ограничения для сектантов и прочих неправославных религий, усилил влияние католицизма в России. Многим православным иерархам казалось, что Церковь брошена на произвол судьбы, оставлена без государственной поддержки в самый критический момент истории. Да, свобода вероисповедания должна существовать. Но это идеал, которого можно желать, которого можно достичь лишь в идеальном государстве. Даже в стране свободы совести, как все любят называть Швейцарию, существует множество ограничений для других религий по сравнению с основной государственной.
Государь Николай II, уступая настойчивости иерархов, в начале весны 1905 года пообещал им, что немедленно распорядится созвать Собор. Но слишком многие в придворном мире не желали этого, и не прошло и месяца, как 31 марта император изменил свое решение:
«Признаю невозможным совершить в переживаемое ныне тревожное время столь великое дело, требующее и спокойствия и обдуманности, каково созвание Поместного Собора. Предоставляю себе, когда наступит благоприятное для сего время, по древним примерам православных императоров, дать сему великому делу движение и созвать Собор Всероссийской Церкви для канонического обсуждения предметов веры и церковного управления».
Надеялись, что «благоприятное для сего время» не за горами и настанет в пасхальную неделю. Тем временем хаос в стране с каждым днем нарастал. Даже в храмах участились воровство, хулиганство во время богослужений. Но надежда не умирала, и в следующем, 1906 году, Предсоборное присутствие на общем собрании 1 июня тридцатью тремя голосами против девяти постановило титуловать главу Церкви патриархом. Думали, что теперь-то уж пришел конец двухсот-шестилетнего периода обезглавленной Церкви. Но впереди еще было долгое десятилетие, страна должна была погрузиться в беспощадную мировую бойню и постыдное партийное словоблудие, прежде чем народ осознал необходимость восстановления соборности и патриаршества.
1 ноября 1916 года кадет П. Н. Милюков с высокой думской трибуны произнес подленькую патетическую речь, напичканную заведомой ложью, в которой обвинил не только правительство, но и императрицу в государственной измене.
В ночь с 29 на 30 декабря злодейски убит врачеватель больного наследника российской короны Григорий Распутин.
2 марта 1917 года Божий помазанник император Николай II под давлением «передовой общественности» отрекся от престола за себя и за сына.
К лету 1917 года Россия была пронизана духом полного разложения, недовольства, вседозволенности. Солдаты отказывались идти на фронт, рабочие предпочитали труду митинги, крестьяне жгли и растаскивали помещичье добро. Не по глухим лесам, а по людным городам бродили шайки дезертиров и выпущенных из тюрем уголовников, наводя страх на мирных обывателей.
Что же происходило после свержения монархии с Церковью, с духовенством, которое никогда не отделяло себя от самодержавия? Клирики восстали на своих архипастырей, псаломщики требовали дополнительных прав своему «сословию», прихожане и духовенство пребывали в постоянных ссорах по вопросам управления приходами. Предсоборный совет, открывшийся 12 июня 1917 года в Петрограде, быстро и решительно, по указке обер-прокурора Св. Синода В. Н. Львова, постановил: патриаршество противоречит соборности, а потому его не следует восстанавливать.
Но каждый новый день приносил все более грозные вести о положении на фронте и в тылу. Наконец после того, как 4 июля Петроград в очередной раз окрасился кровью, и не в сражении с иноземным захватчиком, а в братоубийственной резне, члены Святейшего Синода поняли, что в дни растерянности и раздора, царства грабежей и убийств, грядущего голода и духовного оскудения последняя надежда, единственное средство для объединения соотечественников — Собор, и постановили: «Признавая необходимым, ввиду чрезвычайных обстоятельств настоящего времени, немедленный созыв Поместного Собора Православной Российской Церкви», назначить его открытие «в день честнаго Успения Пресвятая Богородицы 15-го августа 1917 года в богоспасаемом граде Москве».
Москва летом 1917 года уже ничем, кроме сурового Кремля и златоглавых храмов, не напоминала богоспасаемый град. Скорее она походила на вонючую клоаку, вобравшую в себя всю подлость революционного времени. Все искреннее, проникнутое любовью к Богу и больному Отечеству тонуло в дьявольском искушении вседозволенностью.
27 июня на Красную площадь выползли фронтовые калеки с требованием: «Здоровые — все на войну!» А рядом, на московских бульварах, пышущие здоровьем дезертиры преспокойно дулись в карты. Городская управа наотрез отказалась отдавать гостиницы под госпитали, пояснив, что эти помещения слишком роскошны для больных. Зато в мае 1917 года для нужд Совета рабочих комиссаров были реквизированы две самые фешенебельные — «Дрезден» и «Россия».
В церквах уныние, малолюдность. С войны каждодневно одни и те же вести: отступаем, отступаем. Из Петрограда тоже каждодневно: заседаем, во всех дворцах заседаем. Из провинции: грабим, всех и вся грабим. Московские обыватели, вернее та часть из них, кто не соблазнился прекраснодушным призывом «Свобода, равенство и братство» и призрачной Мечтой о светлом будущем, поняли, что рушится веками строившийся привычный мир. Уныние и равнодушие охватили город.
И все же настал день, когда что-то вроде надежды промелькнуло на московских лицах — праздник Успения Пресвятой Богородицы, 15 августа 1917 года В этот день по древнеотеческому примеру был торжественно открыт в Москве Освященный Церковный собор. Москвичи за два века отвыкли от старины, ныне живущие видели разве что стенные росписи храмов, где изображены чинно заседающие святители. Но хранители древних традиций еще не перевелись, не исчезли старики — знатоки Священного Писания, учений святых отцов, церковных преданий. Они-то и пояснили любопытствующим, что на Собор собирались еще святые апостолы. Из разных стран, куда разошлись для проповеди Евангелия, прибыли они по Божественному призыву в Иерусалим в день бессмертного успения Пречистой Богоматери. И как в стародавние времена шли святые апостолы к гробу Богоматери, всю неделю перед 15 августа 1917 года, после утрени, шли крестные ходы из московских монастырей и приходских церквей в Успенский собор. Всю неделю со всех концов кровоточащего Отечества прибывали члены Собора — избранники Святой Руси, и первым делом шли в русский Сион — Успенский собор.
В праздник Успения Пресвятой Богородицы после божественной литургии на помост в центре Успенского собора встали шестьдесят святителей Русской Православной Церкви. Другие соборяне окружили их. Первосвятитель митрополит Киевский и Галицкий Владимир огласил грамоту об открытии Собора. Весь храм запел Символ веры. И было так хорошо, так соборно в этот миг, что казалось — достанет сил повести Россию благочестивым путем.
Длинной вереницей из Успенского собора процессия направилась на всенародное молебствие. На Красной площади, залитой ярким солнцем, уже собрались крестные ходы из двухсот пятидесяти монастырей и храмов Москвы. Сияли тысячи хоругвей, трезвонили тысячи колоколов. На Лобное место внесли Корсунские кресты, запрестольную икону Богоматери. Духовенство и миряне слились в единодушной соборной молитве:
«Да будет Господь среди собравшихся во Имя Его, да ниспошлет Он на них Духа Своего Святаго, наставляющего на всякую истину, да поможет Он Собору произнести решения и совершить дела истинно во славу Его, в созидание святой Его Церкви и на пользу и умиротворение нашей дорогой и многострадальной Родины».
Еще несколько дней — в храме Христа Спасителя, в Соборной палате Московского епархиального дома, в Троице-Сергиевой лавре — продолжались торжества по случаю открытия Собора, зачитывались многочисленные приветствия, в которых выражалась надежда, что Собор послужит примирению и объединению всего российского народа, укреплению его духа. Москвичи шутили по поводу затянувшихся торжеств: Собор как большой колокол, сразу не ударишь — наперед долго раскачивать надо.
16 августа в храме Христа Спасителя слово приветствия от Московской кафедры произнес митрополит Тихон:
— С великой радостью исполняю священный и вместе с тем приятный долг приветствовать чрезвычайный Собор от лица Московской Церкви. Москва издавна была носительницей и выразительницей церковных верований и религиозных упований. Не видя у себя свыше двухсот лет Церковного Собора, она не могла не скорбеть. Лучшие сыны ее — и архипастыри, и верующие миряне — жили мечтою о возобновлении соборной жизни Церкви, но по неисповедимым планам Божественного промышления им не суждено было дожить до настоящих счастливых дней, все они свидетельствованы в вере, не получив обетования. Подобно древнему Израилю, они лишь издали созерцали обетованное нам от Господа, но войти в обетованную землю не могли. И мы уповаем, что с созывом Церковного Собора обновится вся жизнь нашей Церкви, Собор вызовет прилив народной веры и религиозных чаяний.
Верующая Москва ожидает от Собора содействия и в устройстве государственной жизни. Всем ведомо, что Москва и ее святыни в прошлые годы деятельно участвовали в созидании Русской державы. Ныне Родина наша находится в разрухе и опасности, почти на краю гибели. Как спасти ее — этот вопрос составляет предмет крепких дум. Многомиллионное население Русской Земли уповает, что Церковный Собор не останется безучастным к тому тяжелому положению, которое переживает наша Родина. Созерцая разрушающуюся на наших глазах храмину государственного нашего бытия, представляющую как бы поле, усеянное костями, я, по примеру древнего пророка, дерзаю вопросить: оживут ли кости сия?
Святители Божии, пастыри и сыны человеческие! Про-рцыте на кости сухие, дуновением Всесильнаго Духа Божия одухотворите их, и оживут кости сия и созижДутся, и обновится лице Свято-русския земли!
В Москву приехало 576 соборян — 277 священноцерков-нослужителей и 299 мирян. Среди них десять митрополитов, семнадцать архиепископов и шестьдесят епископов, известные столичные протоиереи и никому не ведомые сельские священники, государственные деятели и ученые, офицеры и солдаты, купцы и крестьяне.
Заседания Собора, председателем которого был избран митрополит Московский и Коломенский Тихон (407 голосов — за, 33 — против), проходили в новом Епархиальном доме в Лиховом переулке, а жили соборяне поблизости — в Каретном ряду, в здании Московской духовной семинарии.
Начинался день в семь часов утра с божественной литургии в семинарской церкви. В 10 часов 15 минут во Владимирском храме Епархиального дома за большой стол перед алтарем садились высшие иерархи, остальные делегаты — на всем пространстве зала, откуда им был виден алтарь, сверкающие позолотой иконы, крест и семисвещник. Вся эта торжественная обстановка способствовала тому, чтобы вдохнуть новые творческие силы в церковное общество, создать церковную власть, приспособленную для нынешнего сложного времени, перейти от сословных интересов к соборности, влить живительные силы в приходскую деятельность, восстановить каноническое возглавление Церкви.
Но первые дни огорчили, посеяли опасения, что Собор не в силах будет справиться с возложенными на него задачами. О предстоящих препятствиях в самом начале деловых занятий предупредил почетный председатель Собора, митрополит Киевский и Галицкий Владимир:
— Мы все желаем успеха Собору, и для этого успеха есть основания. Здесь на Соборе представлены духовное благочестие, христианская добродетель и высокая ученость. Но есть нечто, возбуждающее опасение. Это — недостаток в нас единомыслия, как указали подготовительные работы к Собору, продолжавшиеся в течение последних двенадцати лет. Поэтому я напомню апостольский призыв к единомыслию. Эти слова апостола имеют вселенское значение и относятся ко всем народам, ко всем временам, но в настоящее время разномыслие сказывается у нас особенно сильно. Оно возведено в руководящий принцип жизни. Без фракций, говорят, не обеспечен и порядок государственный. Разномыслие подкапывается под устои семейной жизни, под устои школы; под влиянием разномыслия многие откололись от Церкви; под влиянием разномыслия принимаются иногда такие преобразования, которые противоречат одно другому. Разномыслие раздирает государство. Нет ни одной стороны жизни, которая была бы свободна от пререканий и споров. Скажете, что для блага общества нужна власть, вам возразят, что всякая власть есть насилие и т. д. На чем же мы сойдемся? Православная Церковь молится о единении и призывает едиными устами и единым сердцем исповедовать Господа. Наша Православная Церковь устроена на основании Апостол и Пророк, сущу крае-угольну самому Иисусу Христу. Это скала, о которую разобьются всякие волны. Сыны Церкви умеют подчинять свои личные мнения голосу Церкви. Они готовы более подчиняться, чем начальствовать, и ничего не ставят выше подчинения своих слов и действий игу Христову. Об объединении Своих учеников молился Спаситель: Да еси едино будут, якоже Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе. Об этом должны молиться и мы: «Отче, святи их во истину Твою. Слово Твое истина есть».
Но, несмотря на страстный призыв владыки Владимира к единомыслию, соборяне начали первые заседания с бесконечных споров о законности полномочий того или иного избранника. Они вскакивали с мест, прерывали председательствующего, требовали слова «на одну минуточку по мотивам голосования» и, дорвавшись до выступления, толкли воду в ступе, то ли желая выказать свои недюжинные ораторские способности, то ли зафиксировать перед Собором свое неохватное усердие.
И все же Господь снизошел на соборян, большинство осознали грех своего словоблудия и выказали единомыслие, заговорив о необходимом: Высшем церковном управлении, преподавании Закона Божия в школе, расходах казны, церковном проповедничестве. Но невольно разговор все чаще переходил к вопросу о восстановлении патриаршества. 12 сентября наконец решили, что настала пора его рассмотреть. Сразу же записалось выступать более ста желающих. Говорили страстно и противоречиво, ибо жизнь страны не благоприятствовала спокойному и сосредоточенному обсуждению.
Архиепископ Кишиневский и Хотинский Анастасий:
— Государство уходит от благотворного влияния Церкви. А сама Церковь не должна страшиться этого, потому что она опирается на благодатные силы: она выше всего, яже суть в мире. Церковь становится воинствующей и должна защищаться не только от врагов, но и от лжебратий. А если так, то для Церкви нужен и вождь.
В. В. Радзимовский, юрисконсульт при обер-прокуроре Св. Синода:
— Голосовать за патриаршество вообще не могу, так как не знаю, каков будет объем его власти и каков будет порядок его избрания.
Протоиерей Э. И. Бекаревич:
— Масоны на конгрессе постановили: ловите момент, когда на Руси будет низложен держащий; гоните попов, осмеивайте религию — этого вы достигнете благодаря темноте русского народа. Эта новая религия надвигается на Россию... Распространяется древний гностицизм, спиритизм, каббала, теософия, отрицающие Христа. И я думаю, что нам нужен патриарх, возглавляющий Церковь, который и принял бы на себя борьбу с новой религией.
Профессор Петроградской духовной академии Б. В. Титлинов:
— Если явится один патриарх Московский, который получит наименование Всероссийского, то не можем поручиться, что через несколько месяцев должны будем снять титул Всероссийского. Опасность разъединения вполне реальна, а преимущества патриаршества гадательны.
Профессор Московского университета князь Е. Н. Трубецкой:
— Чем кончится война? Возможно, что от государственного тела будут отторгнуты целые области с православным населением. И вот власть патриарха будет распространяться за границы государства и будет поддерживать в умах и сердцах отторгнутых областей идею национального и религиозного единства.
Торговый приказчик В. Г. Рубцов:
— Мы не должны забывать отдаленных времен, когда не было патриарха. Тогда Русская Церковь возглавлялась митрополитами. Они соревновали друг другу и держали свою паству на высоте христианскою влияния. Перейдем к эпохе патриаршества. Он получает власти немного, но взял власть у народа и крепко держал ее, стал злоупотреблять властью и расколол русский народ. Эта язва гноится еще и в настоящее время.
Профессор Московской духовной академии архимандрит Илларион:
— Есть в Иерусалиме «стена плача». Приходят к ней старые правоверные евреи и плачут, проливая слезы о погибшей национальной свободе и о бывшей славе. В Москве в Успенском соборе тоже есть русская «стена плача» — пустое патриаршее место. Двести лет приходят сюда православные русские люди и плачут горькими слезами о погубленной Петром церковной свободе и о былой славе. Какое будет горе, если и впредь навеки останется эта наша русская «стена плача»! Да не будет!
Присяжный поверенный Н. Д. Кузнецов:
— Авторитет Собора требует приведения достаточно обоснованных и обсужденных мотивов для учреждения патриаршества в России.
Крестьянин Т. М. Гаранин:
— История Русской Церкви научила русский народ учиться не в коллегиальных учреждениях. Он знает Троицкую лавру, Почаевскую лавру, Соловецкий монастырь, и кто в этих монастырях, какие святители и подвижники. По ним живем, слышим их голоса. Потом патриархи Московские, их идеалами живем и движемся. И если бы вы вздумали сказать: «Не следует патриарха» — простой народ был бы страшно опечален.
Протоиерей Н. В. Цветков:
— Почему не следует голосовать за восстановление патриаршества в России? Мы верим в апостольскую Церковь. Под апостольской Церковью я разумею епископскую Церковь. Мне представляется здание с фасадом и крышею. Крыша — это епископы в Церкви. Кто бы ни продырявил крышу, за крышей нашел бы только небо, Небесного Главу. Зачем нам делать ненужный оплот? К чему эта надстройка над крышей, которая выше епископа в Церкви?
Священник В. И. Востоков:
- Нам известно, что прежние патриархи были печальниками за народ, вразумителями, а когда нужно, и бесстрашными обличителями народа и всех имущих власть. Дайте же и вы народу церковного отца, который страдал бы за горе Руси, умолял бы не губить ее, печаловался бы за народ, вразумлял его, а для темных сил, которые уводят народ от Христа и Церкви, хотя бы они сидели на правительственных местах, был грозным обличителем.
Мировой судья князь А. Г. Чагадаев:
— Дайте нам отца, дайте молитвенника. Но для этого, если бы Господь послал нам отца и молитвенника, не нужно ни сана, ни титулов. Если Господь пошлет его, он придет во власянице. Но где мы найдем такого человека в своей грешной среде? Не наделает ли патриарх тех же ошибок, как и прежний наш царь, который был с лучшими намерениями, который, может быть, и хотел блага народу, но не мог ничего сделать.
Торговец Д. И. Волков:
— Когда я узнал, что Временное правительство держится °пределенных антицерковных и антихристианских взглядов, то увидел, что Церковь остается предоставленной самой себе и Должна иметь своего крепкого защитника и покровителя.
Законоучитель Александровского военного училища протоиерей Н. П. Добронравов:
— Вы даете ему силу лилипута, а требуете от него богатырских подвигов. Вы не даете ему ничего, а говорите: «Он встал и спас». Что-нибудь одно из двух: или говорите прямо, что вы хотите дать патриарху всю полноту власти. Но тогда мы вам на это скажем: укажите такого человека, которого эта власть не раздавила? Мышонок львом не станет, и нельзя украшать его львиной гривой. Рожденный ползать летать не может, и неразумно прилеплять ему орлиные крылья. Или же — перестаньте говорить о богатырях и вождях и сознайтесь, что патриарх не будет гранитным колоссом в Церкви, а сделается одною лишь декорацией, правда красивой, но едва ли нужной.
Законоучитель реального училища священник М. Ф. Марин:
— Нельзя же народу полюбить, например, министерство. Народу нужна единоличная власть, которую он полюбил бы.
Соборяне спорили, а за окнами Епархиального дома все чаще раздавалась ружейная стрельба. По соседству, на Сухаревке, где раньше продавались старые книги и поношенная обувь, теперь дезертиры торговали солдатской формой и винтовками. Рабочие братались с солдатами и с пением «Интернационала» бродили по завшивевшей, тонущей в грязи первопрестольной. В городе не работали водопровод, канализация, стояли трамваи, бастовали заводы. Каждый день мог стать последним и для заседаний Собора, и для его членов, как, впрочем, и для каждого московского обывателя.
26 октября 1917 года Городской голова эсер В. В. Руднёв сформировал Комитет общественной безопасности. Большевики — Военно-революционный комитет. Рабочие дружины выставили посты у Крымского, Большого Каменного, Москворецкого и Устьинского мостов. Газеты, кроме большевистских, закрыты. К вечеру отряды юнкеров и офицеров сосредоточились в Манеже и около Кремля. На Соборе предстояло еще выслушать девяносто ораторов и лишь потом проголосовать: нужно восстанавливать патриаршество или нет. Но от группы соборян в шестьдесят человек полковник Кубанского казачьего войска граф П. М. Граббе внес предложение прекратить прения, ибо не сегодня-завтра все будет решать грохот пушек и треск пулеметов. Он потребовал немедленно проголосовать установление патриаршества в Русской Церкви.
27 октября 1917 года. Москва объявлена на военном положении. Утром на Красной площади перестреливались с выпущенными из тюрем дезертирами юнкера. По городу мечутся грузовики, нагруженные солдатами с винтовками на изготовку. Большевики укрепились в Кремле. Когда замолкли вечерние колокола и московские обыватели возвращались из храмов домой, город оглушили ружейные залпы — шла борьба за Кремль.
28 октября 1917 года. К утру юнкера выбили из Кремля пятьдесят шестой полк. Через Спасские ворота выпустили пленных. То там, то здесь кто-то кого-то расстреливал. Телефоны не работают, банки закрыты, повсюду караулы, дозоры, патрули, перестреливающиеся друг с другом. Всевозможные комитеты соревнуются: кто больше захватит комиссариатов, типографий, гаражей, складов. Стрекот пулеметов. В бой вступила артиллерия. Под гром орудий соборяне приняли постановление о восстановлении патриаршества.
29 октября 1917 года. Попытка примирения между юнкерами и революционными солдатами сорвалась. В городе не смолкает беспорядочная стрельба, от которой гибнут по преимуществу мирные жители, отважившиеся добежать до ближайшего хлебного магазина. Солдаты захватили Зачатьевский женский монастырь. Большевик Израилев устроил, несмотря на протесты причта, наблюдательный пункт на колокольне храма Христа Спасителя, откуда корректировал прицельную стрельбу по Кремлю. Профсоюз железнодорожников «Викжель» выдвинул ультиматум о немедленном прекращении гражданской войны в Москве, иначе пригрозил всеобщей железнодорожной забастовкой. Рабоче-крестьянским правительством в Петрограде подписан «Декрет о мире» с иноземным врагом, а с соотечественниками развязана война. В этот воскресный день митрополит Московский и Коломенский Тихон должен был служить божественную литургию в храме Христа Спасителя. Но добраться до храма не смог ни владыка, ни его паства — их встретили на подступах к центру города пулеметные и ружейные пули. Епископ Камчатский Нестор, запасшись перевязочным материалом, пытался помочь раненым на московских улицах. За день его несколько раз арестовывали, обыскивали, допрашивали, несмотря на пастырское одеяние и милосердное занятие.
30 октября 1917 года. Весь день не прекращался ураганный огонь пулеметов по Тверскому бульвару. Большевики заняли почту и телеграф. Повсюду злые солдатские лица. В пять часов вечера начался шквальный обстрел штаба Московского военного округа. В городе появилась какая-то третья вооруженная сила, стреляющая по всем, кто попадется под руку. На Соборе профессор Соколов прочитал доклад о способах избрания патриарха. Решено следовать примеру Константинопольской Церкви — сначала голосовать кандидатов, которых можно избирать как из епископов, так и из священников и даже из мирян. Намечено двадцать три кандидата.
31 октября 1917 года. Артиллерия бьет и бьет по телефонной станции, городской Думе, «Метрополю», жилым кварталам — с Пресни, Кудринской площади, Замоскворечья. С колоколен центра Москвы стреляют по засевшим в Кремле и уже истратившим последние патроны юнкерам. Нервы москвичей, изголодавшихся в подвалах своих домов, от непрерывной канонады начинают сдавать. Насельники Чудова монастыря под грохот рвущихся снарядов перенесли мощи святителя Алексия, митрополита Московского, в подземную церковь священномученика Ермогена, где день и ночь не прекращалась церковная служба. Монахи исповедовались, причащались Святых Тайн, готовились к смерти. Соборяне в Епархиальном доме длинными вереницами выстроились перед урнами с именами намеченных кандидатов. Первое и второе голосования дали требуемое большинство архиепископу Харьковскому и Ахтырскому Антонию (сто пятьдесят девять голосов) и архиепископу Новгородскому и Старорусскому Арсению (сто сорок восемь голосов). Третье голосование — митрополиту Московскому и Коломенскому Тихону (сто двадцать пять голосов). Так свободным голосованием на патриарший престол были намечены три основных кандидата.
01 ноября 1917 года. Стреляют по всей Москве. Революционные войска с боем взяли телефонную станцию. Началась усиленная бомбардировка центра города. Тяжелые орудия беспорядочно бьют по Кремлю. Руководит расстрелом величайшей русской святыни революционный деятель и астроном П. К. Штернберг. Артиллерист Туляков панорамы в этот день не нашел — пришлось прицеливаться по Кремлю через дуло. Перелет был в двенадцать верст, убило пятерых обывателей. Второй снаряд ударил по трубе завода Гужона, третий — по Златорожскому валу. «Буржуазная» пресса, как и в предыдущие дни, не вышла. Газета «Социал-демократ», которую выпускали люди, никогда не нюхавшие фронтового пороха, заявила, что «самое имя офицера стало слишком ненавистно народу». Патриарха из трех намеченных кандидатур должны были выбрать одни епископы. Но они отказались от своего права, решив положиться на Господа. Вечером в актовом зале Московской духовной семинарии соборяне отслужили молебен об умиротворении и пропели «Со святыми упокой»
за всех верующих, погибших на московских улицах в эти кровавые дни; выбрали депутацию идти в штаб большевиков — дом губернатора, а потом к юнкерам — в Кремль и умолять и тех и других о прекращении братоубийственной брани.
02 ноября 1917 года. Всю ночь гремели орудия. К утру город, за исключением Кремля, полностью перешел в руки Военно-революционного комитета. Комитет общественной безопасности укрылся в Кремле. На улицах повсюду оборванные трамвайные провода, выбитые стекла, опустевшие баррикады. Пустынна Москва, лишь пикеты на перекрестках и грузовики с солдатами, спешащие на позиции — к стенам Кремля. И вдруг странное шествие. Протоиереи Чернявский и Бекаревич в епитрахилях, за ними с иконой священномученика Ермоге-на в руках архимандрит Макарьевского Желтоводского монастыря Виссарион, в мантиях епископ Таврический Димитрий со святым Евангелием и епископ Камчатский Нестор со Святыми Дарами, митрополит Кавказский Платон в белом клобуке, со святым крестом. Впереди процессии крестьяне Июдин и Уткин в скуфьях на головах, отчего походят на монахов, несут белые флаги с нашитыми на них красными крестами. Посланцы Собора с пением «Спаси, Господи, люди Твоя» идут по Петровской улице, сворачивают к Губернаторскому дому. По дороге им попадаются солдаты на лошадях и пешие. Несмотря на свою революционность и красные банты, многие из них снимают шапки и крестят глаза. Даже на заставе, где надо было предъявить пропуск, соборян не остановили. Первой преградила им путь барышня у дверей Губернаторского дома.
— Куда идете?
— Делегация Церковного Собора. Идем просить о прекращении междоусобной брани.
Революционные комиссары, выслушав делегатов, пообещали сохранить Кремль в целости, но предупредили: «Стрельбу прекратим, когда сложат оружие юнкера». В Кремль же для переговоров с юнкерами через большевистские посты соборян не пропустили.
На вечернем заседании Собора огласили, что выбор патриарха будет произведен жребием и состоится по окончании уличных боев. Враждующим между собой «дорогим нашим братьям и детям» отправили обращение: «Священный Собор от лица всей нашей дорогой православной России умоляет победителей не допускать никаких актов мести, жестокой расправы и во всех случаях щадить жизнь побежденных. Во имя спасения Кремля и спасения дорогих всей России наших в нем святынь, разрушения и поругания которых русский народ никогда и никому не простит, Священный Собор умоляет не подвергать Кремль артиллерийскому обстрелу».
03 ноября 1917 года. Последний снаряд был выпущен по Кремлю в шесть часов утра. Юнкера, оставшиеся без патронов, сдались. Победившие большевики издали грозные приказы о немедленном прекращении забастовок, открытии всех магазинов, лавок, трактиров. Латышская секция большевиков вынесла резолюцию о предании суду арестованных юнкеров. Митрополит Тихон с небольшой группой соборян добился разрешения осмотреть Кремль. Он увидел главную святыню России, твердыню русского духа в горячих, сочившихся кровью ранах, нанесенных рукою своего же народа. Пробоины в главном куполе Успенского собора, стенах Чудова монастыря. Обезглавлена Беклемишевская башня, зияет дырами собор Двенадцати апостолов, повреждены Рождественский и Архангельский. Драгоценные украшения патриархов: митры, поручи, а также старинная церковная утварь — выброшены из витрин Патриаршей ризницы и втоптаны в кучи песка и пепла. Стены храма Николая Гостунского исписаны кощунственными надписями на русском и немецком языках, а при входе в него, где хранится великая святыня — часть святых мощей святителя Николая Чудотворца, устроено отхожее место. На лике иконы Казанской Божией Матери, что на Троицких воротах, — пулевые отметины. Расстрелян и" образ святителя Николая Чудотворца на Никольской башне. На Соборной площади лужа крови, труп юнкера.
04 ноября 1917 года. В городе спокойно, даже непривычно без стрельбы. Но не работают ни банки, ни телефон, ни телеграф. Трамваи стоят. Комиссаром города с правами командующего округом назначен тыловой солдат Муралов. Сбит крест с одной из глав собора Василия Блаженного. Кремлевские ворота на запоре, возле них стража. С этого дня Московский Кремль — главное место русского народа — без особого распоряжения властей стал недоступен жителям России. Соборяне приняли решение об избрании патриарха пятого ноября, но не в Успенском соборе, где всегда проходило избрание патриархов допетровской Руси, а в нарушение обычая в храме Христа Спасителя. Но чтобы соблюсти традиции, решили выпросить у новых властей чудотворный Владимирский образ Божией Матери. Перед этой иконой становились на колени древние русские цари при своем помазании на царство, перед нею при избрании патриархов клали запечатанные царской печатью жребии с именами кандидатов, перед нею же объявлялось имя избранника Власти пообещали на один день отдать святыню Успенского собора в храм Христа Спасителя, но поставили условие, чтобы переносили Чудотворную скрытно, завернутой в материю, без обычно сопровождающего ее крестного хода — дабы не «смущать» горожан.
05 ноября 1917 года в переполненном храме Христа Спасителя, вмещавшем двенадцать тысяч человек, после совершения часов митрополит Киевский и Галицкий Владимир на особом столике, поставленном в святом алтаре по левую сторону престола, собственноручно начертал на одинакового вида и размера пергаментах имена трех избранных кандидатов на патриаршество. Засим митрополит Владимир свернул каждый жребий в трубочку, надел на них по резиновому кольцу и вложил в особый ковчежец, где они разместились вполне свободно, встряхнул ковчежец, закрыл и перевязал его тесьмою, концы которой запечатал сургучной печатью. Взявши ковчежец в руки, митрополит Владимир вынес его из святого алтаря на солею и поставил на особо уготовленном тетраподе (Тетрапод — стол (церк.).) с левой стороны от царских врат перед малою Владимирскою иконою Божией Матери.
Во все время божественной литургии при ковчежце безотлучно находились профессор Казанской духовной академии Лапин, профессор Петроградской духовной академии Соколов и крестьянин села Красная Поляна Головецкой волости Сибирской епархии Малов. Когда читали Апостол, из Успенского собора принесли чудотворную Владимирскую икону Божией Матери и поставили на том же тетраподе, где был ковчежец со жребиями. Слушали евангельский текст о воскрешении дочери Иаира и исцелении кровоточащей женщины. И чудилось, что дочь Иаира — символ возрождения Русской Церкви, а исцеление прикоснувшейся к ризе Христовой женщины — выздоровление кровоточащей России. Ах, как хотелось этому верить! И верили.
По окончании божественной литургии и молебна митрополит Владимир взошел на солею, поднял ковчежец и в виду всех присутствующих сотряс его. Принявши в руки ножницы, владыка разрезал тесьму и поднял с ковчежца крышку. Из алтаря вышел старец — затворник Зосимовой пустыни иеромонах Алексий, уже давно отвыкший видеть земное, но вернувшийся в мир, чтобы исполнить Божию волю. Он долго молился перед чудотворной Владимирской иконой Богоматери, и вместе с ним молился весь храм, потом троекратно осенил себя крестным знамением и благоговейно вынул из ковчежца «по указанию Божию» жребий.
Митрополит Владимир развернул его и прочел:
— Митрополит Московский и Коломенский Тихон.
— Аксиос! (* Достоин! (греч.).) — выдохнул храм.
— Аксиос! — возгласил митрополит
— Аксиос! Аксиос! Аксиос! — запело духовенство, хор и весь народ.
Свершилось! Отныне забудутся распри, не прольется больше безвинная кровь, не распадется государство. Отныне у народа есть заступник, и Русская Церковь не оставлена Богом. На патриарший престол по воле Господней избран достойнейший — полный любви к людям и необычайной простоты, доброжелательный и беспорочный архипастырь России Тихон.
Торжественная делегация членов Собора направилась на Самотеку, в церковь Троицкого подворья, где в этот день молился владыка Тихон, и митрополит Владимир торжественно благовестил:
— Преосвященнейший митрополит Тихон, Священный и Великий Собор призывает твою святыню на патриаршество богоспасаемого града Москвы и всея России.
— Понеже Священный и Великий Собор судил мене, недостойного, быти в такове служении, благодарю, приемлю и нимало вопреки глаголю, — ответил владыка Тихон, низко поклонившись своему народу.
Избранник понял, что ему, как и всей Церкви, предстоит вступить на путь мученичества. Но 5 ноября 1917 года (18 ноября по новому стилю) в его провидческих словах немногие различили предвестие пророка. Поняли их чуть позже, в тюрьмах, ссылках, на краю поспешно вырытых могил, возле оскверненных мощей, разрушенных алтарей, трупов замученных за православную веру братьев и сестер.
Владыка Тихон сказал в день своего избрания:
— Ваша весть об избрании меня в патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: Плач, и стон, и горе, и каковой свиток должен был съесть пророк Иезекииль (Иез. 2, 10; 3, 1). Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении, и особенно в настоящую тяжелую годину! Подобно древнему вождю еврейского народа, пророку Моисею, и мне придется говорить ко Господу: Для чего Ты мучишь раба Твоего? И почему я не нашел милости пред очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка... Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня (Чис. 11, 11—14). Отныне на меня возлагается попечение о всех церквах Российских и предстоит умирание за них во вся дни.
7 ноября владыка Тихон отбыл в Троице-Сергиеву лавру, чтобы в сем святом месте подготовить свой дух к торжеству возведения на патриарший престол. Соборная же комиссия принялась спешно вырабатывать давно забытый на Руси порядок поставления патриархов.
В праздник Введения в храм Пресвятой Богородицы, 21 ноября 1917 года, в Успенском соборе Кремля состоялась интронизация (Интронизация — торжественное возведение на престол (лат.). Горнее место — место в алтаре, где ставится на возвышенности седалище епископа.) патриарха Тихона.
С утра без умолку гудели колокола сорока сороков московских церквей. Бесконечным потоком текли к Красной площади крестные ходы из всех приходов и монастырей. В израненный Кремль, охраняемый множеством вооруженных солдат, с разрешения властей открыли ворота. Но всех верующих, пришедших на торжество, не вместил ни Кремль, ни даже Красная площадь, и они заполнили близлежащие улицы. В Успенском соборе холодно — западная стена пробита большим снарядом. На восточной стене высится Распятие Господа Иисуса Христа с оторванными снарядом руками. Жуткий символ — что же он значит? Теплятся жертвенные лампады. Повсюду пожелтевшие от времени лики святителей и чудотворцев. Еще свой, родной этот главный храм, и не хочется думать, что он уже недоступен для русского паломника.
Входят в собор певчие, следом члены Собора, за ними смиренно, с опущенным взором Божий избранник Тихон. Посреди храма облачают Святейшего в великолепные одежды. Четыре старейших архиерея начинают божественную литургию. И вот избранник, поддерживаемый священнослужителями, входит в алтарь и встает на Горнее место". Весь народ, как на Пасху, держит в руках зажженные свечи. Два митрополита, Владимир и Платон, берут Великого господина Тихона под руки и трижды сажают на так долго пустовавшее патриаршее место.
— Божественная благодать, немощная врачующи, оскудевающая восполняющи и промышление всегда творящи о святых своих Православных Церквах, посаждает на престоле святых первосвятителей Российских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена — отца нашего Тихона, Святейшаго патриарха великого града Москвы и всея России, во имя Отца. Аминь... И Сына. Аминь... И Святаго Духа. Аминь.
— Аксиос! Аксиос! Аксиос! — поют полным голосом хор и весь народ.
Митрополиты с помощью диаконов облачают патриарха в древние одежды его святых и великих предшественников. «Впору пришлись... Как на него сшиты», — шепчут в толпе. Архидиакон Розов, знаменитый на всю Россию могучим, как колокол, голосом, «царь-диакон» — по прозвищу москвичей, возглашает многолетие патриарху Московскому и всея России Тихону. «...И богохранимой державе Российской, — гремит его голос, — мно-о-о-огия ле-е-ета-а-а"»
А где она, держава?..
По окончании божественной литургии первоиерарх Русской Церкви сменяет святое древнее облачение на мантию и белый клобук патриарха Никона — опять пришлись впору! — и, приняв из рук митрополита Владимира посох святителя Петра, обращается к народу:
— Устроением Промышления Божия мое вхождение в сей соборный патриарший храм Пречистая Богоматери совпадает с всечестным праздником Введения во храм Пресвятая Богородицы. Сотвори Захария вещь страту и всем удивительну, егда введе Отроковицу им самую внутреннюю скинию, во святая святых, сие же сотвори по таинственному Божиему научению. Дивно для всех и мое Божиим устроением нынешнее вступление на патриаршее место, после того как оно свыше двухсот лет стояло пусто. Многие мужи, сильные словом и делом, свидетельствованные в вере, мужи, которых весь мир не был достоин, не получили, однако, осуществления своих чаяний о восстановлении патриаршества на Руси, не вошли в покой Господень, в обетованную землю, куда направлены были их святые помышления, ибо Бог предзрел нечто лучшее о нас. Но да не впадем от сего, братие, в гордыню. Один мыслитель, приветствуя мое недостоинство, писал: «Может быть, дарование нам патриаршества, которого не могли увидеть люди, более нас сильные и достойные, служит указанием проявления Божией милости именно к нашей немощи, к бедности духовной». А по отношении ко мне самому дарованием патриаршества дается мне чувствовать, как много от меня требуется и как многого для сего мне недостает. И от сознания сего священным трепетом объемлется ныне душа моя. Подобно Давиду, и я мал бех в братии моей, а братии мои прекрасны и велики, но Господь благоволил избрать меня. Кто же я, Господи, Господи, что Ты так возвел и отличил меня? Ты знаешь раба Твоего и что может сказать Тебе. И ныне благослови раба Твоего. Раб Твой среди народа Твоего, столь многочисленного, — даруй же сердце разумное, дабы мудро руководить народом по пути спасения. Согрей сердце мое любовью к чадам Церкви Божией и расшири его, да не тесно будет им вмещаться во мне. Ведь архипастырское служение есть по преимуществу служение любви. Горохищное обрет овча, архипастырь подъемлет е на рамена своя. Правда, патриаршество восстанавливается на Руси в грозные дни, среди огня и орудийной смертоносной пальбы. Вероятно, и само оно принуждено будет не раз прибегать к мерам запрещения для вразумления непокорных и для восстановления порядка церковного. Но как в древности пророку Илии явился Господь не в буре, не в трусе, не в огне, а в прохладе, в веянии тихого ветерка, так и ныне на наши малодушные укоры: Господи, сыны Российские оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники, стреляли по храмовым и кремлевским святыням, избивали священников Твоих — слышится тихое веяние словес Твоих. Еще семь тысяч мужей не преклонили колена пред современным Ваалом и не изменили Богу истинному. И Господь как бы говорит мне так: «Иди и разыщи тех, ради коих пока еще стоит и держится Русская земля. Но не оставляй и заблудших овец, обреченных на погибель, на заклание, овец, поистине жалких. Паси их, и для сего возьми жезл сей благоволения. С ним потерявшуюся — отыщи, угнанную — возврати, пораженную — перевяжи, больную — укрепи, разжиревшую и буйную — истреби. Паси их по правде». В сем да поможет мне Сам Пастыреначальник, молитвами и предстательством Пресвятая Богородицы и святителей Московских. Бог да благословит всех вас благодатию Своею. Аминь.
Во всем величии роскошного убранства, благословляя православный народ и солдат, охраняющих от народа Кремль, патриарх направился на Красную площадь. Радостные москвичи крестятся, опускаются на колени, приветствуя своего Батюшку. Даже охрана Кремля, еще минуту назад гордая своим атеизмом, гасит папироски и скидывает шапки.
— Отец наш, заступник, помолись за нас, — молит седой крестьянин.
— Долгих лет тебе и многих радостей, батюшка, — улыбается молодая работница.
И вдруг захохотала женщина с распущенными волосами:
— Недолго, недолго вам радоваться. Убьют, убьют вашего патриарха!
Прожил с тех пор патриарх Тихон чуть более семи лет, перенеся тюремное заключение и несколько покушений на свою жизнь, и преставился в шестьдесят лет. Все дни его первосвятительского служения были постоянным умиранием за свой народ, за все церкви Российские, как предрек себе он в день избрания, тяжкий крестный путь страданий и сомнений, по сравнению с которым смерть — благо.
Кончилась жизнь, настало житие мученика.

Отрывок из книги Патриарх Тихон