«Михайловскому театру нужен молодой русский дирижер. «Мариинский театр — машина, которая поедет и без меня Михаил Татарников. Личная жизнь

театр

Михаил Татарников

За те полтора года, которые Михаил Татарников является музыкальным руководителем и главным дирижером Михайловского театра, здесь поставили провокационного «Евгения Онегина», никогда не шедшего в России «Билли Бадда» и подготовили концертное исполнение «Дон Жуана» и «Манон Леско».

Какие изменения почувствовали в себе после того, как стали главным дирижером театра?

Скорее, это не меня надо спрашивать, а окружающих. Первый год я воспринимаю как аванс: набирался опыта, присматривался к труппе, ну, и «уважать себя заставил». Сейчас у меня больше возможностей действительно быть во главе, принимать решения, в меня уже верят и публика, и коллектив.

Много ли пришлось менять в оркестре?

Если вы о новой метле, то ее не было, никого не уволил. И хотел бы увеличить состав оркестра. Мой предшественник Петер Феранец проделал огромную работу, коллектив не узнать, много молодых, которые рвутся в бой. Мы выступаем с концертными программами, в следующем сезоне будем делать вечера камерной музыки, а это отличный способ разнообразить репертуар.

Как музыкальный руководитель вмешиваетесь ли вы в работу режиссеров-постановщиков, хореографов или ваша вотчина - партитура?

Я стараюсь не влезать в дела балета, это область Начо Дуато и Михаила Мессерера, они сами решают, что ставить и как, из балетных спектаклей дирижирую лишь «Ромео и Джульеттой». Что же касается постановок опер - теперь я буду «вмешиваться» уже на этапе замысла. Например, с Андреем Могучим мы уже полгода обсуждаем «Царскую невесту» Римского-Корсакова: встречались с музыковедами, ходили в Этнографический музей, это первый раз в моей жизни, когда режиссер, дирижер и художник (Максим Исаев из «Ахе») вместе генерируют идеи. Премьера состоится 25 октября, и для театра это будет очень важной, принципиальной постановкой. Другие приоритеты - Моцарт и Россини.

Знаю, что ваши родители - художники. Что у вас дома висело на стенах?

Моя бабушка Вера Ивановна Раздольская - профессор Академии художеств, очень деятельна, только что закончила очередную книгу. Родители тоже из Академии, ученики Андрея Мыльникова, экспрессивного советского монументалиста. Дома у нас картины родителей не висели, как-то неприлично казалось, все было в мастерской, квартиру же украшали полотна армянских классиков Сарьяна (бабушка написала о нем книгу), Минаса Аветисяна и картины, подаренные друзьями. У себя, когда будет свое жилье, я повешу натюрморт Аркадия Рылова. Не могу сказать, что мой художественный вкус воспитали родители, но маленького они меня, конечно, таскали по выставкам. Вместо детских книжек я листал музейные каталоги и художественные альбомы. Теперь, оказываясь в музеях, в том же парижском Орсе, узнаю картины, как своих старых знакомых.

Было ли ваше обращение к «Билли Бадду» данью семейной традиции? Ведь ваш дед - дирижер Джемал Далгат - провел многие бриттеновские премьеры в Ленинграде в 1960–1970-х?

Конечно! Я с детства слышал о Бриттене. Дедушка переписывался с ним, когда готовил в Кировском театре оперу «Питер Граймс», а потом балет «Зачарованный принц». Они виделись, когда Бриттен приезжал в Ленинград. Что же касается «Билли Бадда» - мы перенесли отличную постановку, сделанную Вилли Деккером для Венской оперы. На прошлом спектакле присутствовали президент Международного фонда Бриттена - Пирса Ричард Джармен. Слышал, он был впечатлен, что очень лестно.

Вас воспитывали как продолжателя династии?

По первому образованию я скрипач. Но близкие меня все время подталкивали к дирижированию. Моим кумиром в юности был Караян, из отечественных дирижеров очень влияли на меня Светланов и Темирканов. Конечно, Валерий Гергиев - я очень благодарен ему и считаю своим учителем. Момент, когда я вдруг понял, что действительно хочу попробовать себя в качестве дирижера, случился году в 2001-м, когда я послушал запись «Богемы» с Караяном.

Никогда не хотелось перед концертом рассказывать о программе, как Геннадий Рождественский или Владимир Юровский?

С некоторых пор я открыл, какой колоссальный эффект дают разговоры о музыке. В Консерватории нас учили, что дирижер должен все показать руками. Но за последний год я понял, что и с певцами, и с оркестром надо беседовать. Как-то я дирижировал Первой симфонией Брамса. Там в финале есть соло флейты, которое флейтистка играла, на мой взгляд, отстраненно, мне не хватало экспрессии. Я рассказал, что эта тема-песня была для Брамса автобиографической, она связана с его чувством к Кларе Шуман, привел стихи, которыми можно подтекстовать этот наигрыш, - и все изменилось. Дирижер отвечает за то, чтобы музыка для оркестра оживала в образах. Последний лабух в оркестре должен понимать, что, для чего и как мы делаем. А то под тяжестью знаний по гармонии, полифонии и анализу форм исполнитель порой не может сделать простых вещей.

Интервью: Анна Петрова
Коллаж: Игорь Скалецкий
Визаж: Юлия Точилова

В 2006 году он дебютировал в Мариинском театре как дирижер: под его руководством прозвучал балет «Метафизика» на музыку Второй симфонии Прокофьева.

Михаил Татарников получил образование в Санкт-Петербургской государственной консерватории на факультете симфонического и оперного дирижирования (класс Александра Полищука).

В 2006 году он дебютировал в Мариинском театре как дирижер: под его руководством прозвучал балет «Метафизика» на музыку Второй симфонии Прокофьева. В 2007 году он продирижировал первым оперным спектаклем – новой постановкой оперы Прокофьева «Любовь к трем апельсинам». Впоследствии под его управлением прозвучало большое количество оперных спектаклей и концертов.

Кроме того, Михаил Татарников выступал как дирижер с оркестрами туринского Театро Реджио, Музыкального фестиваля в Стресе, Новосибирской филармонии, Санкт-Петербургской государственной консерватории и Филармоническим оркестром Осло; руководил гала-концертом с участием Дженнифер Лэрмор, дебютировал с Российским национальным оркестром в Москве, а также был ассистентом Валерия Гергиева во время исполнении тетралогии Вагнера «Кольцо нибелунга» в Метрополитен-опера.

В сезоне 2009–2010 гг. Михаил Татарников активно выступал в Мариинском театре, дирижируя оперными спектаклями и концертами, а также руководил Симфоническим оркестром Гевле (Швеция), Роттердамским филармоническим оркестром, дебютировал в Германии на открытии Музыкального фестиваля в Дрездене с Российским национальным оркестром, а затем руководил спектаклем «Сказки Гофмана» в Комической опере Берлина.

Среди ангажементов сезона 2010–2011 гг. – выступления с Симфоническим оркестром Токио, Филармоническим оркестром Йены, гала-концерт в Ферхавене (Голландия) в рамках Гергиев-фестиваля, а также новая постановка оперы «Евгений Онегин» в Рижской опере.

Михаил Петрович Татарников (21 сентября 1978, Ленинград) - российский дирижёр. Главный дирижёр и музыкальный руководитель Михайловского театра.

Биография

Окончил факультет симфонического и оперного дирижирования Санкт-Петербургской консерватории. Как дирижёр дебютировал в Мариинском театре в 2006 г. балетом «Метафизика» на музыку Второй симфонии Прокофьева. Впоследствии выступал в Ла Скала, Баварской государственной опере и других известных театрах. С 2012 года - музыкальный руководитель и главный дирижёр Михайловского театра.

Музыкальный руководитель российской премьеры оперы Бенджамина Бриттена «Билли Бадд». Был приглашённым членом жюри проекта «Большой балет» телеканала «Россия-К», стоял за дирижёрским пультом на гала-концерте в Большом театре, посвящённом пятидесятилетию творческой деятельности Елены Образцовой.

Музыкальный обозреватель Colta.ru в рецензии на спектакль «Трубадур» подвел промежуточный итог музыкального руководства Татарникова Михайловским театром: «…Пожалуй что ключевая удача постановки - работа Михаила Татарникова… за те два года, что он занимает этот пост, класс местного оркестра вырос в разы». Это мнение поддерживают и другие музыкальные критики, отмечая при этом, что «симфоническое начало в дирижёре Михаиле Татарникове явно превалирует над театральным».

Семья

Михаил Татарников, внук дирижёра Джемала Далгата, родился в семье петербургских художников. В сентябре 2015 года Михаил Татарников женился на балерине Анжелине Воронцовой.

Награды

• Специальный приз высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» за «театральную выразительность дирижёрских решений» (2014)
• Памятный знак «Чайковский» за вклад в развитие музыкальной культуры России (2016)

Закончив сезон гала-концертами культурной олимпиады в Сочи, дирижер Михаил Татарников готовится к масштабным свершениям на посту музыкального руководителя Михайловского театра. В чем Татарников опередит коллег из Большого и почему не собирается соревноваться с Мариинским - молодой маэстро рассказал обозревателю «Известий».

― Что предложите в будущем сезоне публике Михайловского театра?

― 26 октября будет новая постановка «Евгения Онегина». У нас есть неплохой старый «Онегин», но ехать с ним на гастроли нельзя - нас за него отругают, да и просто никуда не возьмут. Это все-таки немножко вчерашний день. Новый спектакль сделает Андрий Жолдак, для которого это первый опыт в оперном театре, он всегда был драматическим режиссером. С нашим выдающимся хореографом Начо Дуато в декабре мы ставим «Ромео и Джульетту». Это, пожалуй, единственный балет, который любой дирижер хочет поставить как музыкальный руководитель. Потом будет опера «Билли Бад» Бриттена - перенос постановки Вилли Деккера из Венской государственной оперы. Еще планируется «Летучий голландец» Вагнера.

― Две последние оперы стоят и в плане Большого театра. Как-то вы параллельно движетесь.

― Но мы все-таки слегка опережаем. А оркестр Михайловского театра будет выступать как симфонический коллектив, поскольку он сейчас сильно набирает вес, чему я очень рад.

― За счет чего он набирает? Лет десять назад никто не мог назвать этот оркестр выдающимся коллективом.

― Больше того: это был ужасный оркестр. Дело вот в чем: когда руководство ставит амбициозные задачи, стремится конкурировать с ведущими коллективами, это передается всем, в том числе оркестрантам. Когда все спокойно и тихо, неизбежно начинается деградация. Я очень благодарен своему предшественнику Петеру Феранцу, который ввел здесь немецкую дисциплину. Музыканты очень хотят играть. Не все - оркестр большой, но один состав есть очень сильный. Ну и, конечно, немного свежей крови приходится вливать.

― На предложение возглавить Михайловский вы сразу ответили «да»?

Лучшие дня

Это было не единственное предложение из театров, которое мне поступило. Но я выбрал Михайловский, потому что быть главным дирижером в знаковом театре, в родном городе - это шанс от которого не отказываются.

― Вам не жаль, что ради Михайловского театра вы покинули Мариинский?

― Я буду продолжать там дирижировать. Но вообще Мариинский - такая машина, которая поедет и без меня, и без любого другого. «Отряд не заметит потери бойца».

― Пикантность вашей эмиграции в том, что Михайловский театр и его директор Кехман неизбежно соперничают с Мариинкой.

― Нет, уже давно нет. Понимаете, конкурировать с Мариинским театром в наше время невозможно. Можно идти параллельно, немножко другим путем - этим мы и занимаемся. У нас разные подходы.

― В чем разница?

― Трудно так сказать, чтобы не обидеть оба театра. Михайловский - более европейский, ажурный театр. Упор здесь делается на репетиции. Главная цель - качество любого спектакля. Неготовый спектакль ни в коем случае не будет выпущен, скорее всего его отменят. А Мариинский - мощный репертуарный театр, где с открытием Новой сцены будет по три спектакля в день.

― Дирижируя разными сочинениями, вы то берете дирижерскую палочку, то откладываете ее. В этом есть определенная логика?

― Что-то хочется дирижировать с палочкой, что-то - без. Не знаю, почему так происходит. Я Василия Синайского (музыкальный руководитель Большого театра. - «Известия») об этом спрашивал, он тоже не знает. Вот берешь палочку, а через две минуты понимаешь, что не надо, - и откладываешь.

― Как вы восприняли новость о назначении Василия Петренко главным приглашенным дирижером Михайловского?

― Вы думаете, это для меня новость? Я с Васей еще в футбол играл. Мы с ним в хороших отношениях, тут не надо никакой интриги искать. Надо думать о том, что хорошо для оркестра. А Петренко как дирижер всегда интересен. К тому же мы с ним абсолютно разные.

― Вы завершили сезон гала-концертом в сочинском Зимнем театре. Играли с подзвучкой. Зачем это хорошему оркестру?

― Мы долго думали и все-таки решили сделать подзвучку. В прошлом году я выступал здесь с оркестром Мариинского театра без звукоусиления, но мы несколько иначе сидели на сцене. Поймите, выдающимся коллективам выступать в залах с плохой акустикой непривычно и некомфортно. Как говорит мой учитель Валерий Абисалович Гергиев, наша страна - рекордсмен по числу абсолютно бесполезных концертных залов с плохой акустикой. Даже в Москве в последнее время появлялись такие залы. Зато в Омске недавно был возведен великолепный зал. Очень надеюсь, что и в Сочи появятся такие же. Важно, чтобы культурная олимпиада не ограничилась гастролями выдающихся музыкантов в Зимнем театре, а превратила Сочи в настоящий культурный центр с достойными площадками. Нужен зал, нужен свой оркестр, а в идеале - и свой оперный театр. Все возможности здесь для этого есть.

― При таких масштабах спортивного строительства можно было заложить в программу и не один зал.

― Я надеюсь, что хотя бы все спортивные объекты будут сданы вовремя. Видя, с каким удовольствием наши чиновники подмечают недостатки лондонской Олимпиады, я серьезно переживаю за Сочи. Не уверен, что у нас все пройдет гладко.

― То есть на концертный зал к Олимпиаде вы уже и не надеетесь?

― Я делаю все, чтобы встречаться с людьми, от которых это зависит. Очень надеюсь, что зал будет.

Михаи́л Петро́вич Тата́рников (21 сентября 1978, Ленинград) - российский дирижёр . Главный дирижёр и музыкальный руководитель Михайловского театра .

Биография

Окончил факультет симфонического и оперного дирижирования Санкт-Петербургской консерватории . Как дирижёр дебютировал в Мариинском театре в 2006 г. балетом «Метафизика» на музыку Второй симфонии Прокофьева . Впоследствии выступал в Ла Скала , Баварской государственной опере и других известных театрах. С 2012 года - музыкальный руководитель и главный дирижёр Михайловского театра .

Музыкальный руководитель российской премьеры оперы Бенджамина Бриттена «Билли Бадд » . Был приглашённым членом жюри проекта «Большой балет» телеканала «Россия-К» , стоял за дирижёрским пультом на гала-концерте в Большом театре , посвящённом пятидесятилетию творческой деятельности Елены Образцовой .

Семья

Михаил Татарников, внук дирижёра Джемала Далгата , родился в семье петербургских художников . В сентябре 2015 года Михаил Татарников женился на балерине Анжелине Воронцовой .

Награды

Напишите отзыв о статье "Татарников, Михаил Петрович"

Примечания

Ссылки

• Дудин В. // Российская газета: газета. - М ., 2011. - Вып. 19 декабря 2011 . - № 5661 . - С. 7 .
• . Санкт-Петербургская филармония. Проверено 29 ноября 2014.
• . Belcanto.ru (21 января 2012). Проверено 29 ноября 2014.
• Циликин Д. . OpenSpace.ru (16 декабря 2011). - Интервью. Проверено 29 ноября 2014.
• . Фонтанка.ру
• . РИА Новости (12 декабря 2011). Проверено 29 ноября 2014.
• . Газета.Ru (12 декабря 2011). Проверено 29 ноября 2014.
• . Люди мира. Проверено 29 ноября 2014.
• . Собака.ру . Проверено 29 ноября 2014.
• Сердобольский О. . ИТАР-ТАСС (11 января 2012). Проверено 29 ноября 2014.

Отрывок, характеризующий Татарников, Михаил Петрович

Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!

На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.