Римские и греческие статуи. Древнегреческая скульптура – зарождение и этапы развития скульптурного и лепного искусства. Скульптура Греции эпохи архаики

Древнегреческая скульптура – это ведущий эталон в мировом скульптурном искусстве, который продолжает вдохновлять современных скульпторов на создание художественных шедевров. Частыми темами скульптур и лепных композиций древнегреческих скульпторов были битвы великих героев, мифология и легенды, правители и древнегреческие боги.

Особенное развитие греческая скульптура получила в период с 800 до 300 лет до н. э. Эта область скульптурного творчества питала раннее вдохновение из египетского и ближневосточного монументального искусства и через столетия превратилась в уникальное греческое видение формы и динамики человеческого тела.

Греческие художники и скульпторы достигли вершины художественного мастерства, которое захватывало неуловимые черты человека и демонстрировало их таким образом, каким больше никто и никогда не смог показать. Греческие скульпторы особенно интересовались пропорцией, уравновешенностью и идеализированным совершенством человеческого тела, а их фигуры из камня и бронзы стали одними из самых узнаваемых произведений искусства, когда-либо созданных любой цивилизацией.

Зарождение скульптуры в Древней Греции

С 8-го века до нашей эры архаическая Греция наблюдала рост производства мелких твердых фигур из глины, слоновой кости и бронзы. Несомненно, древесина также была широко используемым материалом, но ее восприимчивость к эрозии не позволяла изготавливать деревянные изделия массово, так как они не проявляли необходимой долговечности. Бронзовые фигуры, человеческие головы, мифические чудовища, и в частности грифоны, использовались в качестве декоративного оформления и ручек к бронзовым сосудам, котлам и чашам.

По стилю греческие человеческие фигуры имеют выразительные геометрические линии, которые часто можно встретить на керамических изделиях того времени. Тела воинов и богов изображаются с удлиненными конечностями и треугольным торсом. Также нередко древнегреческие творения украшают фигуры животных. Многие из них были найдены по всей Греции в местах убежищ, таких как Олимпия и Дельфы, что свидетельствует об их общей функции в качестве оберегов и предметов поклонения.

Фото:

Самые древние греческие каменные скульптуры из известняка относятся к середине VII века до нашей эры и были найдены в Тере. В этот период все чаще появляются и бронзовые фигуры. С точки зрения замысла автора, сюжеты скульптурных композиций становились все более сложными и амбициозными и уже могли изображать воинов, сцены из битв, спортсменов, колесницы и даже музыкантов с инструментами того периода.

Мраморная скульптура появляется в начале VI века до нашей эры. Первые монументальные мраморные статуи в натуральную величину выполняли функцию памятников, посвященных героям и знатным особам, либо располагались в святилищах, в которых проводилось символическое служение богам.

Самые ранние, найденные на территории Греции, крупные каменные фигуры изображали молодых мужчин, одетых в женские одежды, которых сопровождала корова. Скульптуры были статичными и грубыми, как в египетских монументальных статуях, руки располагались прямо по бокам, ноги были почти вместе, а глаза смотрели прямо вперед без какого-либо особого выражения лица. Эти довольно статичные фигуры медленно эволюционировали путем детализации образа. Талантливые мастера делали акценты на мельчайшие детали образа, такие как волосы и мышцы, благодаря чему фигуры начали оживать.

Характерной позой для греческих статуй стала позиция, в которой руки слегка согнуты, что придает им напряжение мускул и вен, а одна нога (обычно правая) немного продвинута вперед, давая ощущение динамического движения статуи. Так появились первые реалистичные изображения человеческого тела в динамике.

Фото:

Роспись и окрашивание древнегреческой скульптуры

К началу 19 века систематические раскопки древнегреческих памятников позволили обнаружить множество скульптур со следами многоцветных поверхностей, некоторые из которых были все еще видны. Несмотря на это, влиятельные историки искусства, такие как Иоганн Иоахим Винкельман, так сильно возражали против идеи раскрашенной греческой скульптуры, что сторонники расписных статуй были названы эксцентриками и их взгляды были в значительной степени подавлены на протяжении более века.

Только в опубликованных научных статьях немецкого археолога Виндзеника Бринкмана в конце 20-го и начале 21-го века было описано открытие ряда известных древнегреческих скульптур. Используя лампы высокой интенсивности, ультрафиолетовый свет, специально разработанные камеры, гипсовые отливки и некоторые порошкообразные минералы, Бринкманн доказал, что весь Парфенон, включая его основную часть, а также статуи были окрашены в разные цвета. Далее он химическими и физическими способами проанализировал пигменты оригинальной краски, чтобы определить ее состав.

Бринкманн создал несколько расписанных разными цветами копий греческих статуй, которые отправились в тур по всему миру. В коллекции были представлены копии многих произведений греческой и римской скульптуры, чем автор продемонстрировал, что практика живописи скульптуры была нормой, а не исключением в греческом и римском искусстве.

Музеи, в которых выставлялись экспонаты, отмечали большой успех выставки среди посетителей, что связано с некоторым несоответствием привычных белоснежных греческих атлетов и тех ярких статуй, которыми они были на самом деле. Среди мест проведения выставки – музей Глиптотека в Мюнхене, Ватиканский музей и Национальный археологический музей в Афинах. Коллекция организовала свой американский дебют в Гарвардском университете осенью 2007 года.

Фото:

Этапы становления греческой скульптуры

Развитие скульптурного искусства в Греции прошло несколько значимых этапов. Каждый из них отразился на скульптуре своими характерными особенностями, заметными даже непрофессионалам.

Геометрический этап

Считается, что самое раннее воплощение греческой скульптуры было в виде деревянных культовых статуй, впервые описанных Павсанием. Никаких подтверждений этому не сохранилось, и описания их расплывчаты, несмотря на то, что они были, вероятно, объектами почитания на протяжении сотен лет.

Первое реальное свидетельство греческой скульптуры было найдено на острове Эвбея и датировано 920 г. до н. Это была статуя лефканди-кентавра руки неизвестного скульптура из терракоты. Статуя была собрана по частям, так как была преднамеренно разбита и захоронена в двух отдельных могилах. Кентавр имеет четко выраженную отметину (рану) на своем колене. Это позволило исследователям предположить, что статуя может изображать Хирона, раненного стрелой Геракла. Если это действительно так, это можно считать самым ранним известным описанием мифа в истории греческой скульптуры.

Скульптуры геометрического периода (приблизительно 900 до 700 г. до н. э.) были небольшими статуэтками из терракоты, бронзы и слоновой кости. Типичные скульптурные произведения этой эпохи представлены множеством примеров конной статуи. Однако сюжетный репертуар не ограничивается мужчинами и лошадьми, поскольку некоторые найденные примеры статуи и лепнины того времени изображают образы оленей, птиц, жуков, зайцев, грифонов и львов.

На геометрической скульптуре раннего периода нет надписей до появления статуи Мантиклоса «Аполлон» начала VII века до нашей эры, найденного в Фивах. Скульптура представляет собой фигуру стоящего человека, у ног которой начертана надпись. Эта надпись – своеобразное наставление помогать друг другу и отвечать добром на добро.

Архаический период

Вдохновленные монументальной каменной скульптурой Египта и Месопотамии, греки снова начали высекать в камне. Отдельные фигуры разделяют твердость и лобовую стойку, характерную для восточных моделей, но их формы более динамичны, чем у египетской скульптуры. Примером скульптур этого периода служат статуи леди Осер и торс Геры (ранний архаический период – 660-580 гг. до н. э., выставляется в Лувре, в Париже).

Фото:

Такие фигуры имели одну характерную особенность в выражении лица – архаическую улыбку. Это выражение, которое не имеет конкретной уместности для изображаемого человека или ситуации, возможно, было инструментом художника, позволяющим придать фигурам одушевленность и «живость».

В этот период в скульптуре преобладали три типа фигур: стоящий обнаженный юноша, стоящая девушка, облаченная в традиционный греческий наряд, и сидящая женщина. Они подчеркивают и обобщают основные черты человеческой фигуры и показывают все более точное понимание и знание анатомии человека.

Древнегреческие статуи обнаженных юношей, в частности знаменитый Аполлон, нередко были представлены в огромных размерах, что должно было показать могущество и мужскую силу. В этих статуях намного больше видны детали мускулатуры и скелетной структуры, чем в ранних геометрических работах. У облаченных же в одежды девушек имеется широкий диапазон выражений лица и поз, как в скульптурах Афинского Акрополя. Их драпировка вырезана и раскрашена с деликатностью и тщательностью, характерной для деталей скульптуры этого периода.

Греки очень рано решили, что человеческая фигура – самый важный предмет художественных усилий. Достаточно вспомнить, что их боги имеют человеческий облик, а значит, не было различий между священным и светским в искусстве – человеческое тело было и светским, и священным одновременно. Мужская обнаженная фигура без привязки к персонажу могла бы также легко стать Аполлоном или Гераклом, или изображать могучего олимпийца.

Как и в случае с керамикой, греки не производили скульптуру только для художественного показа. Статуи создавались на заказ либо аристократами и вельможами, либо государством, и использовались для общественных мемориалов, для оформления храмов, оракулов и святилищ (что часто доказывают древние надписи на статуях). Также греки использовали скульптуры как памятники для могил. Статуи в архаический период не были предназначены для представления конкретных людей. Это были изображения идеальной красоты, благочестия, чести или жертвы. Именно поэтому скульпторы всегда создавали скульптуры молодых людей, начиная от подросткового возраста до ранней зрелости, даже когда они были размещены на могилах (предположительно) пожилых граждан.

Классический период

Классический период сделал революцию в греческой скульптуре, иногда ассоциированную историками с радикальными изменениями в общественно-политической жизни – введение демократии и конец аристократической эпохи. Классический период принес с собой изменения в стиле и функции скульптуры , а также резкое увеличение технического мастерства греческих скульпторов в изображении реалистичных человеческих форм.

Фото:

Позы также стали более натуральными и динамичными, особенно в начале периода. Именно в это время греческие статуи стали все чаще изображать реальных людей, а не смутные интерпретации мифов или полностью вымышленных персонажей. Хотя стиль, в котором они были представлены, еще не превратился в реалистичную форму портрета. Статуи Гармодиуса и Аристогейтона, созданные в Афинах, символизируют свержение аристократической тирании и, по мнению историков, становятся первыми общественными памятниками, которые показывают фигуры реальных людей.

В классическом периоде также наблюдался расцвет лепного искусства и использование скульптур в качестве украшений зданий. Характерные храмы классической эпохи, такие как Парфенон в Афинах и Храм Зевса в Олимпии, использовали рельефную лепку для декоративных фризов, украшения стен и потолков. Сложная эстетическая и техническая задача, стоявшая перед скульпторами того периода, способствовала созданию скульптурных инноваций. Большинство работ того периода сохранились только в виде отдельных фрагментов, например лепной декор Парфенона сегодня частично находится в Британском музее.

Похоронная скульптура сделала в этот период огромный скачок – от жестких и безличных статуй архаического периода до очень личных семейных групп классической эпохи. Эти памятники обычно встречаются в пригородах Афин, которые в древние времена были кладбищами на окраине города. Хотя некоторые из них изображают «идеальные» типы людей (тоскующую мать, послушного сына), они все чаще становятся олицетворением настоящих людей и, как правило, показывают, что ушедший достойно покидает этот мир, оставляя семью. Это заметное повышение уровня эмоций относительно архаических и геометрических эпох.

Другое заметное изменение – расцвет творчества талантливых скульпторов, имена которых вошли в историю. Вся информация, известная о скульптурах в архаический и геометрический периоды, сосредоточена на самих работах, и редко уделяется внимание их авторам.

Эллинистический период

Переход от классического к эллинистическому (или греческому) периоду произошел в IV веке до нашей эры. Греческое искусство становилось все более разнообразным под влиянием культур народов, вовлеченных в греческую орбиту, завоеваний Александра Македонского (336-332 гг. до н. э.). По мнению некоторых искусствоведов, это привело к снижению качества и оригинальности скульптуры, однако люди того времени, возможно, не разделяли это мнение.

Известно, что многие скульптуры, ранее считавшиеся гениями классической эпохи, на самом деле творили именно в эллинистический период. Технические возможности и талант эллинистических скульпторов очевидны в таких крупных работах, как Крылатая Победа Самофракии и Пергамонский Алтарь. Новые центры греческой культуры, особенно в скульптуре, развивались в Александрии, Антиохии, Пергаме и других городах. К II столетию до нашей эры растущая сила Рима также поглотила большую часть греческой традиции.

Фото:

В этот период скульптура снова испытала сдвиг в сторону натурализма. Героями для создания скульптур теперь становились обычные люди – мужчины, женщины с детьми, животные и домашние сцены. Многие из творений того периода были заказаны богатыми семьями для украшения их домов и садов. Были созданы реалистичные фигуры мужчин и женщин всех возрастов, и скульпторы больше не чувствовали себя обязанными изображать людей как идеалы красоты или физического совершенства.

В то же время новые эллинистические города, возникшие в Египте, Сирии и Анатолии, нуждались в статуях, изображающих богов и героев Греции для их храмов и общественных мест. Это привело к тому, что скульптура, как и керамическое производство, стала отраслью с последующей стандартизацией и некоторым снижением качества. Именно поэтому до наших дней дошло гораздо больше эллинистических творений, чем эпохи классического периода.

Наряду с естественным сдвигом в сторону натурализма произошел также сдвиг в выражении и эмоциональном воплощении скульптур. Герои статуй начали выражать больше энергии, мужества и силы. Простой способ оценить этот сдвиг в выражениях – сравнить наиболее известные творения, созданные в эллинистический период со скульптурами классического этапа. Одним из самых известных шедевров классического периода считается скульптура «Перевозчик Дельфы», выражающая смирение и покорность. В то же время скульптуры эллинистического периода отражают силу и энергию, что особенно ярко выражено в работе «Жокей Артемисии».

Самые известные в мире эллинистические скульптуры – Крылатая Победа Самофракии (I век до нашей эры) и статуя Афродиты с острова Мелос, более известная как Венера Милосская (середина II века до нашей эры). Эти статуи изображают классические сюжеты и темы, но их исполнение гораздо более чувственно и эмоционально, чем допускал суровый дух классического периода и его технические навыки.

Фото:

Эллинистическая скульптура также была подвержена увеличению масштабов, кульминацией которого стал Колосс Родосский (конец III века), который, как полагают историки, по размеру был сравним со Статуей Свободы. Чреда землетрясений и грабежей уничтожила это наследие Древней Греции, как многие другие крупные работы этого периода, существование которых описывается в литературных произведениях современников.

После завоеваний Александра Великого греческая культура распространилась до Индии, что показали раскопки Ай-Ханума в восточном Афганистане. Греко-буддийское искусство представляло собой промежуточный этап между греческим искусством и визуальным выражением буддизма. Открытия, сделанные с конца 19-го века относительно древнего египетского города Гераклема, позволили обнаружить остатки статуи Исиды, созданной еще в IV веке до н.э.

Статуя необычайно чувственно и тонко изображает египетскую богиню. Это нехарактерно для скульпторов той местности, ведь изображение детализировано и женственно, что символизирует сочетание египетских и эллинистических форм во времена завоевания Александром Великим Египта.

Древнегреческая скульптура – прародительница всего мирового искусства! До сих пор шедевры Древней Греции привлекают миллионы туристов и ценителей искусства, стремящихся прикоснуться к красоте и таланту, не подверженным времени.

древнегреческая скульптура классика

Древнегреческая скульптура периода Классики

Говоря об искусстве древних цивилизаций, в первую очередь мы вспоминаем и изучаем искусство Древней Греции, и в особенности ее скульптуру. Поистине в этой маленькой прекрасной стране, этот вид искусства поднялся на такую высоту, что и по сей день считается во всем мире эталоном. Изучение скульптур Древней Греции позволяет нам лучше понять мировоззрение греков, их философию, идеалы и стремления. В скульптуре как нигде больше проявляется отношение к человеку, который в Древней Греции был мерой всех вещей. Именно скульптура дает нам возможность судить о религиозных, философских и эстетических представлениях древних греков. Все это позволяет лучше понять причины такого подъема, развития и падения этой цивилизации.

Развитие Древнегреческой цивилизации делится на несколько этапов - эпох. Сначала, вкратце, я расскажу о эпохе Архаике, так как она предшествовала эпохе классической и «задала тон» в скульптуре.

Период архаики - это начало, становления древнегреческой скульптуры. Эта эпоха так же делилась на раннюю архаику (650 - 580 гг. до н. э.), высокую (580 - 530 гг. до н. э.), и позднюю (530 - 480 гг. до н. э.). Скульптура - была воплощением идеального человека. Она возносила его красоту, физическое совершенство. Ранние одиночные скульптуры представлены двумя основными типами: изображением обнаженного юноши - куроса и фигурой одетой в длинный, плотно облегающий тело хитон девушки - коры.

Скульптура этой эпохи была очень похожа на египетские. И это не удивительно: греки, знакомясь с египетской культурой и культурами других стран Древнего Востока, многое заимствовали, а в других случаях обнаруживали сходства ними. В скульптуре соблюдались определенные каноны, поэтому они были весьма геометричны и статичны: человек делает шаг вперед, плечи расправлены, а руки опущены вдоль тела, на губах всегда играет глуповатая улыбка. Кроме того скульптуры были раскрашены: волосы золотистые, глаза голубые, щеки розовые.

В начале классической эпохи эти каноны еще действуют, но позднее автор начинает отходить от статики, у скульптуры появляется характер, и часто происходит событие, действие.

Классическая скульптура - это вторая эпоха развития древнегреческой культуры. Она так же делиться на этапы: ранняя классика или строгий стиль (490 - 450 гг. до н.э), высокая (450 - 420 гг. до н.э.), богатый стиль (420 - 390 гг. до н.э.), поздняя классика (390 - ок. 320 гг. до н.э.).

В эпоху ранней классики происходит некое жизненное переосмысление. Скульптура приобретает героический характер. Искусство освобождается от тех жестких рамок, которые сковывали его в эпоху архаики, это время поисков нового, интенсивного развития различных школ и направлений, создания разнородных произведений. На смену двум типам фигур - куросу и коре - приходит гораздо большее разнообразие типов; скульптуры стремятся к передаче сложного движения человеческого тела.

Все это происходит на фоне войны с персами, и именно это война так изменила древнегреческое мышление. Культурные центры были смещены и теперь это города Афины, Северный Пелопоннес и греческий Запад. К тому времени Греция достигла высшей точки экономического, политического и культурного подъема. Афины заняли ведущее место в союзе греческих городов. Греческое общество было демократично, построенное на началах равной активности. Все мужчины, населяющие Афины, кроме рабов, были равноправными гражданами. И все они пользовались избирательным правом, и могли избираться на любую государственную должность. Греки находились в согласии с природой и не подавляли свои естественные стремления. Все что делалось греками - было достоянием народа. Статуи стояли в храмах и на площадях, на палестрах и на берегу моря. Они присутствовали на фронтонах, в украшениях храмов. Как и в эпоху архаики скульптуры окрашивались.

К сожалению, греческая скульптура дошла до нас в основном в обломках. Хотя, по утверждению Плутарха в Афинах было больше статуй, чем живых людей. Многие статуи дошли до нас в Римских копиях. Но они весьма грубы по сравнению с греческими оригиналами.

Один из самых известных скульпторов ранней классики - Пифагор Регийский. До нас дошло мало его произведений, и работы его известны лишь по упоминаниям древних авторов. Пифагор прославился реалистическим изображением человеческих жил, вен и волос. Сохранилась несколько римских копий его скульптур: «Мальчик, вынимающий занозу», «Гиацинт» и др. Кроме того, ему приписывают, найденную в Дельфах, знаменитую бронзовую статую «Возничий». Пифагор Регийский создал несколько бронзовых статуй атлетов-победителей Олимпийских и Дельфийских игр. И ему принадлежат статуи Аполлон - Пифоноубийца, Похищение Европы, Этеокл, Полиник и Раненый Филоктет.

Известно, что Пифагор Регийский был современником и соперником Мирона. Это еще один известный скульптор того времени. И прославился он как величайший реалист и знаток анатомии. Но при всем этом Мирон не умел придать лицам своих работ жизнь и выражение. Мирон создавал статуи атлетов - победителей соревнований, воспроизводил известных героев, богов и животных, особенно великолепно изображал трудные позы, которые выглядели очень реалистично.

Самый лучший пример такой его скульптуры - знаменитый на весь мир «Дискобол». Древние писатели так же упоминают известную скульптуру Марсия с Афиной. Эта знаменитая скульптурная группа, дошла до нас в нескольких своих копиях. Помимо людей, Мирон так же изображал и животных, особенно известны его изображение «Коровы».

Главным образом Мирон работал в бронзе, его произведения не сохранились и известны по свидетельствам античных авторов и римским копиям. Он был также мастером торевтики - делал металлические кубки с рельефными изображениями.

Еще один известный скульптор этого периода - Каламид. Он исполнял мраморные, бронзовые и хризэлефантинные статуи, причём изображал преимущественно богов, женские героические фигуры и коней. Об искусстве Каламида можно судить по дошедшей до нас копии позднейшего времени с исполненной им для Танагры статуи Гермеса, несущего барана. Фигура самого бога исполнена в архаическом стиле, со свойственными этому стилю неподвижностью позы и симметричностью расположения членов; но баран, которого несёт Гермес, уже отличается некоторой жизненностью.

Кроме этого к памятникам древнегреческой скульптуры ранней классики относятся фронтоны и метопы храма Зевса в Олимпии. Другое значительное произведение ранней классики -- так называемый «Трон Людовизи». Это трехсторонний мраморный алтарь с изображением рождения Афродиты, по сторонам алтаря - гетеры и невесты, символизировавшие разные ипостаси любви или образы служения богине.

Высокая классика представлена именами Фидия и Поликлета. Ее кратковременный расцвет связан с работами на афинском Акрополе, то есть со скульптурной декорацией Парфенона. Вершиной древнегреческой скульптуры были, no-видимому, статуи Афины Парфенос и Зевса Олимпийского работы Фидия.

Фидий -- один из лучших представителей классического стиля, и о его значении достаточно сказать, что он считается основоположником европейского искусства. Возглавляемая им аттическая школа скульптуры занимала ведущее место в искусстве высокой классики.

Фидий владел знаниями о достижениях оптики. Сохранился рассказ о его соперничестве с Алкаменом: обоим были заказаны статуи Афины, которые предполагалось водрузить на высокие колонны. Фидий сделал свою статую в соответствии с высотой колонны -- на земле она казалась безобразной и непропорциональной. Шея богини была очень длинна. Когда же обе статуи воздвигли на высокие постаменты, правота Фидия стала очевидна. Отмечают огромное мастерство Фидия в трактовке одежды, в котором он превосходит и Мирона, и Поликлета.

Большинство его работ не сохранились, о них мы можем судить только по описаниям античных авторов и копиям. Тем не менее, слава его была колоссальной. Да и их было такое количество, что то, что осталось это уже много. Самые знаменитые работы Фидия -- Зевс и Афина Парфенос были выполнены в хрисоэлефантинной технике -- золото и слоновая кость.

Статуя Зевса в высоту, вместе с пьедесталом составляла по разным данным от 12 до 17 метров. Глаза Зевса были размером с кулак взрослого человека. Накидка, которая закрывала часть тела Зевса, скипетр с орлом в левой руке, статуя богини Ники в правой и венок на голове сделаны из золота. Зевс сидит на троне, на ножках трона изображены четыре танцующие Ники. Также были изображены: кентавры, лапифы, подвиги Тесея и Геракла, фрески, изображающие битву греков с амазонками.

Афина Парфенонс была, так же как и статуя Зевса, огромной и выполнена в хрисоэлефантинной технике. Только богиня, в отличие от своего отца не восседала на троне, а стояла в полный рост. «Сама Афина сделана из слоновой кости и золота… Статуя изображает ее во весь рост в хитоне до самых ступней ног, у нее на груди голова Медузы из слоновой кости, в руке она держит изображение Ники, приблизительно в четыре локтя, а в другой руке -- копье. В ногах у нее лежит щит, а около копья змея; эта змея, вероятно -- Эрихтоний». (Описание Эллады, XXIV, 7).

Шлем богини имел три гребня: средний со сфинксом, боковые с грифонами. Как пишет Плиний Старший, на внешней стороне щита была вычеканена битва с амазонками, на внутренней -- борьба богов с гигантами, а на сандалиях Афины имелось изображение кентавромахии. База была украшена историей с Пандорой. Хитон богини, ее щит, сандалии, шлем и украшения - все сделано из золота.

На мраморных копиях руку богини с Никой поддерживает столб, существовал ли он в оригинале -- предмет многочисленных споров. Ника кажется крошечной, в действительности ее высота составляла 2 метра.

Афина Промахос -- колоссальное изображение богини Афины, замахивающейся копьем, на афинском Акрополе. Воздвигнута в память побед над персами. Её высота достигала 18,5 метров и возвышалась над всеми окрестными зданиями, издалека сияя над городом. К сожалению, эта бронзовая богиня не дожила до наших дней. И знаем мы о ней только из летописных источников.

Афина Лемния -- бронзовая статуя богини Афины, созданная Фидием тоже известна нам по копиям. Это бронзовая статуя, изображает богиню, опирающуюся на копье. Названа -- от острова Лемнос, для жителей которого она была изготовлена.

Раненая Амазонка, статуя, занявшая второе место на знаменитом конкурсе скульпторов для храма Артемиды Эфесской. Кроме вышеперечисленных скульптур, Фидию приписывают и другие, по стилевому сходству: статуя Деметры, статуя Коры, рельеф из Элевсина, Анадумен (юноша, завязывающий повязку вокруг головы), Гермес Людовизи, Тибрский Аполлон, Кассельский Аполлон.

Несмотря на талант, или вернее божественный дар, Фидия отношение его с жителями Афин были совсем не теплыми. Как пишет Плутарх, в своей «Жизни Перикла», Фидий был главным советником и помощником Перикла (афинский политический деятель, знаменитый оратор и полководец).

«Так как он был другом Перикла и пользовался у него большим авторитетом, у него было много личных врагов и завистников. Они уговорили одного из помощников Фидия, Менона, сделать донос на Фидия и обвинить его в воровстве. Над Фидием тяготела зависть к славе его произведений… При разборе его дела в Народном собрании улик в воровстве не оказалось. Но Фидий был отправлен в тюрьму и там умер от болезни».

Поликлет Старший -- древнегреческий скульптор и теоретик искусства, современник Фидия. В отличие от Фидия он не был столь масштабен. Однако его скульптура носит определенный характер: Поликлет любил изображать атлетов в состоянии покоя, специализировался на изображении спортсменов, олимпийских победителей. Он первым додумался придавать фигурам такую постановку, чтобы они опирались на нижнюю часть лишь одной ноги. Поликлет умел показывать человеческое тело в состоянии равновесия -- его человеческая фигура в покое или медленном шаге кажется подвижной и оживленной. Пример тому служит известная статуя Поликлета «Дорифор» (копьеносец). Именно в этом произведении воплощены представления Поликлета об идеальных пропорциях человеческого тела, находящихся друг с другом в числовом соотношении. Считалось, что фигура создана на основе положений пифагореизма, поэтому в древности статую Дорифора часто называли «каноном Поликлета». Формы этой статуи повторяются в большинстве произведений скульптора и его школы. Расстояние от подбородка до темени в статуях Поликлета равняется одной седьмой, в то время как расстояние от глаз до подбородка равняется одной шестнадцатой, высота же лица - одной десятой всей фигуры. Поликлет прочно связан с пифагорейской традицией. "Канон Поликлета" - теоретический трактат скульптора, создан Поликлетом для того, чтобы другие художники пользовались им. И действительно, Канон Поликлета оказал большое влияние на европейскую культуру, не смотря на то, что от теоретического сочинения сохранилось всего два фрагмента, сведения о нем отрывочны, а математическая основа до сих пор окончательно не выведена.

Кроме копьеносца известны и другие работы скульптора: «Диадумен» («Юноша, повязывающий повязку»), «Раненая амазонка», колоссальная статуя Геры в Аргосе. Была выполнена в хрисоэлефантинной технике и воспринималась как пандан Зевсу Олимпийскому Фидия, «Дискофор» («Юноша, держащий диск»). К сожалению, эти скульптуры сохранились лишь в древнеримских копиях.

На этапе «Богатый стиль» нам известны имена таких скульпторов как Алкамен, Агоракрит, Каллимах и др.

Алкамен, греческий скульптор, ученик, соперник и преемник Фидия. Считалось, что Алкамен не уступает Фидию, и после смерти последнего, он стал ведущим скульптором в Афинах. Его Гермес в виде гермы (столба, увенчанного головой Гермеса) известен во многих копиях. Рядом, около храма Афины Ники, находилась статуя Гекаты, представлявшая собой три соединенные спинами фигуры. На акрополе Афин найдена также принадлежащая Алкамену группа -- Прокна, занесшая нож над своим сыном Итисом, который ищет спасения в складках ее одежды. В святилище на склоне Акрополя находилась принадлежащая Алкамену статуя сидящего Диониса. Алкамен создал также статую Ареса для храма на агоре и статую Гефеста для храма Гефеста и Афины.

Алкамен победил Агоракрита в конкурсе на создание статуи Афродиты. Однако еще более прославлена сидящая "Афродита в садах", у северного подножия Акрополя. Она изображена на многих краснофигурных аттических вазах в окружении Эроса, Пейто и других воплощений счастья, которое приносит любовь. Часто повторявшаяся античными копиистами голова, именуемая "Сафо", была, возможно, скопирована с этой статуи. Последнее произведение Алкамена -- колоссальный рельеф с Гераклом и Афиной. Вероятно, вскоре после этого Алкамен умер.

Агоракрит тоже был учеником Фидия, и как утверждают любимым. Он, так же как и Алкамен участвовал в создании фриза Парфенона. Два самых знаменитых произведения Агоракрита -- культовая статуя богини Немесиды (переделанная после поединка с Алкаменом Афина), подарена Рамносскому храму и статуя Матери богов в Афинах (иногда приписывалась Фидию). Из упоминаемых античными авторами произведений лишь статуи Зевса-Аида и Афины в Коронее, несомненно, принадлежали Агоракриту. Из его работ сохранилась лишь часть головы колоссальной статуи Немесиды и фрагменты рельефов, украшавших основание этой статуи. Согласно Павсанию, на основании были изображены молодая Елена (дочь Немесиды), с вскормившей ее Ледой, мужем Менелаем и другими родственниками Елены и Менелая.

Общий характер скульптуры поздней классики определился развитием реалистических тенденций.

Скопас - один из крупнейших скульпторов этого периода. Скопас, сохраняя традиции монументального искусства высокой классики, насыщает свои произведения драматизмом, он раскрывает сложных чувства и переживаний человека. Герои Скопаса, продолжают воплощать совершенные качества сильных и доблестных людей. Однако Скопас вводит в искусство скульптуры темы страдания, внутреннего надлома. Таковы образы раненых воинов с фронтонов храма Афины Алей в Тегее. Пластика, резкая беспокойная игра светотени подчеркивает драматизм происходящего.

Скопас предпочитал работать в мраморе, почти отказавшись от излюбленного мастерами высокой классики материала - бронзы. Мрамор позволял передавать тонкую игру света и тени, разнообразные фактурные контрасты. Его Менада (Вакханка), дошедшая в небольшой поврежденной античной копии, воплощает образ человека, одержимого бурным порывом страсти. Танец Менады стремителен, голова запрокинута назад, волосы тяжелой волной спадают на плечи. Движение изогнутых складок ее хитона подчеркивает стремительный порыв тела.

Образы Скопаса то глубоко задумчивы, как юноша с надгробия реки Илисса, то живые и страстные.

В подлиннике сохранился фриз Галикарнасского мавзолея с изображением битвы греков с амазонками.

Воздействие искусства Скопаса на дальнейшее развитие греческой пластики было громадным, и его можно сравнить лишь с воздействием искусства его современника - Праксителя.

В своем творчестве Пракситель обращается к образам, проникнутым духом ясной и чистой гармонии, спокойной задумчивости, безмятежной созерцательности. Пракситель и Скопас дополняют друг друга, раскрывая различные состояния и чувства человека, его внутренний мир.

Изображая гармонически развитых, прекрасных героев, Пракситель также обнаруживает связи с искусством высокой классики, однако его образы утрачивают тот героизм и монументальное величие произведений эпохи расцвета, однако приобретают более лирически-утонченный и созерцательный характер.

С наибольшей полнотой мастерство Праксителя раскрывается в мраморной группе «Гермес с Дионисом». Изящный изгиб фигуры, непринужденная поза отдыха молодого стройного тела, прекрасное, одухотворенное лицо Гермеса переданы с большим мастерством.

Пракситель создал новый идеал женской красоты, воплотив его в образе Афродиты, которая изображена в тот момент, когда, сняв одежду, она собирается вступить в воду. Хотя скульптура предназначалась для культовых целей, образ прекрасной обнаженной богини освободился от торжественной величественности. «Афродита Книдская» вызывала множество повторений в последующие времена, но ни одно из них не могло сравниться с оригиналом.

Скульптура «Аполлона Сауроктона» - изображение изящного мальчика подростка, который целится в бегущую по стволу дерева ящерицу. Пракситель переосмысляет мифологические образы, в них появляются черты повседневной жизни, элементы жанра.

Если в искусстве Скопаса и Праксителя еще ощутимы связи с принципами искусства высокой классики, то в художественной культуре, последней трети IV в. до н. э., эти связи все более ослабевают.

Большое значение в общественно-политической жизни древнего мира приобретает Македония. Так же как и война с Персами изменила и переосмыслила культуру Греции в начале V в. до н. э. После победоносных походов Александра Македонского и завоевания им греческих полисов, а затем и громадных территорий Азии, вошедших в состав Македонской державы, начинается новый этап в развитии античного общества - период эллинизма. Переходный период от поздней классики к собственно эллинистическому периоду отличается своеобразными чертами.

Лисипп - последний большой мастер поздней классики. Его творчество развертывается в 40-30-е гг. V в. до н. э., во времена правления Александра Македонского. В искусстве Лисиппа, так же как и в творчестве его великих предшественников, решалась задача раскрытия переживаний человека. Он начал вносить более ясно выраженные особенности возраста, рода занятий. Новым в творчестве Лисиппа является его интерес к характерно - выразительному в человеке, а также расширение изобразительных возможностей скульптуры.

Свое понимание образа человека Лисипп воплотил в скульптуре юноши, скребком счищающего с себя песок после состязаний, - «Апоксиомен», которого он изображает не в момент напряжения сил, а в состоянии усталости. Стройная фигура атлета показана в сложном развороте, который заставляет зрителя обойти скульптуру. Движение свободно развернуто в пространстве. Лицо выражает усталость, глубоко посаженные затененные глаза смотрят вдаль.

Лисипп умело передает переход от состояния покоя к действию и наоборот. Таково изображение отдыхающего Гермеса.

Большое значение имело творчество Лисиппа для развития портрета. В созданных им портретах Александра Македонского обнаруживается глубокий интерес к раскрытию духовного мира героя. Наиболее примечательна мраморная голова Александра, в которой передана его сложная, противоречивая натура.

Искусство Лисиппа занимает пограничную зону на рубеже эпох классики и эллинизма. Оно еще верно классическим концепциям, но уже подрывает их изнутри, создавая почву для перехода к чему-то иному, более раскованному и более прозаическому. В этом смысле показательна голова кулачного бойца, принадлежащая не Лисиппу, а, возможно, его брату Лисистрату, который тоже был скульптором и, как говорили, первым стал пользоваться для портретов масками, снятыми с лица модели (что было широко распространено в Древнем Египте, но греческому искусству совершенно чуждо). Возможно, с помощью маски была сделана и голова кулачного бойца; она далека от канона, далека и от идеальных представлений о физическом совершенстве, которое эллины воплощали в образе атлета. Этот победитель в кулачном бою нимало не похож на полубога, просто развлекатель праздной толпы. Лицо его грубо, нос расплющен, уши распухли. Такого типа «натуралистические» изображения стали впоследствии распространенными в эллинизме; еще более неприглядного кулачного бойца изваял аттический скульптор Аполлоний уже в I веке до н. э.

Сегодня мне хотелось бы поднять тему, которая, по опыту, вызывает иногда непростую и далеко неоднозначную реакцию – поговорить об античной скульптуре, а конкретнее – об изображении в ней человеческого тела.

Попытки познакомить детей с древней скульптурой наталкиваются подчас на непредвиденную сложность, когда родители просто не решаются показывать ребёнку обнажённые статуи, считая подобные изображения чуть ли не порнографией. Не берусь утверждать универсальность метода, но в моём детстве такая проблема даже не возникала, ибо – спасибо моей мудрой мамочке – прекрасное издание легенд и мифов Древней Греции Куна, обильно иллюстрированное фотографиями работ античных мастеров, появилось в моей жизни лет в пять-шесть, то есть задолго до того, как девочку начали интересовать всякие специфические вопросы пола.

Так борьба олимпийцев с титанами и подвиги Геракла улеглись в голове где-то на одной полочке со Снежной королевой и дикими лебедями и запомнились не только как причудливые истории, но сразу обрели зрительное воплощение, оказались привязаны — может быть, на тот момент не вполне осознанно — к конкретным позам, жестам, лицам – человеческой пластике и мимике. При этом на все возникшие было детские вопросы мама тут же нашла простые и понятные ответы – о том, что, во-первых, в Древней Греции было жарко, а, во-вторых, статуи – не люди и теперь им совсем не холодно.

Что же до вопросов взрослых, то нужно иметь в виду, что та идея о разделении человека на душу и тело, которая в христианской антропологии привела, в конце концов, к идее подчинённости тела душе (а ещё позже, в некоторых протестантских ответвлениях и вовсе – к жёсткому табуированию телесного), впервые была чётко сформулирована, пожалуй, лишь у Платона. А перед тем греки как минимум несколько веков доходили до мысли о том, что душа есть не просто дух, дыхание, но нечто индивидуально-личное и, так сказать, «стационарное», очень постепенно продвигаясь от понятия θυμός к понятию ψυχή. Таким образом, особенно с тех пор, как боги стали антропоморфными, у греческих мастеров просто не было иного способа поведать о разных сторонах жизни, кроме как изображая человеческое тело.

Итак, значительная часть греческой скульптуры – это иллюстрации к мифам, которые в древности были не просто «сказками о богах», но и средством передачи важнейшей информации об устройстве мира, жизненных устоях, должном и недолжном. То есть, подобные «3D-иллюстрации» были для древних людей куда важнее, чем для меня в детстве. Однако, пожалуй, куда существеннее, чем понимание мифов, для нас оказывается другая возможность, которую предоставляла греческая скульптура своим создателям, – изучить и познать самого человека. И если основными персонажами первобытного искусства были разнообразные звери, то со времён палеолита и на протяжении всей античности таковым, несомненно, становится человек.

Все усилия художников этого немаленького по времени периода оказываются направлены сначала на то, чтобы уловить и передать самые общие анатомические особенности строения человеческого тела, а затем и более сложные динамические его проявления – движения, жесты, мимику. Так европейское искусство начало свой долгий путь от грубых и лишь отдалённо человекоподобных «палеолитических венер» к совершенным в пропорциях работам Мирона, а от них – далее; путь, который условно можно было бы назвать дорогой к человеку, – сначала к его телу, а потом и к душе – правда, пока ещё в психологическом смысле этого слова. Пройдём же по некоторым его этапам и мы.

Палеолитические венеры. Около 30 тыс. лет назад

Самыми первыми человекообразными изображениями в Европе, как уже говорилось выше, были «палеолитические венеры» — крошечные фигурки из бивней мамонта или мягких пород камня. Особенности их изображения – практически полное отсутствие рук, а иногда даже ног и головы, гипертрофированная средняя часть туловища – позволяют предположить, что перед нами пока, скорее всего, даже и не изображение человеческого тела в полной мере, а лишь попытка передать одну из его функций – детородную. Связь «венер» именно с культом плодородия предполагает абсолютное большинство исследователей; нам же они нужны лишь в качестве отправной точки нашего путешествия.

Следующей остановкой в нём будут куросы и коры (букв. – юноши и девушки) — человеческие изображения, высекавшиеся в античных полисах в VII-VI столетиях до н.э.

Курос, архаическая улыбка. Курос и кора

Как видим, подобные статуи, использовавшиеся, например, в качестве памятников знаменитым атлетам, облик человеческого тела передают уже гораздо более подробно, однако и они являются своего рода «схемой человека». Так, например, все многочисленные куросы по какой-то необъяснимой причине стоят в одной и той же позе – прижав руки в туловищу, выдвинув вперёд левую ногу; самые последние подозрения в портретности окончательно развеиваются при взгляде на их лица – с одинаково отсутствующим выражением и губами, растянутыми в жутковатую – т.н. архаическую – улыбку.

Следующая остановка. V в. до н.э., греческая архаика. Скульптуры Мирона и Поликлета, поражающие зрителя совершенством пропорций.

Мирон. Дискобол 455 г.до н.э., Поликлет. Дорифор (копьеносец)(450-440 гг. до н.э.) и Раненая амазонка (430 гг. до н.э.)

Неужели, спросите вы, и это – опять схема? И, представьте себе, ответ будет утвердительным. Доказательств тому у нас имеется, как минимум, два. Во-первых, до нашего времени дошли отрывки т.н. «Канона Поликлета». В этом математическом трактате скульптор, бывший последователем течения пифагорейцев, пытался вычислить идеальные пропорции мужского тела. Иллюстрацией подобных расчётов, по-видимому, и стала впоследствии статуя. А вторым доказательством будет…обширная греческая литература того времени. Из неё мы можем почерпнуть, например, следующие строчки Сапфо:

Тот, кто прекрасен, - добр.

А тот, кто добр, - скоро станет прекрасным.

Более того, среди всех героев «Илиады» Гомера беспрекословно вступать в бесконечную войну, на которую гонят героев боги, отказывается один лишь «празднословный» Терсит. Автор не жалеет чёрной краски для этого персонажа, который возмущает армию своими речами и ненавидит буквально всех; но тот же Терсит совсем не случайно оказывается по воле автора жутким уродом:

Муж безобразнейший, он меж данаев пришел к Илиону;
Был косоглаз, хромоног; совершенно горбатые сзади
Плечи на персях сходились; глава у него подымалась
Вверх острием, и была лишь редким усеяна пухом.

Таким образом, можно сказать, что греки архаического периода были сторонниками идеи о том, что красота внешняя является непременным проявлением внутренней красоты и гармонии, а, следовательно, скрупулёзно вычисляя параметры идеального человеческого тела, пытались изобразить, ни много ни мало, совершенную душу, настолько совершенную, что она даже кажется неживой.

И правда, ответьте мне всего лишь на один простой вопрос: куда улетит в следующий момент диск, брошенный дискоболом? Чем дольше вы будете смотреть на статую, тем яснее поймёте, что диск не будет брошен никуда, ведь положение отведённой руки спортсмена вовсе не предполагает замах на бросок, мышцы его груди не выдают какого-то особого напряжения, лицо – совершенно спокойно; более того, изображённое положение ног не позволяет сделать не то что необходимого для броска прыжка с разворотом, но даже – простого шага. То есть получается, что дискобол, несмотря на кажущуюся сложность его позы, абсолютно статичен, совершенен, мёртв. Как и раненая амазонка, в своих страданиях изящно опёршаяся на столь вовремя возникшую рядом капитель.

Наконец, IV в. до н.э. вносит в греческую скульптуру новые настроения. В это время греческие полисы переживают упадок – можно считать, что маленькая вселенная античного человека постепенно заканчивает своё существование. Греческая философия решительно обращается к поискам новых основ человеческого счастья, предлагая на выбор киникизм Антисфена или гедонизм Аристиппа; так или иначе, но отныне с проблемами глубинного смысла своей жизни человек вынужден будет разбираться сам. Тот же отдельный человеческий характер выходит на первый план и в скульптуре, в которой впервые появляется и осмысленная мимика, и реальное движение.

Лисипп Отдыхающий Гермес IV век до н.э., Менада Скопаса, 4 в. до н.э., Артемида из Габий 345 г. до н.э.

Боль и напряжение выражены в позе Менады Скопаса, а её лицо с широко открытыми глазами обращено к небу. Задумавшись, изящным и привычным жестом застёгивает фибулу на плече Артемида из Габий Праксителя. Отдыхающий Гермес Лисиппа также явно пребывает в глубокой задумчивости, и излишне удлинённые, совсем неклассические пропорции его тела делают фигуру лёгкой, придавая определённую динамику даже этой почти статичной позе. Кажется, ещё немного, и юноша примет какое-то важное решение и побежит дальше. Так, впервые сквозь очертания прекрасных мраморных и бронзовых тел начинает проглядывать душа.

Кстати, большинство рассмотренных нами сегодня статуй обнажены. Но разве это кто-то заметил?

При републикации материалов сайта «Матроны.ру» прямая активная ссылка на исходный текст материала обязательна.

Поскольку вы здесь…

… у нас есть небольшая просьба. Портал «Матроны» активно развивается, наша аудитория растет, но нам не хватает средств для работы редакции. Многие темы, которые нам хотелось бы поднять и которые интересны вам, нашим читателям, остаются неосвещенными из-за финансовых ограничений. В отличие от многих СМИ, мы сознательно не делаем платную подписку, потому что хотим, чтобы наши материалы были доступны всем желающим.

Но. Матроны - это ежедневные статьи, колонки и интервью, переводы лучших англоязычных статей о семье и воспитании, это редакторы, хостинг и серверы. Так что вы можете понять, почему мы просим вашей помощи.

Например, 50 рублей в месяц - это много или мало? Чашка кофе? Для семейного бюджета - немного. Для Матрон - много.

Если каждый, кто читает Матроны, поддержит нас 50 рублями в месяц, то сделает огромный вклад в возможность развития издания и появления новых актуальных и интересных материалов о жизни женщины в современном мире, семье, воспитании детей, творческой самореализации и духовных смыслах.

7 Comment threads

5 Thread replies

0 Followers

Most reacted comment

Hottest comment thread

новые старые популярные

0 Вы должны войти, чтобы проголосовать

Вы должны войти, чтобы проголосовать 0 Вы должны войти, чтобы проголосовать

Классический период древнегреческой скульптуры приходится на V -- IV вв.до н.э. (ранняя классика или «строгий стиль» - 500/490 - 460/450 гг. до н.э.; высокая -- 450 -- 430/420 гг. до н. э.; «богатый стиль» -- 420 -- 400/390 гг. до н. э.; поздняя классика -- 400/390 - ок. 320 гг. до н. э.). На рубеже двух эпох -- архаической и классической -- стоит скульптурный декор храма Афины Афайи на острове Эгина. Скульптуры западного фронтона относятся ко времени основания храма (510 -- 500 гг. до н. э.), скульптуры второго восточного, заменившие прежние, -- к раннеклассическому времени (490 -- 480 гг. до н. э.). Центральный памятник древнегреческой скульптуры ранней классики -- фронтоны и метопы храма Зевса в Олимпии (около 468 -- 456 гг. до н. э.). Другое значительное произведение ранней классики -- так называемый «Трон Людовизи», украшенный рельефами. От этого времени дошел также ряд бронзовых оригиналов -- «Дельфийский возничий», статуя Посейдона с мыса Артемисий, Бронзы из Риаче. Крупнейшие скульпторы ранней классики -- Пифагор Регийский, Каламид и Мирон. О творчестве прославленных греческих скульпторов мы судим, главным образом, по литературным свидетельствам и поздним копиям их произведений. Высокая классика представлена именами Фидия и Поликлета. Ее кратковременный расцвет связан с работами на афинском Акрополе, то есть со скульптурной декорацией Парфенона (дошли фронтоны, метопы и зофор, 447 -- 432 гг. до н. э.). Вершиной древнегреческой скульптуры были, no-видимому, хрисоэлефантинные статуи Афины Парфенос и Зевса Олимпийского работы Фидия (обе не сохранились). «Богатый стиль» свойственен произведениям Каллимаха, Алкамена, Агоракрита и других скульпторов к. V в. до н. э.. Его характерные памятники -- рельефы баллюстрады небольшого храма Ники Аптерос на афинском Акрополе (около 410 г. до н. э.) и ряд надгробных стел, среди которых наиболее известна стела Гегесо. Важнейшие произведения древнегреческой скульптуры поздней классики -- декорация храма Асклепия в Эпидавре (около 400 -- 375 гг. до н. э.), храма Афины Алей в Тегее (около 370 -- 350 гг. до н. э.), храма Артемиды в Эфесе (около 355 -- 330 гг. до н. э.) и Мавзолея в Галикарнассе (ок. 350 г. до н. э.), над скульптурной декорацией которого работали Скопас, Бриаксид, Тимофей и Леохар. Последнему приписываются также статуи Аполлона Бельведерского и Дианы Версальской. Имеется и ряд бронзовых оригиналов IV в. до н. э. Крупнейшие скульпторы поздней классики -- Праксителъ, Скопас и Лисипп, во многом предвосхитившие последующую эпоху эллинизма.

Греческая скульптура частично уцелела в обломках и фрагментах. Большинство статуй известно нам по римским копиям, которые исполнялись во множестве, но не передавали красоты оригиналов. Римские копиисты их огрубляли и засушивали, а переводя бронзовые изделия в мрамор, уродовали их неуклюжими подпорками. Большие фигуры Афины, Афродиты, Гермеса, Сатира, которые мы сейчас видим в залах Эрмитажа,-- это только бледные перепевы греческих шедевров. Проходишь мимо них почти равнодушно и вдруг останавливаешься перед какой-нибудь головой с отбитым носом, с попорченным глазом: это греческий подлинник! И поразительной силой жизни вдруг повеет от этого обломка; сам мрамор иной, чем в римских статуях,-- не мертвенно-белый, а желтоватый, сквозистый, светоносный (греки еще натирали его воском, что придавало мрамору теплый тон). Так нежны тающие переходы светотени, так благородна мягкая лепка лица, что невольно вспоминаются восторги греческих поэтов: действительно эти скульптуры дышат, действительно они живые* * Дмитриева, Акимова. Античное искусство. Очерки. - М., 1988. С. 52.

В скульптуре первой половины века, когда шли войны с персами, преобладал мужественный, строгий стиль. Тогда была создана статуарная группа тираноубийц: зрелый муж и юноша, стоя бок о бок, делают порывистое движение вперед, младший заносит меч, старший заслоняет его плащом. Это памятник историческим лицам -- Гармодию и Аристогитону, убившим несколькими десятилетиями раньше афинского тирана Гиппарха,-- первый в греческом искусстве политический монумент. Он вместе с тем выражает героический дух сопротивления и свободолюбия, вспыхнувший в эпоху греко-персидских войн. «Не рабы они у смертных, не подвластны никому»,-- говорится об афинянах в трагедии Эсхила «Персы».

Сражения, схватки, подвиги героев... Этими воинственными сюжетами переполнено искусство ранней классики. На фронтонах храма Афины в Эгине -- борьба греков с троянцами. На западном фронтоне храма Зевса в Олимпии -- борьба лапифов с кентаврами, на метопах -- все двенадцать подвигов Геракла. Другой излюбленный комплекс мотивов -- гимнастические состязания; в те далекие времена физическая тренированность, мастерство телодвижений имели решающее значение и для исхода битв, поэтому атлетические игры были далеко не только развлечением. Еще с 8 века до н. э. в Олимпии проводились раз в четыре года гимнастические состязания (начало их впоследствии стали считать началом греческого летосчисления), а в V веке они праздновались с особой торжественностью, причем теперь на них присутствовали и поэты, читавшие стихи. Храм Зевса Олимпийского -- классический дорический периптер -- находился в центре священного округа, где происходили состязания, они начинались с жертвоприношения Зевсу. На восточном фронтоне храма скульптурная композиция изображала торжественный момент перед началом конских ристалищ: в центре -- фигура Зевса, по сторонам от нее -- статуи мифологических героев Пелопа и Эномая, главных участников предстоящего состязания, по углам -- их колесницы, запряженные четверкой коней. Согласно мифу, победителем был Пелоп, в честь которого и были учреждены Олимпийские игры, возобновленные потом, как гласило предание, самим Гераклом.

Темы рукопашных схваток, конных состязаний, состязаний в беге, в метании диска научили ваятелей изображать человеческое тело в динамике. Архаическая застылость фигур была преодолена. Теперь они действуют, движутся; появляются сложные позы, смелые ракурсы, широкие жесты. Ярчайшим новатором выступил аттический скульптор Мирон. Главнейшей задачей Мирона было выразить возможно полно и сильно движение. Металл не допускает такой точной и тонкой работы, как мрамор, и, быть может, потому он обратился к изысканию ритма движения. (Под именем ритма подразумевается совокупная гармония движения всех частейтела.) И действительно, ритм был превосходно уловлен Мироном. В статуях атлетов он передавал не только движение, но переход от одной стадии движения к другой, как бы останавливая мгновение. Таков его знаменитый «Дискобол». Атлет наклонился и размахнулся перед броском, секунда - и диск полетит, атлет выпрямится. Но на эту секунду его тело замерло в положении очень сложном, однако зрительно уравновешенном.

Равновесие, величавый «этос», сохраняется в классической скульптуре строгого стиля. Движение фигур не бывает ни беспорядочным, ни чрезмерно возбужденным, ни слишком стремительным. Даже в динамических мотивах схватки, бега, падения не утрачивается ощущение «олимпийского спокойствия», целостной пластической завершенности, самозамкнутости. Вот бронзовая статуя «Возничего», найденная в Дельфах,-- один из немногих хорошо сохранившихся греческих подлинников. Она относится к раннему периоду строгого стиля -- примерно около 470 года до н. э.. Этот юноша стоит очень прямо (он стоял на колеснице и правил квадригой коней), ноги его босы, складки длинного хитона напоминают о глубоких каннелюрах дорических колонн, голова плотно охвачена посеребренной повязкой, инкрустированные глаза смотрят как живые. Он сдержан, спокоен и вместе с тем исполнен энергии и воли. По одной этой бронзовой фигуре с ее крепкой, литой пластикой можно почувствовать полную меру человеческого достоинству как его понимали древние греки.

В их искусстве на этом этапе преобладали образы мужественные, но, по счастью, сохранился и прекрасный рельеф с изображением Афродиты, выходящей из моря, так называемый «трон Людовизи» -- скульптурный триптих, верхняя часть которого отбита. В его центральной части богиня красоты и любви, «пенорожденная», поднимается из волн, поддерживаемая двумя нимфами, которые целомудренно ограждают ее легким покрывалом. Она видна до пояса. Ее тело и тела нимф просвечивают сквозь прозрачные хитоны, складки одежд льются каскадом, потоком, как струи воды, как музыка. На боковых частях триптиха две женские фигуры: одна обнаженная, играющая на флейте; другая, закутанная в покрывало, зажигает жертвенную свечу. Первая -- гетера, вторая -- жена, хранительница очага, как бы два лика женственности, обе находящиеся под покровительством Афродиты.

Поиски уцелевших греческих подлинников продолжаются и сейчас; время от времени счастливые находки обнаруживаются то в земле, то на дне моря: так, в 1928 году в море, близ острова Эвбеи, нашли превосходно сохранившуюся бронзовую статую Посейдона.

Но общую картину греческого искусства эпохи расцвета приходится мысленно реконструировать и дорисовывать, нам известны только случайно сохранившиеся, разрозненные скульптуры. А они существовали в ансамбле.

Среди известных мастеров имя Фидия затмевает собой всю скульптуру последующих поколений. Блестящий представитель века Перикла, он сказал последнее слово пластической техники, и до сих пор никто еще не дерзал с ним сравниться, хотя мы знаем его только по намекам. Уроженец Афин, он родился за несколько лет до Марафонской битвы и, следовательно, стал как раз современником празднования побед над Востоком. Сперва выступил он в качестве живописца, а затем перешел на скульптуру. По чертежам Фидия и его рисункам, под личным его наблюдением, воздвигались перикловские постройки. Исполняя заказ за заказом, он создавал дивные статуи богов, олицетворяя в мраморе, золоте и кости отвлеченные идеалы божеств. Образ божества вырабатывался им не только сообразно его качествам, но и применительно к цели чествования. Он глубоко проникался идеей того, что олицетворял данный идол, и ваял его со всею силой и могучестью гения.

Афина, которую он сделал по заказу Платеи и которая обошлась этому городу очень дорого, упрочила известность молодого скульптора. Ему была заказана для Акрополя колоссальная статуя Афины-покровительницы. Она достигала 60 футов высоты и превышала все окрестные здания; издали, с моря, она сияла золотой звездой и царила надо всем городом. Она не была акролитной (составной), как Платейская, но вся литая из бронзы. Другая статуя Акрополя, Афина-девственница, сделанная для Парфенона, состояла из золота и слоновой кости. Афина была изображена в боевом костюме, в золотом шлеме с горельефным сфинксом и грифами по бокам. В одной руке она держала копье, в другой фигуру победы. У ног ее вилась змея -- хранительница Акрополя. Статуя эта считается лучшим уверением Фидия после его Зевса. Она послужила оригиналом для бесчисленных копий.

Но верхом совершенства из всех работ Фидия считается его Зевс Олимпийский. Это был величайший труд его жизни: сами греки отдавали ему пальму первенства. Он производил на современников неотразимое впечатление.

Зевс был изображен на троне. В одной руке он держал скипетр, в другой -- изображение победы. Тело было из слоновой кости, волосы -- золотые, мантия -- золотая, эмалированная. В состав трона входили и черное дерево, и кость, и драгоценные камни. Стенки между ножек были расписаны двоюродным братом Фидия, Паненом; подножие трона было чудом скульптуры. Общее впечатление было, как справедливо выразился один немецкий ученый, поистине демоническое: целому ряду поколений истукан казался истинным богом; одного взгляда на него было достаточно, чтобы утолить все горести и страдания. Кто умирал, не увидав его, почитал себя несчастным* * Гнедич П.П. Всемирная история искусств. - М., 2000. С. 97...

Статуя погибла неизвестно как и когда: вероятно, сгорела вместе с олимпийским храмом. Но, должно быть, чары ее были велики, если Калигула настаивал во что бы то ни стало перевезти ее в Рим, что, впрочем, оказалось невозможным.

Преклонение греков перед красотой и мудрым устройством живого тела было так велико, что они эстетически мыслили его не иначе как в статуарной законченности и завершенности, позволяющей оценить величавость осанки, гармонию телодвижений. Растворить человека в бесформенной слитной толпе, показать его в случайном аспекте, удалить вглубь, погрузить в тень -- противоречило бы эстетическому символу веры эллинских мастеров, и они никогда этого не делали, хотя основы перспективы были им понятны. И скульпторы и живописцы показывали человека с предельной пластической отчетливостью, крупным планом (одну фигуру или группу из нескольких фигур), стремясь расположить действие на переднем плане, как бы на узких подмостках, параллельных плоскости фона. Язык тела был и языком души. Иногда говорят, что греческое искусство чуждалось психологии или не доросло до нее. Это не совсем так; может быть, искусство архаику еще было внепсихологично, но не искусство классики. Действительно, оно не знало того скрупулезного анализа характеров, того культа индивидуального, который возникает в новейшие времена. Не случайно портрет в Древней Греции был развит сравнительно слабо. Но греки владели искусством передачи, если так можно сказать, типовой психологии,-- они выражали богатую гамму душевных движений на основе обобщенных человеческих типов. Отвлекаясь от оттенков личных характеров, эллинские художники не пренебрегали оттенками переживаний и умели воплощать сложный строй чувств. Ведь они были современниками и согражданами Софокла, Еврипида, Платона.

Но все же выразительность заключалась не столько в выражениях лиц, сколько в движениях тела. Глядя на таинственно-безмятежных мойр Парфенона, на стремительную резвую Нику, развязывающую сандалию, мы чуть ли не забываем, что у них отбиты головы,-- так красноречива пластика их фигур.

Каждый чисто пластический мотив -- будь это грациозное равновесие всех членов тела, опора на обе ноги или на одну, перенесение центра тяжести на внешнюю опору, голова, склоненная к плечу или откинутая назад,-- мыслился греческими мастерами как аналог духовной жизни. Тело и психика осознавались в нераздельности. Характеризуя в «Лекциях по эстетике» классический идеал, Гегель говорил, что в «классической форме искусства человеческое тело в его формах уже больше не признается только чувственным существованием, а признается лишь существованием и природным обликом духа».

Действительно, тела греческих статуй необычайно одухотворены. Французский скульптор Роден сказал об одной из них: «Этот юношеский торс без головы радостнее улыбается свету и весне, чем могли бы это сделать глаза и губы»* * Дмитриева, Акимова. Античное искусство. Очерки. - М., 1988. С. 76.

Движения и позы в большинстве случаев просты, естественны и не обязательно связаны с чем-то возвышенным. Ника развязывает сандалию, мальчик вынимает занозу из пятки, юная бегунья на старте готовится к бегу, дискобол Мирона мечет диск. Младший современник Мирона, прославленный Поликлет, в отличие от Мирона, никогда не изображал быстрых движений и мгновенных состояний; его бронзовые статуи молодых атлетов находятся в спокойных позах легкого, размеренного движения, волнообразно пробегающего по фигуре. Левое плечо слегка выдвинуто, правое отведено, левое бедро подалось назад, правое приподнято, правая нога стоит твердо на земле, левая -- несколько позади и чуть согнута в колене. Это движение или не имеет никакого «сюжетного» предлога, или предлог незначителен -- оно самоценно. Это пластический гимн ясности, разуму, мудрому равновесию. Таков Дорифор (копьеносец) Поликлета, известный нам по мраморным римским копиям. Он как бы и шагает, и одновременно сохраняет состояние покоя; положения рук, ног и торса идеально сбалансированы. Поликлет был автором трактата «Канон» (не дошедшего до нас, о нем известно по упоминаниям античных писателей), где он и теоретически устанавливал законы пропорций человеческого тела.

Головы греческих статуй, как правило, имперсональны, то есть мало индивидуализированы, приведены к немногим вариациям общего типа, но этот общий тип обладает высокой духовной емкостью. В греческом типе лица торжествует идея «человеческого» в его идеальном варианте. Лицо делится на три равные по длине части: лоб, нос и нижняя часть. Правильный, нежный овал. Прямая линия носа продолжает линию лба и образует перпендикуляр линии, проведенной от начала носа до отверстия уха (прямой лицевой угол). Продолговатый разрез довольно глубоко сидящих глаз. Небольшой рот, полные выпуклые губы, верхняя губа тоньше нижней и имеет красивый плавный вырез наподобие лука амура. Подбородок крупный и круглый. Волнистые волосы мягко и плотно облегают голову, не мешая видеть округлую форму черепной коробки.

Эта классическая красота может показаться однообразной, но, являя собой выразительный «природный облик духа», она поддается варьированию и способна воплощать различные типы античного идеала. Немного больше энергии в складе губ, в выступающем вперед подбородке -- перед нами строгая девственная Афина. Больше мягкости в очертаниях щек, губы слегка полуоткрыты, глазные впадины затенены -- перед нами чувственный лик Афродиты. Овал лица более приближен к квадрату, шея толще, губы крупнее -- это уже образ молодого атлета. А в основе остается все тот же строго пропорциональный классический облик.

Однако в нем нет места чему-то, с нашей точки зрения, очень важному: обаянию неповторимо индивидуального, красоте неправильного, торжеству духовного начала над телесным несовершенством. Этого древние греки дать не могли, для этого первоначальный монизм духа и тела должен был нарушиться, и эстетическое сознание вступить в стадию их разъединения -- дуализма,-- что произошло гораздо позже. Но и греческое искусство постепенно эволюционировало в сторону индивидуализации и открытой эмоциональности, конкретности переживаний и характерности, что становится очевидным уже в эпоху поздней классики, в IV веке до н. э.

В конце V века до н. э. пошатнулось политическое могущество Афин, подорванное длительной Пелопоннесской войной. Во главе противников Афин стояла Спарта; ее поддерживали другие государства Пелопоннесса и оказывала финансовую помощь Персия. Афины проиграли войну и были вынуждены заключить невыгодный для себя мир; они сохранили самостоятельность, но Афинский морской союз распался, денежные запасы иссякли, усилились внутренние противоречия полиса. Демократия афинская сумела устоять, однако демократические идеалы потускнели, свободное волеизъявление стало пресекаться жестокими мерами, пример тому--суд над Сократом (в 399 г. до н. э.), вынесший философу смертный приговор. Дух сплоченной гражданственности ослабевает, личные интересы и переживания обособляются от общественных, тревожнее ощущается неустойчивость бытия. Растут критические настроения. Человек, по завету Сократа, начинает стремиться «познать самого себя» -- себя, как личность, а не только как часть общественного целого. К познанию человеческой природы и характеров устремлено творчество великого драматурга Еврипида, у которого личностное начало гораздо более акцентируется, чем у его старшего современника Софокла. По определению Аристотеля, Софокл «представляет людей такими, какими они должны быть, а Еврипид такими, каковы они в действительности».

В пластических искусствах обобщенные образы все еще преобладают. Но духовная стойкость и бодрая энергия, которыми дышит искусство ранней и зрелой классики, постепенно уступают место драматическому пафосу Скопаса или лирической, с оттенком меланхолии, созерцательности Праксителя. Скопас, Пракситель и Лисипп -- эти имена связываются в нашем представлении не столько с определенными художественными индивидуальностями (их биографии неясны, а их подлинных произведений почти не сохранилось), сколько с главными течениями поздней классики. Так же, как Мирон, Поликлет и Фидий олицетворяют черты зрелой классики.

И вновь показателями перемен в мироощущении являются пластические мотивы. Меняется характерная поза стоящей фигуры. В эпоху архаики статуи стояли совершенно прямо, фронтально. Зрелая классика оживляет и одушевляет их сбалансированными, плавными движениями, сохраняя равновесие и устойчивость. А статуи Праксителя -- отдыхающий Сатир, Аполлон Сауроктон -- с ленивой грацией опираются на столбы, без них им пришлось бы упасть.

Бедро с одной стороны выгнуто очень сильно, а плечо опущено низко навстречу бедру -- Роден сравнивает это положение тела с гармоникой, когда мехи сжаты с одной стороны и раздвинуты с другой. Для равновесия необходима внешняя опора. Это поза мечтательного отдыха. Пракситель следует традициям Поликлета, использует найденные им мотивы движений, но развивает их так, что в них просвечивает уже иное внутреннее содержание. «Раненая амазонка» Поликлетай тоже опирается на полуколонну, но она могла бы устоять и без нее, ее сильное, энергичное тело, даже страдая от раны, прочно стоит на земле. Аполлон Праксителя не поражен стрелой, он сам целится в ящерицу, бегущую по стволу дерева,-- действие, казалось бы, требует волевой собранности, тем не менее тело его неустойчиво, подобно колеблющемуся стеблю. И это не случайная частность, не прихоть скульптора, а своего рода новый канон, в котором находит выражение изменившийся взгляд на мир.

Впрочем, не только характер движений и поз изменился в скульптуре 4 века до н. э. У Праксителя другим становится круг излюбленных тем, он уходит от героических сюжетов в «легкий мир Афродиты и Эрота». Он изваял знаменитую статую Афродиты Книдской.

Пракситель и художники его круга не любили изображать мускулистые торсы атлетов, их влекла нежная красота женского тела с мягкими перетеканиями объемов. Они предпочитали тип отрока, - отличающийся «первой младости красой женоподобной». Пракситель славился особенной мягкостью лепки и мастерством обработки материала, способностью в холодном мраморе передавать теплоту живого тела2.

Единственным уцелевшим подлинником Праксителя считают мраморную статую «Гермес с Дионисом», найденную в Олимпии. Обнаженный Гермес, облокотившись на ствол дерева, куда небрежно брошен его плащ, держит на одной согнутой руке маленького Диониса, а в другой -- гроздь винограда, к которой тянется ребенок (рука, держащая виноград, утрачена). Все Очарование живописной обработки мрамора есть в этой статуе, особенно в голове Гермеса: переходы света и тени, тончайшее «сфумато» (дымка), которого, много столетий спустя, добивался в живописи Леонардо да Винчи.

Все другие произведения мастера известны только по упоминаниям античных авторов и позднейшим копиям. Но дух искусства Праксителя веет над IV веком до н. э., и лучше всего его можно почувствовать не в римских копиях, а в мелкой греческой пластике, в танагрских глиняных статуэтках. Они выделывались в конце века в большом количестве, это было своего рода массовое производство с главным центром в Танагре. (Очень хорошая их коллекция хранится в ленинградском Эрмитаже.) Некоторые статуэтки воспроизводят известные большие статуи, другие просто дают разнообразные свободные вариации задрапированной женской фигуры. Живая грация этих фигур, мечтательных, задумчивых, шаловливых,-- эхо искусства Праксителя.

Почти так же мало осталось подлинных произведений резца Скопаса, старшего современника и антагониста Праксителя. Остались обломки. Но и обломки говорят много. За ними встает образ художника страстного, огненного, патетического.

Он был не только скульптором, но и архитектором. Как архитектор, Скопас создал храм Афины в Тегее и он же руководил его скульптурным убранством. Сам храм разрушен давно, еще готами; некоторые фрагменты скульптур найдены при раскопках, среди них замечательная голова раненого воина. Подобных ей не было в искусстве V века до н. э., не было такой драматической экспрессии в повороте головы, такого страдания в лице, во взоре, такого душевного напряжения. Во имя его нарушен гармонический канон, принятый в греческой скульптуре: глаза посажены слишком глубоко и излом надбровных дуг диссонирует с очертаниями век.

Каким был стиль Скопаса в многофигурных композициях, показывают частично сохранившиеся рельефы на фризе Галикарнасского мавзолея -- сооружения уникального, причисляемого в древности к семи чудесам света: периптер был водружен на высокий цоколь и увенчан пирамидальной крышей. Фриз изображал битву греков с амазонками -- воинов-мужчин с женщинами-воительницами. Скопас работал над ним не один, сообща с тремя скульпторами, но, руководствуясь указаниями Плиния, описавшего мавзолей, и стилевым анализом, исследователи определили, какие части фриза сделаны в мастерской Скопаса. Более других они передают хмельной пыл сражения, «упоение в бою», когда и мужчины, и женщины отдаются ему с равной страстью. Движения фигур порывисты и почти утрачивают равновесие, направлены не только параллельно плоскости, но и вовнутрь, в глубину: Скопас вводит новое ощущение пространства.

Большой славой у современников пользовалась «Менада». Скопас изобразил бурю дионисийской пляски, напрягающей все тело Менады, конвульсивно выгибающей торс, запрокидывающей голову. Статуя Менады не рассчитана на фронтальное обозрение, ее нужно смотреть с разных сторон, каждая точка зрения открывает что-то новое: то тело уподобляется своим выгибом натянутому луку, то кажется изогнутым по спирали, подобно языку пламени. Невольно думается: должно быть, нешуточными были дионисийские оргии, не просто увеселения, а действительно «безумящие игры». Мистерии Диониса разрешалось устраивать только раз в два года и только на Парнасе, но уж зато в это время неистовые вакханки отбрасывали все условности и запреты. Под удары бубнов, под звуки тимпанов они неслись и кружились в экстазе, доводя себя до исступления, распустив волосы, разрывая на себе одежду. Менада Скопаса держала в руке нож, а на плече у нее был растерзанный ею козленок 3.

Дионисийские празднества были обычаем очень древним, как и сам культ Диониса, однако в искусстве дионисийская стихия раньше не прорывалась с такой силой, с такой открытостью, как в статуе Скопаса, и это, очевидно, симптом времени. Теперь над Элладой сгущались тучи, и разумная ясность духа нарушалась стремлениями забыться, сбросить путы ограничений. Искусство, как чуткая мембрана, откликалось на изменения общественной атмосферы и преобразовывало ее сигналы в свои звучания, свои ритмы. Меланхолическая томность созданий Праксителя и драматические порывы Скопаса -- лишь разная реакция на общий дух времени.

Кругу Скопаса, а возможно, и ему самому, принадлежит мраморное надгробие юноши. Справа от юноши стоит его старик отец с выражением глубокого раздумья, чувствуется, что он задается вопросом: зачем ушел в расцвете юности его сын, а он, старик, остался жить? Сын же смотрит перед собой и уже как бы не замечает отца; он далеко отсюда, в беспечальных Елисейских полях -- обители блаженных.

Собака у его ног -- один из символов загробного мира.

Здесь уместно сказать о греческих надгробиях вообще. Их сохранилось сравнительно много, от 5-го, а главным образом, от 4 века до н. э.; создатели их, как правило, неизвестны. Иногда рельеф надгробной стелы изображает только одну фигуру -- умершего, но чаще рядом с ним изображены его близкие, один или двое, которые с ним прощаются. В этих сценах прощания и расставания никогда не выражается сильная скорбь и горе, а только тихая; печальная задумчивость. Смерть -- это покой; греки олицетворяли ее не в страшном скелете, а в фигуре мальчика -- Танатоса, близнеца Гипноса -- сна. Спящий малыш изображен и на скопасовском надгробии юноши, в уголке у его ног. Оставшиеся в живых родственники смотрят на умершего, желая запечатлеть в памяти его черты, иногда берут его за руку; сам он (или она) на них не смотрит, и в его фигуре чувствуется расслабленность, отрешенность. В известном надгробии Гегесо (конец 5 в. до н. э.) стоящая служанка подает своей госпоже, которая сидит в кресле, ящичек с драгоценностями, Гегесо берет из него ожерелье привычным, машинальным движением, но вид у нее отсутствующий и поникший.

Подлинное надгробие 4 века до н. э. работы аттического мастера можно увидеть в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Это надгробие воина -- он держит в руке копье, рядом с ним его конь. Но поза совсем не воинственна, члены тела расслаблены, голова опущена. По другую сторону коня стоит прощающийся; он печален, однако нельзя ошибиться в том, какая из двух фигур изображает умершего, а какая -- живого, хотя они, казалось бы, похожи и однотипны; греческие мастера умели дать почувствовать переход умершего в долину теней.

Лирические сцены последнего прощания изображались и на погребальных урнах, там они более лаконичны, иногда просто две фигуры -- мужчина и женщина,-- подавшие друг другу руки.

Но и тут всегда видно, кто из них принадлежит царству мертвых.

Какая-то особенная целомудренность чувства есть в греческих надгробиях с их благородной сдержанностью в выражении печали, нечто совершенно противоположное вакхическому экстазу. Надгробие юноши, приписываемое Скопасу, не нарушает эту традицию; оно выделяется из других, помимо своих высоких пластических качеств, лишь философской углубленностью образа задумавшегося старца.

При всей противоположности художественных натур Скопаса и Праксителя им обоим свойственно то, что можно назвать нарастанием живописности в пластике,-- эффекты светотени, благодаря которым мрамор кажется живым, что и подчеркивают всякий раз греческие эпиграмматисты. Оба мастера предпочитали мрамор бронзе (тогда как в скульптуре ранней классики бронза преобладала) и в обработке его поверхности достигали совершенства. Силе производимого впечатления содействовали особые качества сортов мрамора, которыми пользовались ваятели: сквозистость и светоносность. Паросский мрамор пропускал свет на 3,5 сантиметра. Статуи из этого благородного материала выглядели и человечески-живыми и божественно-нетленными. Сравнительно с произведениями ранней и зрелой классики, позднеклассические скульптуры что-то утрачивают, в них нет простого величия дельфийского «Возничего», нет монументальности Фидиевых статуй, зато они выигрывают в жизненности.

История сохранила еще много имен выдающихся ваятелей 4 века до н. э. Иные из них, культивируя жизнеподобие, доводили его до той грани, за которой начинается жанровость и характерность, предвосхищая тем тенденции эллинизма. Этим отличался Деметрий из Алопеки. Он придавал мало значения красоте и сознательно стремился изображать людей такими, какие они есть, не скрывая больших животов и лысин. Его специальностью были портреты. Деметрий сделал портрет философа Антисфена, полемически направленный против идеализирующих портретов 5 века до н. э.,-- Антисфен у него старый, обрюзгший и беззубый. Одухотворить некрасивость, сделать ее обаятельной скульптор не мог, такая задача была неосуществима в границах античной эстетики. Некрасивость понималась и изображалась просто как физический недостаток.

Другие, напротив, старались поддержать и культивировать традиции зрелой классики, обогащая их большим изяществом и сложностью пластических мотивов. Этим путем шел Леохар, создавший статую Аполлона Бельведерского, ставшую эталоном красоты для многих поколений неоклассицистов вплоть до конца ХХ века. Иоганн Винкельман, автор первой научной «Истории искусства древности», писал: «Воображение не сможет создать ничего, что превзошло бы ватиканского Аполлона с его более чем человеческой пропорциональностью прекрасного божества». Долгое время эта статуя оценивалась как вершина античного искусства, «бельведерский кумир» был синонимом эстетического совершенства. Как это часто бывает, чрезмерно высокие хвалы со временем вызвали противоположную реакцию. Когда изучение античного искусства продвинулось далеко вперед и было открыто много его памятников, преувеличенная оценка статуи Леохара сменилась преуменьшенной: ее стали находить помпезной и манерной. Между тем Аполлон Бельведерский - произведение действительно выдающееся по своим пластическим достоинствам; в фигуре и поступи повелителя муз сочетаются сила и грация, энергия и легкость, шагая по земле, он вместе с тем парит над землей. Причем его движение, по выражению советского искусствоведа Б. Р. Виппера, «не сосредоточивается в одном направлении, а как бы лучами расходится в разные стороны». Чтобы достичь такого эффекта, нужно было изощренное мастерство ваятеля; беда лишь в том, что расчет на эффект слишком очевиден. Аполлон Леохара словно приглашает любоваться его красотой, тогда как красота лучших классических статуй не заявляет о себе во всеуслышание: они прекрасны, но не красуются. Даже Афродита Книдская Праксителя хочет скорее скрыть, чем продемонстрировать чувственное очарование своей наготы, а более ранние классические статуи исполнены спокойного самодовления, исключающего всякую демонстративность. Следует поэтому признать, что в статуе Аполлона Бельведерского античный идеал начинает становиться уже чем-то внешним, менее органичным, хотя в своем роде эта скульптура замечательна и знаменует высокую ступень виртуозного мастерства.

Большой шаг в сторону «натуральности» сделал последний великий скульптор греческой классики -- Лисипп. Исследователи относят его к аргосской школе и уверяют, что у него было совсем иное направление, чем в школе афинской. В сущности, он был прямым ее последователем, но, восприняв ее традиции, шагнул дальше. Ему в молодости художник Евпомп на его вопрос: «Какого выбрать учителя?» -- ответил, указывая на толпу, теснившуюся на горе: «Вот единственный учитель: натура».

Слова эти запали глубоко в душу гениального юноши, и он, не доверяя авторитету Поликлетова канона, взялся за точное изучение природы. До него лепили людей, сообразуясь с принципами канона, то есть в полной уверенности, что истинная красота состоит в соразмерности всех форм и в пропорции людей среднего роста. Лисипп предпочел высокий, стройный стан. Конечности у него стали легче, стан выше.

В отличие от Скопаса и Праксителя, он работал исключительно в бронзе: хрупкий мрамор требует устойчивого равновесия, а Лисипп создавал статуи и статуарные группы в состояниях динамических, в сложных действиях. Он был неистощимо разнообразен в изобретении пластических мотивов и очень плодовит; говорили, что после окончания каждой скульптуры он клал в копилку золотую монету, и всего таким образом у него набралось полторы тысячи монет, то есть он якобы сделал полторы тысячи статуй, некоторые очень больших размеров, в том числе 20-метровую статую Зевса. Не сохранилось ни одного его произведения, но довольно большое количество копий и повторений, восходящих или к оригиналам Лисиппа, или к его школе, дают приблизительное представление о стиле мастера. В плане сюжетном он явно предпочитал мужские фигуры, так как любил изображать трудные подвиги мужей; любимым героем его был Геракл. В понимании пластической формы новаторским завоеванием Лисиппа явился разворот фигуры в пространстве, окружающем ее со всех сторон; иными словами, он мыслил статую не на фоне какой-либо плоскости и не предполагал одну, главную точку зрения, с которой она должна смотреться, а рассчитывал на обход статуи кругом. Мы видели, что уже «Менада» Скопаса была построена по такому же принципу. Но то, что у прежних скульпторов являлось исключением, у Лисиппа стало правилом. Соответственно, он придавал своим фигурам действенные позы, сложные развороты и обрабатывал их с равной тщательностью не только с лицевой стороны, но и со спины.

Кроме того, Лисипп создал новое ощущение времени в скульптуре. Прежние классические статуи, даже если их позы были динамическими, выглядели не затронутыми потоком времени, они были вне его, они пребывали, они покоились. Герои Лисиппа живут в том же реальном времени, что и живые люди, их действия включены во время и преходящи, представленный момент готов смениться другим. Конечно, у Лисиппа и здесь были предшественники: можно сказать, что он продолжал традиции Мирона. Но даже Дискобол последнего настолько уравновешен и четок в своем силуэте, что представляется «пребывающим» и статичным по сравнению с Лисипповым Гераклом, борющимся со львом, или Гермесом, который на минуту (именно на минуту!) присел отдохнуть на придорожный камень, чтобы потом продолжать полет на своих окрыленных сандалиях.

Принадлежали ли оригиналы названных скульптур самому Лисиппу или его ученикам и помощникам, не установлено точно, но бесспорно им самим была сделана статуя Апоксиомена, мраморная копия которой находится в музее Ватикана. Молодой обнаженный атлет, вытянув вперед руки, счищает скребком налипшую пыль. Он устал после борьбы, слегка расслабился, даже как бы пошатывается, раздвинув для устойчивости ноги. Пряди волос, трактованных очень естественно, прилипли к потному лбу. Скульптор сделал все возможное, чтобы в рамках традиционного канона дать максимум натуральности. Впрочем, и самый канон пересмотрен. Если сравнить Апоксиомена с Дорифором Поликлета, видно, что пропорции тела изменились: голова меньше, ноги длиннее. Дорифор более тяжеловесен и коренаст по сравнению с гибким и стройным Апоксиоменом.

Лисипп был придворным художником Александра Македонского и выполнил ряд его портретов. Льстивости или искусственной героизации в них нет; сохранившаяся в эллинистической копии голова Александра исполнена в традициях Скопаса, чем-то, напоминая голову раненого воина. Это лик человека, живущего напряженно и трудно, которому нелегко достаются его победы. Губы полуоткрыты, как при тяжелом дыхании, на лбу, несмотря на молодость, пролегли морщины. Однако сохранен классический тип лица с узаконенными традицией пропорциями и чертами.

То, что заранее бросало тени на светлый строй эллинского миросозерцания, наступило в конце 4 века до н. э.: разложение и гибель демократического полиса. Начало этому было положено возвышением Македонии, северной области Греции, и фактическим захватом всех греческих государств македонским царем Филиппом II. B битве при Херонее (в 338 г. до н. э.), где были разгромлены войска греческой антимакедонской коалиции, участвовал 18-летний сын Филиппа -- Александр, будущий великий завоеватель. Начав с победоносного похода на персов, Александр продвигал свою армию далее на восток, захватывая города и основывая новые; в результате десятилетнего похода была создана огромная монархия, простиравшаяся от Дуная до Инда.

Александр Македонский еще в юности вкусил плоды самой высокой греческой культуры. Его воспитателем был великий философ Аристотель, придворными художниками -- Лисипп и Апеллес. Это не помешало ему, захватив персидскую державу и заняв трон египетских фараонов, объявить себя богом и потребовать, чтобы ему и в Греции оказывали божеские почести. Непривычные к восточным обычаям, греки, посмеиваясь, говорили: «Ну, если Александр хочет быть богом -- пусть будет» -- и официально признали его сыном Зевса. Ориентализация, которую стал насаждать Александр, была, однако, делом более серьезным, чем прихоть завоевателя, опьяненного победами. Она была симптомом исторического поворота античного общества от рабовладельческой демократии к той форме, которая издревле существовала на Востоке,-- к рабовладельческой монархии. После смерти Александра (а умер он молодым) его колоссальная, но непрочная держава распалась, сферы влияния поделили между собой его военачальники, так называемые диадохи -- преемники. Вновь возникшие под их правлением государства были уже не греческими, а греко-восточными. Наступила эпоха эллинизма -- объединение под эгидой монархии эллинской и восточной культур.

Поскольку мне тут придется в скором времени прочесть курс лекций по всеобщей истории искусств, я готовлюсь и повторяю материал. Решил выложить кое-что из него и свои размышления об этом предмете. Это еще не сама лекция, а мысли на узкую конкретную тему.

Трудно переоценить место скульптуры в искусстве Античности. Однако два ее важнейших национальных проявления - скульптура Древней Греции и скульптура Древнего Рима - представляют собой два совершенно разных, во многом противоположных явления. В чем же они состоят?

Скульптура Греции поистине знаменита и на самом деле должна быть поставлена на первое место по сравнению с греческой архитектурой. Дело в том, что саму архитектуру греки воспринимали как скульптуру. Любое здание для грека - это прежде всего пластический объем, монумент, совершенный в своих формах, но предназначенный прежде всего для созерцания со вне. Но об архитектуре я напишу отдельно.

Имена греческих скульпторов хорошо известны и на слуху у каждого, учившегося в школе. Столь же знамениты и прославлены были греческие станковые живописцы, однако, как это иногда бывает в истории искусства, от их работ не сохранилось ровным счетом ничего, ну может быть, предположительные копии на стенах домов богатых римлян (какие можно увидеть в Помпеях). Впрочем, как мы увидим, не так хорошо обстоит дело и с оригиналами греческих статуй, так как большинство их известны опять-таки по римским, лишенным греческого совершенства репликам.

Однако, при столь внимательном отношении к именам творцов искусства греки оставались совершенно индифферентны к индивидуальности, к тому, что сейчас назвали бы личностью человека. Сделав человека центром своего искусства, греки видели в нем возвышенный идеал, проявление совершенства, гармоническое сочетание души и тела, но отнюдь не интересовались частными особенностями изображаемого лица. Греки не знали портрета в нашем понимании этого слова (за исключением может быть позднейшего, эллинистического периода). Воздвигая статуи человекообразных богов, героев, прославившихся граждан своего полиса, они создавали обобщенный, типичный образ, воплощающий в себе положительные качества души, героизм, добродетель и красоту.

Мировоззрение греков начало меняться лишь с окончанием эпохи классики в 4 веке до н.э. Конец прежнему миру положил Александр Македонский, своей беспрецедентной деятельностью родивший тот культурный феномен смешения греческого и ближневосточного, который был назван эллинизмом. Но только через 2 с лишним столетия на арену истории искусств вышел уже могущественный к тому времени Рим.

Как это ни странно, но добрую половину (если не большую часть) своей истории Рим почти никак не проявлял себя с художественной точки зрения. Так прошел почти весь республиканский период, оставшийся в памяти народа как время римской доблести и чистоты нравов. Но вот, наконец, в 1 веке до н.э. возник римский скульптурный портрет. Трудно сказать, насколько велика была в этом роль греков, трудившихся теперь для покоривших их римлян. Надо полагать, без них Рим вряд ли бы создал столь блистательное искусство. Однако, кем бы ни создавались римские произведения искусства, они были именно римскими.

Парадоксальным образом, хотя именно Рим создал может быть самое индивидуализированное искусство портрета в мире, не сохранилось никаких сведений о скульпторах, создававших это искусство. Таким образом, скульптура Рима и прежде всего скульптурный портрет - явление обратное классической скульптуре Греции.

Надо сразу заметить, что в его формировании важную роль сыграла еще одна, на этот раз местная, италийская традиция, а именно искусство этрусков. Что же, посмотрим на памятники и по ним охарактеризуем основные явления в античной скульптуре.

Уже в этой мраморной голове с Кикладских островов 3 тыс. до н. э. заложено то пластическое чувство, которое станет главным достоянием греческого искусства. Этому никак не вредит минимализм деталей, который конечно восполнялся росписью, так как вплоть до высокого ренессанса скульптура никогда не была бесцветной.

Известная (ну так можно сказать почти про любую статую греческого скульптора) группа, изображающая тироноубийц Гармодия и Аристогитона, изваянных Критием и Несиотом. Не отвлекаясь на формирование греческого искусства в эпоху архаики, мы обратились уже к произведению классики 5 в. до н.э. Представляя двух героев, борцов за демократические идеалы Афин, скульпторы изображают две условные фигуры, лишь в общих чертах подобные самим прототипам. Главная их задача соединить в единое целое два прекрасных, идеальных тела, захваченных одним героическим порывом. Телесное совершенство здесь подразумевает внутреннюю правоту и достоинство изображенных.

В одних своих работах греки стремились передать гармонию, заключенную в покое, в статике. Поликлет достигал ее как благодаря пропорционированию фигуры, так и за счет динамики, заключенной в постановке фигуры. Т. н. хиазм или иначе контрапост - противоположно направленное движение разных частей фигуры - одно из завоеваний этого времени, навсегда вошедшее в плоть европейского искусства. Оригиналы Поликлета утрачены. Вопреки сложившейся у современного зрителя привычке, греки часто работали, отливая статуи в бронзе, что позволяло избежать мешающих восприятию подставок, возникших в мраморных повторениях римского времени. (Справа бронзовая копия-реконструкция из ГМИИ им. Пушкина, насколько она лучше!)

Мирон прославился передачей очень сложных состояний, в которых покой вот вот должен смениться активным движением.Опять привожу два варианта его дискобола (оба поздние): мраморный и бронзовый.

"Рублев" Древней Греции, великий создатель скульптуры Афинского Акрополя Фидий напротив достигал красоты и уравновешенности даже в самых напряженных и подвижных композициях. Здесь мы имеем возможность видеть подлинники 5 в. до н.э., выполненные на этот раз из мрамора как связанные с плотью архитектуры Парфенона. Даже в разбитом виде, без рук, ног и голов, в виде жалких руин греческая классика поразительно совершенна. Такого не могло больше никакое искусство.

А что же портрет? Вот известное изображение великого Перикла. Но что мы можем узнать из него о этом человеке? Только то, что он был великим гражданином своего полиса, выдающимся деятелем и доблестным полководцем. И более ничего.

Иначе решен "портрет" Платона, представленного уже не молодым мудрецом с пышной бородой и интеллектуальным, умственно напряженным лицом. Утрата росписи глаз, конечно, в значительной степени лишает образ выражения.

Уже иначе воспринимался образ в конце 4 столетия. Сохранившиеся реплики портретов Александра Македонского, созданных Лисиппом, показывают нам уже не столь цельную, уверенную и однозначную в себе личность, как мы видели только что в классический период Греции.

Теперь, наконец, настало время перейти к Риму, точнее пока что к этрускам, создававшим погребальные изображения усопших. Канопы - урны для праха - этруски делали с изображениями голов и рук, уподобляя, пока что условно, усопшему человеку. Терракотовая канопа 6 века до н. э.

Более сложными произведениями были вот такие надгробия с фигурами возлежащих как бы на пиру людей, часто семейных пар.

Очаровательные улыбки, похожие на улыбки архаических греческих статуй... Но здесь важно другое - это конкретные, погребенные здесь люди.

Этрусские традиции заложили своего рода фундамент для собственно римского портрета. Возникнув только в 1 веке до н.э., римский портрет резко отличался от всякого другого. Первостепенным в нем стала достоверность в передаче жизненной правды, не приукрашенного облика человека, изображение его таким, какой он есть. И в этом римляне несомненно видели собственное достоинство. К римскому портрету конца республиканской эпохи как нельзя лучше приложим термин веризм. Он даже пугает своей отталкивающей откровенностью, не останавливающейся ни перед какими чертами уродства и старости.

Для иллюстрации следующего тезиса приведу энциклопедический пример - изображения римлянина в тоге с портретами предков. В этом обязательном римском обычае было не только человеческое желание сохранить память о ушедших поколениях, но и религиозная составляющая, столь типичная для такой домашней по своему характеру религии, как римская.

Вслед за этрусками римляне изображали на надгробиях супружеские пары. Вообще, пластика, скульптура была для жителя Рима столь же естественна, как для нас фотография.

Но вот настало новое время. На рубеже тысячелетий (и эр)) Рим сделался империей. Начиная с этого времени наша галерея будет представлена прежде всего портретами императоров. Однако, это официальное искусство не только сохранило, но и приумножило тот необыкновенный реализм, который изначально возник в римском портрете. Впрочем, сначала в эпоху Августа (27 г. до н. э. - 14 г. н. э.) римское искусство пережило первое серьезное взаимодействие с идеальной красотой, присущей всему греческому. Но и здесь, став совершенным по форму, оно сохранило верность портретным чертам императора. Допуская условность в совершенном, идеально правильном и здоровом теле, облаченном в доспехи и пребывающем в церемониальной позе, римское искусство помещает на это тело настоящую голову Августа, такого, каким он был.

От Греции к римлянам перешло потрясающее владение обработкой камня, но здесь это искусство не могло заслонить собой того, что было внутренне присуще римскому.

Еще один вариант официального изображения Августа как Великого Понтифика в наброшенном на голову покрывале.

И вот, уже в портрете Веспасиана (69 - 79 гг. н. э.) мы видим опять неприкрытый веризм. Этот образ с детства запал в мою память, завораживая личными чертами изображенного императора. Умное, благородное и одновременно хитрое и расчетливое лицо! (Как ему идет отбитый нос))

Вместе с тем, осваиваются и новые техники обработки мрамора. Применение бурава позволяет создавать более сложную игру объемов, света и тени, вводить контраст различных фактур: шершавых волос, отполированной кожи. Для примера женский образ, а то до сих пор у нас были представлены одни лишь мужчины.

Троян (98 - 117 гг.)

Антонин Пий был вторым после Адриана императором, отпустившим бороду на греческий манер. И это не только некая игра. Вместе с "греческим" обликом в образе человека появляется и нечто философское. Взгляд уходит в сторону, вверх, лишая человека состояния уравновешенности и довольства телесным. (Теперь зрачки глаз намечаются уже самим скульптором, что сохраняет взгляд даже при утрате былой тонировки.)

Со всей очевидностью это проступает в портретах философа на трона - Марка Аврелия (161 - 180 гг.).

Этот интересный осколок привлекает меня вот чем. Попробуйте сделать прорись черт лица, и получится икона! Вглядитесь в формы глаза, века, зрачка и сравните их с византийскими иконами.

Но не одним лишь доблестным и праведным быть темой римского портрета! Гелиогабал (правильно - Элагабал), приверженец восточного культа солнца, удивлял римлян вполне противными им обычаями и сам не блистал чистотой жизни. Но и это со всей очевидностью являет нам его портрет.

Наконец, золотой век Рима остается далеко позади. На престол один за другим возводятся так называемые солдатские императоры. Выходцы из каких угодно сословий, стран и народов могут в одночасье стать владыками Рима, будучи провозглашены своими солдатами. Портрет не самого плохого из них Филиппа Аравитянина (244 - 249 гг.). И снова какая-то тоска или тревога во взгляде...

Ну это смешно: Требониан Галл (251 - 253 гг.).

Здесь пора уже отметить то, что время от времени проступало в римском портрете и раньше. Теперь форма начинает неумолимо схематизироваться, пластическая лепка уступает место условной графичности. Сама плоть постепенно уходит, уступая место чисто духовному, исключительно внутреннему образу. Император Проб (276 - 282 гг.).

И вот, мы приблизились к концу 3 - началу 4 столетий. Диоклетиан создает новую систему управления Империей - тетрархию. Два августа и два цезаря правят четырьмя ее частями. Старый город Рим, давно уже потерявший роль столицы, теперь не важен. В Венеции сохранилась забавная, вывезенная из Константинополя группа из четырех почти одинаковых фигур, отождествляемых с тетрархами. Ее часто показывают как конец римского портрета. Но это не так! На самом деле это, скажем так, особый эксперимент, авангард того времени. К тому же, если верить некоторым моим учителям, это египетское произведение, что в частности видно по применению твердого порфира. Столичная же римская школа оставалась конечно иной и не умирала еще по крайней мере столетие.

В подтверждение сказанному еще один образ из Египта - император Максимин Даза (305 - 313 гг.). Полная стилизация, схематизация и абстракция, если угодно.

А вот, что продолжало твориться в Риме. Полновластным правителем Империи становится Константин Великий (306 - 337 гг.). В его колоссальном по масштабу портрете (это, собственно, и есть голова Колосса - гигантской статуи, установленной в римской базилике Константина-Максенция) полноценно присутствует и идеальная, совершенная проработка формы и окончательно сформировавшийся новый, отрешенный от всего временного образ. В огромных, прекрасных, смотрящих куда-то мимо нас глазах, волевых бровях, твердом носе, сомкнутых губах теперь является не только образ земного правителя, но и что-то уже перешедшее за границы той рефлексии, снедавшей Марка Аврелия и других его современников, тяготившихся этой телеcной оболочкой, в которой оказалась заключена душа.

Если знаменитый Миланский эдикт 313 года лишь прекращал гонения на христианство, позволяя христианам легально существовать в Империи (сам Константин крестился лишь при смерти), то к концу 4 столетия после Р. Х. христианство стало уже господствующим. И в это время христианской Античности еще продолжали создаваться скульптурные портреты. Портрет императора Аркадия (383-408 гг.) поражает своей красотой, но и неземной отвлеченностью.

Вот куда пришел в конце концов римский портрет, вот какой образ он родил, сам по себе став уже христианским искусством. Скульптура теперь уступает место живописи. Но великое наследие прежней культуры не отвергается, продолжая жить, служа новым целям и задачам. Христианский образ (икона) с одной стороны, родился из слов: "Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Ин. 1: 18). С другой же стороны, он впитал в себя весь опыт предшествующего ему искусства, как мы увидели, давно уже мучительно искавшего истину, и наконец Ее нашедшего.

Но это уже совсем другая история не для этого рассказа...